Скорпион и змея

Но сегодня здесь будто не было ни души, и я, честно говоря, не знала, куда мне податься.

Может, я что-то напутала? Может, это очередная ловушка Коула? Я задумалась о том, не поздно ли еще повернуть назад, как услышала какой-то странный глухой шлепок, а затем громкий мужской гогот. Иначе это и назвать нельзя.

Я пошла на звук, то и дело пугаясь собственного отражения в коридорных зеркалах. Лишь редкие свечи освещали мой путь, и когда я достигла шумной комнаты, поняла, что так далеко еще никогда не заходила.

На двери было написано лишь одно: "Ритуальная комната "Дельта Зетт"".

От одного слово "Ритуал" уже становилось не по себе. Ритуал чего?

Набравшись смелости, я приоткрыла дверь, подглядывая за происходящим. Теперь я могла прекрасно слышать разговоры братьев, во главе которых стоял Коул.

— Ну, тварь, — жестко произнес он, размахивая бейсбольной битой. — У тебя был целый день. А ты не помнишь наших слоганов? Или тебе напомнить?

Коул кинул биту Александру, и тот замахнулся на беднягу, что стоял на коленях перед братьями, собравшимися в небольшом круге.

— Н-не надо! Прошу! Я-я помню! Я-я все помню! — заикаясь взмолился он, закрывая лицом свои руки. От этого зрелища даже у меня сжалось сердце.

— Ну, и? Даю тебе еще один шанс. — Опять этот властный голос Коула. Да только... Даже я от него такого не слышала. Его голос был настолько блаженным и животрепещущим, как будто говорил и вовсе не он.

— "Братьев бывших не бывает!" — Кандидат начал уверенно, и, если честно, я хотела, чтобы он помнил этот девиз. — "Мы — цвет нации, за нами будущее! Брат за брата должен..."

Тут он замешкался. Я вздрогнула от неприязни: что черт возьми они делают? Что за глупые слоганы?

Братство, мафия, секта.

На языке вертелось лишь другие слова: мерзость, глупость и бред.

Поэтому я не вступала в подобные группировки. Возможно, в них было что-то хорошее: командный дух, круглосуточная поддержка и дружба, в конце концов. Но я была прекрасна наслышана о жестоких испытаниях для кандидатов, поэтому знала точно, что к физическим травмам не готова... Как и этот бедняга, которого только что...

— Забыл! — Александр с размаху ударил его битой, но кандидат не издал ни звука. Коул удовлетворенно ухмыльнулся.

— Ты должен уяснить, неудачник. Что здесь соплякам не место. Как я вижу, ты не так безнадежен, как кажешься, поэтому буду приглядывать за тобой. Если завтра кто-то из вас забудет хоть одно правило и не выучит наш устав, вы все... — Он окинул всех безжизненным, мертвым взглядом, а глаза его были черными, как смоль. От такого зрелища я отпрянула от двери, пытаясь успокоить бешено клокочущее в груди сердце.

Коул... Он... Это не Коул. Коул не может быть настолько жестоким.

— А иначе всех вас отправим в Ледник.

— А что это, с вашего позволения, Скорпион? — По-видимому, кандидат обращался к Коулу.

— Это Вонючка — морозилка такая. Где вы прекрасно проведете время.

Я больше не могла это слушать. Но и убежать домой не могла.

Коул сказал ждать его в спальне. На подкашивающихся ногах, я направилась туда, пребывая в каком-то астрале.

Кто знает, на что еще способен Коул? Внезапно я представила исход моего непослушания: Коул запирает меня в морозилке или, того хуже, жестоко избивает. Понастоящему бьет вне сексуальных игр.

Может... Все это непонастоящему? Может, это просто постановочный ритуал?

Но удары битой были вполне реальными.

Ноги сами привели меня в комнату Коула — она была открытой. Зайдя внутрь, я обнаружила, что она совсем не изменилась с моего отъезда. Она выглядела такой, какой я ее и оставила. Темной.

Я присела на край кровати, отчаянно заламывая руки.

Убежать, убежать, убежать. Я должна снова уехать во Францию.

Но правда заключалась в том, что Коул мне нравился — не всегда, но в определенные моменты. И ради этих моментов какая-то часть меня готова была терпеть все, что угодно.

И все-таки, Коула, которого видела сейчас, я не знала. Одно дело быть самовлюбленным наглым нарциссом, другое дело — совершать жестокие поступки. На эти мысли Коул ответил бы мне, что я не лучше... И я, опять же, не смогла бы с ним не согласиться.

Я просто не имела право. После того, что совершила.

Мы с тобой одной крови.

Только я встала, чтобы сбежать, как дверь передо мной распахнулась, и вошел он — мучитель.

Его белая рубашка была расстегнута, на шее висел все тот же галстук с гербами братства — в руках он держал подсвечник на ножке, умещающий в себе три свечи.

Наши взгляды встретились — от сапфировой черноты не осталось и следа. Зрачки вновь стали маленькими, а не наполняли всю радужку глаза. Серые глаза Коула горели скорее радостью, чем злобой. Хотя, теперь я уже не была ни в чем уверена.

— Ты пришла. — Коул выдохнул, взмахнув подсвечником, как Джедай своим жезлом.

— Ты пожар затеял?

— Нет, — лениво отозвался он, приближаясь ко мне. — Кое-что поинтереснее. Я совсем устал от этих дел в братстве...

Устал? Устал избивать людей?

— Поэтому, я думаю, ты не откажешь мне в чем-нибудь приятном.

Кожа Коула была голубоватой в лунном свете. Мышцы, казалось, еще сильнее окрепли с нашей последней встречи. Мускулистая, покрытая татуировками грудь, плоский живот, с железным прессом... Сказать, что на секунду я потеряла самообладание, значит ничего не сказать.

Первобытное чувство просыпалось во мне стремительно — с каждым его шагом. Когда он оказался рядом, из искры, что зародилась ранее, разгорелось пламя.

Огонь, который покидал меня на долгий месяц разлуки.

— Я знаю, на что ты намекаешь. — Коул обожал, когда я ласкала его ниже пояса. Я опустила веки и наверняка покраснела, отвыкнувшая от таких разговоров.

— И на что же?

— Я хочу, чтобы ты это сказал. Ты же обещал преподать мне урок. Я жду.

Я играла в покладистую, послушную Ребекку. Бекку, которая узнает о нем все.

— Это будет немного позже. — Его рука коснулась моих волос, накрывая ухо, и тут же отстранилась. Коул обошел меня по правую сторону, так и оставив в неведении, что же это было. Он поставил подсвечник на прикроватную тумбочку и снял с себя рубашку, откинув ее в сторону.

Его оценивающий взгляд пробежался по моей короткой черной мини-юбке и шелковому розовому топу из прозрачной ткани.

— Милая девочка в розовом? — ухмыльнулся он, улегшись на кровати. — Ты сделаешь мне массаж. Это поможет мне снять напряжение и стресс. В общем, я надеюсь, ты прекрасно справишься с ролью, которую в твое отсутствие выполняли другие.

Коул только что ударил меня, даже пальцем не коснувшись. Сначала я хотела ответить что-то колкое, в своем стиле, но потом решила проглотить, смыть нарастающую обиду.

Не произнеся ни слова, я забралась на кровать, оседлав Коула сверху. Его спина, рельефные мускулы и татуировки предстали для меня в новом свете — еще никогда я так долго не оглядывала его спину.

Я сделаю ему массаж так, что он и не вспомнит, что были и другие девушки.

— Почему ты молчишь? — спокойно поинтересовался он, когда мои руки коснулись его поясницы и начали разминать теплую кожу под моими пальцами.

Честно говоря, это было какое-то безумное удовольствие. Под собой я чувствовала его накаченные ягодицы и еле сдерживала жар внизу своего живота от чувства контакта с ним.

— Сыта по горло, — сорвалось у меня, и я с силой ущипнула его в районе лопаток, продолжая поглаживать, разминать его спину, то поднимаясь к шее, то опускаясь к пояснице.

— Львица злится? Чем я ее обидел?

Надо же, какой он милый. Как будто пятнадцать минут назад не представлял из себя Сатану в человеческом облике.

— Все в порядке, — промурлыкала я, большими пальцами поглаживая затылок Коула. Здесь была набита непонятная мне надпись — языка я не знала. А спрашивать у Коула не хотела, дабы не проявлять слишком сильного интереса.

— Ты и в этом хороша. — Коул таял под моими руками — я ощущала это. Массаж был куда интимнее, чем все, что мы делали вместе до этого. Это было каким-то личным, сокровенным.

Одновременно это возбуждало и одновременно не имело сексуального подтекста. Ну, если только чуть-чуть. — Ты бы знала, что со мной сейчас творится... — Коул будто задержал дыхание подо мной, а потом резко выдохнул, поворачивая голову немного ко мне. — Не хватает твоих губ, моя девочка.

Мои пальцы застыли на впадинке между его лопаток. Это его "моя девочка" каждый раз вводило меня в ступор.

Я немного помолчала и, осмелев, произнесла:

— Я и не думала, что ты можешь быть со мной таким... Ласковым.

Коул резко перевернулся, и вес моего тела не помешал ему в этом. Он заглянул мне в глаза, и тут я поняла сразу, что чем-то разозлила его.

— Я мог бы быть с тобой таким. — Коул менялся на глазах, и вот его руки уже сжали мою талию. Поскольку теперь я сидела на его бедрах, отчетливо чувствовала его эрекцию. — Если бы ты не лобзалась со всеми подряд.

Коул вдруг сел, опрокидывая меня на постель, оказываясь сверху.

Кончики пальцев заледенели от нехорошего предчувствия, которое свернулось в груди, образуя тугой узел.

— Что ты имеешь в виду? Ты же сам сказал, что я свободна в...

Тут его ладонь взметнулась в воздух и с оглушающим шлепком приземлилась на мои бедра. Я всхлипнула от неожиданности. Тонкие иглы жгучей боли, последовавшие за ударом, окончательно выбили из колеи.

— Какого черта, Коул? — Но он не ответил. Неделикатным движением он расстегнул молнию моей юбки, освобождая меня от элемента одежды. Словно помешанный, Коул беззастенчиво и быстро снял с меня топ, воспользовавшись тем, что после удара я обмякла, как тряпичная кукла.

Как игрушка.

Я осталась в телесных чулках и нежно-розовом белье, цвет которого был совершенно мне несвойственен.

— Это. Я. Должен. Спросить. КАКОГО ХРЕНА? — гаркнул Коул, заламывая мне руки, которые непроизвольно взметнулись к нему, чтобы остановить этот процесс измывательства. — Ты плохо усвоила урок, в котором я четко изъяснился: мое должно принадлежать только мне. И я не потерплю видеть то, как до моей вещи дотрагиваются так, будто она вовсе... НЕ МО-Я!

Человек, что был передо мной, превращался в зверя. Морщинка меж бровей, волчий оскал, обнажающий зубы, и даже сразу бросившийся в глаза шрам навевали панику и желание растворится прямо под ним.

Исчезнуть в самом буквальном смысле этого слова.

Мимолетная ласка Коула улетучилась, обнажая неприкрытую жестокость. В каждом взмахе ресниц, в каждом развязном движении.

— Ты... Не посмеешь взять меня таким образом! Нет, Коул. — Он расставил свои колени по обе стороны от моей талии, прикрывая все пути к отступлению. Коул возвышался надо мной, был поднебесной скалой с острыми каменистыми краями. Утесом, о который мне предстояло разбиться.

Он дико расхохотался, дернув на себя мои и без того дрожащие руки. Он вдохнул полной грудью так, будто только что пригубил мой страх и насытился им сполна.

— Думаешь, я буду трахать тебя после того, как тебя лапал этот ублюдок в бассейне?

Я не понимала, о чем Коул говорит. Да, Гидеон дотрагивался до меня, и, откровенно говоря, я с ним заигрывала — и все, наше общение было лишь легким флиртом, не больше.

Но Коулу, похоже, было плевать на такие тонкости, как и на то, что он причиняет мне боль.

В секунду сорвав с себя галстук, обвил им мои запястья до снедающих мурашек.

— Коул, остановись! — Я не могла поверить в то, что еще несколько минут назад он был совершенно другим человеком. И конечно я не могла представить, что это всего лишь цветочки — впереди меня ждало настоящее пекло.

— Коул, остановись, — скривившись, передразнил он, тем самым еще больше изуродовав свое красивое лицо. — Заткнись, сука. Заткнись и наслаждайся.

— Ах. — Я жадно втянула ртом воздух, почувствовав его грубоватые ладони на своей груди. Нахально сдвинув розовые кружева, он оголил ее, взглянув на меня с одобрительной усмешкой. Сверху вниз. Так, будто я была грязью, пылью, песчинкой.

Моя сила была ничем, по сравнению с его могуществом, которым, казалось бы, его наградил сам дьявол.

— Ты опять сделала это, — прошипел он, сжимая зубы до скрипа. — Завелась от грубости.

Его шероховатые пальцы скользнули по ореолам сосков, отчего я мгновенно прогнулась в пояснице, подаваясь ему на встречу.

Необдуманно, непроизвольно — так, будто в моем теле жила какая-то дикая сущность, запрограммированная на любые "ласки" Коула.

— Подонок. — Я почти потеряла голос от страха, потому что от Коула можно было ожидать чего угодно. Когда его рука взметнулась вверх, я ожидала то, что она сомкнется на моей шее, или он ударит меня по груди или бедрам, как это делал обычно.

Потом он пригладит мою покрасневшую кожу и через пару минут успокоится окончательно. Но ладонь Коула взялась за подсвечник, что стоял на тумбочке, и тут я с ужасом подняла одно: он все продумал.

Эти гребенные свечи не могли оказаться здесь случайно.

— Нет... Нет, нет! Ты этого не сделаешь! Коул! Если ты сделаешь, можешь забыть обо мне навсегда! СЛЫШИШЬ? — Я истошно завопила, пытаясь вырваться, но была бессильна. Мои руки были связаны, я находилась во власти его тела, в его доме, в комнате Коула. Не было ни единого шанса на то, чтобы избежать его, так называемого, урока.

— Тсс. — Он потушил свечи своим дыханием, параллельно посмотрев на меня. Его взгляд был серебристым огнем — недобрым, холодным, как у бессмертного. — Тебе даже понравится. Ты же любишь игры, Ребекка...

В разрез со словами его ладони нежно сминали мою грудь, пробуждая внизу моего живота тупое, ноющее чувство, умоляющее об освобождении.

— Ты бы знала, какое удовольствие я получаю, наблюдая за твоей беззащитностью. Да, я кажусь тебе жестоким, но не говори, что ты не знала об этом.

И тут он наклонил подсвечник. Немой крик пронзил мое горло, губы распахнулись на радость Коулу. Я почувствовала истребляющую каплю воска, упавшую мне на ребра.

— Будь ты... — Договорить я не успела, потому что другая капля, более крупная, упала следом, воспламеняя мои ключицы.

Коварные слезы застряли в уголках глаз, я посмотрела на Коула через призму боли и смога.

Как я могла считать, что у него есть ко мне чувства? Гребанный животный трах, насилие и доминирование — все, что ему было нужно.

Как я могла разглядеть в его поцелуях и словах ласку? Либо это был не тот Коул, либо он действительно являлся монстром.

— Лучше молчи и уясни навсегда, Бекка. Так... На будущее... — На мгновение он наклонился, сделав то, после чего я окончательно перестала его понимать. — Ты не посмеешь принадлежать кому-то другому. Я не намерен делиться ни единым кусочком твоего тела.

Он наклонился, охваченный необузданным желанием, втянул мой сосок губами, сжимая мои полушария вместе — он мял мою грудь как одержимый, тискал, оставляя влажные следы на моем теле. Вновь возвысившись надо мной, Коул посмотрел на меня с гордыней, будто покраснения от его укусов и розовые пятна от воска, который он оставил, были произведением искусства, а не унизительными метками.