На поляну, где остановился отряд, выметнулся взмыленный конь вороной масти, на удивление хороший конь тиланской породы, стоивший до полусотни тысяч. На нем сидел юноша, торговавшийся с Санти за рабыню. На его лице застыло отчаяние, глаза походили на темные провалы. При виде ожидавших всадников он резко осадил коня и спрыгнул на траву, схватившись за рукоять меча. Лек удивленно пожал плечами. Совсем обезумел? Это же додуматься надо было — в одиночку пуститься в погоню за хорошо вооруженным отрядом.
— Кто ты такой?! — резко спросил незнакомец у Санти. — Да кто ты вообще такой, сволочь?!
— Тебе-то что? — удивился скоморох.
— Ты украл мое имя, ты украл мою любимую! Откуда ты взялся, будь ты проклят?!
Лек присвистнул. Значит, этот парень — настоящий Эхе кё Сите? Но тот ведь рыжий! Это известно в Нартагале каждому.
— Да пошел ты, придурок! — обиделся Санти.
— Стоп! — Лек спрыгнул на землю. — Рыжий, уши надеру. Я сам буду говорить. Понял?
— Понял, наставник! — недоуменно пожал плечами скоморох. — Ладно. Сижу, молчу, никого не трогаю.
— Вот, и сиди, — отмахнулся горец, поворачиваясь к удивленному наглостью какого-то касорга нартагальцу. — Так вы Эхе кё Сите? Чем докажете? У ваших волос совсем другой цвет.
— Краска, — глухо сказал юноша. — Я путешествовал инкогнито, не хотел привлекать к себе внимания короля, он спит и видит как бы от меня избавиться. А доказать? Вот!
Он протянул Леку свернутый в трубку пергамент, ощутив какой-то частью сознанию ауру власти, исходящую от носатого молодого человека. Горец прочел пергамент и кивнул. Документ, заверенный печатью наглеатского деора, утверждал, что его податель — наследник рода кё Сите.
— Я мог натравить на вас стражу! — выкрикнул юноша, явно сожалея, что не сделал этого, от отчаяния бросившись в погоню даже не взяв собственную охрану.
— Это вам не помогло бы, — холодно сказал Лек, сворачивая пергамент. — Вы живы до сих пор только потому, что я понял — вы ее любите.
Он кивнул в сторону застывшей на спине лошади рабыни. Девушка не отрывала обреченного взгляда от лица Эхе и откровенно плакала, не вытирая слез.
— Разве это имеет какое-нибудь значение? — недоверчиво спросил нартагалец.
— Для меня — имеет, — вздохнул горец. — Я сам когда-то был на вашем месте и вполне способен представить ваши чувства. Мне жаль вас, но я обязан исполнить приказ и доставить эту девушку кое-куда. Потому езжайте своей дорогой, господин кё Сите. Езжайте и забудьте ее. Так будет лучше и для вас, и для нее.
— Лучше убейте меня... Мне без нее не жить.
— Да как могло случиться, что инар полюбил рабыню?! — не выдержал Санти.
— Как? — горько улыбнулся Эхе, опустив голову.
Он немного помолчал и начал рассказывать. Наследник рода кё Сите рос в огромном пустом доме, в котором даже слуг было раз, два и обчелся. Отец не любил сына, в глубине души считая его виновным в смерти матери, и редко уделял наследнику имени внимание. Рабов деор не держал, дав в том слово жене перед ее смертью. Только следил, чтобы юный Эхе получил необходимое ему по положению образование, нанимая лучших учителей. Играть мальчику было не с кем, детей слуг к наследнику имени рода и второму наследнику престола королевства не допускали. Оставались только книги, из дому отец выпускал сына редко. А сам занимался какими-то бесконечными изысканиями, связанными с некромантией. Вокруг деора постоянно крутились десятки шарлатанов, обещавших золотые горы, но не способных выполнить ни одного из своих обещаний. Эхе презирал эту породу людей всей душой, сразу понимая их суть и удивляясь, что отец сам не понимает ее. Но раскрывать деору глаза после одной попытки не рисковал, оказавшись наказанным — мальчика на неделю заперли в старой, пыльной библиотеке. Именно тогда он и пристрастился к чтению, полностью погрузившись в выдуманный мир, так как в реальном его не ждало ничего хорошего. Однако все изменилось после достижения Эхе совершеннолетия. Деор Наглеата отпустил сына в большую жизнь, подарив ему добрую четверть своих бесчисленных поместий и выделив вполне достаточные средства. Юноша с радостью поселился отдельно, родной дом вызывал у него холодную дрожь. Однако разгульный образ жизни большинства молодых инаров, думающих только о своих удовольствиях, наследнику имени кё Сите по душе не пришелся. Ведь Эхе вырос на книжных идеалах любви, чести и благородства, его тошнило от бездумной жестокости сверстников, способных ради развлечения травить собаками рабов, не говоря уже об обращении с рабынями для утех. Но долго сидеть дома не смог, большой мир лежал у порога и манил. Выбравшись в Наглеат, юноша столкнулся с раболепием всех вокруг, рыжий инар в Нартагале имелся только один, он сам, и люди легко узнавали сына своего господина. Помимо того, на юношу за каких-то три дня совершили несколько покушений, предотвращенных охраной, лично отобранной отцом из своих лучших касоргов и вардатов, прошедших тренировку в лучших боевых школах страны. Деор объяснил перепуганному сыну, в панике примчавшемуся в родовое пместье, что он является не только наследником рода кё Сите, но и вторым наследником престола Нартагаля. И что семья короля этим обстоятельством крайне недовольна, не желая упускать власть из своих рук. Единственный сын короля очень слаб, постоянно болеет и, скорее всего, долго не проживет. В этом случае корона должна перейти к Эхе, если его своевременно не уберут. Третий наследник является дядей короля и сделает все, чтобы расчистить себе дорогу к престолу. Отец посоветовал ошарашенному такими новостями сыну не покидать хорошо охраняемого поместья, куда наемные убийцы доступа не имеют — защиту строили лучшие маги столичного Ализиума. Однако долго дома Эхе не усидел, стало скучно. Он выправил с помощью верных касоргов документы провинциального инара из не слишком богатых, взял двадцать лучших охранников, перекрасил волосы и отправился путешествовать инкогнито.
— Но мне все еще неясно, где вы встретили девушку.
— Понимаете, по прибытии в любой крупный город инары, особенно молодые, всегда посещают элитные воспитательные дома для рабынь, присматривая себе новые игрушки, — вздохнул юноша. — Если этого не сделать, то можно вызвать подозрение у касоргов короля. А оно мне надо было? Еще доложили бы... Вот я и пошел туда, когда приехал в Авендар, думая побыстрее избавиться, никогда не любил на это смотреть...
— Почему?
— А вы знаете как над этими бедными девочками в воспитательных домах издеваются? — горько спросил Эхе. — Вряд ли...
Да, над юными рабынями действительно издевались страшно, проводя дрессировку очень жестоко, наказывая за малейшее неповиновение так, чтобы после продажи воспитаннице и в голову не приходило прекословить господину, не говоря уже о том, чтобы ослушаться. Эхе шел мимо комнат и залов, в которых девочек и девушек обучали экзотическим способам доставлять наслаждение мужчинам и женщинам, чтению, декламации стихов, игре на арфе, утонченной беседе и многому иному. Видел, как часто наказывали учениц. Юноше было противно, просто противно, порядки в родной стране с каждым днем все больше не нравились ему. Внезапно показалось, что его ударили под дых. Инар обернулся и встретился с потрясенным взглядом юной рабыни лет шестнадцати, вряд ли больше. Девушка смотрела на него, как смотрят, наверное, на божество. Да Эхе и сам мгновенно утонул в ее карих глазах. Он не слушал объяснений воспитателя, только продолжал пить взглядом красоту невысокой, донельзя милой шатенки. Сколько это продолжалось? Юноша не знал, да это и не имело никакого значения. Перед стояла та самая, единственная, любимая, желанная. Он читал, что так изредка случается, что люди порой с первого взгляда все понимают, но не думал, что подобное произойдет с ним самим. Как удалось уговорить воспитателя разрешить поговорить с девушкой наедине, Эхе не помнил, легко согласившись уплатить за это двадцать тысяч и дать слово, что рабыня останется нетронутой. Что они говорили друг другу? О том не знал никто, да никому и не нужно было этого знать. Они что-то лепетали, не понимая на каком они свете, почему все еще здесь, почему не вместе.
С того дня у Эхе кё Сите была только одна цель. Собрать достаточно денег для покупки девушки. Подкупленный воспитатель сообщил когда ее выставят на торги и обеспечил приглашение для молодого инара. Похоже, такое иногда случалось, вот воспитатели и не упускали случая заработать на внезапно вспыхнувшей страсти. Юноша заложил поместья, подаренные отцом, кроме одного, самого защищенного, продал драгоценности матери и половину земли. За все вместе Эхе выручил около полумиллиона золотых и был уверен, что никто не перебьет его цену, никому не захочется платить больше за самую обычную местную уроженку. Пусть как следует воспитанную, холеную и красивую, но местную. Никогда еще не продавали подобных девушек больше, чем за триста тысяч. Однако на торгах внезапно появился рыжий инар, назвавшийся его собственным именем! Эхе буквально онемел от возмущения, но не стал скандалить, не это сейчас было главным — главное выкупить ту, которая стала дороже жизни. Только вот самозванец и здесь перешел дорогу, отдав за ничем не примечательную рабыню жемчужный лоан стоимостью в полтора миллиона золотых. Юноша был в таком шоке, что вышел из торгового дома, сел на коня и поехал куда глаза глядят, напрочь забыв об охранниках, ожидавших его в гостинице. У ворот города увидел выезжавшую кавалькаду. Мимо мелькнуло лицо потерянной навсегда любимой, и он, забыв обо всем, рванулся в погоню.
— Ясно... — тяжело вздохнул Лек, досадливо поморщившись.
И что теперь с этим влюбленным дурачком делать? Убивать не за что, да и жалко.
— Простите, Повелитель, — подошел к горцу охотник. — Мы вынуждены будем убрать свидетеля, он меня видел, рисковать своим прикрытием я права не имею.
— Господин! — птицей слетела с лошади рабыня, падая перед Леком на колени.
Она уже поняла, что здесь все решает этот смуглый, носатый касорг, а вовсе не рыжий инар. Отчаяние билось в душе девушки, в горле стоял комок, сердце бешено колотилось, сходя с ума от боли. А услышав слова офицера стражи, она едва не сошла с ума и не сдержалась. Накажут? Да какая разница! Разве может быть страшнее наказание, чем смерть единственного дорогого человека у тебя на глазах? Не может. Пусть потом хоть на куски режут! Хоть на кол сажают!
— Господин... — повторила девушка. — Умоляю вас... Не надо... Не убивайте его... Я... Я все для вас сделаю! Все! А если...
Она сжала кулачки, глаза стали похожи на провалы. Потом выдохнула:
— Если вы его убьете, я с собой покончу! Я сумею!
— Так... — тяжело вздохнул Лек. — Здесь еще и взаимно. Мать твою трижды!
Он ругался довольно долго, пытаясь решить, что делать дальше. Но прежде всего необходимо было остановить черный клан. Юноша повернулся к охотнику и сказал:
— Вы знаете, кто эта девушка.
— Видел, — кивнул тот.
— Мы не можем позволить себе ее потерять, потому запрещаю трогать парня. Не только запрещаю, но и прошу.
— Хорошо, Повелитель. Мы его не тронем. Но...
— Я заберу его с собой, — поморщился Лек. — И позабочусь, чтобы не болтал лишнего.
— Хорошо.
Горец повернулся к молодому инару и замер. Стоящая на коленях рабыня протянула руку и коснулась пальцами щеки тоже опустившегося на колени Эхе. Столько нежности, столько нерастраченной любви было в этом жесте, что Лека всего передернуло. Нартагалец осторожно погладил пальцы девушки, не сдержав слез. Они смотрели в глаза друг другу и прощались, навсегда прощались, горец понял это сразу. Ему вдруг показалось, что это он стоит на коленях, а перед ним Элиа, согласившаяся ради его спасения служить игрушкой пресыщенным и развратным подонкам. Нет, этих двоих нельзя разлучать, здесь что-то большее, чем просто любовь, возможно, тоже любовь-судьба.
— Готов ли ты, Эхе кё Сите, оставить ради любви за спиной всю свою жизнь? — глухо спросил горец. — Учти, придется стать никем и ничем, всего добиваться заново. Тебе придется доказать, что ты достоин любви этой девочки!
— Я на все готов! — загорелись безумной надеждой глаза юного инара. — Что я должен делать?
— Узнаешь, — дернул щекой Лек. — Ничего недостойного я тебе не предложу. Теперь ты, девочка. Скоро ты узнаешь много необычного и даже невероятного. Мы тебя не купили, а выкупили. Как только твоя нога ступит на землю империи, ты станешь свободной. И сама будешь выбирать кого любить, а кого ненавидеть! Одно только только тебе придется сделать обязательно — стать ученицей горного мастера. Моей ученицей!
— Так вы элианцы?! — задохнулся от неожиданности Эхе.
— Да. Это что-нибудь меняет?
— Нет, мне плевать на войну! Ради чего воевать? Ради новых рабов?! Не хочу!
— Тебе, вижу, не слишком нравятся порядки на родине? — прищурился Лек.
— Не нравятся. Только поделать я ничего не могу. Если бы я стал королем, то все изменил бы. Но это невозможно.
— Невозможно? — Лек задумчиво приподнял бровь, восхищенный пришедшей в голову безумной идеей, потом бросил вопросительный взгляд на иронично улыбающегося Энета, и тот согласно кивнул, сам подумав о том же. — Все возможно. Но об этом не сейчас. Санти, открывай портал!
Скоморох кивнул и трижды нажал на камень одного из своих перстней. Повеяло холодом, потемнело и в воздухе появилась туманная дымка. Рыжий первым въехал в нее и исчез.
— Если не передумал, иди, — кивнул на дымку Лек.
Эхе, никогда до того не сталкивавшийся с серьезной магией, вздрогнул, но пересилил себя и встал. Он снова погладил пальцы во все глаза смотревшей на него рабыни и решительно скрылся в тумане. Вскоре на поляне остались только Лек, девушка и проводник.
— Как тебя хоть зовут, малышка? — спросил горец.
— Как пожелаете, господин... — глухо ответила не поверившая словам о свободе рабыня. — Воспитанницам запрещают иметь имена и прозвища, чтобы господин мог дать им те, которые ему нравятся. Меня называли по номеру, шестой.
Как же все взаимосвязано... Лек нервно поежился. Не только в приюте она шестая. Согласно пророчеству, тоже. Впрочем, не о том думает. Он взял девушку за руку, помог встать и повел к порталу, коротко попрощавшись с проводником и поблагодарив за помощь. Тот только коротко поклонился в ответ.
Знакомо мигнуло в глазах, и горец оказался на плацу около тарсидарских казарм. Последней из тумана выскочила лошадь Лека, давно привычная к такому способу перемещения, и портал схлопнулся. Около ближайшей посыпанной гравием дорожки столпились остальные. Орк с эльфом успели снять личины и наслаждались потрясенной физиономией нартагальца, никогда не видевшего представителей древних народов. Перед ними в нетерпении прохаживался мастер Кертал и глухо матерился на ходу.
— Так, все в сборе, слава Единому! — выдохнул он, заметив Лека с девушкой. — Привели, вижу? Хорошо, быстро посвящаем девочку, потом галопом переодеваться и на выход. Император ждет!
— У нас тут сложности некоторые... — неуверенно сказал горец. — Мы еще и парня привели...
