Представив это, вы поймете ощущения Ники, единственной мечтой которой стала свобода и общение с себе подобными. А "лиловый монах" оказался тем самым суррогатом...
От нее что-то требовалось, но хуже всего — Зарецкая не знала условий контракта. И когда некий срок истечет... тогда она станет ненужной, тогда ее снова будут приковывать или придумают что-нибудь еще ужаснее. Эти страшные картины девушка вовсе не навоображала: интуиция подсказывала ей, что все именно так и будет.
Догадки всплывали в разуме Ники одна за одной. Ее притащили сюда для какого-то запретного эксперимента. На ней ставят опыты, как микробиологи над крысами и кроликами. Ее отравили неизвестной гадостью пролонгированного действия, и теперь ее организм медленно умирает... А они, тюремщики, приставлены к ней наблюдать и фиксировать все этапы угасания.
Есть Зарецкая почти не могла. Даже если ей и удавалось впихнуть в себя пищу, вскоре начиналась тошнота. Все оказывалось снаружи. Она чувствовала, насколько отощала и ослабла. В прошлом остались и ее попытки поддерживать себя в сносной физической форме. Кажется, инъекции "лилового" — это витамины или питательный раствор. Нике так казалось, ведь она до сих пор еще не умерла, голодая без малого четыре месяца. Девушка удивлялась, как это она до сих пор не сошла с ума.
Сезоны здесь не менялись. Когда ни выйди — накрапывающий мерзкий дождик, туман, низкое небо цвета одежды Никиного надзирателя.
Но у Зарецкой была одна отдушина, ради которой она и жила в последнее время. Однажды, бродя по двору, девушка разглядела за выступом здания небольшую лазейку. Когда "серый" отвернулся, она прижалась к щелке и разглядела закуток между внешней стеной "крепости" (так Ника называла весь комплекс здешних построек) и безоконной стороной дома. Проход заваливали груды старого шифера, битой черепицы и расколотых камней, и все же человек миниатюрной комплекции вполне мог бы протиснуться — а там чем черт не шутит? Главное — чтобы "серый" отвлекся!
Что же там? Ника тоскливо смотрела в сторону строительной свалки. Шанс на спасение или тупик?
Когда-то очень давно, в прошлой жизни, Зарецкой попалась интересная виртуалка. Сложный разветвленный квест, немного приправленный драками. Она до сих пор помнила, как не могла найти ключ в одну важную комнату — и, соответственно, пройти дальше по сюжету. Два месяца она упрямо бродила по молчаливым руинам. Школьные друзья подтрунивали над нею и советовали бросить это бессмысленное занятие. Однако девочка все же нашла ту крысу, которой нужно было оторвать хвост, после чего принести этот хвост скорняку, скорняк должен был сказать нужное имя, персонаж, носящий это имя — дать пароль, а в секретном месте этим паролем оберегали сейф с ключом. Проблема крылась в том, что эта крыса пробегала через нужную локацию всего два раза в день и всегда в разное время. Пройдя квест, Зарецкая чувствовала себя победителем.
Удастся ли теперь "оторвать хвост крысе"? Девушка покосилась на своего надзирателя. Симуляция обморока не помогла: "серый" отволок ее тогда в камеру. Попытка нападения закончилось тем, что охранник, даже не поморщившись, скрутил Нику и опять же доставил в темницу.
Бывшей курсантке Академии помог случай. Причем — несчастный. И еще — склизкая трава.
Проходя мимо заваленного прохода между стенами, Зарецкая потеряла ощущение тела. Будто кто-то сдавил ее голову за виски и рывком поднял вверх. Девушка оступилась. Острая боль в бедре заставила ее вскрикнуть. Оказывается, Ника рухнула на груду шифера, при этом одна из пластин распорола ей бедро. В довершение всех бед желудок ее свело спазмом.
Когда "серый" подбежал к ней с другого конца двора, пленница, схватившись за живот и поджав окровавленные ноги, корчилась на земле. Его лицо исказила досада, отвращение и... страх.
Зарецкая открыла глаза, ожидая, что увидит высокий мрачный потолок своей камеры. И не поверила себе: двор был пуст. Ее взгляд метнулся в сторону щели между стеной и завалом. До него — два шага. Да и рана вовсе не страшная, так — царапина, хотя крови и много.
Несмотря на худобу, преодолеть препятствие Нике оказалось нелегко. Кроме того, она давно уже обратила внимание на боль в груди, не отступавшую ни днем, ни ночью, а тут забраться в щель, не зацепившись определенными частями тела, оказалось невозможно. Едва не крича от боли, Зарецкая рванулась вперед.
В закутке был проход куда-то дальше! Она увидела его сразу. Куда он вел — кто знает. Не убоявшись темноты (да и вообще не боясь уже ничего), девушка на четвереньках проникла в лазейку.
Ее ноги и руки глубоко погружались в мокрый мох. Запах сырости и нечистот был почти невыносимым. Несколько раз Ника останавливалась и выплевывала сгусток желчи, подкатившей к горлу.
Но вот — просвет! Откуда взялись силы? Зарецкая вылетела из лаза, готовая кричать от радости. Выбралась! Смогла!
Кричать не пришлось. И радости не осталось. Единственное, что смогла сделать Ника — это жалобно застонать.
Такой же двор, такие же постройки... Будто кто-то для насмешки сделал проход в зазеркалье, и Зарецкая увидела отражение своего двора.
Склонившись над большим, похожим на ванну, сосудом, неподалеку стояла женщина. Изредка отводя локтем волосы со лба, незнакомка распрямлялась. В эти моменты ее лицо болезненно морщилось. Она подпирала руками поясницу, запрокидывала голову и чуть отклонялась назад, чтобы размять затекшую спину.
Какая-то неправильность в фигуре женщины смутила и напугала Нику. Наверное, незнакомка была тяжело больна. Видимо, эта страшная опухоль — онкологическое заболевание какого-то органа в брюшной полости. Да, да: лицо женщины только подтверждало страшную догадку Зарецкой. Отекшее, бесформенное, с черными кругами под глазами и растрескавшимися губами. Ника провела пальцами по собственным губам. Да и она, скорее всего, не лучше...
— А! Новенькая страдалица! — наконец заметив Зарецкую, скрипучим, как у старухи, голосом произнесла женщина. — Ты откуда будешь, такая страшненькая? Не с Клеомеда часом?
— С Земли... — почти беззвучно прошептала Ника сквозь выдох.
— Тебя, видать, тоже уже оприходовали... — кивнула странная прачка и с непередаваемым чувством отвращения указала на свою "опухоль".
Даже на ледяном ветру Ника облилась горячим потом. Значит, у нее теперь тоже рак?! Эти серо-лиловые твари проводят эксперименты, каким-то образом провоцируя у своих жертв рост раковых клеток (наверное, в результате облучения, когда подопытных похищают?).
— Где мы?
— На Фаусте, солнце! Эти руины — город Каворат. Его еще называют Ничья Земля... Тебе и этого не сказали? Ну не удивительно, коли в первый раз.
— В первый раз? Так это излечимо?
В ответе женщины прозвучала горькая насмешка:
— О, еще как! Как тебе смыться-то удалось? Ты уж говори чего-нибудь, пока за тобой не прискакали. Я, наверное, побольше тебя знаю. Сама помню, как в полном тумане жила... Говори, говори. Как звать тебя?
— Ника...
— Н-да... Богиня Победы... Достойная шутка наших святош...
— Значит, это священники?
— О, нет! Нас охраняют бывшие заключенные Пенитенциария. Мой говорит, что лучше бы ему там и оставаться, чем смотреть на такую распухшую уродину, как я, да еще и ответ за меня нести, случись что со мной...
— Зачем они это делают? У них здесь болеют онкологией?
— Какой онкологией, детка? Ты о чем вообще? — женщина проследила за взглядом Ники, какое-то мгновение замешкалась и расхохоталась от догадки: — Ника! Да ты совсем девственная душа, солнце! Ты хоть книжки старые читала когда-нибудь? А естествознание в школе проходила? Ну так и быть, тетя Марсия тебя просветит...
Ноги Зарецкой снова подогнулись. Не может быть! А репроблокада? Это ведь... А ОПКР?! Как к такому преступлению отнесется Организация по контролю рождаемости? Ника вспомнила те полубредовые "гинекологические" осмотры. Так вот чем это было!
— Да, милая! Вначале у похищенных они снимают блокаду. А потом в нужный период — раз-два и готово!
— Как "раз-два"?.. Зачем им это нужно?!
— Ты не перебивай, времени у нас не адова вечность! Лучше уж знать, чем не знать. Это по мне так. Видишь ли, в чем дело. Здешние ребята — монахи — они только парни. И рождаются, как им положено, в инкубаторах. Да только вот аннигиляционного гена у них нет: не предусмотрено разработчиками, видишь ли. Монахи и высунуться с Фауста не могут, сидят тут, тупые, как пробки. Ну это их дело, как свою молодежь воспитывать. А вот есть и такие, кто с внешним миром сношения имеет — высшие иерархи. Магистры и прочая дрянь. Есть опасность, что они попадут под наблюдение, и тайна Фауста станет известна всему Содружеству: у фаустян нет аннигиляционного гена. Пока еще Фауст суверенен, и нынешние правители ведут мягкую политику в отношении него. А вот прознай они про ген... В общем — эскадра на орбите и... Ладно, черт с ней, с политикой.
— И у магистров ген есть?
— Умница! Тех, кого изначально планировали в иерархи, "делались" по другой схеме: их ученые добывали наследственный материал нормальных людей, да и дело с концом. Но тут к власти пришел фанатик — не фанатик... судить не берусь. Он считает, будто рожденный с геном, да еще и из "пробирки" — биоробот, "синтетика", а не человек. В общем, в его понимании у нас с тобой души нет. Только и всего.
— Тогда зачем мы им?
— Выносить будущего иерарха. С "душой". Они тут в нее шибко верят! Мы с тобой, Ника — ходячие инкубаторы. И таких в Каворате — сотни.
— Ты... вы давно здесь? — Ника не знала, как обращаться к Марсии, ведь определить ее возраст было невозможно.
— Шестой год. Это, — она указала на свой ужасный отвисший живот, — уже третий на моем счету.
— А что потом?
— Родишь, выкормишь — и поминай, как его звали. Так что лучше никак и не называй. И старайся не привязаться, а то, знаешь, когда шевелиться там начнет, прорезается такая слабость... Мы всё ж животные, хоть и думаем, что думаем...
— И вы это терпите?
В отекших глазах Марсии блеснули огоньки юмора:
— А у тебя есть предложения?
Ника опустила руки, а потом и вовсе уселась на землю. В ней находится что-то, оно вытягивает все соки, оно заставляет страдать! Это... ужасно, противоестественно! Такого не должно быть с человеком!
— А вы знаете, чье... оно?
— Да откуда же? Это и в былые времена, — тетка подмигнула, — не все наверняка знали, а ты хочешь, чтоб так!
Еще хуже! Существо, насильно помещенное в Нику, — абсолютно неизвестного происхождения.
— Я не хочу! — заплакала Зарецкая. — Я убью себя!
— Не получится. Тот хрен, что околачивается возле тебя, на то и приставлен, чтобы ты с собой чего не учудила. Так что плюнь.
— Но это не жизнь!
— Но и сдохнуть тебе не дадут. Ого! Шум поднялся! Сейчас набегут.
Действительно вдалеке послышались голоса, топот, грохот раздвигаемых шиферин. Нике было все равно.
— Если у них здесь только мужчины, а рождается девочка, то что?.. — пробормотала она, уже скорее лишь бы что-то спросить, нежели из интереса.
— Не рождается. В инкубаторах не рождается, ну и тут предусмотрено. По крайней мере, ни мне, ни расстриге такого слышать не приходилось...
— Расстриге?
— Ну, конвоиру моему. Я же от него все узнала, а то как бы еще?
— Так вы с ним...
— Детка, за шесть лет еще и не так скатишься. Мы с тобой всё ж живые люди, да и эти, из Пенитенциария, уже не монахи. Злые, как собаки. Мой, правда, теперь сговорчивее стал, успокоился под юбкой! — Марсия снова засмеялась и с остервенением отжала простыню в своем корыте. — Вот, вишь, сама по себе прогуливаюсь. Не терплю грязи!
— И ему за это ничего? — не обратив внимания на ее намек по поводу перепачканной одежды, удивилась Ника.
— Узнают — будет "чего". Верней, знают, конечно, не дураки ведь. Да только попадаться не надо.
— Кошмар...
— Кошмар! — согласилась женщина.
— И это у вас — от него, да?
— Не смеши меня, неужели ты совсем без соображения?! Это ж обычный монах-расстрига, без гена аннигиляции. А это вид совсем другой, с нормальными людьми нескрещиваемый, ты что! Проще, вон, от дерева забеременеть, чем от такого! Так что не комплексуй! — она подмигнула. — Да и к тебе отношение помягче будет. Их тоже понять можно, не их вина, что в таком дерьме живут...
Когда Ника воскресила в воображении мертвые глаза своего надсмотрщика, ее снова чуть не стошнило:
— Нет... — прошептала она. — Я убью себя...
— Не забудь вести дневник. Если у тебя получится, это будет бесценный опыт. О, вот и гости пожаловали!
Перебросив через плечо скрученную в жгут простыню, Марсия подхватила корыто и, выплескивая воду, как будто невзначай окатила сапоги спрыгнувшего с крыши "серого" монаха — гварда Зарецкой.
— Да что ж ты под ногами шляешься, болезный?! — поддразнила она, а на шум из дома выглянул такой же "серый".
Никин конвоир только покатал желваки на скулах.
— Что происходит? — послышался голос из-за двери: второй охранник не спешил выходить, но, увидев сидящую в траве Зарецкую, все-таки спустился с крыльца.
Расстрига Марсии оказался еще совсем молодым и даже почти красивым парнем — не то, что у Ники. Портила его лишь чрезмерная жесткость в лице и суровый взгляд исподлобья. Марсия играючи ухватила его под руку и увлекла за собой, требуя помощи в развешивании белья.
— Не комплексуй! — бросила она через плечо, напоследок обращаясь к Зарецкой.
Тем временем открылась калитка в стене, и во двор заскочил "лиловый", что проведывал Нику, а с ним еще два монаха, которых та видела впервые.
— Я не хочу... — провыла Ника.
"Серый" поднял ее с земли — грубо, за локоть — а "лиловый" в своем духе залопотал что-то ласково-успокаивающее грязной сомнамбуле, в которую превратилась бывшая управленка...
...Ни Зарецкая, ни Марсия, конечно же, знать не знали, что происходит за тысячу километров от Ничьей Земли, в лечебнице близ монастыря Превер.
На подоконнике одной из палат сидел юноша с забинтованным горлом и страшными шрамами на запястьях — будто руки его побывали в наручниках, причем наручники эти ковались прямо на нем, раскаленные в горниле и переливающиеся багрецом.
Юноша безучастно смотрел в небо и почти не смаргивал. Когда-то давно, еще в прошлой жизни, он был послушником монастыря Хеала и носил имя Вирт Ат. А потом случайно стал виновником смерти собрата и сам себя приговорил к Пенитенциарию. Что будет с ним теперь, безымянный расстрига не знал. И ему было все равно. Что-то — самое главное — ушло из него вместе со смертью Сита и предательством Зила...
7. Калиостро
Нью-Йорк, психиатрическая клиника, конец осени 1001 года
Раздраженно бормоча что-то сквозь зубы и рывками надевая пальто, Фанни вылетела из кабинета врача. Да, еще парочка визитов в эту комнату с психоделическим дизайном наверняка обеспечит ей полный "сдвиг"! И вовсе не в ту сторону, на которую рассчитывает наивный муженек. Не исключено, что на то и расчет врачей: клиника — одна из самых знаменитых на планете, стоимость обслуживания в стационаре — запредельна. А посему эти чертовы доктора так и норовят запихнуть в психушку любого, кто попадется в их лапы!