Наяль Давье. Барон пограничья

Долго стоять на одном месте не дело, поэтому стал опускать глаза вниз, желая рассмотреть это лучше и как-нибудь обойти. И какого же было моё удивление, когда оказалось, что это самая нить выходить прямо из моей ладони. От испуга сердце буквально кувыркнулось в груди.

Шумно выдохнул, поворачивая руку ладонью вверх. Так и есть, прямо из середины ладони выходит и едва заметно шевелится, будто живая.

Наверное, будь у меня нервы менее крепкими, я бы заорал и начал трясти рукой, пытаясь скинуть непонятное нечто. Но с нервами у меня было всё нормально, поэтому я лишь посмотрел на вторую руку с каким-то обречением замечая, что из второй ладони выходить точно такая же нить.

Что это такое я понятия не имел. Мне оставалось только стоять и смотреть. Мои нити имели зеленоватый цвет. Длиной около метра и толщиной с нить пряжи. Только сейчас понял, что они намного толще остальных. Хотя те, что выходили из камней тоже довольно толстые.

И что, это всегда из меня торчит, просто обычно я не вижу? И что это такое, вообще?

Чёрт, может, это и есть магия? Хотя я всегда думал, что магия выглядит несколько иначе. А как именно? Собственно, я особо не задумывался, так как в моем родном мире знание об этом мне бы ничего не принесли.

Эти нити были похожи скорее на каких-то паразитов, которых я отчего-то теперь вижу. Хм, особенность зрения? Или же мой мозг как-то не так устроен? Впрочем, с моей головой явно что-то не так. Я ещё не забыл, что обладаю неким аналогом эмпатии, а это сто процентов означает, что мои мозги не такие, какими должны быть у простого и нормального человека.

Думаю, никому не стоит знать, что со мной происходит. А вдруг это болезнь и её нужно лечить? Ага, обязательно, запрут в местную психушку, и дело с концом. Всё же я читал о местных магах, и там словом не было сказано про эмпатов, а про какие-то нити так вообще молчу. Так что молчим в тряпочку, больше слушаем и пытаемся разобраться сами.

Немного примирившись со своей судьбой, взбодрился и пошёл уже более уверенно, хотя других нитей всё же старался не касаться. Через полчаса у меня болела не только голова, но и глаза. Казалось, в них насыпали песка. Слёзы текли не переставая, но я упорно концентрировал внимание на нитях, понимая, что стоит им пропасть, как я окажусь в кромешной темноте и не смогу сделать ни шагу вперёд.

На собственные ладони старался не смотреть, но взгляд, то и дело цеплялся за них, словно я хотел ещё раз убедиться, что мне не показалось в первый раз.

Когда я дошёл до своего ориентира, мир расплывался дымкой от слёз и боли в глазах. С облегчением сев около камня, я закрыл глаза и положил на них ладони. Было больно. Очень. Мне казалось, что веки попросту содрали, а на глазницы капают расплавленным воском. Сознание то и дело пыталось удрать, чтобы не подвергать организм такому стрессу, но я упорно цеплялся за реальность, всячески ругая себя и проклиная идею осветить себе путь таким вот образом. Уж лучше бы я на ощупь шёл, чем так сейчас мучиться. Хотелось ли мне кричать? Ещё как, но я лишь громко стонал, тёр лицо ладонями и плакал. Слёзы текли сами, остановить я их и не хотел и не мог.

Примерно через долгие десять минут, в течение которых я подвывал, скрёб пальцами камни, катался по полу, хныкал, как маленький ребёнок, кусал губы и проклинал себя, эту самую магию, принца, пещеру, да всё, до чего мог дотянуться мой разум, я начал ощущать, что боль стихает.

Замерев на месте, дышал глубоко и сипло. Ещё через полчаса я смог разлепить веки и встать.

Что ж, это станет для меня хорошим уроком.

* * *

Зря я волновался. Походу то, что меня не было всю ночь, никого не заинтересовало. Я спокойно вернулся в комнату, завалился спать и благополучно продрых до следующего утра.

Только утром, встав и умывшись, понял, что это вообще-то странно. Обычно Матильда постоянно где-то рядом крутиться, а тут такой игнор.

Долго думать не стал, собрался и почапал на кухню. Вот где центр местных новостей. Немногочисленные слуги всегда собирались именно здесь. За тарелкой какой-нибудь каши с упоением обмусоливали те крохи новостей и событий, которые только могут появиться в этом почти замкнутом царстве. Состроив привычно лицо не облагороженное интеллектом, зашёл на кухню и привычно пустил слюну. Стыдно ли мне за такое поведение, ведь все считают меня умственно отсталым, а человеку обычно неприятно, когда кто-то сомневается в его уме? Отвечу, что нет, совершенно не стыдно. Главное — выживание. Остальное вторично.

— Ох, Милорд, что с вашим лицом?

Матильда тоже оказалась на кухне. Всплеснув руками, она тут же подскочила ко мне. Достав откуда-то серый платок, принялась вытирать слюни, и внимательно осматривать глаза. Честно, было трудно держать взгляд расфокусированным.

— Что случилось с вашими глазами? — бормотала она, явно спрашивая саму себя, чем меня, так как видно было, что на ответ не рассчитывает. — И слюни, вон как текут. Вытираю, а они опять.

— Так есть поди хочет, — пробасила кухарка, тут же охаживая дворничего кухонным полотенцем. — Чего расселся? Кыш от седова. Вон, Милорд наш, потчевать жалует, а ты тут своей мерзкой рожей аппетит ему портишь. Давай, давай, не скалься. Лучше иди да дровяник подлатай, а не штаны тут протирай. Сидит с бабами, уши греет, ишь выискался. А работать, кто будет? Пойдёмте, Милорд, сейчас я вас накормлю.

Я тут же отстранился от Матильды и бодрым козликом поскакал к столу. Жрать хотелось даже не сильно, а просто невыносимо сильно. Ещё немного и желудок начнёт сам себя переваривать. Если уже не начал.

Не успел сесть, как передо мной на стол опустилась огромная тарелка с кашей, из которой торчал кусок мяса.

— Это Филька недавно охотился, леня подстрелил. Ногу заднюю вот в замок приволок, вам, Милорд, на поесть.

Кухарка, которую звали Аделаидой, села напротив, положила мощный подбородок на внушительную ручищу, и с умилением стала наблюдать, как я трескаю наваристую, густую кашу.

— Красивый милорд у нас, — вздохнула она. Я едва не поперхнулся. Странные у них, однако, вкусы. На мой взгляд, я был тощим сморчком, обтянутым бледной кожей. Скорее всего, тут было нечто вроде материнского инстинкта. Да и эмоции у обеих женщин были сродни материнской нежности и умиления, смешанного с горечью и печалью. — Худ правда, но ничего, откормим. Батюшка его вон каким был, так что и наш Милорд должен откормиться.

— А толку? — позади всхлипнула Матильда. — Красота без ума никому не нужна. Какая женщина захочет мужу своему слюни подтирать?

Аделаида вздохнула.

— Эт ты правду глаголешь. Никакая.

Я наворачивал кашу, стараясь не поднимать взгляд. О таком далёком будущем я не думал, тут бы ближайшее лето пережить, о какой женитьбе может быть речь. Да и опыт прошлой жизни стойко отвратил меня от серьезных отношений надолго.

— Змей то наш, наконец, уехал. Слава Великому Создателю. Если бы не Милорд, давно бы уже уехала из этого замка. Сил нет смотреть, как всё рушится.

Я тут же навострил уши.

— Тише ты, Аделаида. То ты не знаешь, что Гратин уши и глаза Верне.

— Поэтому я и отправила его во двор. Даже если этот прохвост услышит и передаст змеюке, то к следующей весне Ашиль уже забудет. Ох, и горе он принёс, всё порушил, змей проклятый.

— Аделаида!

— Что Аделаида? Скажешь, я не права?

— Права, — тихо сказала Матильда. — Но, не стоит кричать так громко. Как бы беды не было. Верне хоть и не появится тут до весны, да и маг этот куда-то умотал, но всё-таки нужно быть осторожнее.

Так, так, а вот это уже интересно. Куда это мой любимейший дядюшка смотался? И чем всем нам это грозит?

Глава 10

Женщины и дальше болтали, время от времени принимаясь спорить, но быстро утихомиривались. Я же, задумчиво поглощая кашу, размышлял о том, что мне делать.

Вечно прикидываться слабым умом невозможно, да и не дело это. Нужно самому строить свою жизнь, а не находиться в ней бесправным наблюдателем. Да и всё равно пришлось бы 'умнеть'. Всё-таки поднять хозяйство, которое я уже по праву считал своим, из практически руин, не так просто. Мне понадобится куча времени, денег, а главное, сделать это вряд ли возможно, оставаясь таким, каким меня сейчас видят окружающие.

А что это значит? Это значит, что пока дядюшки нет, нужно брать всё в свои руки, и желательно к его возвращению повернуть ситуацию так, что меня невозможно будет не подвинуть, не избавиться от меня.

Это нужны воины, готовые по моей указке вышвырнуть из замка любого, а ещё желательнее и свернуть шею. Там, где воины, обязательно огромные траты. Начать с того, что мужики обычно не дураки хорошенько так пожрать. И я не уверен, что они станут довольствоваться одной кашей каждый день. Им нужно мясо, много хорошего, качественного мяса. Потом облачение, оружие. Не удивлюсь, если всё это будет стоить столько же, сколько стоит весь мой замок. Хотелось бы иметь коней, чтобы можно было посылать отряды на патрулирование территории. Ко всему прочему, нужно будет нанять побольше легкодоступных служанок. Мужик долго без секса начинает звереть, а это не очень хорошо. Мне тут не нужны драки, пьянки и прочее непотребство. Уж пусть они служаночек по углам зажимают.

Кроме вояк, нужны животные. Коровы там всякие, овцы. А так же те, кто за всем этим будет смотреть. Хм, может, это оставить на лето? Где я сейчас буду живность набирать? Да и всяким коровам, да овечкам нужен фураж, а где я его возьму? Опять покупать? Решено, с живностью пока что подожду.

К тому же необходимо что-то решать с обороной. Если мои догадки верны и соседнее королевство всё же решит нас пощипать, то мы просто обязаны быть к этому готовы. А это снова траты и не малые.

Хм, всё это просто прекрасно. Работы и планов грамодьё. Но есть крохотная заковырка — где на всё это брать денег?

Не думаю, что те деньги, что я нашёл в тайнике, могут сильно исправить ситуацию. А чтобы что-то продать, надо знать, кому продавать, иначе можно остаться не только без товара, денег, но и без головы. Некоторым 'покупателям' проще забрать силой, чем выкладывать свои кровные. А это совсем не славно.

— Вот и я говорю, что в холодную его садить нужно, чтобы глаза свои держал подальше от того, чего ему не следует видеть, — распалялась Аделаида.

Я замер с недонесённой до рта ложкой. Так углубился в мысли, что совершенно позабыл о том, что не один тут. А собственно, с чего-то надо начинать, правда?

— Приедет Верне и тебя в эту холодную посадит, дурья твоя голова. Думай, что говоришь, — Матильда буквально полыхнула негодованием и опасением. При этом я заметил, как она бросила короткий взгляд на дверь, выходящую на улицу.

— Я и думаю!

Аделаида стукнула ладонью по столу, отчего моя тарелка подпрыгнула, а я удивлённо распахнул глаза. Вот это женщина — зашибет и не заметит.

— Что-то незаметно, — прошипела рассерженной кошкой Матильда.

— Я согласен с Аделаидой, — сунув в рот ложку, деловито перевёл взгляд с одной спорщицы на другую. — Не дело, когда в собственном доме опасаешься любого угла.

— Вот! — Аделаида просияла похлеще натёртого пятака. — Даже Милорд со мной согласен, а ты всё споришь.

— Да как вы не понимае... те, — начав в начале предложения распаляться, Матильда под конец буквально сдулась, медленно переводя взгляд с кухарки на меня.

Глаза у неё при этом были такие, что я бы засмеялся, но приходилось держать серьёзное выражение лица.

— Что? — спросил, отодвигая пустую тарелку. — Спасибо, было вкусно.

— Ми...

— Ох!

Послышался вскрик, грохот, тихое ругательство, всхлип, потом ещё одно ругательство, а затем, над столом показалась макушка кухарки, а после и совершенно ошалелые глаза.

— Ты в порядке? — заботливо поинтересовался я, наблюдая, как глаза женщины становятся круглыми от удивления. — Ничего не ушибла?

Рядом заухала, как сова Матильда. Посмотрел на неё, тут же подскакивая и помогая сесть на стул. Она вся побелела и выглядела так, словно ещё немного и рухнет в обморок. Что же они такие впечатлительные. Одна со стула свалилась от неожиданности, другая сознание терять надумала.

— Ты как? — засуетился я, боясь, что у женщины что-нибудь остановится, или замкнет, всё-таки обе они были в возрасте и такие волнения довольно опасны.

Матильда вместо того, чтобы ответить, схватила меня за руку и состроила такие глаза, что я конкретно так испугался за её состояние.

— Молчите, Милорд, — прошептала она, взглядом указывая на дверь.

Я, не понимая, о чём речь, глянул туда же, замечая, как из кухни буквально выкатилась Аделаида, но через минуту вернулась, вся красная, взволнованная.

— Ушёл, проклятый помёт бешеной самки трухана, — зло буркнула кухарка отдуваясь.

— Бегом в деревню, к мужикам! Скажи, ловить, вязать и в холодную!

Матильда едва не подпрыгнула, но моя рука на её плече удержала женщину на месте. Честно говоря, всё происходило так быстро, что я даже не успевал отреагировать.

Вот Аделаида смешно надувает губы, разворачивается, подхватывает юбки, на какое-то мгновение я замечаю её затянутые в шерстяные чулки ноги. А потом на кухне воцаряется звенящая тишина.

— Хм, — выдаю единственно связную мысль и сажусь на стул напротив травницы. — Поймают? — спросил, внимательно рассматривая бледное лицо женщины.

Честно говоря, я не думал, что это мужик будет караулить под дверью, да ещё и так быстро сориентируется. Настоящий талант, что говорить.

— Обязательно, Милорд, — ответила, и её глаза буквально затопило слезами. Крупными таким, чистыми. Плакала молча, даже не всхлипнув, жадно всматриваясь в моё лицо, поджимая трясущиеся губы и сминая пальцами серый платок. — Очнулись.

Сказала, не спросила. Я кивнул, отворачиваясь. Почему-то смотря на неё, самому нестерпимо захотелось зарыдать. Неужели это на меня так действует молодое тело Наяля? Или же это от того, что я полностью ощущаю всю ту бурю, что бушует в душе травницы? Понятия не имею.

Плакать мне не хотелось. Резко встал и стал ходить, заложив руки за спину, чтобы хоть как-то себя отвлечь. Вот блин, женщины! Всю душу вывернут.

— Давно, Милорд? — всё же коротко всхлипнув, спросила, вытирая своим платком глаза.

— Как очнулся несколько недель назад.

— Ах, так вы всё это время... — вскинула руки и обиженно надулась.

— Да, сама понимаешь, — остановился и сложил руки на груди, рассматривая почерневшие от времени и каждодневной копоти стены и потолок. — Я ничего не понимал, был напуган. Решил затаиться. Кстати, что со мной такого случилось? У меня всё тело так болело, будто по мне табун диких лошадей потоптался.

— Вы упали с крепостной стены, Милорд, — почему-то шёпотом сказала травница.

— Упал? — я удивлённо вскинул брови, поворачиваясь к ней. — Или столкнули? Что я мог там делать?

— Или столкнули, — с готовностью кивнула Матильда. — Вы туда никогда не ходили, да и я постоянно присматривала, но в тот день отвлеклась, а когда схватилась вас, то никак найти не могла, пока Аделаида не прибежала вся в слезах. Думала, не выхожу вас, Милорд. Плохи очень были. Горячка вас била страшная, все соки из вас выпила. А вот поди же как всё обернулось...