Жди без любви,
Ибо любим мы не тех, кому дороги;
Есть еще вера, но лживы ее ожидания.
Жди без мысли, ведь ты не созрела для мысли:
И тьма станет светом, а неподвижность ритмом.
Шепчи о бегущих потоках и яростных грозах...
Невидимый дикий тмин, и дикая земляника,
И смех в саду станут иносказаньем восторга,
Который поныне жив и всегда указует
На муки рожденья и смерти,
Единственную реальность..."
Нагнетаю информационную плотность мысли, отражаю в противницу внешнюю простоту и структурную сложность реального мира, неповторимость всего, вплоть до каждой травинки, их самоценность, индивидуальность, маленькое, но упорное "я!". Вот заливные луга... Те самые луга моего первого дня на Ирайе. С тысячами сложных ритмов, миллионами случайностей, непредсказуемые, неподатливые, настоящие, даже более чем реальные, и этим завораживающие. Но это всего лишь луг! А леса? А поля, горы? Моря, океаны? Я скольжу взглядом по бесчисленным вариантам листьев, ветвей, корней, скал, утесов, горных массивов, пиков, ущелий, ледников, осыпей, обрывов и пляжей, волн, закатов, рассветов, облаков, туч, штормов и тайфунов, атоллов и мелей, островов и заливов, рыбьих стай, глубинных червей и моллюсков, разнообразного планктона, рачков, жгутиковых, радиолярий, по штаммам бактерий и постоянно мутирующих вирусов... Это я не вспоминала зверей! И птиц! И земноводных! И насекомых — вон, смотри, сколько их везде. А еще — звезды! И туманности, и облака застывшего газа, и затягивающие зрачки черных дыр... И миры с другими метриками и законами... Как же много вокруг настоящего! Гораздо больше, чем любых мыслей о нем.
Фалль, вначале обрадовавшаяся халявной силе, захлебывается в информации, ее корежит и выворачивает, она не привыкла к непослушным, обламывающим ситуациям, к равной ценности любого результата, к признанию собственной ограниченности и бесконечной малости. Какая наивная! Еле удерживаюсь, чтобы не пожалеть. Любой ребенок знает мир лучше ее, потому что умеет ему удивляться, не обижаясь на ссадины и синяки. Сминая извивающееся тело, насильно вжимаю ее в реальность, так в уличной драке принуждают жрать землю.
"Чтобы прийти оттуда,
Где тебя уже нет,
Туда, где тебя еще нет,
Надо идти по непроторенной дороге.
Чтобы познать неведомое —
Надо забыть об известном.
Чтобы достичь —
Усомниться в достигнутом.
Чтобы стать собой — забыть о себе.
Можно умереть, не рождаясь,
Но, чтобы родиться — надо сперва умереть..."
— Кто тебя породил, Фалль? И существуешь ли ты, будучи нерожденной? Фантазия, ложь, меньше, чем горячечный бред... Где ты, ау! Ты — не воплотившаяся вероятность!
Она выкрутилась из захвата. Истаивая телом, рванула, как от чумной.
— Все равно сдохнешь! — бросила она мне и прыгнула в разверзшуюся поперек реальности щель. — Без мечты!
Последнее я услышала уже в тот момент, когда схлопнулась и эта дыра в пространстве. Посерело вокруг и поблекло. Что-то важное ушло из этого мира, неоднозначное — но важное. А из меня словно вынули стержень. Выходит, иллюзии нас вдохновляют, без них жизнь пуста? Руки задрожали, как у столетней старухи. Не дождетесь! Есть гипотезы, а есть ложь и самообман. И между ними дистанция, как между Фалль и... моим источником. Жизнь прекрасна и удивительна, и прекрасна потому, что удивительна — никогда не знаешь, какую она тебе подкинет свинью. Стоит ли оплакивать собственные потери... Заплатки, выкроенные из Фалль, исчезли, и порушенная эфирка начала расползаться, а мне поплохело. Тьфу, опять помираю... Второй раз Смерть не отпустит, я и в первый-то еле ушла. Усиливаю поток, но дыры не затягиваются, только растут. Что делать, как остаться в живых? Хрен с ним, с телом, главное — к Ней не попасть.
Я призвала источник — полностью, во всей его силе, и растворилась в нем. Пусть даже прогневаются местные боги, не все ли равно, от чьей руки погибать. Тут еще, может, помилуют, а Смерть — не отпустит. Из пронзительного сквозняка я стала шквалом, смерчем, закружилась, свилась, а потом рассыпалась на тысячи лент ... и уже многоглазым и многоруким вихрем прошлась по поляне, разметав камни и прах, высушив кровь, огибая только своих. Сдула в сторону стрелы и сунула руки-ветры в чащобу. Как она пропитана запахом Фалль! Здесь все живое им пахнет, особенно двуногие-в-чаще. Непорядок! Выпустила еще много рук, дала им задание — отовсюду выдирать этот запах, как сорняк с огорода.
Стянула внимание в центр и почувствовала: что-то не так, кого-то здесь не хватает. Рассмотрела своих. Сосредоточнный, три Яростных, Водяная, Крылатый, Надежный-Камень, Воин-нежить, наконец, Друг-Смерти и Черная Чайка... имен и лиц я не помнила, но признала их суть. И еще то, что там, внизу, не хватает главного. Того самого, Понимающего, и... меня. Которая была до битвы или еще раньше.
Кто я была, какая? Если найду, вспомню себя — вспомню и остальных. Мыслящая? Ищущая? Не то... Меняющая мир? Ближе, но нет, не так... Дергающая за шкирку? Размыкающая круг? В спираль... эволюции? Прогресса? Омела... Росток Омелы. Вийда... — так меня называли духи и мать. Мать? Какая? Оливковая кожа, острые скулы, худые руки с широкими запястьями... или пухленькая розовощекая глупышка?.. в гробу она лежала белой-белой, нераскрашенная восковая кукла в черном ящике. Ненависть к отцу, застарелая, как бомжацкая вонь, или любовь к отцу, ровное и надежное пламя. Что я выберу? Хотелось бы, конечно, любовь, уважение и заботу. Но и эта хуманкая пара, она ведь тоже была в моей жизни? Как это могло получиться?
Я вцепилась во что-то скользкое, удар по голове... Стою на верхней площадке донжона, закручиваю в ночном небе смертоносный вихрь — прямой Хагалаз, или чистое разрушение. Подскакивая на несущейся по бездорожью телеге, вскидываю руки и швыряю в преследователей "шипы камня"... Сижу в кровати, подпертая двумя подушками и одергиваю гостя: "Сам ты — калека!" А потом вспоминаю его лицо и пытаюсь улыбнуться его улыбкой. Вместе с улыбкой я все и вспомнила.
И шагнула на потрескавшиеся камни. Новый выход источника стабилизировался, но он продолжал выполнять задание, выискивая и выпалывая следы Фалль. Это было заметно по кустам и деревьям, когда они, скрипя от натуги, начали менять вслед за сущностью и внешний вид. То тут, то там какая-нибудь хитровывернутая коряга, размахивающая палками-хваталками, за одну-две минуты становилась старой акацией или раздобревшим на жирной земле осокорем, навсегда застывая в древесной неподвижности, лишь едва заметно подрагивая от бегущих под корой соков. А пустота и серость, напугавшие меня после ухода Фалль, куда-то исчезли. То ли я притерпелась, то ли окончательно рассеялось ее волшебство. Во мне билось не только мое сердце, но и сердце источника, и его было главнее. Собственно и источник, и я — одно и то же. Где присутствует он — там присутствую я, куда приду я — там появится он. Никто не сможет приложиться к нему втайне, не говоря уже о том, чтобы его отобрать. Разве что вместе со мной! Но у этого есть и обратная сторона: гибель одного будет означать развоплощение другого.
Ответственность пригнула к земле, и я опустилась на одно колено.
— Простите, Силы этого мира — ну, не получилось иначе! Прошу не изгонять меня и позволить изливаться источнику. Обещаю не мешать вам и помогать всякий раз, как вы ко мне обратитесь. Взамен прошу одного — дозволить здесь технический и культурный прогресс, ибо такова суть моей силы.
Уфф! Земля не поглотила меня, и небесный огонь не спалил. Стало быть, Силы не против. Огляделась. Бой вокруг прекратился — у тиу то ли стрелы иссякли, то ли мозги отключились, но они не стреляли, а один красавчик с абсолютно бессмысленным взглядом вышел, шатаясь, из-за деревьев, но тут же упал со стрелой в груди. Да, такими темпами через пару часов тут вообще вся паства Фалль дебилами станет. Ну, как минимум, дикарями. Растения — более жизнеспособные и пластичные системы, чем гуманоиды. Надо на будущее учесть. Пока же усиливаю и рассредоточиваю выход источника, расплетаю на множество мелких струй. После искоренения "следов Фалль" он будет расширяться и дальше, пока не займет свободные и подходящие ему лакуны по всей планете. Раз местные Силы согласны — надо побыстрее воспользоваться соизволением!
Дед Убуш отозвал своих жутеньких духов, маг земли отпустил источник и стряхнул с рук эфирную золотисто-охряную пыль, Валис опустил лук, но продолжил всматриваться и вслушиваться в скрипящий и меняющийся на глазах лес, а дева-воительница пошатнулась и вцепилась в его плечо. Шуфор обернулся ко мне. Уважительно: "Это сделала ты?" — "Кое-что — я, но в результатах не уверена, — промыслила в ответ. — Будь внимателен, не расслабляйся". Он кивнул, подтянул зубами перчатку и вытер ладонь о штаны. Взгляд его шарил по опаленным, поломанным джунглям и выискивал там любое подозрительное движение. Но стрелять уже было не в кого. Где-то далеко грохали взрывы, сотрясалась земля и шумело пламя пожаров. Скоро мой источник доберется туда, и нашим оркам станет попроще. Но Сашка-то где?
Глава XIV. О любви и халтуре.
Представила его физиономию и начала шарить в эфире, а потом и в астрале. В этом континууме его нет! То есть, не просто в этом мире, а во всем веере! Забираюсь дальше, вместо лица использую метку сути, и чувства к нему опять оживают. А я-то надеялась, что они перегорели. "Значит, чувства — растения, а не животные", — пришла в голову дурацкая мысль. Где-то и близко, и далеко проступило знакомое ощущение, тонкий язычок силы прилип к нему, и легонько потянул на себя. Ощущение развернулось ярче, будто в огонь плеснули горючего. Он!
Тут же по ушам ударил неслышимый треск, и я подскочила метра на три в воздух. С того места, откуда я только что взлетела, поднялся с колен Саныч — помятый, грязный, с побитой мордой и без щита, но довольный донельзя. И сказал: "Уфф!"
Приземляюсь рядом. Теперь — действительно уфф... Все в сборе, и, что вообще удивительно, живы. Правда, хватает раненых: и орки, причем один — тяжело, и парень-летун, и водянице в плечо прилетело, да и у Саныча такой вид, словно его не только били, но и попытались закатать в горячий асфальт, а когда не вышло — искупали в бочке с толуолом.
Потихоньку подключаю всем раненым каналы подпитки — не вылечит, конечно, но до врачебной помощи даст продержаться. У тяжелораненого орка ко всему прочему порвана эфирка в районе груди — зажимаю истечения и переподключаю "подкачку" вместо анахаты к солнечному сплетению. Ага, теперь нормально пошло, доживет до дому. Из орков один Сашка чувствует мои манипуляции, а уж понимает, что делаю, нет — не знаю. Водяница ощутила подпитку, потянула ее, как сок через трубочку, и задышала резвей. В стрелах, наверняка, яд, и не только химический, но и полевой, раз легкие раны вызывают такое тяжелое состояние, и даже воплощенный дух не может самоисцелиться.
Тягучее молчание (минуты полторы прошло, не иначе!) нарушает Саныч. Говорит по-русски, так что одна я понимаю:
— Хюльда! Я, кажется, единственный мужчина, которому удалось родить ребенка! — и ждет моей реакции.
Мо-ло-дец! И по этому случаю в растворителе искупался? Или просто надышался и торкнуло?
— Поздравляю, — говорю. — Ты вошел в славную когорту божеств, возглавляемую небезызвесным Локи и продолжаемую Зевсом, Энки, одним эвелнским и одним индейским оригиналом, и... сейчас всех имен не упомню. Как дитя? Где бросил?
Скривился, трясет головой, словно вытряхивая из ушей воду:
— Сто вопросов за раз! Ну, ты и торопыга! — отворачивается и пронзительно свистит, призывая драконов.
Те прилетели минуты через две, спланировали по крутой спирали в выжженный и выметенный круг, так что нам пришлось отойти к самой кромке бывших джунглей. Один из орков — шаман, которому я так позорно проспорила, засуетился вокруг саней, а Сашка стал расправлять ременную сбрую. Тут рептиль вывернул шею и подозрительно покосился на меня, будто я ему какую-то дрянь напомнила. Спросила мысленно: "Что именно вас не устраивает?" Презрительное молчание, отвернулся.
Сани приподнялись над землей, и мы в них залезли, тяжелораненого орка затащили друзья, водянице помог рыцарь, а на моем плече повис крылатый парнишка, взбледнувший до прозрачности и легкий, будто куренок. Укладываю летуна в сани, плюхаюсь рядом с Сашкой и приваливаюсь ему под бок. Ох, как хорошо-то! Источник, успокоившись относительно своей дальнейшей судьбы, расправляет плечи и начинает фонить. Не сильно, но с постоянным напором, и тяжкий воздух, сдобренный болотными испарениями и едким дымом, уступает место моим сквознякам. Сани на мгновение встают чуть ли не вертикально, но раньше, чем кто-то из нас успевает свалиться, выравниваются, и, заложив пологий вираж, драконы тянут на север. Уже на хорошей высоте, когда верхушки леса кажутся зелеными барашками, Шуфор, мечтательно улыбнувшись, активирует термитную гранату и швыряет ее вниз. Это он перестраховался, обошлись бы и без лесного пожара... но ничего не попишешь, парень любит все делать наверняка, с гарантией. Когда прилетим — надо будет озаботиться хранением неиспользованных боеприпасов и инструкций к ним, ибо источник соблазна, так пусть хоть правильно и на нужное дело пойдет. На слово, в котором семь гласных, и все — "о".
Саныч поит раненых какой-то ядреной микстурой, от нее у народа глаза на лоб лезут, а потом долго и обстоятельно беседует с шаманами. Я молчу и распределяю струи источника так, чтобы они не касались драконов, а когда заканчиваю эту мороку, то вижу под нами только море от края до края, подернутое сетью солнечных бликов. Сашка, наконец, умолкает, и тут начинаю спрашивать я:
— Где щит потерял? — он морщится, но я не отстаю. — А я уж боялась, что тебя угрохают. Божественные атрибуты, знаешь ли, вещь опасная для носителя. И вообще — как там твоя бывшая пациентка? А то я немножко тут на... фонила. Не обидится?
— Матушка-Земля, по-моему, не против. По крайней мере, не возмущалась. А щит... долго рассказывать. В общем, это на самом деле — не щит был, а мега-флэшка с программой творения веера миров. В комплекте с Зерном Хаоса порождает новый веер. Пока хаоситы прочухаются, что по их каналу энергия идет на создание новой вселенной, у нас есть время. Правда, тут, в Кароде, не осталось резервной копии мироздания, но как-нибудь разберемся. В общем, в данном конкретном мире понятие судьбы отменяется. Действует "закон бабочки". Как на нашей с тобой Земле, кстати.
Ага, это я-то "сто слов в минуту", а сам? Но, все же, неплохо. Сам жив, а резервные копии мира нам и раньше не требовались. Мы — чуткие и бережные, не смотри, что орки. Тем более, что-то похожее произошло на Ирайе, там о "Следе создателя" ни слуху, ни духу, а "Зерно Хаоса" потеряли и до сих пор ищут, все не найдут, как в анекдоте о трех стальных шариках в пустой комнате. Знатно когда-то Райван с ученичками повеселились.
— Ты крут, Сашка! — говорю, прижимаясь к грязному теплому боку, и понимаю, что сквозняк дует уже между нами, и даже сквозь наши тела. — А насчет судьбы... если захочешь, я тебе покажу многомерное время и пространство судеб. Красиво! Демиургу нужно многое знать, — подмигиваю. — В новый веер пригласишь? На инженерную должность. Хотя... с тобой я и слесарем не откажусь.
