Обычно летчики в звании первого лейтенанта не отличаются скромностью и стеснительностью. Майкл Джайвз, командовавший данным дирижаблем, уж точно не мог похвастаться ни одним из этих качеств. Но ведь что могут сделать славный армейский дух и животворящая воинская атмосфера! Означенный лейтенант ни единым словом не выразил удивления ни самим приказом (что не удивительно), ни особыми условиями выполнения такового. Майор, заместитель комполка слышал от лейтенанта лишь уставные: 'Так точно, сэр', 'Ясно, сэр' и 'Разрешите выполнять, сэр'.
Детектором радарного излучения дирижабли не оборудовались. Да и то сказать: зачем? На рабочей высоте американским аппаратам ничего не угрожало. Японские зенитки даже самого большого калибра не добивали и до тринадцати тысяч метров. Истребители работали на высоте не более одиннадцати тысяч. О том, что и радары не ловили цели на этой высоте, мы вовсе молчим. Но именно сегодня расклад был иной.
Правда, радар, ловящий высотные цели, по-прежнему отсутствовал во флоте Японии. Но была звуковая станция, имелись и наблюдатели. Дирижабль заметили, причем даже не с кораблей — с наземного аэродрома. И подняли в воздух высотный перехватчик. Пока что авианосцы избегали запускать эту машину: уж больно много времени требовалось как на то, чтобы подготовить ее к взлету (если доставать из подпалубного ангара), так и на то, чтобы убрать машину с летной палубы. Под палубой высотный истребитель помещался лишь при условии полного отсоединения крыльев.
Заметить даже взлет, уж не говорим о неплохо замаскированном аэродроме, было немыслимо. Но механик Джефф Троян, зоркоглазый потомок польских рыцарей, углядел темную точку на фоне облачности и заорал во всю глотку:
— Майк, противник сзади на пять-тридцать!
И добавил, уже сбавив голос:
— Высота никак не меньше сорока тысяч, нас явно видит.
Эту ситуацию лейтенант предвидел, мало того: мысленно проиграл заранее свои действия. Команды послекдовали без промедления:
— Джефф, немедленно сообщи нашим о том, что мы атакованы высотным истребителем, потолок которого не менее сорока шести тысяч футов в квадрате Д-9 по улитке три. Кислородный прибор и спасжилет надень, приготовься прыгать. Задержка максимальная, иначе расстреляет в воздухе. Лодку пускай вперед себя. Идешь через правую дверь.
Замысел командира состоял в том, чтобы остаться незамеченным в затяжном прыжке как можно дольше. Он слегка довернул штурвал и одновременно начал набирать высоту, рассчитывая, что противник начнет атаку снизу-слева. Но, как это обычно и бывает в бою, план и реализация такового оказались не при полном совпадении.
Японский летчик, в свою очередь, полагал, что рабочая высота его истребителя позволит атаковать на горизонтальном курсе. Задумка была правильной, но подвело железо. Движок 'Мицубиси' не пожелал развивать полную тягу. Разбираться в причинах было некогда, да вряд ли возможно такое в полете. Младший лейтенант Усугуро Ойдзава, будучи хорошим истребителем, решил сделать горку и атаковать с ее верхней точки.
Расчет был почти верным. Пулеметная очередь прошлась по гондоле. Японский пилот рассудил, что с убитым или тяжело раненым экипажем дирижаблю все равно не жить. Он спустится, а уж на высоте даже двенадцать тысяч метров добить вполне можно.
Но в эти рассуждения вкралась ошибка. Дирижабль неожиданно рванул вверх. Лейтенант Усугуро не сразу заметил, как от дирижабля отделились и понеслись вниз три черных мешка. Когда же уголком глаза он их увидел, то мысленно объяснил неожиданный вертикальный маневр сбросом балласта или просто чего-то тяжелого. Почти автоматически японский пилот задрал нос машины вверх и хлестнул короткой очередью. Долго стрелять было нельзя: опасность свалиться в штопор виделась явной.
На этот раз успех обозначился пламенем. Лейтенант подумал, что в такой ситуации экипажу самое время прыгать, но как раз парашютистов нигде не было видно. Их отсутствие летчик приписал собственной меткости, когда прицельно стрелял по гондоле. Видимо, все члены экипажа были либо убиты, либо тяжело ранены. Но провожать сбитый американский аппарат до земли было нерационально, поскольку горючего осталось только долететь до своего аэродрома с небольшим запасом. Риск себя не оправдывал.
Усугуро Ойдзава лег на курс к дому. Сзади и снизу него распустились три купола, но заметить их пилот, разумеется, не мог.
Расчет лейтенанта Джайвза оказался правильным. Все телесные повреждения до сей поры выразились в отменной величины синяке под правым глазом механика: тот, покидая дирижабль, приложился физиономией о нечто очень твердое и в спешке даже не разобрал, что это было. Зато своим единственным видящим глазом он засек место спуска надувной лодки. Ценой больших усилий до нее удалось доплыть и даже полностью надуть.
Через двадцать часов их обнаружил патрульный самолет, а еще через пять часов на сбитых натолкнулся эсминец.
Отдать справедливость флотскому начальству: экипаж был сначала накормлен, напоен и согрет, а уж потом на бедняг насело начальство. Не потребовались долгие расспросы, чтообы понять: японский флот располагает эффективным средством борьбы с высотными дирижаблями. Перед флотской разведкой поставили задачу: выяснить возможности новой модели японских истребителей.
Адмирал Ямамото Исороку, конечно же, был гением. И, как это часто бывает, не в одной области.
Великий флотоводец? Несомненно. Но также великий дипломат. Адмирал совершил невозможное: убедил армию и флот действовать в единой связке. Как он это провернул — тайна, покрытая мраком. Но оцените факты, читатели.
Через порт Оодомари были переброшены целых шесть дивизий. Адмирал опасался, что высадку могут засечь, и потому приказал транспортировку осуществлять на деревянных суденышках малыми группами и притом в условиях плохой видимости. Сразу же после высадки очередной группы армейское командование уводило и рассредотачивало воинские подразделения. Все снабжение и вооружение вплоть до гаубичной артиллерии провозилось на таких же малозаметных на радарах плавсредствах. Исключение составляла тяжелая бронетехника: для нее понадобились грузовозы повышенной (сравнительно) вместимости. Слово 'тяжелая', пожалуй, было применено с преувеличением: по меркам любой европейской державы самый мощный японский танк 'Чи-Ну' с его двухсотсорокасильным дизелем и пушкой калибра 76 мм тянул разве что на уровень среднего. Перемещение от порта к будущей линии фронта живой силы, боеприпасов и прочих элементов снабжения японцы осуществляли по построенной ими же железной дороге и тоже со всеми предосторожностями.
Было бы неверно утверждать, что разведка СССР вообще ничего не заметила. Авианаблюдатели, даже не залезая на сопредельную сторону (это было запрещено приказом), докладывали, что в сторону северной части Сахалина движется поток грузов явно военного назначения. Для уверенного определения характера грузов не хватало сил агентурной разведки.
Посиделки были вполне дружественными. Почти приятельскими. Но это не мешало жарким спорам.
— Да ты пойми: нету там ничего такого сверх оборонительного. Не-ту!!! — горячился Смушкевич. Из всех присутствующих (а в комнате кроме него были также генерал Рычагов и коринженер Александров) он был самым осведомленным по части разведданных.
У товарища Александрова знание обстановки шло из другого источника. По роду деятельности он многое знал о перемещениях техники и вооружений. В частности, ему было известно о номенклатуре авиации и танков на обсуждавшемся участке. В конце концов, именно он немало способствовал поставкам.
— Да я с тобой согласен, Яков Владимыч. Ты прав, вот здесь, — тут палец ткнул на карту, — у японцев и вправду ничего такого особенного нет. А если с тем, что есть, полезут, то огребут по морде лица...
— Да еще прибавь, что нашей истребительной авиации хватит через голову, чтобы ихних бомберов растереть в муку, — вставил свои пять копеек Рычагов.
— Верю!— примирительно выставил ладони старый инженер. — Вполне верю! Твоим чижикам уж верно случалось залетать на сопредельную территорию, а? И что надо они сфотографировали, так?
Вопросы были риторическими. Нарушать границу собственно Японии было прямо запрещено. Но сейчас речь шла о формально китайской территории.
— Так я вам скажу, что там ваши глазастые ребята углядели, — продолжил настырный хозяин помещения. — Японцы там деятельно роют окопы. Строят блиндажи. Оборудуют огневые точки. Засыпают минами все, что можно и что нельзя. Может быть, пристреливают артиллерийские ориентиры. Минометы тоже, само собой. И никаких признаков накопления сил для наступления. Верно говорю?
— Ну... дык...
— И вывод отсюда: если японцы вдруг вздумают наступать с тем, что у них сейчас есть, то надерут им заднюю корму вплоть до разрыва шаблона.
— Кудряво выражаешься, Сергей Василич, — прицокнул языком генерал Рычагов.
— В школе хорошо учился, — отмахнулся собеседник, — да не в этом дело. А представьте себе, братцы: что, если удар нанесут по северному Сахалину, к примеру? Ладно. Так и быть, скажу. Там местных войск куда как немного. И бронетехника второй свежести. Опять же, мало ее. Имеется истребительная часть. Численность тамошних соколов ты, Яков Владимирович, и сам знаешь. Какая там матчасть — тоже тебе известно.
— Вокруг Владика три полка 'мигарей', — отбрыкнулся Рычагов. Какие именно там находятся изделия фирмы Микояна и Гуревича, он не уточнил.
— А ты по карте расстояние прикинь. Между прочим, от Владика до границы с южным Сахалином, считай, как бы не семьсот пятьдесят.
Авиаторы переглянулись.
— Мне вряд ли позволят оголить защиту Владивостока. Все же не просто порт, а военно-морской, — с видимой неохотой признал Рычагов. А Смушкевич хмуро кивнул, но тут же лицо его прояснилось. Явно ему пришла в голову некая мысль, которую он и высказал вслух:
— Тогда вот те вопрос, Сергей Васильевич. Чего им с этого северного Сахалина может понадобиться? Ну, если не считать позицию для атаки Петропавловска. Да и то ее оборудовать как базу — это ж сколько времени...
— Не то думаешь, Яков Владимыч. Есть два обстоятельства. Первое: американцы наращивают численность своего подводного флота в Тихом океане. И нацелены эти лодки не на линкоры или там авианосцы — эта дичь хороша, но уж больно кусачая. Ладно, поправлюсь: не только на них. Главная их цель — прерывание морского снабжения. Нефтью — это в первую очередь. Вообще-то всеми видами сырья. Второе: на севере Сахалина нефть есть, а плечо перевозок в Японию короткое. Это тебе не Индонезия, то бишь голландская Ост-Индия.
Оба гостя сделали вид, что не заметили оговорку.
— Да, чуть не забыл. Раньше там были япаонские концессии. Потом политическая ситуация изменилась, цузкоглазых соседей вежливо поперли. Да и дешевые пласты, это которые неглубоко, исчерпались. Но потом наши туда завезли оборудование для глубокого бурения. И нефть пошла. Вот соседушки и взволновались. Теперь вот вам простецкие вопросы. Как там на севере Сахалина ситуация с войсками вообще и вооружением, в частности? Много новейших самолетов? Или, скажем, более-менее современных танков? Или артиллерии? А хорошо бы еще и реактивных минометов. Понимаю, вы оба авиаторы, епархия не ваша, но уж представление должны иметь.
— Твою ж с переворотом через крыло, да в штопор... Надо выяснять, а если так, как ты говоришь, то хоть что-то делать.
— Кудряво выражаешься, Пал Василич. Но ты погоди, еще не все буковки сказаны. Если вкратце, то покойник не только утопился, он еще и повесился. У меня нет никаких оснований полагать японскую сухопутную разведку слабой. И если это так, то наши силы в этом интересном районе им известны. Выводы, ребята, сами сделаете, или мне утруждаться? Оговорюсь, правда, что эти дела не по моему профилю, но если найдутся факты, противоречащие моим выводам — милости прошу изложить.
— И верно ты, Паша, сказал. Это сейчас, Сергей Василич, у нас фактов нет, но могут и появиться. Если поискать. И к морякам тоже стоит наведаться, в ихней копилке тож может рублик-другой найтись. Ладно. Мы уж пойдем, но, чур, через неделю к разговору вернемся. Условились?
— Так ведь я всегда готов, а если что по своим каналам найду, то уж как-нибудь дам знать. Стоп, задержитесь. У нас ведь имеются тяжелые транспортники, верно?
— Ага. Сам Чкалов, зверь этакий, дрессировал летный состав.
— Стоп, не так быстро. В чем заключались тренировки?
В голосе Александрова начисто исчезли шутливые словечки и интонации.
Рычагов был в своей стихии, хотя транспортные самолеты, вообще говоря, не были в его подчинении:
— Отработка взлета и посадки на грунтовых аэродромах. Бетонных — само собой. Усиленная штурманская подготовка. Бортмехаников гоняли по их части. Еще погрузка-выгрузка...
— Маловато будет. Впрочем, ты же истребитель... Так вот, влезая на твою территорию: требуется отработка сопровождения этих машин истребителями. И не только реактивными, но и поршневыми. Последние как бы не лучше. Использование подвесных баков — обязательно.
Оба летчика энергично кивнули. Уж это соображение лежало на поверхности.
— И еще, очень важное дело. Вот смотрите. Летит транспортник с сопровождением. Прибывает к аэродрому назначения, сажает машину. Но одновременно должны приземлиться истребители, да заправиться; опять же, если надо — пополнить боезапас. И это надо проворачивать быстро, чтоб к моменту взлеты транспортников в обратную сторону сопровождение было готово. И разгрузку-загрузку транспортных машин тоже надлежит проворачивать как можно быстрее. Отрабатывать эти операции должны не только ребята из БАО — нет, тут надо привлекать армейцев. Даже если просто выбегают десантники по рампе — и то надо соблюдать порядок, а ежели привезут бронетехнику... Учтите, в Ан-22 два средних танка можно втиснуть. Восемьдесят тонн, что вы хотите. Лично я, правда, перевозил бы по одной машине, а остаточную грузоподъемность использовал для снаряжения и боеприпасов. Вывод вот какой. Заранее прикинуть варианты грузов. Заранее предусмотреть способы крепления. Заранее затвердить порядок разгрузки-загрузки. Все понятно? Давайте поправки, если имеете.
Смушкевич выглядел настороженным и напряженным. Хотя вроде как задачи были по его профилю.
— Тут да, все понятно, возражений не имеем. Но есть одна закавыка. Нет, две. В корпусе Черняховского уже наземные службы такое нарабатывали. Вроде как успешно, но это надо подтвердить. Правда, личный состав аэродромной службы, который в этих делах навострен, вполне мог уже демобилизоваться50. Это тоже надо проверить. Если обученный личный состав еще на службе, то чуть задержать демобилизацию, повысив звание, пусть обучают других. Или даже предложить сверхсрочную службу. Понадобится самолет — нет, самолеты — для отработки всех процедур. И техника, и... ну, вообще грузы. Короче, пусть у нас всегда будет резерв обученного персонала. И внести в учетные документы особую отметку: дескать такой-то прошел курсы по погрузке-выгрузке габаритных грузов для доставки воздухом. Это чтоб при нужде их бы снова мобилизовали на эту службу и ни на что другое.
