'Так чего ты хотел?!' — закричало вдруг что-то, чему он уже не знал имени. Почему... так... поздно? Зачем он нанес на дверь эти чары? В чем думал подловить? Во лжи? Сделать куклу за корыстные намерения? Его? Ее? Вир?..
'Я не люблю Вас', — шепнул дрожащий голос так, будто сами голоса могли плакать, а волчий глаз смотрел с истончившегося лица, и сиял безмятежной пустотой второй, совсем другой, больной, как у измученного ребенка...
'Он обещал Джулиану. Не тебе', — сочувственно напомнило осознание.
ПОЧЕМУ ВЫ ВСЕ ГОВОРИТЕ СО МНОЙ ТАК ПОЗДНО?!!!
— Убирайся, — процедил Император.
Император не кричал. Привык не кричать. Императорский гнев должен быть ужасен, размерен, взвешен. Сам правитель обязан быть спокоен и сдержан. Правитель должен контролировать себя. Одни бесконечные 'обязан' и 'должен'. Намертво вросшие в подкорку. Он и теперь не роптал, даже в мыслях. Лишь привычно отметил, как все надоело. Щит Империи, Зерцало Света...
Жрец ушел первым, Джулиан отошел подальше, но даже сейчас не исполнил приказа. Каэрдвэн промолчал. Если он сейчас хоть что-то скажет — придется карать. Карать. Брата? Лучше сделать вид, что не заметил.
Императору иногда приходится становиться слепым и глухим. И все — во благо Империи.
Вот только, вопреки слухам, да и традиции, он никогда не вкладывал ни пафоса, ни иронии в эти три слова. Всея. Империи. Благо.
— Ты один меня понимаешь... — снова коснувшись сказочно красивых чешуек, пробормотал Император.
Катир скосил на него глаз. Казалось, он усмехается лукаво. По острым кромкам крылышек пробежали легкие блики. Маленький бог изогнул шею и зашипел-засвистел, все-таки вырвав у друга улыбку.
Смертельно опасный зверек, созданный для убийства, шутил и играл с ним, как домашняя кошка, и невольно напомнил еще одного. С глазами разных цветов. Тоже воспринимавшегося, как дикий зверь. Как тигр в зоопарке.
'Помнишь?' — спросила память. — 'Тот тигр умер, не пожелав принять еды из твоих рук'.
'Почему все они — так?..' — хотел спросить Император.
Но не спросил. Сетовать — недостойно.
Фонтан вдруг оказался очень высоким, расписная чаша полетела вверх, а вынырнувший из кустов брат подхватил, судорожно обнимая. Будь все не так, он бы посмеялся. Принц носится по кустам...
— Что это было? — бесстрастно спросил Император его устами.
'Ты и есть Император', — непреклонно напомнило сознание. И так стало.
— Ты упал, — выдохнул Имперский принц.
Каштановые волосы, синие глаза... Он выглядел, как их мать. Каэрдвен улыбнулся, не сразу сообразив, что принц что-то шепчет, кусая губы.
— Это я... это все я... я виноват... я тебя подставил... я не так понял... подумал, что власть... — слушать его было... тошно?.. тяжело. Да, тяжело, так лучше
'Я тебя не люблю' — с безбрежным отчаянием глядя в глаза, твердил призрак рыцаря без доспехов у него в кабинете. Снова и снова.
Каэрдвэн опустил ресницы. Мысли ушли, оставив тишину и печаль. Только двуцветные глаза все искали в его лице что-то, заглядывали в душу. Все так же обреченно, безнадежно и горько.
И были другие — насмешливые, презрительные. И другой голос издевательски кричал — 'Ты Император. Так правь! Твое слово — закон. Разве этого не довольно?!'
— Кэр... ты что, Кэр? Брат, ну приди в себя! — Джулиан волновался.
Вот забавно... где здесь правда? Вопрос так и рвался с языка. Интересно, что Джу ответит, услышав: 'Брат, а моя смерть сейчас нарушит твои планы?'. Он не спросил, только усмехнулся горько. Знал ответ. На самом деле — знал.
Каэрдвен медленно вдохнул острый, горячий, обжигающий воздух, глубоко, наполняя грудь сотнями мириадов отравленных игл. Усилием воли заставил забиться сердце и плавно поднялся.
— Все хорошо, — сказал он спокойно.
И, встретив его взгляд, застыл.
Из синевы казавшегося единственно родным взгляда на него смотрела гиена, нетерпеливо ожидающая, пока лев задохнется. Впервые в жизни он отшатнулся. Повернулся, и почти бегом бросился прочь. Императоры не бегут. Усмехнувшись своим мыслям, он перешел на шаг. Остановился. Два голоса все громче кричали в голове, и хохотали гиены, выжидая...
Если б он увидел себя со стороны — понял бы все сам. Узнал бы признаки. Но... Аура Императора так бела, что растворяет все другие цвета, и, в конце концов, ослепляет. Чем больше эмоций — тем ярче ее сияние. И в этом сиянии бесследно растворилась алая полоса, черневшая с каждой секундой...
Как росчерк крови на алых доспехах...
За его спиной яркой пичугой бился в ставшем вдруг ловушкой фонтане катир. Всем телом врезался в прозрачные стенки, ломая крылья, срывая нежную чешую; драл зубами и когтями — и не мог, никак не мог дотянуться. Падал, упрямо вскидывал голову, вздыбливая гребень, и опять колотил всем телом об эту застывшую воду. Вода в фонтане стала лазурно-синей, рыбка испуганно выпрыгнула на поверхность, плеснула хвостом...
Прямо над ней возникла точеная рука с чешуйчатой кожей. И кто-то, снаружи пробив твердь воды, подхватил на ладонь умирающего бога, опуская к ней, ближе, совсем близко.
— Ты знаешь, что делать? — с улыбкой спросил дракон.
Рыбка не умела говорить, но его поняла. И просто опять плеснула хвостом.
Тоненькие жгутики силы закружились вокруг катира, поддерживая израненное тело. Скользнули под кожу, пробираясь глубже, помогая дышать, заращивая повреждения...
Рыбка была маленькой, и кого-то более крупного вряд ли сумела б спасти. Ей и так пришлось постараться так, что она даже плавала какое-то время кверху пузиком, сонно поводя плавниками. Потом перевернулась.
Не разглядев даже спасшего его, катир взвился вверх, пронесся по коридорам, запутался в волосах императора, чудом избегнув мечей и магии его охраны. И замер.
И Тьма чуть-чуть отступила.
На губах правителя Империи Света появилась робкая, чуть заметная улыбка.
Зря он, все-таки, сам зачаровал Врата Света... Но Император не имеет права признать вину. А потому... Катир коротко курлыкнул, и мысли Каэрдвена потекли спокойно и ровно.
Тириэл, младший принц Кастеллы
Отрывки из ненаписанных дневников
Мне бы оооочень хотелось, чтобы Вир, вернувшись, сделал неверные выводы о нашем исчезновении. Хотя, наверное, и сделает — есть все шансы. Парень он неплохой, но опыта мало. На той поляне и я и Рей его раз сорок убить могли, а ему хоть бы хны — сидел и смотрел, как мы прикалываемся. Либо дурак, либо тузов в рукавах больше, чем я знаю. Хотя какие рукава у доспеха, о чем я?!.. Форменный провокатор-самоубийца!
...Когда их сиятельное темнейшество удалились с внушающим... дикую зависть, если честно — а сам с собой я могу быть честен — апломбом, безжалостно покинув нас с Кэмом посреди деревеньки на шесть дворов, я даже не взбесился. В смысле, взбесился, конечно, но два оборотня, инкуб, суккуб, банда разбойников и пяток старостиных дочек запросто развеяли мое дурное настроение. О, как мало надо мужчине для счастья! И Кэм, и мой эльд это знали на личном опыте, а потому всем необходимым для полного душевного и морального успокоения я был обеспечен раньше, чем успел войти в раж.
Их счастье. Хотя, на мой скромный непритязательный объективный взгляд, деревеньке со звучным названием 'Выпасы' повезло больше. Оставить принца, как ненужную вещь, в каких-то выпасах!!! Кризз сунул мне в руки бокал превосходного вина, и я милостиво сделал им всем скидку. Пусть живут. Я потом с Виром посчитаюсь.
Кажется, я перестарался с улыбками — теперь от меня шарахнулась вся честная компания, включая моих же мальчиков, временно сбившись в одно дружно напуганное стадо, застрявшее в узком проеме единственной двери единственного на все село трактира. Впрочем, ребятки быстро опомнились и изобразили отдельный защитный порядок, а то я бы в них разочаровался, право слово. Разочарованный дроу, особенно если он ваш шеф, это, знаете ли, чревато...
Вообще же дроу не злопамятные. Просто злые и все помним.
Я поморщился, но улыбаться перестал. Все равно, есть этих девах не собирался. Можно, конечно, с голодухи, но не спортивно. Я предпочитаю что-то, что может вопить, драться и сопротивляться, зеленоглазое, с длинными лохмами, и в броне...
Отставить! Что-то я даже сам себе стал команды отдавать как-то неспокойно...
На этот раз мне удалось спрятать еще более впечатляющую улыбочку в какой-то кружке. Пена тут же полезла в нос, я чихнул... В общем, после такого афронта меня уже не боялись. Сложно бояться даже самого страшного, самого злобного, самого стильного и сердитого дроу из всех, если у него с ушей пиво капает. Пусть живут. Мы все сволочи, честно это признаем, и обожаем в себе, но мы не идиоты. Как иначе, будучи одной из наименее любимых рас обеих империй, мы гуляем, где хотим, и со всеми довольно мирно сосуществуем, по-вашему? Без войн на уничтожение, в смысле.
О том, насколько я не в себе, говорит хотя бы то, что вот уже три часа я говорю сам с собой, и развлекаю всех вокруг садистскими ухмылками, вместо того, чтобы, например, утащить девчат на сеновал. Да, для меня это все еще экзотика. А что? Доски, солома, везде лезет, колется, сверху солнышко проникает... Красота! Все остальное — не скажу. Я не цензор, я просто жадный.
В общем, я до позднего утра реализовывал свои коварные планы, девчонки давно перебудили все село, проработав вместо петухов, но никто потревожить меня не решился. О, боятся, значит, уважают! Счастливый и до крайности довольный жизнью, я натянул брюки — только потому, что к ним крепились ножи. Еще нацепил перевязь, разложил по местам кое-что по мелочи, от чего вчера временно избавился, чтобы девочек случайно не поранить [кровь, знаете ли, если проливать, то специально — а то это называться будет иначе], и вышел на улицу.
Я люблю солнце. В Кастелле, где я родился, временами бывает солнце. Это даже своеобразная достопримечательность — солнечный колодец, где купаются наши правители. Но попасть туда сложно, и все равно, там солнце далекое и холодное. А это... Нет, 'Выпасам' повезло они сами не знают как! Я доволен жизнью, и прямо-таки счастлив! Пусть живут. Изменю своим принципам.
С рук у меня исчезли все 'неродовые' кольца, но я не мог уехать, не оставив девочкам подарки. Принцы так не поступают. Не важно, как я отношусь и к кому — обо мне всегда должны помнить. В общем, это нудно, сложно и усваивается с молоком аристократки-матери (которым нас, вообще-то, никогда не поят...), но составляет неотъемлемый элемент имиджа темного принца. Хотя в данном случае, как я уже говорил, я был только 'за'. Да, я еще и очень скромный. Кто-то сомневался?
Подобная идиллия не могла продолжаться вечно. Мир вообще любит обламывать лучших из населяющих его пределы. Ревнует, видимо.
Я как раз плескался в ледяной воде, когда, повернувшись, не обнаружил рядом Кризза с полотенцем. Мысль, что он забыл о том, что делал всегда, мне даже в голову не пришла. Эльд — это слишком серьезно даже для дроу, чтобы не доверять. В определенном смысле они — мои пальцы, и я способен чувствовать и слышать их на нескольких уровнях восприятия. Я имею в виду, мысли, переживания, ощущения. С другой стороны, не доверяю я никому. Это облегчает существование.
И тем не менее. Сигнала тревоги не поступало. Да и с Кэмом у нас своя система связи. А никаких признаков угрозы и с той стороны не было. Значит, либо все уже кончено — и можно не торопиться, или все не так плохо — и тоже не требует спешки. Так что я оделся. Сам, как не стыдно признавать. Недостойно принца одеваться самому, не дай Тьма еще заподозрят, что мы это любим и можем... Завернулся в плащ и бодро зашагал к трактиру, где вчера ужинали. Сам себе я не буду заливать о мифическом восьмом чувстве дроу. Оно, конечно, на самом деле есть, но лично я банально высчитал наиболее вероятное место пребывания своего эльда. Хорошая вещь — теория вероятности. Но это не относится к делу.
Заплетая в косу волосы и вплетая в сложную вязь иглы, я мурлыкал себе под нос, шагая по пыльному тракту обратно к трактиру.
Пока шагаю, можно и поразмышлять. Дроу без личной шизофрении — пропал для общества! А вообще, если серьезно, мы просто до того любим эпатаж, что очень многим готовы ради него жертвовать.
Дома, не смотря на свое аристократическое и вообще венценосное происхождение, я все больше занимался детективно-розыскной деятельностью. Нет, конечно, не на таком глобальном уровне, как дядя Шу, но в кое-каких делах помогал и ему. Собственно, впервые из дома я выбрался как раз по его поручению. Но это совсем другая история. Может, расскажу (сам себе — привет, шиза!) ее немного позже.
Кастелла — лишь один из четырех наших городов, с населением более сорока тысяч. В этот перечень не входит численность слуг, рабов и домашних животных. Впрочем, и так понятно — сохранись все на прежнем уровне, и мы вымрем. Ну, не за сто лет, благо, живем дольше людей, но лет так за полторы тысячи — точно. Для сравнения, на момент исхода нас было почти полтора миллиона. И, даже если учесть, что в войне Света и Тьмы мы потеряли более трети своей боеспособной армии — а у нас на равных сражаются и мужчины и женщины, и гибнут, собственно, одинаково — сам собой напрашивается неутешительный вывод. К концу войны чистокровных дроу было что-то около девятисот тысяч, сейчас — немногим больше трехсот. Деградация очевидна. И городов у нас было куда больше — двенадцать Зубцов Короны и Жемчужина, наша столица. То, что осталось от Жемчужины, теперь стало наименоваться Картегой. А из 12 зубцов сохранились лишь три — Кастелла, Камилла и Кора. С чем связаны имена на 'К'? Судя по нашим легендам, на момент Исхода у возглавившего восстание принца было 12 дочерей. Вот по имени каждой из них и именовали подземный город. Къяру мы потеряли совсем недавно — взорвали вместе с ворвавшимися внутрь ингварами, прошедшими тайными ходами из-за предавшего дроу Клана Золотой Ветви. Хотя никто не ожидал от профессиональных миротворцев и дипломатов такой подставы, и смута царит до сих пор, мы, все же, довольно скоро оправились от этой стычки. С точки зрения политики, Кастелла была и является неявной столицей нашего народа. Не смотря на то, что по численности населения она выступает на почетном третьем месте из трех возможных, только в Кастелле сохранился Университет и Башня Магии. Кроме того, там же — старый дворец и Сад Камней, естественный аккумулятор магической силы и защиты города. Итог — Кора стала аграрным центром, а Камилла переквалифицировалась под военный лагерь, оставив младшей сестре политику и магию.
По существу, мой отец не был королем дроу. Исключительно номинально. Это традиция — нашим фактическим королем может стать лишь тот, кого признают все кланы. Но и я, и брат и он — мы все происходили из рода Черных Пантер, и, как его главы (вернее, отец и брат как его главы, а я — как третий в линии к трону) имели право на титул короля и принцев соответственно. И все же мой отчаянный родитель не мог оставить все так просто. Дядя Шу, когда объяснял мне расклад в день его смерти, весь извелся, разрываясь между ненавистью и восхищением. А суть вот в чем. Мой отец прожил более тысячи лет, и погиб четыре цикла назад. Был убит. Понимая, что ничто большее, чем титул номинального правителя, ему не светит, он поступил просто — превратил свою семью в эксперимент по смешению крови. Итак, сам он являлся прямым наследником Черных Пантер. Его старшая жена — мать брата — происходила из таинственного и немногочисленного, но крайне влиятельного рода Горящей Ветви. Ее же младшая сестра вошла в клан Танцующих с Ветром. Вторая жена отца и моя мать, носившая титул Любимой, принадлежала к крови Заклинающих Тьму (раньше они назывались заклинающими Свет, до исхода), а по второй линии — к дому Истинного Огня. Более того, ее отец был избранником одной из Древних — были среди нас и такие, отдельный род, когда-то давно смешавшийся с существами тонких миров. Формально они все еще оставались одним из кланов дроу, на самом же деле, большей частью, давно выделились в отдельный подвид. Мы звали их Темными феа. А, да. Среди них был один феа настоящий. Так было классно за уши дергать! Ну да это лирика.
