— Не боитесь, что надуем?— полюбопытствовал Гунько.
— Нет. Они всё равно лежат столько лет без дела. Вам пока доверяем. Обманете, вот тогда и будем решать, иметь с вами дело или нет.
— Пешков с вами давно в ладах?— спросил Евстефеев.
Ему ответил вошёдший Проня:
— С Виктором Владимировичем мы живём по-людски. В свои дела не посвящаем, на станцию не лезем, нам с неё, как с козла молока. Мы ему помогаем, чем можем, он нас выручает порой. Вы на него не коситесь, он мужик на своём месте.
— Станция и в самом деле в отличном состоянии. Солдаты обуты, одеты. Питание — многие позавидуют и в центре страны такому рациону. У нас нет к нему ни малейших претензий,— закусывая после выпитой, сказал Панфилов.
— Возраст вот только подходит, наверное, скоро придётся в отставку выходить,— с сожалением проронил Проня слова.
— Павлович, у него академия есть?— спросил Панфилов.
— Есть. Выпускник 1970 года. Сразу попал сюда. Год замом, принял базу в 1972 году в январе. В 1975 получил звание полковника, так и служит.
— На генерал-майора его что, не представляли?
— Трижды. И трижды вернули. Он всех там бумагами забросал о непорядках по линии тыла и технического обеспечения, они на него и взъелись.
— Ему звёзды ни к чему. Он без жилья. Уволят, податься некуда,— добавил Проня.
— У нас генералом проще стать, чем жильё получить. Юрий, ты давай подготовь отчёт по проверке базы, мы тут не только на переговорах. Согласуй с его начальством представление и про жильё им напомни, а то у нас почему-то человек заботливый не в чести. И на тыл нажми, зажрались они, пусть обеспечат всем необходимым, в таких условиях служить, да ещё под лучами этими, надо год за пять считать. Наверное, они на него за то взъелись, что он рейс "Корейца" не просмотрел, а сразу дал данные, что гражданский, но они всё равно сбили. Разберись, одним словом толково.
— Сделаем, Сергеевич,— заверил Гунько.
Через два месяца Пешков получил приказ о присвоении звания генерал-майора и с нарочным запечатанный сургучом конверт, в котором лежал ордер на трёхкомнатную квартиру в родном городе Владимире, ещё командование предложило ему подписать контракт на пять лет в должности начальника базы. Рады такому повороту событий были все обитатели радарной станции. Супруга же его, "мама Люба", как ласково называли её на станции за материнское отношение к каждому, став генеральшей, села на стул и, опустив руки, разрыдалась. Пробыв с мужем на станции все эти годы, она до бессонницы переживала, что скоро придётся покидать насиженное место, звания супруга её не очень-то и интересовали. Она вросла в эти места, в эти пологие сопки, ставшими родными, тайгу без конца и края, окружавшую военный городок, реку, так красиво освобождавшуюся весной ото льда. Контракт предложенный её мужу, был счастьем.
— Так, мужики, солнце садится. Пошли побалуемся,— Проня надел куртку.
Из смежной комнаты потянулись офицеры спецназа, с сарказмом посматривая на Сашку и его маску. После первых же выстрелов улыбки с лиц исчезли.
— Что, робятки, бум состязаться аль нет?— спросил Проня, щурясь от лучей заходящего солнца. Желающих не нашлось.— Тогда, Саш, покажи им высший класс, если дадут автомат, а то они сами не знают, что в руках держат.
Один из офицеров протянул Сашке автомат и магазин. Метрах в ста в снег были воткнуты веточки, шесть штук. Сашка, не целясь, от бедра, саданул очередью так, что срезал у всех веточек верхушки. Так повторилось ещё четыре раза до момента, пока черенки не сравнялись со снегом. Одна пуля легла мимо.
— Бракованная,— усмехнулся Проня.
— Это кобыла бракованная бывает,— уточнил Сашка.— Патрон некачественный попался. Надо повторить,— и приняв у офицера второй магазин, быстро перебрал патроны, выкинув несколько и заменив их другими. На сей раз черенки сравнялись со снегом все.
— Вот так,— констатировал Проня.— Слов, вижу, нет. Давайте вы, ваша очередь. Хоть одиночными попадите.
Первым к рубежу встал Панфилов, сбив только две веточки. Лучший результат показал молоденький лейтенант, разжигавший печь, он сбил все шесть.
— Молодец,— похвалил Проня лейтенанта.— Из тебя выйдет толк.— Возьми мой ТТ.
Парень отстрелял магазин и произнёс:
— Необычно как-то. Не похож он на ТТ. Бой не тот.
— Дарю, если командование не против,— у Прони открылась душа, если ему кто-то нравился, он готов был разбиться в доску, но подарить что-нибудь.
— Можно,— дал добро Панфилов.
— Тогда уж пару?— получив согласие командования, пробасил лейтенант.
— Смотри, а он не промах. Ухватистый малый. Саня, дай мне один до пары? С меня должок,— Проня вытянул руку в Сашкину сторону. Сашка положил в его руку свой ТТ, который перекочевал к лейтенанту со словами:— Только смотри, это не игрушка, оружие,— что вызвало дружный смех.
Лейтенант снял с пальца золотую печатку и протянул Проне, но тот замотал головой.
— Даром не возьму,— заупрямился лейтенант.
— Саш, возьмёшь с меня долг металлом?— спросил Проня, Сашка кивнул. Печатка передана была в его руку.
Вернулись в дом. В комнате расселись по своим прежним местам. Проня стал разливать по кружкам водку, крякая выпили.
— Да,— сказал Панфилов.— Стреляете вы действительно, как в цирке.
— Рады бы в цирк, но нелегальные мы,— ответил Проня, поддевая кусок тушенки из банки.
— Александр, у меня к вам вопрос. Я в уме всё перебрал и пришёл к выводу, что вы — владелец имперского клише, так?— спросил Гунько.
— Хотите проверить своего человека?— вопросом ответил Сашка.
— Да.
— Это я был с ним. Вместе с Сицилии убегали. Меня мафия гнала, а его ЦРУ. Сошлись случайно. Он ведь слеп, случай-то.
— А за рулём вы были?
— А в отчёте указано, что он?
— Допустим.
— Тогда оставляю на его совести,— не поддался Сашка на хитрый крючок.— Только владелец клише не я, но для меня металл на нём льют,— он достал монету и протянул.
Царской чеканки червонец пошёл гулять по рукам. Последним взял Панфилов, долго крутил в пальцах и наконец спросил:
— Не фальшивая?
— Проба имперская,— подтвердил Сашка.
— Сколько она стоит?
— Желаете купить?
— Очень. И тоже пару,— ответил Панфилов, намекнув на пару пистолетов ТТ, доставшихся молодому лейтенанту.
— За восемьсот рублей две уступлю. Вам в коллекцию?
— Не понял?
— Есть и коллекционные.
— Чем отличаются?
— Чистотой поверхностной обработки.
— Не надо, и эти пойдут,— принимая второй червонец от Сашки, ответил Панфилов, достал бумажник и отсчитал восемьсот рублей, пояснив:— Я за два таких кругляшка фамилию эту ношу. Матери подарю,— и стал наливать себе в кружку водку. Выпил один.
На дворе стемнело.
— Что ещё говорить,— Проня потянулся.— Так думаю, пора и честь знать. Или будут вопросы?
— Нет, пожалуй,— Гунько привстал.— Сергеевич, брать место на алмазы?
— Да, бери. Попробуй с ним договориться, чтобы раздобыл нам парочку пистолетов, о которых шла речь, если сможет,— Панфилов вышел из комнаты, и за ним её покинули все. Остались Сашка и Гунько, который сразу спросил:
— Достать сможешь?
— Дело нехитрое. Раз есть, можно и купить. Коль кто-то производит, значит кто-то и продаёт. Но дорого.
— Да это покроем. Германием возьмёшь?
— Хорошо. Передам через Пешкова посылкой. Нарочного пришлёте сюда за ней. Германия на миллион двести тысяч насыпайте, двести — это боеприпасы. Или не брать?
— Брать, брать. А больше можешь?
— Сколько?
— На два миллиона германия пришлю.
— Ладно. Раньше августа не будет.
— Мы подождём.
— На вас есть микрофон?
— Да,— ответил Гунько.
— Тогда я пишу и рисую схему, запомните?
Сашка начертил на листке бумаги адрес и как подойти точно к тайнику. В конце приписал ряд из восьми цифр, добавив в голос:
— Это код автоматической мины. Она разминированию не подлежит, его не забудьте, а то, как сороки, разлетитесь с полными ртами побрякушек.
— Можете жечь. Я запомнил,— и Гунько вышел.
Вскоре вездеходы, взревев двигателями, отъехали.
Глава 16
Промотавшись двое суток по тайге, Сашка и Проня ночью возвратились в посёлок. Зарулили во двор дома Сашкиного отца. В оконце бани горел свет. Пошли туда. Ванька в одиночестве что-то писал, на столе лежала гора листов.
— Так. Ещё один полуночник бдит, пойду возьму харчи,— бросил Проня, не входя в баню.
— Что?— спросил Иван упавшего ничком на лавку Сашку.
— Нормально. Отдулись. Ох, грешен, чёрт меня забери. Ты что корпишь? Гляну?— Иван сам подал листы.
Вошёл Проня и стал сгонять Ивана с бумагами со стола.
— Вань,— корил он его.— Кто так с дороги гостей встречает? Расселся, понимаешь, как барин, писатель нашёлся, Лев Толстой. Мы жрать хотим, как волки. Зима-то голодная, стая вон на Стырке из протоки как выскочила на нас, чуть не сожрали. Хвостов двести.
— Пронь, ты от голода, что ль, такой брехливый, как безродный пёс. Двести. Там и двадцати не было,— одёрнул его Сашка, возвращая Ивану листы.— Толково.
В доме заскрипела дверь и послышались шаги.
— Ещё один не спит,— раскладывая припасы, заворчал Проня.
В баню ввалился Владимир в нижнем белье и накинутом полушубке.
— Уладили?— был его вопрос.
— Да уладили всё, иди спи,— ответил ему Проня, нарезая мясо.— Или присаживайся, но без расспросов. Сто грамм, так и быть, нальём.
— Нет, пойду. Меня батя послал. Не спит, мучается. Сидеть с вами мне недосуг. Своих забот хватает. Гулёны,— и выскочил.
— Сань, тебе спирт или водки, ещё осталось?— ополаскивая кружки, спросил Проня.
— Всё равно, лишь бы горела.
— Тебе, писатель?
— Водки.
— Или спирту?— хотел подколоть Проня.
— Или не буду,— отрезал Иван.
— Заноза,— обозвал его Проня и стал наливать.— Вы тут хоть всю ночь сидите,— выпив и закусив, предупредил он,— только без декламаций громких.
— Со мной едешь?— дожевывая кусок мяса, спросил Сашка Ивана.
— Дядь, зачем спрашиваешь? Я уже своё собрал.
— Ладненько. В ночь завтра и махнём. Спрячь харчи или прикрой, утром ещё пожуём. Пошли спать, что ль?— сказал Сашка Проне и двинулся в мойку, где, бросив куртку, повалился на пол. Проня разместился рядом.
Проснулся часов в десять. Прони уже след простыл. В раздевалке сидел отец и пришедшие от совета "семьи" Стерх и кассир, Сашка поздоровался и сел на лавку.
— Совет решил так,— начал Стерх.— Мы тебе возвращаем чеки на деньги и на металл по договору. Хотим ещё с процентов кое-что отоварить. Сам видишь, нынче не сахар.
— Посоветовать могу только одно. Брать впрок как можно больше и долговременного хранения. Непродовольственное сразу на несколько лет вперёд, продовольственное — выборочно. Есть где разместить?
— Найдём. А как доставить?
— Составьте перечень всего необходимого. И я вам организую доставку через Охотское побережье. Ваша задача найти удобную бухточку и подготовить приёмку морского транспорта.
— Так не утащим?— засомневался Стерх.
— Своё и на горбу упрёте. Топливо доставлю, тягу тоже. Зима встанет, перетаскаете.
— Тягу какую?
— "КрАЗы" трёхосные. Подойдёт?
— Конечно.
— До тридцатого июня дадите координаты, где причаливать. Список составьте тотчас. Я в ночь уеду. Братан Лёха знает, куда передать.
Стерх и кассир вышли.
— Что Сашунька, настрелял своих?— отец был не в духе.
— Бать,— вздохнув, ответил Сашка.— Ну, хоть ты не режь по-живому. Разве я хотел? Ну что за жизнь проклятая такая, вот они вроде мужики хорошие и понятливые, и мне ясно, что от желания добра стране они это делали, но не по-людски как-то. Чего они полезли? Что, бать, за народ? Что за принцип такой — по живым людям идти, подлавливать, подсиживать, свою кровь лить, чужую. Ну, почему, а?
— Сашунька, ты меня прости старого, не со зла я сей разговор начал. Годы мои длинные подходят, смотрю на прошлое, кругом только кровь. Мы своё дело вроде правильно делали, а её не избежали лить-то. Или может неверно что было у нас. Сомнения вот тут у меня,— отец положил руку на грудь.— Болит. Сильно. Покоя нет совсем. Старый Ло вот вчера приходил. Долго сидели с ним, об этом всё размышляли. У него тоже болит.
— Вчера нас с Проней волки по реке гнали. Убили мы штук шесть. Остальные сородичами наелись. И мы ещё из звериных шкур не вылезли, потому, что нет возможности такой. Ну, нет её, бать! Вот я весь мир объехал. Везде зубами клацают. Жрут друг друга почём зря. А мы в этой стране привыкли к запаху крови настолько, что ещё на многие столетия от её привкуса сладкого не избавимся. Нет у нас "стопора" на исторические ошибки. Это ты имеешь, у Ло багаж — ста мужикам не поднять, так вас осталось — на пальцах одной руки счесть можно, остальная часть ссылала и к стенке ставила, доносы писала да созерцала процесс со стороны. Но ведь они до сих пор правят, эти козлы, и конца им не видно. Я в Союзе, когда начинал строить своё дело, только пять человек набрал. Нет нормальных. Беда ведь. И горько мне самому от этого за всех нас. И у меня болит. Так что ты на годы свои прожитые не вали.
— И тебе, стало быть, давит?
— Ох, бать, давит как, если бы ты знал. Все жилы вытянул, а не выходит без крови.
— Так Ло и скажу, что ты в курсе, и тоже весь в думе об этом. Пошли в дом, пироги состряпала баба Вовкина, Ванька уж там кругами ходит, а она его гонит, говорит — Сашку жди.
ЧАСТЬ 8
Глава 1
До Маймакана доехали быстро. Становилось тепло. Снег проседал на глазах, домик стариков торчал из него, как избушка бабы Яги. Под навес вышел, опираясь на палку, дед Евлампий и, что-то буркнув, исчез. На двор выскочили Мик и До, поздоровались, за ними появился бодрым шагом дед Павел, он схватил Сашку за плечи и заорал на всю округу:
— Сучий ты, Санька, потрох. Чтоб тебе провалиться на этом месте, чтоб тебе не дождаться благодати Божьей, чтоб тебе быть в первых рядах грешников на страшном суде, негодник ты такой,— и стал его ещё пуще мять, как бы проверяя, он ли, Сашка, перед ним.— Вот ведь десять годов. Забыл нас, стариков.
