Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Хоть сейчас в кхади принимай такого безупречного, — пробормотала Кошка, ступая на ступеньки под Зелёный мост. Проблема состояла в том, что ол Баррейя с кхади собирался не сотрудничать, а бороться, как с крысами во вверенном ему амбаре.
Раздражённо перебирая пальцами воздух, Кошка свернула на тропинку под мост и вдоль реки, вниз по течению. Коса зацепилась за что-то, девчонка обернулась — и как раз успела заметить тусклый блеск и метнуться в сторону, перехватывая и заламывая руку с ножом.
— Хал! — коротко выругался нападавший, валясь набок. Кошка пнула его сбоку в колено, доворачивая вывернутую руку и отпуская его упасть в воду. Слишком долго получилось, и кто-то из остальных поджидавших со спины ударил в плечо, целя под лопатку, пока другой тянулся схватить за руки. Кошка ушла от удара — кубарем в просвет между нападающими. Зашипела, когда распоротое плечо попало на камень, и вскочила уже с этим камнем в руке.
Первый, длинноносый, выбирался на берег, матерясь и отплёвываясь. Его Кошка не знала. Ещё один, илирец, был из безухих, но имени Кошка и его не помнила.
— Доброй ночи, киса, — сказал третий, Чарек, неспешно доставая второй меч, покороче, под левую руку. Чарек был не только правой рукой Джито Безухого, но и дворянином, хоть и бездомным, так что мечи в городе носил вполне законно и не привлекая к себе лишнего внимания.
"Хал тэгарэ!" — подумала Кошка и обворожительно улыбнулась.
— Как здоровье? — спросил Чарек, шагая вперёд.
— Не дождёшься, — сказала Кошка, на столько же отходя. Дальше была стена — хоть не окружат...
Безухие медленно подходили, Кошка выжидала. За миг до того, как они начали атаку, она без замаха метнула невидимый в темноте камень, Чарек дёрнулся и пропустил пинок с пятки в пах, а Кошка обзавелась мечом, которым, отходя, полоснула длинноносого по руке. Получилось удачно, почти до кости. Оброненный нож отскочил к стене, взвизгнув по камню.
Краем глаза Кошка заметила на верху лестницы силуэт мужчины в арнакийской одежде, и тут же про него забыла: прохожие в драки не вмешиваются, а от атаки одновременно с трёх сторон защищаться надо.
Безухие явно решили не давать ей передышки. Чарека Кошка ранила, ещё раз задела длинноносого, но и сама, неловко уходя от удара, получила порез на боку.
За спиной илирца вдруг нарисовалась тень, безухий дёрнулся и едва не упал, роняя кинжал. Чарек бросил быстрый взгляд на новоприбывшего и резко скомандовал уходить.
Кошка обернулась... и перехватила меч как можно глупей и нелепей. На краю тротуара вытирал меч высокий дворянин в арнакийской одежде, недавний прохожий и сегодняшний предмет Кошкиных раздумий: Нохо, герцог ол Баррейя, тэрко Эрлони.
— Ты цела? — осведомился герцог, забирая у неё меч. Кошка кивнула.
Пока одна Кошка отметила приятную наружность герцога и не менее приятную бархатистость голоса, другая уже вовсю вжилась в давно разученную роль служаночки-Вейсы, бойкой и сообразительной, но робеющей при незнакомых и солидных господах. Эта Кошка успела и поклониться, и поблагодарить, и суматошно поойкать о троих разбойниках, хотевших честную девушку ограбить, снасилить и невесть что ещё, потом опять стала благодарить...
Ол Баррейя выслушивал эту трескотню стоически.
Потом обе Кошки совместились и вспомнили, что у Вейсы плечо болит страсть как, не говоря уж о боке. Обморок, поразмыслив, Кошка сочла художественным излишеством, а изобразила помутнение взора, покачнувшись.
— Что случилось? — ол Баррейя шагнул поддержать её.
— Плечо... — жалобно сказала Вейса.
Губы мелко подрагивали.
— Ты где живёшь? — спросил тэрко, осторожно трогая её плечо.
— В Новом городе, — печально сказала Вейса.
— Рана неопасная, но болеть будет, — заметил герцог. — Я перевяжу.
Перевязал плечо, оторвав кусок от подола рубашки, и повёл к ступенькам.
— Переночуешь...
Брошенный нож блеснул у стены. Ол Баррейя остановился, подобрал. Кошка успела заметить выжженный на рукояти знак "лис" и качнула головой с некоторым уважением: это завтра обнаружили бы, что Кошку убили люди Лиса Загри. А Джито молодец, кто бы мог подумать!
— А можно, я возьму? — Вейса просительно наклонила голову набок. — Вам он ни к чему, а ко мне вдруг ещё кто пристанет? Я от брата штукам набралась, вы не думайте, с ножом я могу...
Ол Баррейя повертел ещё нож в руках — дешёвка, таких на рынке на каждом втором столе, — и отдал.
— Переночуешь у меня, а домой утром вернёшься. И врач тебя посмотрит.
Кошка согласилась со сложнообъяснимой надеждой. Образ ол Баррейи складывался пока до приторного идеальным и светлым. Это раздражало. А если он, скажем, грубо и безапелляционно потащит бедную Вейсу в спальню или хотя бы в тёмный угол, то сумеет хоть отчасти упасть в Кошкиных глазах. Практической пользы никакой — так хоть моральное удовлетворение...
Чем ближе к дому ол Баррейи на Глинянке, тем сильней Кошка подозревала, что морального удовлетворения ей не светит. Ол Баррейя был предупредителен, вежлив и светски безупречен, но не более того, несмотря на некоторую кокетливость, проявившуюся в голосе осмелевшей Вейсы. Кошка ушла в глубокую задумчивость, оставив Вейсу без присмотра, и та потихоньку наглела и скоро уже трещала без умолку, всё чаще сбиваясь на арнакийский диалект. Ол Баррейя слушал всё так же стоически. И было у Кошки странное ощущение, что не она разговаривает с лордом Нохо, а Вейса — с тэрко, в отсутствие и Кошки, и ол Баррейи.
С Глинянки Кошке уйти не дали, а потому до "Башен", подворья рода ол Баррейя в столице, оказалось совсем близко. Подворье походило на миниатюрный замок с прочными стенами, узкими окнами (высоко над землёй и редко поставленными) и с двумя башнями по сторонам ворот. И с внутренним двором, как выяснилось вскоре, когда ол Баррейя, прихватив бодрого старичка из слуг (Ёнта его звали), вёл Вейсу по крытой галерее на втором этаже по периметру этого дворика.
Вейсу отвели в людскую, промыли и перевязали плечо и уложили на почти новый топчан между дверью в чулан и стопкой пустых корзин. За перевязкой ол Баррейя наблюдал лично. Кошка хотела было занести это наблюдение в пустующий список пятен на его совести, но с сожалением вынуждена была признать, что герцог смотрел на раненое плечо и порез на боку, а не на её грудь под тонкой рубашкой. Старые шрамы на её руках и плечах тоже заинтересовали его, Кошка успела заметить два ли три быстрых взгляда, но вопросов не последовало.
Она глядела на сплетение ивовых прутьев в корзинах, лёжа на неповреждённом боку, и обдумывала, как бы поизящней разыграть промах Безухого против него. Как бы подать информацию так, чтобы Загри поверил, что Джито хотел его подставить перед кхади...
Дверь распахнулась, пропуская сначала три звонких голоса, а потом — троих девушек в арнакийских передниках. Все три тут же устремились к Кошке.
— Ох, это ты же Вейса?
— Ой, бедная, ужас какой!
— Я б на месте умерла б, чесслово!
Одна из девушек села на край кровати, другая стала рядом, третья, рыжая, стала ободряюще гладить Кошку по плечу.
"Хал тэгарэ!" — в очередной раз с досадой подумала Кошка, а Вейса уже причитала и охала со всеми: ей, видите ли, всё равно не уснуть после такой жути, а срочно надо поделиться...
— Страсть, как больно, да? — жадно спрашивала та, что присела на кровать. — А ещё когда промывали — это ж смерть! — продолжила она, дождавшись утвердительного ответа. — Я б визжала, как порося!
"Ой, дура! — подумала Кошка, внутренне напрягаясь. — Идиотка! Сидела она, интриги интриговала всю перевязку! А охать нам не по статусу: старшие кхади, пример для малолеток..." Она поразмыслила ещё, и решила, что сойдёт. Может, у Вейсы с перепугу боль прошла. Бывает. Ступор от пережитого.
Разговор, тем временем, скатился на достоинства хозяина, недостатки низкого жалования и недостачу приличных женихов в пределах досягаемости, откуда вновь вернулся к хозяину, который не то что на служанок, а и на жену свою внимания не обращает. Всё в делах, всё по городу мотается, а домой приходит только чтоб кого-то в кабинете принимать.
— ...так с ним и заперся, теперь, чего доброго, всю ночь просидят.
— С кем заперся? — переспросила Кошка рыжую девчонку.
— Да пришёл какой-то, вроде зангца: серьга в ухе, шапка ихняя, и глаза зыркают. Сам неприметный такой, бесцветный какой-то, а на левой руке пальцев не хватает. К хозяину то и дело всякие шастают — ух, какие! Так бы и спряталась в чулане, да поглядеть любопытно ж... — охотно продолжала разговорчивая девушка, хоть Кошка уже не слушала, обдумывая любопытный вопрос... Что делать в доме тэрко наёмному убийце Нхарию по прозвищу Призрак?
— Это что же, вам всю ночь не спать? — сочувственно сказала Вейса. — Вдруг лорду герцогу чего понадобится?... Он голосом кричит, или звонок какой есть?
— Да он до нас не кричит, — махнула рукой одна из девушек. — Там Ёнта, старый хрыч, караулить будет в каморке рядом, если вдруг чего надо. Потому что до нас и не докричаться: кабинет — это ж наверху, на третьем этаже, аж за большим залом...
— А вот я в одном доме видела такой звонок, — сказала Вейса, — что за шнурок дёрнуть, а шнурок протянут до людской, и там к колокольчику привязан. Хозяева за шнурок дёрнут, а у слуг звенит...
Беседа пошла было о достоинствах и недостатках разных способов вызова слуг, а потом Вейса с мученическим лицом села и попросилась в отхожее место. От проводников отказалась, три раза выспросила дорогу ("А потом направо? А, направо лестница наверх? Значит, налево...") и нет ли во дворе собак, взяла свечной огарок побольше и ушла плутать.
Планировка оказалась очень простой: квадрат с двориком в центре, а по сторонам квадрата — по два ряда комнат с коридором посредине. Лестница справа оказалась на месте, и Кошка бодро зашагала вперёд. Ступенек через двадцать пошла не так бодро, потом стало холодно, будто от сквозняка, потом бросило в жар, и ноги налились неожиданной тяжестью.
"Жар — это хорошо, — подумала Кошка, чувствуя горячую пульсацию в плече и боку. Широкая колонна у края лестницы покачивалась перед глазами. — Если кто увидит, буду бредить".
До кабинета она дошла с передышками, никого не встретив, даже пресловутого Ёнту, который должен был торчать где-то здесь. Видимо, не выходил из упомянутой каморки.
Кошка бесшумно подошла к двери, из-под которой сочился свет, и стала слушать. Толстое дерево гасило почти все звуки, и расслышать удавалось только обрывки.
— ...любые сведения... — это ол Баррейя. — ...пыль, налоги, контрабанда — что угодно...
— ...доказательства, чтобы их взять?.. — всё верно, действительно Нхарий. Кошка потёрла ладонью лицо. И ладонь, и лицо были мокрыми и липкими.
— ..."Стрижах"... — сказал герцог, заставляя вслушиваться внимательней: "Стрижи" были имуществом кхади. — ...доказательств нет... ("И не будет, — подумала Кошка. — Уж где-где, а в "Стрижах" отродясь никаких доказательств не было".) ...подозрения, что это кхади...
Потом было ещё что-то неразборчиво, потом Нхарий сказал что-то утвердительное, но этого Кошка не слушала, потому что бок и плечо прострелило такой болью, что пришлось разогнуться и встать, держась за стену и стискивая зубы...
Дверь открылась, и Кошка тупо подумала, что не надо изображать мутный взгляд. Думать не тупо уже не получалось, а взгляд и так был вполне мутным, и в этой мути колыхался ол Баррейя.
Вейса мяукнула что-то про отхожее место, плутания и ещё что-то, пока ол Баррейя что-то спрашивал. Потом в голове прояснилось немного.
— Идти можешь? — повторил герцог, но ответа уже не стал ждать, а поднял на руки и понёс куда-то. Вероятно, обратно в людскую, поскольку проснулась Кошка уже там и уже под вечер.
Нарк
2272 год, 1 день 4 луны Ппд
Логово, Собачница, Эрлони
Начинался вечер замечательно. Общего торжественного ужина не случилось; хоть почти все были свободны, но сидеть в четырёх стенах в такую звёздную ночь казалось кощунством. Кто-то забегал, кидал что-то в рот (или, наоборот, на стол) и убегал снова. Нар Кьё сидел на окне, куда сегодня почему-то не умостился Воробей, и глядел то за окно, то в дом. Он уже привык, что кхади называют его "Нарк", но сам о себе думал по-прежнему как о Нар Кьё а-Тис-а-Вья, илирском дворянине. Пусть и не бывшем дома уже почти год, пусть и шестом сыне без права на земли и титул, пусть и заштатного обедневшего рода...
Мальчишка почувствовал, что ещё одно "пусть и..." — и жалость к себе начнёт изливаться двумя солёными ручьями. Отвернулся от узкой улочки, где на чёрном настиле желтела полоса света из окна, на которой пятном лежал силуэт с вытянутой головой — Наркова тень. В комнате было веселей. В углу на шкурах, на любимом Кошкином месте, она самая играла с Хриссэ в шаги. Сначала Кошка вздумала обучить игре Тиссу, которая до сих пор ходила сама не своя, но лекарка не увлеклась, хотя и послушно заучила правила. А потом пришли Близнецы, пошептались с Хриссэ и утащили лекарку гулять над ночным Арном. А Хриссэ остался с Кошкой играть в шаги. Набор фигурок принёс Тень, причём вор клялся, что не помнит, как набор попал к нему в сумку. Тень в тот раз посылали шпионить за ол Жернайрой, так что логично заподозрить хозяина в злополучном лорде, но кто теперь что докажет — да и зачем? Вещицы сменили хозяина, и к старому уже не вернутся.
"Можно сказать, как я!" — подумал Нарк и уставился исподлобья на ставень. Ставень когда-то был выкрашен в зелёный, но теперь отливал сизым, а на углах краска и вовсе начала кучерявиться.
Нарк задумчиво колупнул краску. Отец дал бы ему хорошее образование, не сложись всё так, как сложилось. Не потому, что всерьёз заботился о судьбе "пятого", а просто по инерции, что ли. Отец считал себя знатоком искусств и образцовым аристократом, так что на приличное образование денег не жалел. Этим охотно пользовались местные мудрецы-недоучки, так что из всей учёбы по-настоящему приличной оказалась только Школа воды. А танцевать Нар Кьё умел и любил всегда, и заслуги учителей в этом не видел.
Так или иначе, ни техника Школы воды, ни незнание "О Дзи"1 никак не повлияли на исход драки между командой "Яшмы", за право везти пассажиров дальше, — и пиратами, за право сильного присвоить себе молчащее, мычащее и говорящее содержимое трюмов и кают.
Нарк злобно ковырнул очередной кусочек краски, тот не обломился, а подло ткнулся под ноготь, до крови. Нарк сунул пострадавший палец в рот и отомстил чешуйке краски второй рукой. Дверь открылась, вошла Теотта, как обычно, что-то напевая. Нарк тут же отвернулся, чтобы не психовать лишний раз: эта адептка сложных узлов и стихийной магии невзлюбила Нарка моментально и без объяснения причин. Мальчишка старательно изучал звёзды, но затылком чувствовал, как Теотта обдала его презрительным взглядом, проходя в дальнюю комнату. Отворачиваться было, наверное, трусостью, но встречать этот взгляд значило бы лезть в драку. А это форменное безумие: в соседней комнате с дедом Янеком сидит Кхад, изучает что-то-там-тику, а прямо под носом — Хриссэ и Кошка. Из блюстителей порядка только Лорда и не хватает, хоть и одной Кхад хватило бы за глаза. Как и положено приличным наёмникам2, к числу которых Нар Кьё а-Тис-а-Вья намеревался примкнуть после школы, мальчишка вскидывался и закипал мгновенно. Потом пришлось терпеть и молчать — связанный и в трюме работорговца много не навоюешь, как и на рынке рабов. Молчать получалось плохо, результаты чего немилосердно саднили. От побоев работорговцев следы не оставались, но это сомнительное утешение. Кто знает, может, тьё погибло ещё там, на корабле?
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |