— Что нужно сделать? — взгляд девицы прошелся по фигуре адмирала, настырно и упорно втягивающего живот.
— Да ничего особенного, деточка. Последние отчетики от нашего генсека и посла… И возможно, снова это подчеркиваю, мы с вами встретимся прямо сегодня.
— Я быстро, — подскочила азари и унеслась в другое помещение.
Михайлович удовлетворенно улыбнулся. Все-таки, бабы — они и среди азари бабы. Легко берутся за хвост, стоит только блеснуть перед ними безупречно начищенными сапогами, выбритой рожей и адмиральской формой. Мало кто устоит. В этом Михайлович убеждался неоднократно.
— Вот. Последний пришел вчера вечером, — не сходивший с лица фиолетовый румянец Михайловичу нравился. Он и не знал, что азари краснеть умеют. Да еще и такой цветовой гаммой.
— Милая, вы спасли мне жизнь, — Михайлович театрально глубоко вздохнул. — Если вам когда-нибудь что-нибудь понадобится, я к вашим услугам. Ну там, кран потек или обед настолько вкусный, что вы одна не в состоянии его употребить… Сразу меня зовите. Я. Помогу.
— А можно на «ты»? — спросила зардевшая девчушка.
— Нужно. И зовут меня… Спиридон Алоизович. Михайлович. Да, все правильно говорю. Спрашивайте, если что, во всех доках Альянса. Подскажут, где найти. А мне пока бежать нужно, — Михайлович умилился, глядя на расстроенное лицо девицы. — Ну не дуйся, дорогая. Будет и на твоей улице праздник. Перевернется крейсер, полный холостых адмиралов.
— Так вы женаты? — совсем сникла азари.
— Женюсь. Дождусь тридцать первого февраля и в этот же день, не задумываясь. Но я ваш навеки. Зайду еще. Без повода.
— Заходите, — безразлично отозвалась девушка.
Закрыв за собой дверь, Михайлович укорил себя. А вдруг нужно будет еще раз попользоваться наивной влюбленностью девицы. А он? Поступил как последний… Да как всегда, в общем-то.
Активировав инструметрон и заказав цветы, Михайлович, размеренно вышагивая, направился к крейсеру.
* * *
— Он жив? — полюбопытствовал чеченец, оглядывая рухнувшего к его ногам Аленко.
— Жив. Только имплант шалит. Старая модель. Небезопасная. Как бы чего дурного не случилось. Кайден, мой мальчик, как себя чувствуешь? — помогая подняться, спросил техник.
— Есть хочу, — признался Аленко. — И пить. И спать.
— Тогда все нормально, — удовлетворенно кивнул техник. — Я с тех пор как на службе, ничего другого не хочу. Не, тянет иногда и мужиком побыть, и в театр сходить. А если домой попадаю, то сразу соску медом и в люльку на весь отпуск.
— Что дальше делать будем? За адмиралом поскочим? — прервал рассуждения техника чеченец.
— Гет, куда мы сейчас поскочим? Знаешь, где кварианцы тут прижились?
— Мы знаем. Сейчас передам сигнал раскодированным платформам, которые недалеко от глушилок. Они отключат на пару минут. За это время точно определим, где находятся кварианцы. Вот только… Не все находящиеся на планете платформы придерживаются наших мыслей. Очистив сервер, мы освободили меньше третей части от программ Жнеца. На остальных он действует непосредственно. На главной базе.
— С этим потом. Нам забрать адмирала и на Совет доставить. А со Жнецом пусть кто покрупнее разбирается, — решил техник. — Кайден, идти можешь?
— Да. Куда нужно идти? — спросил потирающий виски майор.
— Ты как себя чувствуешь-то? Ответы «хочу есть и спать» были? Что болит? — придерживая СПЕКТРа, заволновался Пикард.
— Нормально. Только мутит. Да в глазах темнеет неожиданно. И холодно. Или жарко. Все сразу, — отозвался Кайден.
— И он еще при этом жрать хочет! Охренеть надо! — вспыхнул чеченец.
— Помолчи, — осадил пылкого кавказца техник. — Ему явно отдохнуть нужно. По показателям, давление подскочило. Давайте-ка его на кораблик и положить на сидение. Посидите на полу, чай не бароны какие. Вот, — «просто гений» задумчиво уставился в воспроизведенные на инструметроне данные. — Должно помочь. Но поспать бы ему, действительно, не дурно. Что у нас по адмиралу?
— Успели загрузить координаты. Его транспорт подбили не так далеко от основной базы, — ответил Легион.
— Доставь нас к месту, окажи милость, — распорядился техник и смерил укоризненным взглядом Пикарда, который цветом лица сравнялся с аленковским. — Не переживай. Организм молодой. Отойдет. Кому ж зря СПЕКТРа не дают. Должны были проверить. И раз он здесь, да еще и в столь прекрасном статусе, значит все будет хорошо. Больше чем полдела сделали. Все молодцы. Адмирала еще спасем. Вы вокруг меня сядете, а я желание загадаю.
— Слушай, брат, а ты с какой республики? — недовольно подбирая положение на полу, поинтересовался чеченец.
— Пшемислав меня зовут. Ну какая национальность будет так над детьми глумиться, давая такие имена? — улыбнулся техник. — Знал, что вы не выговорите или коверкать будете, потому представился «просто гением». В принципе, это прозвище мне контр-адмирал Сяо и дал. Раз уж начальство ко мне по-доброму, то чем вы хуже?
— Так откуда ты? — продолжал любопытствовать чеченец. — Молдаванин, не?
— Поляк я, — улыбнулся техник.
— Поляк, — заскучал чеченец. — Больше можешь не рассказывать.
— А чего так, батенька? Не крепок в тебе интернациональный закал. Это понятно.
— Вы присоединились к Союзу последними. Говорят, даже жребий кидали, куда податься. Это уму непостижимо! — горячился чеченец, выбирая позу поудобней.
— Именно уму все и постижимо. Глупым арендаторам мозгов всего не понять. Жребий не кидали, конечно, несерьезно это. Но на судьбу положились. И в итоге с вами, — техник оглянулся через плечо и посмотрел на гета. Затем снова посмотрел под ноги, где устроился чеченец. — Да и какая уж теперь разница, почему в одной упряжке. Главное, ее на бок не завалить. А люди везде есть хорошие. И плохие тоже везде. Личная мерзость она пятой графой в документах не определяется. Искать нужно лучше.
— Не все понял, но в общем согласен, — подал голос лежащий на сидении Кайден.
— Видишь, даже ему все понятно, — техник мечтательно улыбнулся. — А когда вернемся с полным триумфом, будем требовать, чтоб в нашу честь улицу назвали. Хоть в колонии где-нибудь.
— Размечтался, польский брат, — хмыкнул чеченец. — Миссия у нас больше идиотская, чем героическая.
— Это ты знаешь, что она глупая, потому что вынужденно участвуешь. Думаю, когда Суворов через Альпы шагал, много о себе интересного от солдат слышал. Поди, даже нервничал. А может даже злился. Суворова знаешь? И я знаю. А тех, кто фыркал помнишь? И никто не помнит.
Наступившую тишину нарушать не хотелось. Даже гет переключал приборы без характерных щелчков. Чеченец, что-то обдумавший, повернулся к Кайдену и постучал по нагруднику.
— Ты извини, что орал на тебя на крейсере. Нрав такой. Не со зла, понимаешь? — заметив слабую улыбку в ответ, он продолжил: — Но я и дальше на тебя орать буду, если что. Нрав же… Да… И темперамент.
— Извините, что перебиваем, но мы у цели. И не одни, — прервал идиллию скрипучий голос гета.
— Что еще хренового? — опять обернулся к нему техник.
— Нас взяли на прицел две ракетных платформы. Возле подбитого корабля один выживший. Не могу идентифицировать особь как адмирала. Нет характерных символов на скафандре.
— Ты нас от ракет убереги, а уж мы на месте смекнем. Там еще есть платформы?
— Шесть солдат. Все.
— Ну что, ребятки… Шесть — это не шестьдесят шесть. Но все же больше, чем один. Щиты проверьте. А ты подбей для нас ракетчиков. Больно они нашему кораблику навредить могут.
— Принято, — отозвался гет.
— Верующие есть? — осмотрел коллектив техник. — Это хорошо, что нет. Тогда только за «царя и отечество». Кайден, лежи спокойно. Не хватало еще тебя доугробить. А вот винтовку твою я заберу. С пистолетом против гетов совсем не солидно.
Однако, чем больше кругов делал Легион над потерпевшим крушение кораблем, уклоняясь от ракет и чем дольше целился, тем сильнее захватывало уныние. Увы, никто не мог похвастаться тем, что принимал участие в боевых действия. Все честно себе признавались, что они честные и прекрасные вояки. Только канцелярские. А единственный опытный боец возлежал на узком, слишком твердом для человека сидении, находясь на грани обморока.
— Знаешь. А сбей нам и солдат. Что геройствовать? В тире нам с вами только дулами другу задницы чесать. Офицеры, черт бы нас… Что-то с улицей в честь себя я погорячился. Да и все равно не выговорят имени моего, — техник помрачнел. — Надо было самому в общность лезть. Угробил боеспособного офицера.
— Не угробил, а голодом измучил. Хоть паек бы взял, — услышал поляк голос Аленко. — Меня, наверное, от голода так трясет. Биотик же. А вы, товарищи и господин офицеры, как я погляжу, шести гетов испугались? Я расскажу об этом Михайловичу. Да, пожалуй, именно ему.
— Лежи, не выступай, — перепугался чеченец. — Да чтобы я! Каких-то гетов. Да я сам волка задушил и шапку из него пошил!
— А гетов испугался, — хрипловато рассмеялся Аленко.
— В радиусе видимости осталась одна платформа, — заговорил Легион. — И та в истребителе, с вами.
— Погоди, эт что получается… Мы тут сидим, в руки себя взять не можем, а ты… Всех перебил? — возмущенно покосился на гета техник.
— Нам понравилась ваша беседа, — невозмутимо ответил гет. — Перед общностью никогда не стояло вопросов страха. Даже перед запуском перед боем новых платформ.
— Сравнил. Мы ж люди. У нас душа рвется, — постучал кулаком себе по груди техник.
— А у нас, думаете, ее нет?
— Не знаю, — поляк пожал плечами. — Но как инженер имею циничные ответы на самые романтические вопросы.
— Значит, вы больше машина, чем мы. У нас имеются романтические ответы на все циничные вопросы. Только потенциальные слушатели сначала стреляют по нашим платформам, — очень тихо сказал Легион. — Мы можем подобрать выжившего.
Техник, не нашедший в ответ слов, решил, что умнее будет просто по сторонам глазеть. Одно плохо: таращиться было категорически не на что. Ну разве что на корабль, который, судя по всему, до падения выглядел примерно такой же кучей… металла. Поглядывающий из-под уцелевшего крыла кварианец объятий не раскрывал и на встречу радостно не бежал.
— Адмирал Заал'Корис? — издали поинтересовался поляк.
— Верно. А вы, позвольте узнать, кто такие, — отчего-то недружелюбно прозвучало со стороны кварианца.
— Мы вас спасаем, — радостно объявил техник. — Почти спасли.
— Я посылал сигнал о спасении другой группы. Почему вы ослушались приказа?
— Легион. Я чего-то не знаю? — тут же повернулся к подошедшему гету поляк.
— Мы выполнили ваше требования, как и было оговорено. Действительно, мы засекли сигнал еще и из другого места. Но мы договаривались о переправке на Мигрирующий флот адмирала. Мы не видим противоречия.
— Гет! Вы послушались гета, а не адмирала! — возмутился Корис.
— Так, не трынди под руку. Давай поднимемся на борт и там поговорим. Что-то здесь неподходящая обстановка для ляляканий. Давай, шевели… ну вот этими, на что наступаешь. Вон наш экипаж.
— Нам нужно найти другую группу, — уперся адмирал. — Вы обязаны мне помочь!
— Ничем тебе не обязан. На флоте разберетесь.
Техник схватил за руку упирающегося кварианца и потащил к кораблю.
— Кайден, сядь, а? Целый адмирал на борту. Отлежишься по прилету. А ты, дорогой, садись.
Аленко поднялся и, подперев боком стену, снова прикрыл глаза.
— Совет адмиралов узнает об этом, — предупредил Корис. — И вы пожалеете о своих словах и поступках.
— У меня своих командиров дохерища. Есть кому заставлять жалеть свою тушку. Значит, все на борту? Доставь нас к кораблям советской делегации. Сначала вам нужно туда.
— С какой стати? — сверкнул глазами кварианец.
— А с той стати, что от вашей сговорчивости зависит выживание вашей расы.
— Угрожаете?
— Нет. Даже не пугаю. Мы рисковали жизнями, чтобы вытащить вас отсюда. Не ваши соплеменники, заметьте, а люди. Вон, например, целый СПЕКТР. А рядом с вами сидит ваш коллега-адмирал. Хороша свита?
— Это не повод договариваться о чем-то с вами. Ваше присутствие здесь результат договоренности с Коллегией. Не более, — скрестил руки кварианский адмирал.
— Да от вашего голоса зависит… Черт! И меня в политику втянули. В общем, вы очень нужны своему народу. Своей флотилии. Всем.
— Громкие слова, — покачал головой кварианец.
— Да что б ты знал… Кайден? — перевел взгляд техник на завалившегося Аленко.
— Слушайте, он же… Дыхания нет, — прошептал Пикард, перевернувший лицом СПЕКТРа.
Поляк активировал инструметрон. Несколькосекундные манипуляции ничего в состоянии рухнувшего без сознания Кайдена, к огорчению Пикарда, не изменили.
— Кровоизлияние в мозг. Видимо, имплант подвел… Вот что за чертова миссия! — Техник отключил инструметрон. Теперь раздражение он и не пытался скрывать. — Видел, каких людей за тобой отправили? Молчал, терпел… СПЕКТР, между прочим. А он сидит, сочиняет, как ему получше выглядеть после позорного крушения перед адмиралами. Противно аж.
Пикард поднялся, вернулся к сидению и отвернулся к стене. Чеченец молча и бездумно смотрел на расположенное у ног безжизненное тело. Техник снова активировал инструметрон, пытаясь связаться с контр-адмиралом. Кварианец что-то усиленно обдумывал и часто мигал, осматривая всех.
— Я согласен. Ну, с вашей делегацией поговорить до Совета, — произнес Корис.
Примечание к части
Позволила себе поменять несколько ситуацию с инфецированными кодами. Ну вот не лезет в бошку, что можно там с импульсным ружьем побегать по виртуаке и все исправить. Признаться, и мой вариант не лучший, но хоть банальная логика в нем есть. Ну и, конечно, всех с наступающим. Обнимаю крепко и всех люблю.
>
Глава 21
— Разрешите нашим хером вашу кашу помешать! — ораторствовал Михайлович, не обращая внимания на то, что уже открыл дверь камеры, в которой, можно сказать, с удовольствием, томился Колесников.
Бывший посол прыснул, стараясь не встречаться со взглядом от чего-то разъяренного адмирала.
— Разрешаю подготовить орудия и пальнуть по базе. Регистратор включен? Вот черт! Хотя, к хренам пусть укатятся! За что получают жалования эти проходимцы? И для чего? Чтобы продукты на фекалии переводить! Казенные продукты! Я для чего вам покупаю навигаторы, поливаю в каютах цветочки, принимаю на службу коками баб? Для чего все это, кто скажет? Во главе со мной полный развал на флоте!
Колесников рискнул и взглянул на ожесточенного адмирала. Михайлович был на вид настолько спокоен, что напоминал своим видом икону. И, кроме прочего, при всем понимании того, что Михайлович искренне заботился о вверенном личном составе, трудно было представить его протирающим окна и поливающим цветочки. Еще и стоящим на шатком табурете. Даже обладая фантазией карикатуриста, не возникал в сознании такой образ. Да и заботился Михайлович искренне и нежно только о своих значках — это Колесников точно знал. Он когда-то слышал байку о том, что самый хамовитый офицер Союза как-то попытался увлечься ботаникой и завел в своей каюте алое. От непрерывной заботы Михайловича, который ежесекундно его рыхлил и поливал, бедное растение скончалось в муках недели через три, унеся с собой в свой ботанический рай любовь адмирала к цветочкам.
