Невозвращенцы. Часть пятая. Игорь.

В город отряд гладиаторов школы Кая Муция Сцеволы под надзором его поверенного Ганника прибыл за день до начала торжеств. Особо гнать смысла не было. Хотя Атикула располагалась в двадцати днях пути на запад от их школы и Ларисс, времени на дорогу было отведене достаточно, поэтому никто не торопился, и, соответвенно, и не устал — вечера было вполне достаточно для отдыха. Гладиаторов разместили на ночь в небольших кельях в основании арены, покормили и заперли, а Ганник с парой слуг отправился ночевать в гостиницу средней руки.

На следующее утро их подняли затемно. Перед началом праздника устроители игр провели "жеребьевку" среди гладиаторов, прибывших из различных школ так, чтобы, по возможности, ученики одной школы не сражались друг с другом. С Игорем произошло следующее: ничего не объясняя хозяева арены выкрикнули имя "Руфус", вытянули его из общей группы и присоединили к еще четверым гладиаторам, стоявшим немного особняком. После этого оставшихся распределили жребием по различным схваткам.

Чем ближе подходил полдень, тем нервнее становились служки. Среди них появились священники Единого, которые осматривали рабов на предмет удовлетворительного внешнего вида. Некоторых рабов заставляли помыться, некоторым — поправить одежду или воинскую справу, что тут же исполняли аренные служки. Наконец, громкий звук гонга возвестил о начале празднеств.

По команде священников служки выгнали на арену всех гладиаторов, которые собирались принимать участие в празднествах, и обильно разбавили рабов священниками и охранниками, дабы не допустить какого непотребства. Арена Атикула, как и положено столице провинции, оказалась величественной, и даже сверх того. По рассказам других гладиаторов, она не уступала своими размерами знаменитому Колизею в Риме, была богата украшена, а тончайший белый песок арены, который сейчас топтали ноги Игоря, привозили из карьера аж с другой стороны Империи, почти с самой границы Та-Кемет.

Ровно в полдень громкий звук горна провозгласил начало службы. Находившиеся среди рабов служки проследили затем, чтобы рабы простерлись ниц и сами упали на колени. На зрительских местах заканчивалось шевеление. Стоящему в пулвинарии12 священнику, олицетворявшему сейчас самого Единого, каждый из присутствующих склонялся согласно своему положению: рабы падали ниц, свободные — становились на колени, богатые и мелкая знать, всадники, на одно колено; высшая знать, патриции и сенаторы, ограничивалась низким поклоном.

Над склонившейся паствой священник начал читать молитву Единому. Каждый из присутствующих, помимо разносимого благодаря отличной архитектуре голоса почувствовал такой сильный, яростный и обжигающий свет, что нечестивиц, посмевший поднять голову навсегда бы распростился с зрением. Много позже Игорь узнал, что происходило это благодаря хитрой системе гигантских медных, полированных перед этим до яркого блеска зеркал, фокусировавших потоки солнечных лучей внутрь арены. Между прочим, церковь таким образом казнила неугодных: тогда вместо медных использовались зеркала стеклянные, с серебряным напылением. Изломанные так, чтобы фокус приходился на относительно маленькую точку, зеркала концентрировали поток световых лучей на выбранной жертве. Сжечь они, конечно, не могли — слишком малая мощность, однако нанести заметные ожоги, вполне. А больше — и не надо. "Коли на празднестве в его честь Единый лично своим огненным перстом указал на еретика, то какие еще указания требуются его верным слугам?". Обычно человеку не давали долго мучаться от ожогов, а не посетить праздник богатым или знатным, то есть основным целям "Перста Единого", было нереально — за этим сразу следовало обвинение в ереси...

Наконец служба закончилась и началось "культурная программа". Зрители расселись по своим местам, гладиаторов загнали обратно в основание арены, по верхним рядам, где сидели бедняки и рабы, побежали шустрые лоточники, продавая страждущим дешевое вино и немудреную закуску. На нижних рядах, понятное дело, ловить им было нечего — и контингент не тот, да и в случае любой надобности под руками у тех есть слуги.

Тем временем на арене были быстро возведены декорации, большую часть которых уже в собранном виде на тележках провезли сквозь ворота, и началось представление. Суть его Игорь не понял — что-то на религиозную тему. Любопытно было посмотреть, как технически реализовано представление. Сложность же в чем? В том, что арена имеет круглую форму, а зрители сидят по всему периметру. И ладно бы, если облеченные властью сидели только с одной стороны, тогда можно было на всех остальных "положить". Но ведь из-за архитектуры это не так: каждый хочет сидеть поближе к арене — где и видно и слышно лучше, а на месте рабов ни один из них не сядет — это же оскорбление. Поэтому и приходилось устроителям и труппам выкручиваться кто как мог. По словам гладиаторов, а Игоря и еще четверых отобранных посадили вместе в небольшую каморку с маленьким, забранным решеткой оконцем (именно благодаря ему они и могли наблюдать действо), сейчас они имели честь наблюдать самую дорогую реализацию.

По центру арены всего за пять минут хорошо тренированной бригадой рабов-строителей была собрана конструкция, напоминавшая Игорю детскую карусель. Высокий закрытый нижний барабан, который для выступающих являлся помостом, вращался вдоль своей оси посредством запертых внутри рабов, которые, как ослики на колодце, ходили по кругу, топча в темноте песок арены. На верхней поверхности вращающегося диска были смонтированы декорации и закрытые помещения для суфлеров. Только суфлеры здесь не подсказывали тест забывчивым актерам, а совсем наоборот — произносили его за актеров в систему рупоров, чтобы было слышно большему числу людей. На долю актеров оставалось только подстраивать свои действия под читаемый текст. Конечно, происходящее все равно отчетливо было видно только из подия, зато слышно почти всем. Актеры, кстати, играли свои роли с затычками в ушах, так как шум на сцене стоял страшный.

Пока внимание зрителей было приковано к сцене, в невидимом чреве арены бешено шли приготовления к дальнейшему празднику. Сквозь решетчатую дверь, которая позволяла звукам свободно проходить в камеру, был слышен непрерывный мат, богохульствования, звуки ударов, вопли, стоны, плачи и крики. Кого-то откуда-то гнали, кого-то наоборот, тащили, кого-то наказывали, а кто-то никак не мог добиться от тупых исполнителей должного исполнения своих приказов.

Через некоторое время пьеса, или как ее тут называли, завершилась довольными криками толпы. Пока рабы быстро разбирали карусельный театр в представлениях образовалась пауза, которую многие зрители потребили на удовлетворение физиологических потребностей организмов. Минут через пятнадцать по звуку гонга начались гладиаторские игры. Как обычно, открывались они выступлениями прегенариев. Правда, на этот раз, в виду религиозности праздника, их выступления разыгрывали сражение, которое по летописям было благословлено и выиграно с помощью Единого.

Атакующими были варвары, за которых были "северяне", "бароны", "франки" и "россы". Понятное дело, что защищающейся стороной были "легионеры". Первых было больше, но присмотревшись вначале боя Игорь понял, что те сильно проигрывают в классе. И вообще легионеры не производили впечатление новичков-прегенариев, хотя были одеты в такие же поношенные и дешевые доспехи. Хотя бы потому, что у них был один общий командир, направляющий течение боя, тогда как варвары нападали не глядя друг на друга, тупой массой. Похоже, устроителям игр требовалась безусловная и красивая победа римского оружия, в целях поднятия духа и сплочения толпы.

Досмотреть бой до конца, хотя там и так было все понятно: было сделано все, чтобы не случилось никаких неприятных неожиданностей, им не дали. Распахнулась решетка, и оттуда в камеру влетел запыхавшийся служка.

— Скорее! Собирайтесь!

— Куда?

— Как куда? Ваша игра следующая!

Так как брать им было особо нечего, сборы прошли моментально. Идя по коридорам гигант-барон, одевая свои наплечные доспехи, попутно терзал служку по поводу предстоящего сражения. К сожалению, тот оказался нелюбопытен и туп как деревянная пробка кувшина, поэтому ничего кроме как "Это будет Зрелище!" от него добиться было невозможно.

Командный бой на арене, к тому времени, как их подвели к рабским воротам, уже закончился. Сейчас аренные служители уносили тела раненных и потерявших сознание в служебные помещения, а также аккуратно собирали совочками в специальные ведра испорченный кровью дорогостоящий песок для последующей чистки и использования в других помещениях, делали досыпку и ровняли поверхность арены для следующего боя.

"Я могу умереть в этом бою..."

Наконец, приготовления были закончены, рабы втянулись в низенькие служебные дверцы по периметру арены. С однократным ударом в гонга открылись ворота и их группа вышла на поле.

Много раньше, когда его только подвели к четверым гладиаторам, Игорь стал задумываться о том, какое сражение можно организовать с их участием. Группа получилась уж очень разнообразной: первый, ну или последний, как считать, Игорь — росс. Вооружение: нож и меч, из брони — металлический шлем без личины (трофейный, удачно в одном из боев поверженный прегенарий имел шлем покрепче и поудобнее выданного новичку на складе), меховые наручи и поножи, в которые Игорь вечерами, в тайне от хозяев вшивал металлические прутки для большей защиты. Второй — барон, огромного роста белобрысый германец. Вооружение: двуручная палица; из брони — металлический шлем с личиной и обе руки закрыты пластинчатой броней, на правой руке броня выглядит совсем новой и отлично сделанной, видимо тоже трофей. Третьим был рыжеволосый северянин: одноручный боевой топор, круглый щит и шлем с незакрытым лицом. Четвертый — лаквеарий: без доспехов, лассо и тяжелый нож; пятый — пират: парные длинные ножи и кожаная туника. Такое разнообразие средств нападения и защиты, на взгляд Игоря, могло свидетельствовать о том, что им предстоит бой 5 на 5, где в противники будет выставлена такая же разношерстная группа.

"Если так, то шансы выжить велики!"

Дав зрителям насмотреться и поприветствовать гладиаторов жиденьким хором, знаменитых и любимчиков толпы среди них не было, по знаку распорядителя гонг ударил два раза, после чего

— Сенатор Пробус Гней Афрода, глава древнего и уважаемого патрицианского рода Афрода, дукс13 Атикула милостиво взявший на себя все расходы на эти игры, передает вам свои слова: "Я люблю вас всех! Вы лучшие граждане и достойны самого лучшего. Мне для вас ничего не жалко, и я даю вам это!". Ликуйте! Любимый гладиатор сенатора сегодня сразится на ваших глазах! Приор-гладиатор Ахмед из рода Борджигинов, внук внука Великого Хана Золотой Орды! Смотрите же! Ахмед-Сагитта!

Несколько секунд толпа переваривала новость, а после чего взорвалась дикими криками.

— Ахматус-Сагитта!14 Сагитта! Ахмадус! — скандировала толпа.

"Похоже, мы впятером конкретно влипли!" — продолжал раздумывать Игорь. — "Халява отменяется"

Как опытный актер и признанный любимец плебса Ахмед дождался, когда крики достигнут пика и пойдут чуть на спад, после чего медленно выехал на арену, что заставило толпу опять зайтись в приветственных воплях.

"На небольшом степном жеребце сидел невысокий и обычный на вид степняк, каких Игорь достаточно навидался в бараке..." так можно было бы описать появившегося гладиатора, и это было бы неправдой. Ничего обычного в этом Ахмаде не было.

Для начала, несмотря на невысокий рост, ярко вороной, до синевы, жеребец гладиатора-степняка отличался изумительной красотой и соразмерностью, которая только подчеркивалась богатыми украшениями. Сбруя, седло, стремена все блестели недавно отполированными серебряными деталями, пышная грива жеребца была заплетена в ровные аккуратные косички с вплетенными в нее красными шелковыми лентами. Хвост был аккуратно расчесан.

Всадник также полностью соответствовал своему дорогому коню. Для начала, он был полностью непохож на виденных Игорем до этого степняков. Никаких грубых черт, жирных и неприбранных волос, прыщавой кожи — тонким, породистым лицом Ахмед походил скорее на ромея, а прихотливая прическа и кожа, с детства постоянно умасливаемая дорогими маслами, могли ввергнуть в пучину зависти даже гламурных мальчиков Игорева мира.

Как и положено гладиатору-степняку Ахмед не был экипирован никакой броней, кроме наруча лучника на левой руке. Однако его белоснежная, гармонично сочетающаяся с песком арены такого же цвета и черным как ночь жеребцом, шелковая туника по сопротивлению режущим ударам была ничуть не хуже той же кожаной брони. Из вооружения у всадника был угольно черный, даже издалека видно, мощнейший степной составной лук с изогнутыми плечами, стоящий целое состояние, и небольшой кинжал, с ножнами и рукоятью изукрашенными драгоценными камнями.

Короче, на фоне их пятерки Ахмед смотрелся как лимузин среди велосипедов на парковке деревенского клуба. К сожалению, как сразу же понял для себя Игорь, воинские навыки противника полностью, если не больше, соответствовали внешней отделке. В этом грубом и честном, на взгляд Руфуса, мире еще не пришло время торжества разодетых вырожденцев, боящихся уколоть иголкой пальчик, хотя Рим был на верном пути к этому. Но пока любой носящий на поясе, к примеру, такой богатый нож, был всегда готов без колебаний использовать его по прямому назначению. К сожалению, это понимали и остальные гладиаторы, и каждый к этой мысли отнесся по-своему. И если барон и северянин зло набычились, собираясь подороже продать свои жизни, то лаквеарий выглядел откровенно испуганным, а по ногам пирата и вовсе потекло.

"Интересно, а как выгляжу я? Одно я могу обещать точно. Если мне и суждено здесь сдохнуть, то лучше я это сделаю в попытке вцепиться зубами в горло врагу, а не обоссавшись, на коленях!"

Пока Игорь предавался печальным размышлениям, Ахмед продолжал красоваться. Медленно он объехал арену по периметру, давая время толпе наглядеться на своего кумира, после чего остановился напротив подия. Медленно, рисуясь, он снял с пояса кинжал, поднял его над головой, чуть подержал, и бросил на песок, показывая, что это оружие ему не понадобиться. Переждав приветственные крики, он левой рукой отстегнул колчан, пристегнутый около седла, отвернул голову, и правой рукой долго перебирал пальцами стрелы вслепую. После чего взял в горсть пять штук, выдернул правой наружу и вздернул их над головой наконечниками вверх, как знамя, а левой, под неистовые крики толпы, сбросил колчан в сторону. Игорь автоматически отметил удачу, которая уже способствовала Ахмеду: в руке он держал две стрелы с бронебойным наконечником — как раз против барона и северянина, два срезня — для бездоспешных Игоря и лаквеария, и одну обычную — с листовым наконечником. Хотя, по большому счету, это ничего не значило — ведь бронирование даже у барона было не сплошным, и убить его можно было и срезнем.

Наконец, позволив зрителям натешиться ожиданием действа, распорядитель сделал знак рукой и служки подали сигнал к началу игры, три раза ударив в гонг.