Наследники Илланкуэитль

Вожди замолчали, удрученно переглядываясь между собой — вождь был прав.

В дверной проем вошли слуги, которые принесли на завтрак фрукты и маисовую кашу. Никто из мешиков не обратил внимания, что еду принесли не в обычной общей большой глиняной миске, а на отдельных, богатых тарелках из серебра.

— Наш правитель Тесосомок не хотел, чтобы уважаемые вожди ушли домой с тяжелыми сердцами да еще в ночь. Он дарит вам эти красивые блюда, теплые одеяла и надеется услышать ответ через десять дней, — произнес распорядитель, который вошел за слугами, постоянно кланяясь.

Мешики переглянулись. Уэуэ покрутил дорогое блюдо. Поднялся с корточек из-за стола и с достоинством ответил за всех:

— Передай правителю Аскопотцалько, что мы благодарим его за подарки и дадим ответ после Совета.

Глава III. Гибель Кулуакана

Хроника исторических событий: 1363 — 1364 (1-Акатль) год брака Илланкуэитль и Акамапичтли — первым монархом ацтеков (провозглашен приблизительно в 1370 году). Ибо в 1370 правитель Аскопотцалько разрешил ацтекам официально избрать себе правителя-тлатоани, и в период между 1375 г. и 1376 г. ацтеки избирают себе первого верховного вождя, которым становится Акамапичтли (1376-1395).Во время своего правления он достаточно сильно укрепил политическое положение ацтеков как внешнее, так и внутреннее. Постепенно кочевое племя превращается в оседлый земледельческий народ с зачатками государственной структуры. Возможно в 1390 году заложен Великий Храм, посвящённый Уицилопочтли.

Теночтитлан радостно приветствовал мешиков. Совет назначили на следующее утро — верховный вождь плохо выглядел: серый цвет лица, устало опущенные плечи. Илланкуэ, обеспокоенная здоровьем мужа, растопила темаскаль и пригласила ах-тока. Но, вопреки ожиданиям, живительной силы белый пар не дал, и Уэуэ стало еще хуже. Ветер и лекарь вынесли больного из бани и укутали в одеяла. Приготовленные врачевателем отвары временно попустили внутреннюю боль, но было видно, как Уэуэ мужественно сдерживает ее и пытается не показать, насколько он вымотан.

На Совет Уэуэ принесли на носилках и позволили быть рядом ах-току и Илланкуэ. За двенадцать часов вождь ослабел настолько, что не смог пересесть на низкий плетеный стул, а, оставшись лежать, попросил приподнять его, чтобы видеть присутствующих.

Слабым голосом, который постоянно срывался, вождь поведал о 'подарке' Тесосомока и объявил, что не поведет воинов на Кулуакан. Сообщение восприняли шумно, но, отдавая дань уважения больному, быстро прекратили крики, а вскоре и совсем затихли.

— Как всегда Лис хочешь за счет крови мешиков получить выгоду. Давайте, братья, подумаем, нужно ли это нам?

— Я бы сказал по-другому. Мы уже не гонимое племя, что не имеет земли и корней! Нас признали в долине. А брак с досточтимой Илланкуэ — главное доказательство! — поднялся молодой, недавно выбранный в вожди Акамапичтли — двоюродный брат Илланкуэ. Со времени ее свадьбы юноша возмужал, окреп. Статный, он был очень красив в высоком головном уборе из перьев цапли. Женщина поначалу и не признала его, настолько брат изменился внешне, теперь в нем не было ничего от тольтека, — Не посмеет Тесосомок заявить права на остров и Теночтитлан — мы заняли ничейную землю! Теперь она наша. Допустим, пришлет Лис армию. И что? Сколько уже раз мы доказывали — наши дубинки тяжелее, а воины убивают быстрее. Пусть спит и просыпается в страхе, что мы в любой день уйдем с его службы! В случае войны Кулуакан поддержит нас.

— С чего ты взял, Акамапичтли, что вожди тольтеков поддержат нас против Тесосомока? Откуда такая уверенность?

— Хитрый и жадный Лис — Тесосомок надоел не только нам! Как вы не понимаете? Только мешики реальная военная сила в долине! Только мы — настоящие воины! Но мы на службе у Лиса. Мы — домашние собаки Тесосомока! А наш бог — бог войны Уицилопочтли. Или я не прав? — ответил Акамапичтли.

— Вы вообще-то понимаете последствия разрыва с Тесосомоком, вожди? Пусть он жаден и хитер, пусть гоняет наших воинов по всей долине, пусть тепанеки стоят за нашими спинами, но мы имеем постоянный доход — дань! Наши дети сыты и женщины носят нефритовые бусы. Что будет, если мы проиграем Тесосомоку, а он все планы просчитывает далеко вперед.

— Я вижу: здесь собрались трусливые собаки, а не воины... Ау! Мешики, где вы?! Что за женские разговоры: что будет? А вдруг? Эй, проснитесь! В том ли племени я родился?! Вы забыли, куда положили свои палицы? Отрастили животы сытой едой? Пришла пора показать Тесосомоку, что мешики сила! — вскочил со своего места Акамапичтли. Вожди терпеливо выслушали его, но не стали отвечать. В каждом бушевали страсти — да, Тесосомок надоел, да, трусами никто не был — война смысл их жизни. Но пугала угроза нового скитания. К тому же, здесь на скалистом острове сбылись древние предсказания, и отсюда нельзя уходить!

— Братья, вот что я подумал, войны нам не избежать, и она для нас привычна. Так зачем мы будем ссориться между собою? Есть лишь разница, куда направится. Если против Кулуакана, то это к другу, соседу, а если против Лиса, то, что ж, видно пришло время. Мы пойдем не на юго-восток, а на запад, всего-то. Мешики не только воины, но и защитники!

— Острие Копья, ты правильно сказал! Поддержу!

— Акамапичтли верно говорит! Хватит трусливо сидеть на берегу и бежать к Лису по первому свисту! Мы не собаки — мы свободное племя!

— Уэуэ, ты правильно ответил Лису, мешики не пойдут на Кулуакан!

* * *

После совета Илланкуэ задержалась, хотя и стремилась быстрее вернуться домой. Вежливость и родственные связи требовали пригласить брата на обед. Акамапичтли не заставил себя упрашивать, он сам подошел к ней и принял приглашение.

Уэуэ выпил очередную порцию отвара, который на время заглушил режущую боль внутри и попытался сесть. Укутанный одеялами и шкурами, вождь наблюдал за мягкими, плавными движениями гостя. Акамапичтли первым делом подошел к панно с Кетцалькоатлем и долго всматривался в изображение.

— Реликвия нашей семьи, забавно: добрейший тольтекский бог-помощник, который не смог защитить себя, соседствует с храбрым и неугомонным богом войны! — Акамапичтли резко отвернулся от панно и присел напротив вождя.

— Ты не уважаешь вашего бога? — удивился Уэуэ.

— Не совсем. По крови я наполовину тольтек, с этим ничего нельзя поделать, но по нраву, по духу, по жизни я — мешик, как мой отец! А потому поклоняюсь Уицилопочтли — вот настоящий воин и бог! Что могут дать нам тольтеки? Только древние знания, но нагуали их так тщательно хранят, что не каждому позволено приблизиться к ним, не то чтобы обучиться. Верно, сестра? Мой дядя даже тебя не посвятил во все премудрости древних наук?

— Да, не совсем, но ты прав, и всему свое время! Мудрый бог всегда поддерживает меня в начинаниях. Я подхожу и спрашиваю, если идет тепло к моим ладоням, сияет золотое оперение — я понимаю, что поступаю правильно. Если же глаза Пернатого Змея заливает обсидиановый блеск, то что-то не так.

— Смешно! Кулуаканцы могли бы давно уже править долиной, обучи они воинов премудростям и силе древних, но нет же! Таят знания, дрожат, чтобы непосвященные не прознали! Где ж тут разумность?! Скольких бы бед можно было избежать!

— Значит не время, брат!

— Не время? Когда Лис не спит и строит планы по разрушению города? Нет, это просчет вождей Кулуакана, трусость нагуалей! Они, как будто бояться, что их лишат силы! А ведь она нужна, ой, как же нужна! Иначе будет тоже, что и с добрым богом Кетцалькоатлем! Такое поведение — преступление перед народом Кулуакана!

* * *

Утром Илланкуэ проснулась от легкого прикосновения, она быстро очнулась, скинув последние путы сна, и посмотрела на мужа. Уэуэ был необычайно бледен и тяжело дышал.

— Как ты себя чувствуешь? Я сейчас подам тебе отвар! — женщина резво вскочила с постели и прошла к очагу, что едва тлел. Рядом стояло несколько горшков с разными напитками. Илланкуэ взяла тот, который приготовил ах-ток. Аккуратно приподняв голову мужу, она напоила его и вытерла тряпицей уголки губ.

— Пригласи ах-тока и Тугого Лука, пошли за ними детей, — прошептал вождь.

Илланкуэ кивнула, старательно скрывая беспокойство. Она разбудила детей и отправила их выполнять просьбу мужа. Собралась было заняться приготовлением завтрака: растолочь маис для лепешек, но муж позвал к себе.

— Оставь. Посиди со мною...

Илланкуэ присела на край настила, взяла руку мужа.

— Я ухожу, жена. Сегодня, завтра, но бог смерти приходил ко мне ночью. Я хочу многое успеть. Шочи и Акольна помогут тебе с родившимся ребенком. Если будет сын, назови его Уитцилиу, если дочь, нареки именем моей матери — Maтлaлкхуа. Совет племени проследит — вы не будете ни в чем нуждаться. Не возвращайся к родителям! Там опасно для детей. Ты молода, красива, когда пройдет траур выходи замуж — женщина не должна жить без защиты воина, — Уэуэ замолчал. Ему было тяжело говорить. Временами он морщился, не скрывая, что терпит сильную боль. — Спасибо тебе, жена, я был счастлив с тобою! Спасибо тебе за наш народ и счастливых детей! Прости меня, если обидел тебя когда...

Илланкуэ не успела ответить. Шкура на входе качнулась и с прохладным воздухом в хижину вошел ах-ток, через мгновение и Тугой Лук — член совета племени, старейшина рода. Женщина встала, чтобы приветствовать гостей. Рука Уэуэ выскользнула из ее ладони, Илланкуэ повернулась к мужу и успела поймать его прощальный взгляд.