— Справедливость. — Голос принца прозвучал очень тихо, и камийцы подались вперёд, боясь пропустить хоть слово. Артём же, не мигая, смотрел на фонтан в углу комнаты и говорил: — Мой великий отец оставил всего несколько заповедей, но они — основа благополучия нашего мира. И самая главная из них: камийцы должны быть чисты перед своим правителем, ибо только так в Камии сохраниться порядок. — Принц поднял тяжёлый взгляд на наместника: — Тебе есть в чём признаться, Ральф?
Аргулец приложил руку к груди и пламенно воскликнул:
— Я чист перед Вами, господин!
— Врёшь!
— Я никогда бы не посмел солгать Вам, принц!
Герцог не успел моргнуть, а Артём уже стоял перед ним. Вцепившись в горло Ральфу, он подтащил его к себе и угрожающе оскалился:
— Немедленно признавайся, подлец! И учти: с каждой минутой промедления смерть твоя будет всё ужаснее!
Лицо наместника сначала покраснело, а потом начало медленно синеть, но Ральф не пытался сопротивляться. Лишь слёзы отчаяния катились по изборождённым морщинами щекам. "Он боится за внуков!" — с горечью подумал Дима и метнулся к принцу.
— Отпусти его, Тёма!
— Не лезь! — прорычал Артём и свободной рукой оттолкнул друга.
Дмитрий покачнулся, но удержался на ногах. А в следующую секунду, перехватил запястье принца, крутанул его, заставляя разжать пальцы, и оттащил от наместника. Жадно ловя губами воздух, Ральф кинулся к внукам. Он вытолкал мальчишек за дверь и встал рядом с сыновьями, готовясь умереть.
Спутники принца в который раз за день растерялись и замерли. Они ждали, что принц "образумит" брата с помощью магии, однако Артём кривился от боли в плече и запястье, но Диму не трогал. Несколько секунд камийцы недоумённо переглядываясь, а потом словно ожили. Повскакали на ноги, выхватили мечи и сабли и ринулись было к князю, но яростный ледяной взгляд пригвоздил их к месту. Убедившись, что приказ дошёл до каждого из спутников, Артём повернул голову и отчеканил:
— Отпусти. Мою. Руку.
Дмитрий разжал пальцы, отступил и мрачно поинтересовался:
— Что ты пытаешься мне показать, Тёма?
Поглаживая запястье, принц выпрямился. Губы его сложились в надменную улыбку, а взгляд ледяных, отливающих серебром глаз замер на лице друга:
— Ты тупой? Повторяю: я пришёл восстановить справедливость! Ту, что подарил нам великий Олефир!
Разум подсказывал Диме, что логичнее всего сейчас промолчать и позволить сумасшедшему принцу править бал. Так было бы безопаснее для него, для Маруси. Но, вспомнив, как Смерть шагал по Ёсскому замку, всё глубже проваливаясь в болото безумия; как лились по каменному полу кровавые реки, как разрывали сознание крики ужаса и боли, Дима решил, что, пока жив, не позволит этому повториться.
— Твоя справедливость больше похожа на разбойное нападение, Тёма!
— Он бы во всём признался!
— Вряд ли. Мертвецы не разговаривают. Ты почти убил его!
Принц презрительно фыркнул, вскинул голову, и фанатизм, сверкающий в его глазах, холодным душем окатил Дмитрия. Артём не играл, не притворялся — он свято верил собственным словам.
— Ты ничего не понимаешь! — заявил он, скрестив руки на груди. — Чистота помыслов и безграничная преданность правителю — вот что отличает моих наместников! А Ральф — вор!
— Возможно, но где доказательства?
— Он бы признался!
— Под пытками?
— Да!
— Глупость какая! Под твоими пытками человек сознается в чём угодно!
Дмитрий чувствовал, что одних слов мало. Он шагнул ближе к Артёму и с пронзительной властностью посмотрел в шоколадные глаза:
— Если тебе так хочется, чтобы я признал величие твоего магистра — я готов! Только не нужно никого убивать, Тёма. Пожалуйста!
— Я принц Камии, — только и смог прошептать Артём.
— Да, и живёшь в свете деяний своего великого отца. — Глаза Дмитрия потеплели, а голос стал доверительно мягким: — Я сделал ошибку, позволив тебе убить Олефира. Ты был счастлив служить ему?
— Да.
— Тогда мне нет прощения, Тёма. Я предал тебя, лишив самого дорогого в жизни. И не важно, верю ли я в величие твоего магистра. Главное, веришь ты. — Дима вздохнул и решительно закончил: — Я готов умереть, если это сделает тебя счастливым.
— Ты умрёшь.
— Я, не они.
— Да будет так.
Артём на секунду прикрыл глаза, словно приводя мысли в порядок, а потом повернулся к Ральфу и лучезарно улыбнулся:
— Ты оправдан по всем статьям, наместник! И, в честь твоего помилования, мы просто обязаны выпить!
Спутники принца издали дружный разочарованный вздох, а Бастиар наклонился к Марусе и шепнул:
— Теперь я начинаю понимать, почему вы так держитесь за Диму. И, ты права, нам стоит немного подтолкнуть события.
Женщина хотела ответить, но не успела. Принц схватил её за руку, вздёрнул на ноги и толкнул к брату:
— Я хочу, чтобы сегодня все были счастливы! Почувствуйте себя детьми — наивными и раскрепощёнными! — Артём взмахнул руками, и в воздух взметнулись воздушные шары, кручёные стрелы серпантина и разноцветные облака конфетти. — Я желаю быть ребёнком! Всем ясно?
— Да, — нестройным хором пробасили камийцы и затоптались на месте, не зная, как себя вести.
Артём топнул ногой, и грянула жизнерадостная, бодрая музыка. Повинуясь магии принца, камийцы схватились за руки, и весёлый хоровод стремительно закружил по комнате. Люди подскакивали и подпрыгивали, издавали ликующие вопли и улыбались, точно испытывали невиданное счастье. Дима и Маруся изваяниями стояли в центре хоровода, а безумный принц, будто ужаленный, носился вокруг них.
Маша вцепилась в руку возлюбленного и расширенными от ужаса глазами наблюдала за камийцами. Ей казалось, что в этой комнате, кроме них с Дмитрием, нет ни одного нормального человека, а уж когда свита принца и аргульцы дружно грянули песенку о беззаботной бабочке, отправившейся через болото навестить жука, Маруся испугалась, что и сама вот-вот потеряет рассудок.
А праздник тем временем набирал обороты. Допев песенку, мужчины разорвали круг и начали играть в мяч, любезно наколдованный принцем Камии. Артём же устроился на высоком стуле у дверей и с громкими воплями и заливистым смехом стал судить матч. Едва мяч взвился в воздух, Дима оттащил Марусю к стене и загородил собой.
— Магия, магия, — пробормотал он. — Где же ты, моя магия?
— Я говорила тебе: проснись, но ты продолжаешь упорствовать, — шепнула ему на ухо Маруся.
— Это не упрямство.
— А что же?
— Магия, которую я в себе ощущаю, опасна. Вырвавшись, она уничтожит нас всех.
— Ты просто забыл, как...
— Тише, Тёма смотрит.
И точно, стоило Диме и Марусе заговорить, шоколадные глаза сейчас же уставились на них. В тёмной глубине зрачков мелькнула насмешка, потом грусть, а затем веселье вернулось. Просияв, будто сбылась мечта всей его жизни, Артём слетел со стула и, размахивая руками, понёсся к друзьям. Игра прервалась: мяч упал на пол, и камийцы остановились. Тяжело дыша, они смотрели на принца, и в их глазах читались ужас и непонимание. Диме стало жаль несчастных, но лишь на мгновение: "Они заслужили это своим бесконечным раболепством!" — подумал он и посмотрел на улыбающегося Артёма.
— Кошки-мышки! — завопил тот и захлопал в ладоши. — Мы будем играть, Дима!
— Как скажешь, — осторожно ответил маг. — Объяснишь правила?
— Вы с Марусей будете мышками! Я дам вам пятнадцать минут форы, а потом мы с ребятами...
— Нет!
— Да ты послушай! Я всё продумал! Будет здорово!
— Нет, Тёма! Мы не будем играть!
Артём отшатнулся и растерянно захлопал глазами:
— Но ты ведь любишь детей. Ты спас того мальчишку! А как ты смотрел на внуков Ральфа!..
— Ты не ребёнок, Тёма.
— Ребёнок! — прорычал принц Камии, и ярость исказила его красивое лицо. — Мог бы подыграть мне, если б захотел. Ты, как никто, умеешь быть искренним и убедительным. Но ты предпочёл стоять рядом с ней! — Артём ткнул пальцем в Марусю. — Она тебе дороже, да?
Тяжёлый, удушающий аромат безумия ударил в ноздри, и Дмитрий едва не задохнулся. Глаза Артёма полыхали лютой ненавистью, а в глубине зрачков разгоралось смертельное ледяное пламя. "Если оно вспыхнет, Тёму не остановить", — понял маг, резким движением выдернул Марусю из-за спины и оттолкнул от себя.
— Она — ничто, Тёма! — хрипло выдохнул Дима и привалился спиной к стене. — Ты и я! И никого между нами!
Лицо Артёма расслабилось, ледяной свет угас, аромат безумия истаял, и Дмитрий перевёл дыхание. Только сейчас он заметил, что все в комнате стоят на коленях: и спутники, и аргульцы, и Маруся. Чувствую себя последним мерзавцем, маг отвёл взгляд от лица женщины.
— Не переживай, братишка, она будет твоей, если ты найдёшь ей достойное место, — шепнул Артём.
— Я бы предпочёл, чтобы ты просто оставил её в покое.
— И это можно устроить. — Принц Камии усмехнулся и похлопал друга по плечу: — Хочешь теперь повеселиться?
— Я буду делать то, что ты скажешь, Тёма.
— Верный ответ, — кивнул принц. — Наконец-то ты заговорил как подобает. Впрочем, от наказания это тебя не спасёт. Отправляйся-ка ты спать!
Артём ехидно хихикнул, и Дима исчез. Задумчиво покачавшись на каблуках, временной маг посмотрел на рыжую обезьяну, по-прежнему сидящую на золочёных качелях, и тихо произнёс:
— Ни одна моя задумка в последнее время не воплощается в жизнь правильно. Как ты думаешь, Бастиар, почему?
— Так сразу и не ответишь, мой принц.
— Отлично, ответишь не сразу. Уж чего-чего, а времени у меня предостаточно! — заявил Артём и истерично расхохотался. Утерев выступившие на глазах слёзы, он тряхнул спутанными волосами и посмотрел на Ральфа: — Дыши глубже, наместник! Ты прошёл проверку, так что, расслабься и беги к внукам! И Вам спасибо за службу, мои верные спутники. Мы возвращаемся домой!
Принц Камии взмахнул рукой, и его свита испарились, словно мираж в Харшидской пустыне. В комнате остались Бастиар, Маруся да аргульский герцог с сыновьями. Правда, последние уже спешили к выходу — приказ правителя был предельно ясен.
Артём проводил аргульцев равнодушным взглядом, а когда двери за ними захлопнулись, перевёл глаза на Марусю:
— Всё уяснила себе, дорогая?
— Да, Ваше высочество, — прошептала женщина и опустила голову, не в силах выносить глумливое сострадание, сочащееся из шоколадных глаз.
— Нужно быть скромнее в желаниях, Маша, и тогда всё в твоей жизни будет правильно и красиво. — Принц склонился к камийке, нежно коснулся её щеки и прошептал: — Ты же не злишься на меня, лапуля?
— Нет, — выдавила Маруся.
— Вот и умница. — Артём выпрямился и отвернулся, бросив через плечо: — Спокойной ночи, Маша.
Женщину качнуло, подбросило в воздух, и она оказалась в своей постели. Тонкий пеньюар приятно ласкал кожу, чисто вымытое тело источало слабый аромат фиалки.
— Всё не так, Дима. Всё не так... — прошептала Маруся.
Хотелось скомкать атласные простыни, уткнуться в них лицом и рыдать, пока сердце в груди не взорвётся от боли. Однако магия принца не позволила даже пошевелиться. Веки налились свинцом и сомкнулись, в ушах зазвучала тихая колыбельная, и Мария погрузилась в сон. Она плыла на лодке, оплетённой цветочными гирляндами, любовалась бегущими над головой облаками и наслаждалась одиночеством. Река поворачивала, текла прямо, снова поворачивала, и Маруся знала, что будет плыть до тех пор, пока этого хочет временной маг.
Глава 11.
В чужой монастырь со своим уставом.
Уже на пороге реальности Валентин почувствовал, что мир вокруг изменился. Воздух стал более свежим и чуть сладковатым, словно, пока он спал, в покоях вырос фруктовый сад. Щёку приятно холодил шёлк, а маг точно помнил, что сотворил наволочку из тончайшей байки. Он даже картинку для неё придумал — золотистый Феррари-кабриолет. Вид этого чуда автомобилестроения и Валечкиной фантазии расслаблял и успокаивал его. Ужасы прошедших дней чуть отступали и слегка тускнели перед роскошной мощью автомобиля, когда-то казавшегося безумно желанным, а теперь — ненужным.
"И где моя наволочка, интересно? У нас в замке завёлся вор? — подумал Валентин, всё ещё не спеша открывать глаза, и хихикнул: — Караул! Куда смотрит правительство? Впрочем, с таким правителем глаз да глаз нужен, а то за собой не уследишь — украдут!" Радуясь собственной шутке и ощущая прилив бодрости, землянин наконец распахнул глаза и уставился в бледно-розовый потолок.
— И потолок спёрли.
— Не у тебя одного, — донеслось сбоку и, повернув голову, Валечка с удивлением обнаружил, что рядом лежит Ричард.
Инмарец был облачён в любимый кожаный костюм. На ногах — до блеска начищенные сапоги, в руках — любимый меч.
— В компании похищаться веселее, Ричи, — ободряюще улыбнулся Валя, сел и огляделся.
Комната, она же спальня, явно принадлежала женщине: цветочки-завиточки на мебели, обоях и гардинах; многочисленные баночки-скляночки и кисточки-щёточки на зеркальном туалетном столике. Валечка посмотрел на платяной шкаф и почувствовал лёгкий укол в сердце — он уже видел его, но где? Встревожено дернув плечами, землянин снова и снова оглядывал резные дверцы, позолоченные ручки, но воспоминания ускользали.
— Что с тобой? — хмуро поинтересовался инмарец.
Он поднялся с постели и теперь вышагивал по комнате взад-вперёд, озабоченно поскрёбывая щёку.
— Не знаю.
Валечка встал, расправил солнечный балахон и ещё раз внимательно оглядел незнакомую спальню.
— Нужно выбираться отсюда. — Ричард взглянул на распахнутое окно. — По крайней мере, мы в Камии. Это проклятое солнце я не спутаю ни с каким другим!
— Вот чёрт! — внезапно воскликнул землянин, метнулся к туалетному столику и схватил полосатую, золотисто-синюю палочку, похожую на карандаш. — Estee Lauder!
— Что?
— Тушь для ресниц!
— Отлично, красься и пошли! — хмыкнул Ричард, подошёл к кровати и взял свой меч.
— Эта тушь с Земли!
Инмарец обернулся и озадаченно посмотрел на Валентина:
— Ты хочешь сказать... — Он покрутил головой, разглядывая комнату так, словно только что прозрел. — Эта спальня Стаси?
— Именно! — расплылся в довольной улыбке землянин.
— Тогда что ты стоишь? Давай, колдуй? Отыщи её и скажи, что мы здесь!
Валентин кивнул, прикрыл глаза, и лицо его стало кислым, словно он лимонов объелся:
— Блин.
— Что ещё?
— Я этого временного засранца прибью! — выпалил землянин и сердито взглянул на Ричарда. — Обиделся он, видишь ли! А магия моя здесь причём? Как я теперь жить буду?
Поняв, что стараниями Тёмы Солнечный Друг лишился дара, инмарец несколько сник. С магией им не пришлось бы действовать вслепую. Они могли бы заранее выяснить, где находятся и какие опасности их подстерегают. "Впрочем, обходился же я без магии до сих пор. И теперь обойдусь!" — твёрдо сказал себе Ричард, поправил ножны и, подойдя к Валентину, ободряюще хлопнул его по плечу:
— Ничего, Валя, привыкнешь. Ты же стал магом не так давно.
— Угу, — буркнул землянин.
Он мог бы много чего наговорить другу, но вступать в перепалку не стал: спорить с инмарским воином о магии было делом долгим и крайне нудным. Оно требовало пару-тройку бурдюков вина, хорошей закуски и стайки наложниц, для снятия напряжения. Землянин опустил голову и мрачно посмотрел на свой солнечный балахон, оставленный ему Тёмой в насмешку. С каким бы удовольствием он сдёрнул его и растоптал, но язва-принц позаботился, чтобы Валя не разоблачился — под балахоном на нём не было даже трусов!
