Невиновный

Саша уставился на пустую чашку с коричневыми опивками на дне.

Вторник, 15:21. Третий вариант развития событий

— За за двести сорок девять вы брали, — нетерпеливо повторила задастая подавальщица. — Кофе-латте и капучино.

Цыпин поднял глаза и увидел хлипкий тент летней веранды, столики, чашки. Мальчик в тишотке снимал длинной ложечкой пенку с кофе-латте и отправлял в рот. Девушка в розовой маечке, приопустив веки, потягивала мохито. Лицо у неё было ровно-сосредоточенное, как будто она просчитывала в уме длинную математическую формулу. Пальцы левой руки выводили на скатерти какой-то сложный узор.

Мостовая была мокрая от пролетевшего дождя, над ней курился лёгкий парок.

— Я вроде бы только капучино брал, — сказал Цыпин.

Подавальщица посмотрела на маленького человечка c профессиональной брезгливостью.

— Латте написано, — повторила она.

— Я, наверное, спутал. Сейчас добавлю, — извиняющимся тоном сказал Саша и потянулся к куртке. Пошарил за спиной. Куртки не было.

— Кажется, я одежду в помещении оставил, — сказал он. — Сейчас принесу, подождите минутку, пожалуйста.

Подавальщица равнодушно повернулась к нему крупом.

Внезапно до него дошло, что он должен сделать. Его запугали, заморочили голову, а на самом деле всё очень просто. Нужно пойти домой и рассказать всё жене. Рассказать честно и с подробностями. И Светка всё устроит, Светка спасёт его от майора Довголапого, на худой конец спрячет где-нибудь, отведёт всем глаза... в общем, что-нибудь придумает. Светочка-младшая останется жива и с ней всё будет в порядке. А потом жена поможет ему всё забыть, это-то она точно может.

Да, неприятно, и даже, пожалуй, унизительно. Но он, в конце концов, ни в чём не виноват. Не виноват же он, что его угораздило родиться в такой стране и в такой семье. Он не делал ничего плохого, по крайней мере сознательно. Он за всю жизнь и мухи не обидел. Он никому ничего не должен...

Саша прикладывал к себе эти фразы, как ватки с обезболивающим, но ни одна не помогала.

Внезапно — как будто кто-то ударил его в челюсть — он вздёрнулся. Взгляд его упёрся в девушку за столиком. Та смотрела прямо на него — очень внимательно, не мигая. Глаза у неё были старые, холодные, зелёные в синеву. Знакомые глаза, можно сказать родные.

Не очень осознавая, что он делает, Саша встал и засеменил к дверям кафе, на ходу бормоча себе под нос бессмысленное "я сейчас, я в туалет".

Он механически прошёл через зал, направляясь вроде бы к туалету, но потом свернул в какую-то другую дверь, пробежал, крадучись, коридорчиком, чуть не споткнулся о пластмассовое ведро с грязной водой, в котором отмокала швабра, и в конце концов вышел на улицу, запоздало сообразив, что сбежал через служебный вход.

Вдруг ему почудилось, что в спину вот-вот закричат "мужчина-а-а", и он побежал.

Он кое-как, задыхаясь и шаркая ногами, добежал до угла Спасоникольского переулка и свернул на проспект маршала Коломякина. Проспект был забит машинами, воняло выхлопом и какой-то химией. Ему почему-то пришло в голову, что так может пахнуть горелый стиральный порошок, и он даже улыбнулся, настолько дурацкой ему показалась эта идея.

Страшно не было. Обычная растерянность тоже куда-то отодвинулась: не исчезла совсем, но и не мешала. Главное было не останавливаться, это Саша чувствовал, что называется, телом.

Возле продуктового магазина он оглянулся через плечо. Розовой маечки за спиной не было, но он почувствовал, что она вот-вот появится и времени у него в обрез. Подавляя в себе желание нагнуться, он нырнул в переулок.

Высокий мужчина в чёрной куртке не по росту лежал, скорчившись крабиком, возле мусорного бака. Почему-то было понятно, что он не пьян, не парализован, а именно мёртв.

Цыпин зачем-то посмотрел на часы — пятнадцать тридцать семь. Потом нагнулся, чтобы увидеть лицо покойного и во всём убедиться. Выпрямившись, подумал, стоит ли пытаться снять с тела куртку, или просто выгрести содержимое из карманов. Подумал, что успеет и то и другое: если розовая маечка — та, о ком он подумал, то быстро она сюда не добежит. "Годы не те", — со злым удовлетворением подумал он.

Тут в конце улицы показались два мужика в грязных комбинезонах. У одного под мышкой круглилась оранжевая строительная каска, напоминающая дыню-канталупу.

Саша непроизвольно сделал шаг вперёд и тут же на что-то наступил. Нагнувшись, он увидел заляпанное грязью портмоне. Машинально поднял.

Внезапно у него в животе шевельнулся совершенно иррациональный, нутряной страх. Он почувствовал: эту вещь нужно немедленно спрятать и бежать, как можно скорее бежать.

Бросив последний взгляд на мёртвого, Саша спрятал портмоне в брючный карман и быстрым шагом пошёл навстречу мужикам, спиной ощущая приближение опасности.

Мужики внезапно ускорили шаг и как-то нехорошо раздвинулись, явно намереваясь перегородить ему дорогу. Он попытался проскочить между ними, но мужик с каской поймал его за рукав. Цыпин мог бы вырваться, но интеллигентское воспитание ударило под коленку: он остановился.

— Слышь, ты, — мужик обернулся к Саше, глаза у него были белые, с закатившимися зрачками, как у бракованной куклы, — слышь, ты не беги, отбегался ты, мужик. Вот у меня тёща померла в прошлом году, от сосудика, живучая была бабка, бегала, бегала, а потом чик — и всё...

— Чик — и всё, — повторил другой мужик и неожиданно крепко схватил Сашу за плечо. — Ты здоровье береги. А то в мозге кровь. Я по телевизору про здоровье смотрел. Не беги, мужик, всё равно не убежишь...

Саша попытался закричать, но голоса не оказалось на месте. Сердце упало куда-то вниз, и оттуда, снизу, бешено загрохотало: бух-бух-бух. Ноги внезапно стали лёгкими, а руки — свинцовыми. Он взмахнул этими свинцовыми руками, и корявая пясть соскользнула. Тогда он рванул вперёд, не разбирая дороги.

Цыпин пришёл в себя возле какой-то железной ограды — высокой, с острыми пиками. Побелевшие пальцы впились в металл и не слушались. Лёгкие жгло, перед глазами плавали чёрные пятна. Перегоревшая кровь скопилась где-то под кадыком и давила, не пуская воздух. Но он был жив и свободен. Страшные мужики-зомби и розовая маечка остались там, куда он — внезапно ему это стало совершенно ясно — больше никогда не вернётся.

Пальцы, наконец, разжались, и он со стоном упал на землю. Поднялся, попытался отряхнуться. Нашёл взглядом лавку, доковылял, сел. Достал портмоне, отколупнул тугую пуговицу и залез внутрь — уже, в общем-то, предчувствуя, что там может быть.

Зелёная пластиковая карточка с надписью "Bunte Republik Deuchland" и цветной фотографией мужчины неопределённой внешности, выдана на имя Vicente Abrahamson. Книжечка в кожаной обложке, внутри та же фотография, только надписи на другом языке — кажется, на испанском. Кредитная карточка. Деньги — рубли, евро и ещё какие-то непонятные, с портретами благородных, по всей видимости, донов. Распечатка электронного авиабилета в Шереметьево-2 — Delta Airlines, Москва — Буэнос-Айрес с остановкой в Атланте. Вырезка из газеты: русская школа в городе Буэнос-Айрес ищет преподавателя русского языка и литературы.

Он ещё немножко посидел, пытаясь рассчитать свои дальнейшие действия. Хотя он знал, что делать дальше: перед глазами стояло что-то вроде светлого коридора, по которому нужно было пройти, не сворачивая, до конца.

В аэропорт лучше прибыть пораньше. Зелёную карточку показывать не нужно, нужна книжечка в кожаной обложке. Тот, кто будет смотреть книжечку, увидит то, что нужно. Никто его не остановит, не схватит, даже не запомнит. Только в дьюти-фри лучше не заходить, там есть риск нарваться на начинающую ведунью, она почует заклятье на отвод глаз... За время полёта нужно найти в бумажках код кредитки, он где-то записан, скорее всего в телефоне. Дочке лучше позвонить из Атланты, там же сделать другой звонок — начальству Винцента, которому надо рассказать о происшедшем, честно и подробно. Дальше... дальше коридор расплывался, в конце его виднелось очень синее небо и белые домики.

"Придётся учить испанский" — успел подумать он, прежде чем домики растаяли вместе со скамейкой, небом и забором.

Вторник, 15:05.

Цыпин поднял глаза и увидел хлипкий тент летней веранды, обвисший от жары, столики, чашки. Мальчик в тишотке снимал длинной ложечкой пенку с кофе-латте и отправлял в рот. Девушки в розовой маечке не было.

Рядом лежал счёт. Саша проверил — никакого латте, ровно сто пятьдесят за капучино и всё.

Он пошарил за спиной, уверенный, что куртки нет. Но куртка оказалась на месте. Саша достал из кармана полтинник, доложил до двухсот. Потом вспомнил, что у него вроде как была какая-то сетевая карточка, скидка пять процентов. Зарылся в кармане, нашёл, устыдился ничтожности выгоды, спрятал.

— Ещё раз здравствуйте, — раздалось над ухом. — Я присяду?

— Садитесь, — вздохнул Цыпин. — Только сперва скажите — это опять у вас в голове?

— Нет, что вы, — ответил Виц, устраиваясь на соседнем стуле. Саша машинально отметил, что очки ординатора тёмные: видимо, он носил "хамелеоны".

— Это самая настоящая реальность. Вот, попробуйте, — Виц протянул Цыпину чашечку с зелёным чаем.

Саша, не думая, взял, немного отпил. Вкус был незнакомый и довольно приятный.

— Молочный улун, — сказал ординатор. — Недавно в меню. Как вам?

— Вы живы? Вы меня обманули? — невежливо перебил Саша.

Виц нахмурился.

— Нет, конечно. Я же говорил: вы видели будущее. Разные варианты будущего. Но и сам наш разговор тоже был вариантом будущего. Его в каком-то смысле не было. Он мог произойти при определённом развитии событий. Как вы могли попасть к Довголапому, или ваша дочь — вскрыть себе вены в ванной. Только это случилось бы в среду, а чтобы тот разговор состоялся в реальности... ну, в каком-то смысле в реальности... — ординатор сделал неопределённый жест рукой, — ведьма должна была меня убить минут через пятнадцать. Но я успел раньше. Сейчас, — он чуть прищурился, как будто что-то прикидывая в уме, — у нас три часа пять минут, а ваш ураган начался в три двадцать одну.

— А он правда будет? — наивно спросил Саша.

Ординатор улыбнулся.

— Не начнётся. Ураган был чистым мороком. Нужно было убедительно обставить нашу встречу. Извините.

— Подождите... как это получается, — забормотал Цыпин, — вот, значит, я тут сидел в три пять... а потом сразу оказался в три двадцать одной... А что я в промежутке делал?

— В реальности это время ещё не наступило, — терпеливо, по-учительски, повторил ординатор, — посмотрите на часы. А в той версии развития событий, откуда я вас вытащил, вы успели кофе-латте заказать и выпить. Кофе долго несли.

— Да, они тут неповоротливые... — какая-то деталь не давала Саше покоя, мешала сосредоточиться. — Погодите-погодите, вы что-то такое сказали... ведьма должна была вас убить? Это какая ведьма? Та, в розовом?

Цыпин попытался вспомнить девушку в розовой маечке. Не получилось: в голове расплывалось цветное пятно, из которого торчала рука с туфельками.

— Не бойтесь, — Виц сделал непонятное движение рукой, будто гладил кого-то по голове. — Я успел раньше.

— То есть это что же? Вы её, это, убили, что-ли? — спросил Саша и вяло удивился тому, до чего же его это мало затронуло.

— Нет. Убивают преступники. Я приговорил её к смерти и исполнил приговор. Правда, я не совершил необходимые обряды, так что её душа должным образом не упокоена. С этим ещё придётся повозиться.

— Подождите-подождите, — Саша даже зажмурился, пытаясь сосредоточиться: в голове всё сразу не умещалось, что-то торчало, как не влазящая в маленькую сумку неудобная вещь.

— Значит, — попытался он прояснить хоть что-то, ухватиться за какой-то край, — разговора как бы не было... Но всё вот это — про меня, про маму — это правда?

Виц не снизошёл до ответа.

— И что мне теперь делать? В Аргентину? — он беспомощно посмотрел на ординатора.

— Зачем? Это был один из вариантов на тот случай, если меня убьют. Но я, как видите, жив. И вы живите.

— Так если я пойду домой — то в четверг мне к Эдуарду Никифоровичу? Или что, в среду Светочка выпьет эту дрянь и вены порежет?

— Попробуйте рассуждать логически. Я ведь сижу здесь и разговариваю с вами? И ваша куртка на месте? Значит, Довголапый отменяется. Что касается дочки...

Подошла задастая подавальщица, молча забрала деньги.

— ...то её сегодня дома не будет, и завтра тоже. Нет-нет, ничего страшного, просто у неё бурный роман с неким Лёшей, охранником из гимназии... помните такого? Он обычно на входе сидит.

— Не помню такого, — Цыпин прикусил нижнюю губу: мысль о каком-то Лёше, который, оказывается, имеет виды на Светочку, его совсем не порадовала.

— Минут через десять Лёша ей позвонит. На самом деле его заставила позвонить она. Это вы, надеюсь, помните, вы же видели? Только теперь у неё всё получится. Они пойдут на концерт, а потом — к нему домой. Там она останется на ночь. А поскольку возраст согласия в этой стране — шестнадцать лет, Лёша совершит, некоторым образом, преступление. Кроме того, ваша дочь опасается маминых возможностей. В отличие от вас, она отлично знает, на что она способна. Поэтому они спрячутся. И в прямом, и в магическом смысле — Светочка постарается завить след, этому её мама научила... Не бойтесь, удерут они недалеко, у Лёши квартирка в Зеленограде. Ужасно глупо, конечно, но вы же не будете их искать?

— Света найдёт, — уверенно сказал Саша.

— Света? Вы имеете в виду свою мать? Да, конечно, она нашла бы, она сильнее. Но её больше нет. Тело скоро обнаружат. Необходима кремация, — неожиданно строго распорядился он. — Урну отдадите мне. Я должен совершить над ней необходимые обряды. Иначе душа ведьмы будет вредить.

— Я про жену говорю, — начал было Цыпин и тут же закрыл рот.

— Ещё раз. Ваша супруга умерла пятнадцать лет назад, — ординатор дёрнул щекой. — Кстати — вы вообще когда-нибудь интересовались когда-нибудь юридическим статусом женщины, выдававшей себя за вашу супругу? У неё даже паспорта не было.

— Но как же? Она дочку в школу устраивала... все дела делала... орала всё время, что я неприспособленный, не умею... — пролепетал Саша.

— Вот именно, орала. А вы за её ором ничего не видели, не слышали. Так вот — с точки зрения государства вашей так называемой жены просто не существует. Все документы оформлены на вас и вашу маму.

— Нет, ну так не может быть, ничего не получается, — забормотал Цыпин, — а как же все дела... а доверенность на дом... там ещё что-то было...

— Она вам голову заморочила, — почти с сочувствием сказал Виц. — Вы хоть раз смотрели эти документы?

— Я в бумажках этих всяких ничего не понимаю, — признался Саша.

— А в них нет ничего сложного. Но на вас на всех наложено заклятье: бояться любых документов и ничего в них не понимать. Человек может в квантовой физике разбираться, а перед паршивой справкой из домоуправления как баран — ни бе, ни ме. А ваша мама доработала вас в этом вопросе до полной невменяемости. Вы как в школу оформлялись, помните?