Амурский и Уссурийский залив регулярно чистили от мин дивизионы тральщиков, поэтому ночные действия на подходах к Владивостоку японских заградителей (с базой в Расине) не представляли серьезной угрозы для судоходства. Японцы сами лишились на русских минах заградителя "Кацурики", а "Асидзаки" "Куросаки" были потоплены патрульными русскими кораблями прежде, чем поставили мины. Еще менее успешно действовали вражеские подводные заградители, полученные Японией как контрибуция из Германии, но так и не освоенные японскими экипажами. Из трех лодок-заградителей две, малого тоннажа, вообще не смогли дойти до российских вод, а единственная дошедшая субмарина океанского класса U-125 сбилась с курса, пройдя мимо Владивостока и, в завершении, потеряв ход из-за поломки двигателей, была уничтожена русскими миноносцами "Сердитым" и "Скорым". Тем не менее, до этого U-125 всё же выставила свои 60 мин у русского побережья, правда, не там, где следовало. Не у Владивостока, а в ста милях восточней — у залива Америка.
Несколькими днями ранее у входа в бухту подорвался и затонул пароход "Эльдорадо", трижды в неделю курсировавший между Владивостоком и Америкой. Поскольку сложно было представить, что японцы выставили минное заграждение у такого малозначительного пункта, причиной гибели парохода сочли придрейфовавшую издалека сорванную мину. Поскольку больше пароходов, ходивших в Америку не было, минное заграждение так и осталось необнаруженным.
Линейный крейсер "Афон" в колонне дредноутов шел первым. Эта случайность оказалась для русских счастливой. Немецкие судостроители наделили свой корабль достаточно эффективной системой подводной защиты. Взорвись японская мина не под бывшим "Гебеном", а под одним из линкоров отечественной постройки, дело могло бы кончиться совсем плохо.
"Афон" шел 10-узловым ходом, когда вдруг сильный удар в днище подбросил огромный корабль вверх. У правого борта против башни море лопнуло грозно рокочущим пузырем, выбросив наружу облако желтоватого дыма. Дредноут покачнулся, заваливаясь на левый борт. На залитой водой палубе раздались испуганные крики, но паники не было. Сыграли водяную тревогу, трюмные расчеты кинулись искать пробоину. Повреждения оказались не очень серьезными, несколько бортовых отсеков было затоплено, но защитная противоторпедная перегородка выдержала удар. Инженер-механик торопливо распоряжался контрзатоплением левобортных отсеков, выправляя крен. Артиллеристы, решив, что линейный крейсер атаковала подлодка, расчехлили орудия, наведя их на гладь моря. Командир корабля капитан 1-го ранга Кетлинский, впрочем, уже определил по низкой высоте взметнувшейся при взрыве воды, что "Афон" попал на мину. Кетлинский немедленно приказал дать стоп машинам и известить о минах идущие следом корабли. Те отчаянно тормозили, пустив винты на обратный ход. Под водой вокруг было замечено еще несколько зловещих черных шаров, но либо русским отчаянно везло не задеть больше ни одной мины, либо старые немецкие мины не срабатывали. Подрывов больше не было.
Порембский радировал во Владивосток, чтобы выслали тральщики, но внятного ответа оттуда получено не было — в городе уже разгоралось восстание, и было не до того. Отчаявшись дождаться тралящий караван, эскадра взялась тралить собственными силами, благо три сопровождавших авиаматки старых миноносца Сибирской флотилии — "Грозный", "Бравый" и "Бойкий" — имели траловое оборудование. Наконец по расчищенному фарватеру эскадра стала медленно втягиваться на рейд обширного залива Америка. Линкоры и транспорты встали на якоря ближе к берегу. Дредноут "Севостополь", лишившийся в бою и носовых, и кормовых клюзов, встал на импровизированные якоря из связанных стволов разбитых противоминных орудий. С моря большие корабли на всякий случай прикрывали крейсера и эсминцы. Матросы с палуб разочаровано оглядывали открывшееся перед ними вместо большого города пустынное побережье, замкнутое высокими сопками. На огромном пространстве располагалось три или четыре хутора. Возле отгороженной мысом от залива бухты Находка стояла деревня побольше — Американка, с парой улиц бревенчатых изб, окруженной огородами, и со строениями таможенного поста по соседству. Там же виднелся маленький рыбоконсервный заводик. На другом конце залива, в устье Сучана, был маленький порт с пакгаузами и зданием пароходства. Вот и всё! Особенно не повеселишься...
Местные жители столпились кучками на берегу, разглядывая заполнившие бухту огромные корабли. Контр-адмирал Порембский съехал на катере и попытался связаться по телеграфу и телефону с начальником Владивостокского порта. Однако связь отсутствовала из-за забастовки телеграфных служащих. Сами они, впрочем, уже известили военно-революционный комитет Владивостока о появлении эскадры. В заливе Америка действовал и собственный революционный совет, который составляли сельский староста Быконя, представитель из Владивостока Никифоров, прибывший накануне из на катере с рабочей дружиной, и командир отряда сучанских шахтеров Аллилуев. Всего набралась пара сотен стволов, но эти силы эти казались ничтожными в виду стоящих в заливе дредноутов. Поэтому Никифоров, как наиболее опытный, распорядился убрать оружие подальше и сосредоточиться на пропаганде. Любыми способами революционеры должны были попасть на линкоры и поднять матросов на восстание. Агитаторы получили пачки листовок, пахнущих свежей краской, и, в качестве вспомогательного средства для установления контакта с моряками, бутыли самогона, выставленного запасливым Быконей.
Еще в море командиры дредноутов стали докладывать о нехватке угля — в ходе сражения многие бункера были повреждены и затоплены. В заливе Америка имелся значительный угольный запас, который доставили по шоссе и речными баржами по Сучану, но не успели вывезти во Владивосток. Командовавший сводной бригадой линкоров контр-адмирал Кедров дал приказ заняться угольной погрузкой. Эта тяжелая и грязная работа стала еще более трудной, так как большинство грузовых стрел на кораблях было разбито, а шахты для ссыпки угля исковерканы. Мешки с углем приходилось поднимать на борт с подходивших от берега кунгасов вручную, а потом тащить через весь корабль через лабиринт руин отсеков. Матросы, получившие после кровавого боевого похода не отдых на берегу, а работу грузчиками, были озлоблены до крайности. Особенно негодовали экипажи с потопленных эсминцев. На новых миноносцах давно уже перешли на нефтяное отопление и забыли уже о таком тягостном деле, как угольные погрузки. Но теперь размещенные на дредноутах матросы с "Автоила", "Керчи" и "Гаджибея" вместе с остальными горбатились под четырехпудовыми мешками и задыхались в угольной пыли.
Вместе с матросами уголь грузили сбросившие кителя немногочисленные офицеры, но их сторонились, советуя "вашблагородиям" держаться подальше, а то "случаем зашибут". Гораздо охотней матросы перебрасывались шуточками с подъезжавшими на кунгасах местными грузчикам. Когда настало время обеда, они вместе рассаживались перекусить, благо рабочие с берега охотно делились принесенными собой в узелках сальцем, зеленым луком, угощали махоркой, а украдкой доставали и бутыли самогона, завернутые в бумаги с прокламациями. Бутыли пускали по кругу, одновременно читая листовки и обсуждая матросское бесправие. От местных матросы узнали, что во Владивостоке восстание, начальство, генералов с офицерами там погнали, и народу теперь будет воля, если только флот не поведут город громить.
На эскадре тем временем удалось наконец связаться по радио со штабом Владивостокской крепости и прояснить ситуацию. Комендант контр-адмирал Тимирев сообщил о мятеже, охватившем и часть гарнизона, включая береговую артиллерию, и настоятельно просил о поддержке. Хоть какой-нибудь, но немедленно. Контр-адмирал Поремский запросил командиров кораблей о готовности к выходу во Владивосток. Как доложил контр-адмирал Кедров, его линкоры смогут поднять якоря лишь через несколько часов, закончив приемку угля и самый неотложный ремонт. Впрочем, Кедров высказал сомнения в способностях кораблей в их нынешнем состоянии выдержать дуэль с крепостными батареями. Как говаривал Нельсон, пушка на берегу стоит целого корабля в море...
Исходя из состояния кораблей, Порембский отдал приказ быть готовыми идти во Владивосток легким крейсерам "Адмирал Корнилов" (флагман) и "Адмирал Грейг", авиаматке "Энгельс" и эсминцы "Левкас", "Занте", "Цериго", "Капитан Конон-Зотов", миноносцы-тральщики "Бравый" и "Бойкий". Остальные корабли должны были продолжать возможно скоро ремонт, чтобы в ближайшее время вернуть себе боеготовность. Уже под вечер "Корнилов", "Грейг" в сопровождении "Энгельса" и четырех эсминцев взяли курс на Уссурийский залив. Около семи часов флотилия была уже к востоку от острова Русский, где укрепились верные войска. К отряду присоединились эсминцы "Самсон", "Сокол", миноносцы "Беспощадный", "Точный" "Твердый", "Скорый", "Сердитый" и "Смелый".
Тимирев, прибыв на катере на борт "Корнилова", обсудил с Порембским совместные действия. Атаковать легкими кораблями береговые батареи мятежников или, тем более, пытаться прорваться во внутреннюю бухту Золотой Рог — было сочтено абсолютно невозможным. Адмиралы пришли к выводу, что с имеющимися силами наилучшим было бы поддержать наступающие на Владивосток правительственные войска. Для этого отряд вновь разделили. "Грейг", "Энгельс", эсминцы "Капитан Конон-Зотов", "Самсон" и "Сокол" отправились на север Уссурийского залива — к Шкотово. О срочном направлении туда боевых кораблей особенно настаивал командующий 5-м Сибирским корпусом генерал-лейтенант Турбин. Дислоцированные в Шкотово 3-й и 4-й Сибирские полки под воздействием революционной агитации начали митинговать, но появление поблизости хотя бы нескольких эсминцев могло качнуть настроение солдат в другую сторону.
"Адмирал Корнилов", эсминцы "Левкас", "Занте" и "Цериго" пошли на север Амурского залива, где продвигался вдоль железной дороги от Раздольной 6-й Сибирский полк. Проходя полным ходом мимо Владивостока, Порембский не отказал себе в удовольствии сделать огневой налет на береговые укрепления, над которыми вились красные флаги. Батареи на побережье Амурского залива были устаревшего открытого типа. Дальнобойности 5-дюймовых и 4-дюймовых орудий "Корнилова" и эсминцев-новиков хватало, чтобы достать до батарей на таком расстоянии, на которых их тяжелые нескорострельные орудия не могли попасть по быстроходным целям, а легкие 57-мм противодесантные пушки были неэффективны. Когда на открытых позициях батарей стали густо рваться снаряды, расчетам оставалось лишь поспешно покинуть свои орудия и укрыться в бетонированных казематах. Таким образом, по мере прохождения правительственной флотилии последовательно подавлялись Токаревская, Иннокентьевская, Саперная, Тигровая, Безымянная, Лагерная батареи. Ущерб, причиненный обстрелом, был невелик — от фугасов среднего калибра старые тяжелые орудия получили лишь несколько осколочных царапин. Но произведенный моральный эффект был велик. Стало ясно, что даже несколько легких кораблей смогут загнать в казематы обслугу мощных береговых орудий.
В ночь на воскресенье в бухту Золотого Рога вошли в надводном положении субмарины АГ-25 и АГ-26 и торпедировали присоединившиеся к восстанию миноносцы "Статный", "Инженер механик Анастасов" и "Лейтенант Малеев". Потопив их, подлодки спокойно ушли обратно в бухту Рында. Новость об уничтожении своей флотилии сильно обеспокоила членов ВРК. Сами по себе старые миноносцы-тральщики не имели большого военного значения, но в случае неудачи восстания его руководители собирались покинуть город именно на миноносцах. Теперь были даны указания подготовить на всякий случай несколько китайских джонок в Семеновском ковше, однако шанс ускользнуть на них из Владивостока был не велик — с утра Амурский залив начали бороздить эсминцы под Андреевскими флагами. Да и попасть к Семеновскому ковшу стало затруднительно.
Ночью во Владивостоке, как в любом городе, охваченном революционной стихией, начались погромы. Если на русских обеспеченных улицах экспроприации происходили практически беспрепятственно, лишь изредка встречая сопротивление отдельных озлобленных эксплуататоров, то в многолюдном китайском квартале Миллионка, что располагался как раз поблизости от Семеновского ковша, революционеры после нескольких успешных погромов лавок встретили жесткий и организованный отпор. Поддерживавшие порядок на Миллионке триады быстро сообразили, что имеют дело не с законным, а самовольным насилием, борьба с которым никоем образом не будет поставлена в вину после наведения порядка. Вооруженные холодным и огнестрельным оружием китайцы уничтожили несколько небольших групп, проникших в лабиринт их ночлежек и опиумокурилен, а от крупных отрядов успешно отбивались на границах своего квартала, простиравшегося от скотобоен на севере до Светланской улицы на юге и Алеутской на востоке. Таким образом и без того небольшая территория "Дальневосточной республики" сократилась на изрядный кусок северо-западной части Владивостока
Подавить внутренний мятеж китайских "миллионщиков" у революционеров не было никакой возможности. Все имевшиеся силы были брошены на борьбу с контрреволюцией на внешних фронтах. Командир 5-го Сибирского стрелкового корпуса генерал-лейтенант Турбин начал наконец наступление на Владивосток. 1-я бригада 1-й Сибирской стрелковой дивизии (1-й и 2-й Сибирские полки), усиленная 6-м Сибирским полком 1-й Сибирской дивизии, казачьими частями и броневым отрядом, наступала от Раздольного вдоль железной дороги. Разведывательные конные отряды подавляли отдельные очаги сопротивления, за ними шли уже военные эшелоны правительственных войск. После занятия станций Тигровая, Узловая и Океанская 1-я бригада установила связь по шоссе со Шкотово, где действовала 2-я бригада 1-й Сибирской дивизии (3-й и 4-й Сибирские полки). Командир дивизии генерал-лейтенант Подгурский доложил командующему корпусом о том, что фронт протянулся от Амурского до Уссурийского залива, полностью замкнув мятежников на полуострове Муравьева. По мере продвижения к Владивостоку сопротивление революционеров усиливалось. Им удалось, собрав все силы, остановить правительственные войска на реке Седанке, где позиции прикрывал форт цесаревича Алексея. Форт и прилегающая местность усиленно обстреливался корабельной артиллерией, было сделано и несколько налетов гидропланов с "Энгельса", но мощным железобетонным укреплениям были нипочем и 130-мм и 104-мм снаряды, и 10-кг авиабомбы. Тогда генерал Погурский направил в обход седанковских позиций свои подвижные части. Автомобильные, мотоциклетные и самокатные роты части вместе со всей кавалерией ускоренным маршем прошли по приморскому шоссе вдоль побережья Уссурийского залива, где соединились с 9-м Сибирским полком полковника Крежиминского.
Получив подкрепление, правительственные войска при поддержке огня береговых батарей и корабельной артиллерии возобновили наступление на Владивосток. Спустившись от фортов Линевича и Суворова в долину реки Объяснений, солдаты взяли штурмом Красные казармы и прорвались к Гнилому углу, отрезав южные рабочие слободки. Вновь завязались бои на улицах городских предместий. Восставшие, особенно из рабочих дружин, отчаянно сопротивлялись, но не могли противостоять многочисленным войскам, которых, к тому же, поддерживало несколько бронеавтомобилей.
