Полночь - время колдовства

— Уснешь тут, — ответил я нервно. — Что это ты делаешь?

— На морозе лезвие может примёрзнуть к ножнам, этот раствор препятствует подобной каверзе.

— Георг, я не хочу никого обидеть, но почему мы просто не оставим эту женщину здесь, а завтра попрем ее с собой? Ведь надежды на то, что она придет в себя совсем мало.

— Ты боишься смерти? — задал неожиданный вопрос воин.

— Конечно.

— А я нет. Зато я боюсь Страшного Суда, который последует за ней. Я не всегда вел праведную жизнь и мне есть чего стыдиться. Я еще не искупил эти поступки, чтобы спокойно умереть. Может быть, спасение этой женщины будет тем самым камешком, который перевесит чашу моих грехов, — проговорил Георг и изобразил руками чаши, которые попеременно перевешивали друг друга.

— Ты так уверен, что Страшный Суд непременно есть? Существует?

— Да, я уверен. Ведь где-то же должна быть справедливость? Если не в этом мире, то где?

— А если все-таки нет справедливости, не здесь ни там? — я показал пальцем вверх, зная, что униситские Кущи по их учению находятся там.

— Тогда после смерти, я плюну в лицо Единому, — твердо сказал воин.

— Не знаю. Все это мне кажется таким зыбким, — растерянно ответил я, примерно понимая, что стал свидетелем богохульства.

— Иди, попробуй заснуть, — посоветовал Георг, обрывая разговор.

Я только хотел последовать его словам, но в тишине установившейся после нашего диалога, начал различать нарастающий звук. Он уже давно мелькал на периферии моего слуха, но я не обращал внимания, сосредоточившись на словах Георга, а теперь этот звук стал различим и более того быстро приближался.

— Ты это слышишь? — взволновано произнес я, посмотрев на воина.

— Что? Я ничего не слышу.

— Звук. Как будто кто-то бежит по снегу.

— Волки? — облизав губы, выдохнул он, уже поняв, что моему слуху стоит доверять.

— Не знаю, — честно ответил я. — Еще далеко.

— Наблюдай за деревней, а я будить остальных.

Через пару секунд все были на ногах, будто только и ждали, что их внезапно разбудят среди ночи. Остатки сна таились только в глазах Велены, уступая место пока еще только тени страха. Харник и благородная смотрели абсолютно незамутненными взглядами, словно и не спали. В их глазах застыло ожидание и немой вопрос. Георг мгновенно ввел отряд в курс дела. Я боялся, что кто-нибудь начнет подвергать сомнению то, что я услышал, дескать, померещилось и прочее, но такого не произошло.

Леди Женевьева начала раздавать приказы:

— Горан к окну. Георг забаррикадируй входную дверь. Харник на тебе дверь в комнату, подопри ее, чем захочешь. Велена будь рядом с хозяйкой дома.

Я метнулся к окну, которое выходило на улицу деревни, а леди Женевьева встала к тому окну, что смотрело на огород и лес. Благо их всего было два. Благородная заколебалась, искоса поглядывая на доспехи, но не переставала следить за тем, что происходит за окном.

— Не успеете, — сказал я, примерно высчитав время, когда звук будет возле дома. Леди-рыцарь разочарованно выдохнула и устремила взгляд за окно.

Благородная справедливо рассудила, что весь дом вчетвером мы не сможем оборонять, так что оплотом нашей борьбы будет только эта комната. Поэтому сейчас Георг, кряхтя, кое-как закреплял выломанную дверь и заваливал ее тем, что поувесистее. Первым в ход пошел массивный стол с крупными ножками, потом стулья и большой, мне до пояса, сундук из мореного дуба. Харник занимался тем же самым, но с другой дверью. Они чуть не подрались за дохлый, скрипящий всеми дверцами шкаф. Георг посмотрел на входную дверь и уступил шкаф Харнику. Дверь того была менее усилена изнутри. Кривоносый имперец довольно улыбнулся, записав маленькую победу на свой счет, а не на здравый смысл Георга.

Вскоре вся комната была пуста, а двери были завалены горами всякой всячины. Осталась только кровать, на которой лежала хозяйка дома. Была бы моя воля, я бы не только кроватью подпер дверь, но и хозяйку куда-нибудь пристроил, килограммов пятьдесят она весила, так что хоть немного, но усилит оборону.

Закончив приготовления, люди устремили взгляды на меня.

— Близко, скоро появятся. Это точно волки, — произнес я уверенно. За столько лет в лесу, наслушался их характерной поступи, и теперь мог с точностью интерпретировать ее.

Через несколько минут, сквозь мутное окно, я увидел зверей. Они серым, бурным потоком заполняли деревню, точно зная, куда им идти, будто кто-то вел их. Зверей было на первый взгляд больше сотни, только с моей стороны, а если судить по легкому вскрику благородной, то и из леса они тоже появлялись.

— Откуда же их столько? — прошептала, ни к кому не обращаясь, она.

— Со всего леса набежали, — предположил я, решив не оставлять без ответа слова благородной.

— Я чувствую, их ведет злая, темная сила, — произнесла леди Женевьева и провела в воздухе круг перед собой. Воины синхронно повторили за ней, осеняя себя святым кругом.

Тем временем волки окружили укрывающий нас дом плотным кольцом и замерли, будто ожидая команды. Это зрелище напомнило мне, как благородная выбирала рекрута в деревни. То же кольцо из живых существ, та же благородная в центре. Звери были заинтересованы не менее, чем люди из деревни, только интерес их разнился. Плавящиеся от сдерживаемого страха мозги, продолжали проводить аналогии, боясь даже подумать о возможной смерти от клыков хищников, скопившихся снаружи.

— Сколько их там? — прошептал глядя на меня Харник. С его места не было видно, что твориться за пределами дома.

— С моей стороны около сотни, — ответил я дрожащим голосом.

Пламя очага давало достаточно света, чтобы я увидел, как округлились от удивления глаза кривоносого имперца.

— Тьфу, твою, мяу, — выдохнул он, явно смягчив выражение в присутствии благородной дамы.

Харник пораженно замолчал, и я перевел взгляд наружу. Волки чего-то ждали, нервно переступая лапами по снегу и настороженно шевеля острыми ушами. Луна освещала их серую шерсть и блестящие жаждой крови глаза. Я передернулся, глядя как у ближайшего к окну волка, капает желтая пена на тающий от ее температуры снег. Он клацнул челюстью, словно пугая меня. Я повертел пальцем у виска. Волк припал к земле и угрожающе зарычал. Его примеру последовали и некоторые другие хищники. Звуки, издаваемые зверьми, разносились далеко по округе.

Харник бросил на меня раздраженный взгляд и сказал:

— Не провоцируй их парень. Может еще все обойдётся.

Я пожал плечами, перебегая взглядом по серым тушам волков. Они перестали рычать и успокоились. Зловещая тишина повисла над деревней. Свинцовые тучи закрыли высоко сверкающую луну. Темнота обрушилась на этот клочок мира. Зияющие чернотой окна пустых домов с болезненным любопытством наблюдали за разворачивающейся драмой. Десятки поблескивающих волчьих глаз стали особенно пугающими в темноте.

Я со страхом бросил взгляд на Велену, ужасно переживая за нее. Они сидела рядом с хозяйкой дома и поглаживала ее по волосам, будто успокаивала маленького ребенка. Неожиданно в глаза бросился круг, висящий на шее женщины. Мне показалось, что он начал менять цвет, наливаясь краснотой. Только я хотел это сказать, как многоголосый рык оглушил меня, больно полоснув по барабанным перепонкам. Волки бросились в атаку. Взрывая когтями промерзшую землю, укрытую тонким слоем снега, они ринулись к двери и окну. Первый же волк, тот которому я намекал, что он с головой не дружит, сильно оттолкнувшись от земли, прыгнул прямо в покрытое изморозью окно. Раздался звон разбитого стекла, выбитого серой тушей. Тут же я сбросил оцепенение, и прозвучал хлопок тетивы о рукавичку. Туша убитого волка зацепилась за остатки стекла и повисла на оконной раме. Я быстро спихнул ее на улицу.

Волки после смерти своего собрата и не думали останавливаться. Все завертелось в безумном хороводе. Яростный мат Харника. Визг раненных зверей. Свист, разрезающего воздух, меча благородной. Выкрики Георга, подпирающего своим телом забаррикадированную дверь, шатающуюся от ударов извне. Наполненные страхом возгласы Велены — они-то мне пугал меня больше всего. Я постоянно пытался держать девушку в поле зрения, но приходилось чрезвычайно туго. Волки лезли в окно один за одним, почти полностью поглощая мое внимание. Их не пугала участь погибших сородичей, стонущей грудой возвышающихся около дома. Они наоборот использовали их как ступени к окну. Те, кто добегал к дому, не словив мою стрелу, прыгали на тела погибших хищников, а затем в окно. Пока мне удавалась не пропустить их в дом, но все же не весь бой был таким удачным. В какой-то миг мне пришлось быстро отпрыгнуть назад, чтобы волк не хватанул меня пастью, тут же один из хищников влетел внутрь дома, проскочив мимо своего менее удачливого товарища, в шее которого выросла стрела. Волк метнулся к стоящей к нему спиной благородной, намереваясь запрыгнуть на нее. Я выстрелил в него и перебил позвоночник. Он, волоча вмиг отказавшуюся служить заднюю часть тела, умудрился слабо куснуть леди Женевьеву за ногу, чуть выше лодыжки. Она покачнулась, мимолетным движением отсекала зверю голову и бросила на меня рассерженным взгляд. Я виновато пожал плечами.

Взгляд леди Женевьевы изменился, в нем появилась нарастающая боль. В пылу битвы она вообще не должна была заметить тех царапин, что успел ей оставить умирающий волк, но глаза девушки кричали о той боли, что она чувствовала. Я не мог ничем сейчас ей помочь, поэтому снова встал на свое место возле окна и приготовил лук, но волки больше не атаковали. Их изрядно поредевшая стая, снова кольцом окружала дом и ничего не предпринимала.

Раздался вскрик Велены. Я быстро посмотрел на нее. Глаза девушки расширившись, вонзились, чуть ниже горла хозяйки дома, туда, где раскалившись до яркого багрянца, лежал святой круг. Запахло паленой кожей. Застонал Харник, исказилось от боли лицо Георга, леди Женевьева пыталась забраться рукой под одежду. Велена испугалась за хозяйку дома и сорвала круг с ее шеи. Тут же, казалось, лежащая без сознания женщина, вскочила на ноги, легким движение руки, как пушинку, отшвырнула на пару метров Велену, и медленно начала обводить взглядом опешивших людей. Я был первый в ее очереди. Глаза женщины встретились с моими. Мир сузился до размера налитых чернотой глаз. Они были широко распахнуты и гипнотизировали меня. Их бездонная, абсолютная тьма сводила с ума. Я не мог отвести взгляд, казалось, что на свете нет ничего кроме этих затягивающих меня омутов. Сознание медленно, но верно погружалось в них. Апатия и вялость начали разливаться по телу. Зачем жить? Зачем любить? Зачем страдать? Когда эти глаза могут подарить вечный покой. Хотелось навсегда кануть в глубину тьмы, свернуться калачиком и слушать тишину мрака. С каждой секундой это желание крепчало, лишая меня остатков воли.

Когда я почти потерял свое "я" под взором хозяйки дома, что-то легким набатом церковного колокола зазвучало у меня в голове. Звук становился все громче, прогоняя тьму и даря мне ясность сознания. Громкая молитва леди Женевьевы была этим звуком. Но хозяйка дома не желала так просто сдаваться. Ее глаза не отпускали меня. Мозг пронзала боль от столкновения двух противоположных начал. Я упал на колени, схватил голову руками, не смея отвести взгляд от ее глаз. Голос благородной, сражавшийся с тьмой, наполнился болью. Ей приходилось несладко в борьбе за мой рассудок. Я же тихо скулил от тех чувств, что дарил раздираемый битвой мозг.

Неожиданно все закончилось. Я ощутил невероятную легкость и облегчение. Даже застонал от наслаждения. Давление тьмы пропало. Это воины-имперцы отошли от ступора и атаковали хозяйку дома, чем заставили ее выпустить меня из-под своего влияния. Я с трудом поднялся на ноги, почувствовав, как по щекам скользят слезы, и щиплет глаза. Вытер лицо раскрытой ладонью и посмотрел на нее. Она была в крови.

Громкий крик леди Женевьевы вывел меня из прострации:

— Не снимайте святые круги!

В дымящейся от плавящейся кожи руке, она держала багровый круг, и смотрела на нас с Веленой. Сперва, я подумал, что девушка, так же как и я, подпала под влияние тьмы, но потом разобрал, что она до безумия напугана. Ее прекрасные глаза были еще замутнены страхом, но уже обретали ясность. Жить будет.

Хозяйка дома осознав, что после атаки имперцев, потеряла надо мной контроль, растопырив, на подобии паука, руки и ноги, запрыгнула на потолок и, разорвав в клочья законы физики, побежала по нему в сторону благородной. Та отбросила щит и приготовилась к атаке. В одной ее руке был зажат круг, а в другой покачивался меч.

Я, полностью придя в себя, по привычке потянулся за стрелой, но колчан был пуст. Теперь лук бесполезен. Оставался длинный, охотничий нож, прикрепленный на поясе. Меня ни капли не смущало то, что вокруг твориться сплошная чертовщина. Я готов был драться, за себя, за Велену, за имперцев. Этому немало способствовало то, что я отчасти понимал, что твориться вокруг. Я читал об этом.

Харник и Георг последовали примеру благородной и тоже сжали круги в кулаки, несмотря на то, что они причиняли боль. Имперцы, в отличие от благородной, не стали ждать приближения хозяйки дома, а сами напали на нее. Налитые чернотой глаза не действовали на них. Завязался бой. Хозяйка дома обладала невероятной скоростью, реакцией и гибкостью тела. Тройка имперцев не поспевала за ней. Женщина носилась по всему дома. Изредка ей удавалось вскользь задеть открытые участки тела имперцев, и тогда на них оставались длинные порезы. Утратившие ногти пальцы сумасшедшей, теперь заканчивались черными когтями. Мы с Веленой каменными изваяниями наблюдали за этим вертепом, понимая, что любое наше движение может привлечь сумасшедшую и начать новый раунд битвы за наше сознание.

Желания драться куда-то улетучилось, так же быстро, как и пришло. Бойцовский кураж испарился как туман над рекой. Мне даже хотелось закрыть глаза, чтобы избежать второго взгляда хозяйки дома, но в этом случае она просто могла бы располосовать горло невидящей жертве. Так что я приклеился к стене дома, стараясь казаться бездушным предметом мебели, и только краем глаза наблюдал за битвой, а она тем временен, приняла иной оборот. Имперцы начали уставать, а вот хозяйке дома усталость была нипочем. Она принялась активней кромсать измотанных воинов. Я видел, что положение становиться отчаянным и надо вмешаться, но страх липкой паутиной сковал меня. Я ощущал себя мухой попавшей в сахарный сироп.

Периферическим зрением заметил как Велена, морально обессилев, скользит по стене дома и опускается на пол. В этот момент меня будто бы что-то кольнуло в сердце, наполняя решимостью.

Хозяйка дома не ожидала, что я, до этого изображающий из себя то ли вешалку для одежды, то ли длинный канделябр, кинусь на нее. Она пробегала совсем рядом со мной, когда я схватил ее за ногу и сдернул с потолка на пол. Она упала как безобразная кукла, ни издав, ни звука. Я подмял ее под себя. Хозяйка дома принялась рвать когтями мою куртку, пытаясь пробраться к телу, но это не спасло ее. Нож по самую рукоятку вошел ей в сердце. Я провернул лезвие и вытащил его. Кровь толчками начала выплескиваться из груди, образую на полу лужу.