Продолжение 16

— Вот тут Вы, господин капитан, совершенно правы. — Павлов уже хитро улыбается. — Но уж очень интересный экземплярчик потом из него вырос. Хотелось бы, скажем так, устроить ему внеплановый приступ откровенности. Так что, будьте любезны, если Вас не затруднит, доставить и его.

— Ага, я понял — живым, но необязательно здоровым... Всё, всё, шучу! Каким найду, таким и привезу, даже пальцем не трону...

После деликатного стука в дверь появляется новая секретарша Павлова, обворожительная в своей строгости, и негромко информирует своего шефа, что посетители уже собрались, и опаздывать — не комильфо. Судя по всему — одна из Воронцовских барышень, взял, значит, Петр Всеславович академика под плотную опеку.

— Всё, друзья мои, прошу извинить, у меня назначена встреча с поставщиками.— Павлов кривится, как будто куснул незрелый лимон. — Ладно, пойду, повоюю. Кровопийцы еще те, но, к сожалению, без них не обойтись. Хорошо, что подобно представителям блатного мира к врачам относятся с робостью и уважением...

*

Все разбежались по своим делам. Иван Петрович отправился переторговывать торгашей, Келлер умчался к себе в штаб снимать с кого-то стружку, обещав на прощание передать привет Бойко, а я нахально напросился на чай к Воронцову. Точнее, сначала мы пошли к нему в кабинет, а потом уже не смог отказаться от ароматной свежайшей сдобы со стаканом круто заваренного древнего напитка. И разговор, похоже, получился под стать ему, легким и непринужденным. Почти...

— Ну и задачку Вы мне подкинули, господин капитан! — Подполковник задумчиво болтает ложечкой в стакане. — Я имею в виду этого знахаря. Прапорщика и барышню мы быстро проверим, а вот с ним, чувствую, будут большие трудности. Как Вы там говорили? Никто и звать никак? Это — точно про него. Да еще и характерец далеко не ангельский. Еще на вокзале понял, когда с ним в гляделки играл...

— Ну, извините, Петр Всеславович, так уж получилось. Согласен, очень сложный человек. И очень неординарный. — Про Велесово капище и всю остальную мистику рассказывать не хочу, а то вообще у человека крыша может съехать, и так ему сейчас достается. — Но нам не враждебный.

— Денис Анатольевич, работа уж у меня такая — всех и вся подозревать и проверять. Дед Ваш... Да какой он, к черту, дед?! За неполный час преобразился полностью. Помылся, подстригся, побрился, оставил только бородку наподобие тургеневской, подобрал себе костюм и даже как-то элегантен стал. С виду — обычный доктор, совсем, как наш Голубев, только седины не в пример больше... Но о себе, кроме имени почти ничего не сказал.

— Петр Всеславович, просто примите его, как некую данность, не просчитываемую традиционными методами.

— Да я бы — с удовольствием, если бы он просто мимо проходил. — Воронцов перестает создавать бурю в стакане чая и начинает пальцами выстукивать по столу Егерский марш. — Так — нет, он же хочет с Иваном Петровичем пообщаться. И я не могу уверить себя, что все пройдет гладко!..

— Павлов уже знает? О том, что с ним хотят познакомиться, и человек этот не совсем понятный?

— Да, он в курсе. Более того, сам ждет встречи. Но вот как обеспечить безопасность, думать мне...

— Петр Всеславович, давайте сделаем обязательным условием встречи наше с Вами присутствие. В случае чего, сможем вмешаться. — Надо как-то успокоить подполковника. Хотя в злой умысел деда Мартьяна слабо верится, да и Ивану Петровичу я рассказал абсолютно всё, что знал и думал про лесного доктора.

— ... Хорошо, у меня будет еще время подумать... Теперь — что касаемо Вас, господин капитан, — объявился человек, искавший встречи с Вами. Явился в батальон, оставил свою визитку и записку, где его найти.

— И кто же это такой любопытный нашелся? — Вроде, никому своих координат не оставлял, на рюмку чая не звал.

— Чиновник по особым поручениям Московского дворцового ведомства Сергей Петрович Бартенев. Ведает надзором за архитектурными строениями в Московском Кремле.

— Интересно, что этому господину от меня потребовалось? Никогда не пересекался, вроде, с дворцовым ведомством.

— А вот, Денис Анатольевич, и зря. — Воронцов загадочно улыбается. — У меня есть некоторые основания считать, что знакомство будет для Вас приятным, но пусть, всё же, Сергей Петрович сам введет Вас в курс дела...

— Петр Всеславович, ну нет у меня сейчас времени на всякие мелочи! Только вернулся, опять в дорогу собираться! А тут еще чиновники всякие...

— Обещаю, Денис Анатольевич, мелочи будут довольно приятными. — Подполковник продолжает интригу. — Тем более, что главноуправляющий Собственной Его Императорской Канцелярией обер-гофмейстер Танеев и министр императорского двора граф Фредерикс вряд ли попадают под определение "всякие чиновники"... Всё, больше — ни слова об этом! В качестве компенсации готов поведать интереснейшую историю о спасении флагмана Черноморского флота...

Опаньки!.. Тайна "Императрицы Марии"?!.. Ну-ка, ну-ка, вот с этого самого места поподробнее, пожалуйста!..

— Петр Всеславович, я весь — внимание!

— Ну-с, начну с того, что как только линкор "Императрица Мария" стал на ремонт, то оказался в поле зрения как Севастопольского жандармского отделения, так и недавно созданной контрразведки Черноморского флота, начальники которых после прочтения некоторых секретных документов, подписанных и графом Татищевым, и адмиралом Григоровичем, решили больше не конкурировать и объединили свои усилия. Плюс к этому воспоминания Федора Артуровича, обладающего прямо-таки феноменальной памятью и давшего нам главных фигурантов — Воронова, Назарина и Городысского... Вам эти фамилии неизвестны? Начну с конца. Старший офицер линкора капитан второго ранга Городысский, имеющий довольно тесные связи с моими коллегами из Севастополя. Надеялся, и теперь небезосновательно, что это поможет его карьере. Судовой электрик Назарин и старший комендор Воронов — двое членов экипажа "Императрицы"...

Так вот, кавторанг Городысский неоднократно докладывал, что к вышеупомянутому унтеру Воронову у некоторых офицеров корабля особое отношение, и что они, будучи на вахте, частенько ведут с ним длинные, душевные разговоры. Не чурается этого и сам адмирал Колчак, обычно нижних чинов вовсе не замечающий. Это — первая пикантная странность.

Далее тот же Городысский выясняет, что Воронов и Назарин, оказывается, земляки, родом из села Беляевка Одесской губернии. Но электрик почему-то не признал комендора в лицо, хотя должен был. А когда доложил об этом начальству, был вызван к старшему офицеру линкора князю Руссову и тот пообещал за слишком длинный язык списать Назарина на "собачку"... Это...

— Знаю, знаю, Петр Всеславович. Маленький номерной миноносец, обычно используемый на побегушках. А вот у Вас откуда такое знание флотского жаргона? Ездили в Севастополь?

— Ездил, но позже. А жаргон — из протоколов допросов и объяснительных... Так вот, Назарину пообещали заткнуть его в такую дыру, где он пожалеет о своей болтливости. Это — вторая пикантная странность. Позже с электриком поработали люди из контрразведки, он им еще раз всё подробно рассказал и даже нарисовал, как мог, карту своей Беляевки, пометив при этом дом Воронова. Оперативники побывали там, тихонько порасспрашивали людей и выяснилось, что унтер-офицер Воронов действительно призвался на службу, но был направлен на Балтику. Оттуда же пришло последнее его письмо, изъятое и подшитое в материалах дела. Но никто из родни и не знал, что он сейчас в Севастополе.

Ну, а дальше, — прикинули варианты и в один из вечеров, когда экипаж был отпущен на берег, возле какого-то кабака к старшему комендору со товарищи пехотные унтера-сверхсрочники прицепились, желая оспорить право завладеть благосклонностью легкодоступных портовых "марусек". Началась драка, к матросам подоспело подкрепление, к пехоте — тоже. И, пока они с помощью кулаков выясняли, кто из них более достоин женской ласки, оглушенный Воронов был уже далеко и с нашим эскортом.

— И где бедняга сейчас?

— Вы не поверите, Денис Анатольевич, — подполковник довольно улыбается. — В десяти минутах ходьбы отсюда.

— Мама дорогая! Вот это — да!..

— Но сразу хочу предупредить, что визиты к нему запрещены, особенно для Вас. Возможно, придется его и отпускать когда-нибудь, не нужно, чтобы он связывал Вашу персону с этим местом.

— Хорошо, его раскрутили по полной? Всё рассказал?

— Пока — нет, крепким орешком оказался. Делает оловянные глаза и играет в несознанку. Мол, ваши высокоблагородия ошиблись и не за того меня принимают.

— Так, может быть, его ко мне в батальон на пару дней? Пообщаемся, посоветуемся, как сделать так, чтобы всем было хорошо...

— Экий Вы кровожадный, Денис Анатольевич. — Воронцов шутливо грозит мне пальцем. — Во-первых, в данном случае это неприемлемо по причинам политическим, возможно, придется его отпускать. А во-вторых, нам не столько нужно его официальное признание, сколько возможность получить всю информацию, которой он владеет, в том числе и по другим агентам. А так — улик против него вполне достаточно. Ни сельчане, ни родня его не признали, свой дом в Беляевке описать не смог, а самое главное, на линкоре нашли тот самый сундучок, о котором поделился воспоминаниями из вашего будущего Федор Артурович.

— Простите, что за сундучок? — Что-то это всё стало напоминать мне сказку о Кощее.

— Во время подъема "Императрицы" в каком-то загашнике рядом с погребами второй башни нашли матросский сундучок с очень необычным содержимым. Свечки, сапожный инструмент и две пары ботинок, подметки которых изготовлены из полос артиллерийского пороха. Так вот на всем этом барахле обнаружились отпечатки пальцев нашего комендора.

— Насколько я понимаю, артпорох не взрывается, а горит, соответственно, эти ботиночки хотели использовать для поджига, например, зарядов главного калибра. — Пытаюсь развить логическую цепочку.

— Да, причем, для этого необязательно даже иметь спички, достаточно сильно пошаркать подошвами по палубе. Что, кстати, полностью исключает версию случайного ремонта обуви таким материалом. И захочешь, быстро не выпрыгнешь, пятки обуглятся, пока расшнуровывать будешь... А время пока терпит, до середины декабря еще далеко. — Петр Всеславович, многозначительно улыбаясь, смотрит на меня. Ага, можно подумать, я не помню всех наших разговоров, в частности, о том, что неплохо было бы и с Григорием Ефимовичем разобраться, и его убивцев за интимные места с поличным схватить.

— Насколько я помню, там тоже рыжие и хитрые англицкие ушки торчать должны. Только вот не в курсе, что решили насчет цесаревича, кто его потом лечить будет? — Только произношу, и меня осеняет сумасшедшая идея... Которую Воронцов вполне отчетливо читает на моем лице.

— Вы думаете?!.. — Подполковник на секунду задумывается. — Нет! Темный непроверенный человек, о нем никаких данных вообще...

— Петр Всеславович, а много было известно о Распутине, когда его подводили к августейшей Фамилии? Божий старец, и — всё. Чем дед Мартьян хуже?

— Не будем пока спорить. — Собеседник дипломатично увиливает от ответа. — Сначала надо выяснить, сможет ли он заменить этого старца...

*

Назавтра с утра, как и планировал, поехал в батальон, дабы своим появлением создать у подчиненных ощущение вечной виноватости перед грозным ликом начальства и навести порядок, обязательно пошатнувшийся за время моего отсутствия. В смысле узнать, что новенького произошло и как это исправить. Никаких происшествий, преступлений и прочих безобразий, естественно, не было и в помине, народ упоенно занимался боевой подготовкой чтобы, как объяснил Анатоль, соответствовать высокому званию "Они". На мой недоуменный взгляд, объяснив, что с недавних пор благодаря вензелю Великой княжны Ольги Николаевны на погонах нас стали называть именно так. Правда, с разными интонациями, кто — с уважительным восхищением, а кто и с некоторой долей зависти. Которая чаще всего проявлялась у наших прикомандированных курсантов. Очередной набор на днях должен был сдавать "выпускные экзамены" и всеми силами старался не отставать от своих опекунов. Единственным вопросом, требовавшим неотложного внимания, был наконец-то переделанный под российскую колею "Неуловимый мститель", точнее, определение пункта его постоянной дислокации.

После совещания с командирами и прогулки по местам занятий Серж Оладьин, протянув оставленную ему визитку, напомнил о визите московского чиновника и я, рассудив, что не надо тянуть резину в долгий ящик, решил нанести визит господину Бартеневу — зачем-то он же искал меня? Посему трачу еще час на окончательное решение всевозможных и вероятных вопросов, затем ловлю извозчика и еду по маршруту Николаевские казармы — Красная площадь. На конечной отпускаю транспорт, предъявляю охране на воротах записку Бартенева и объясняю цель своего прибытия. После чего минут двадцать прогуливаюсь, оглядывая прилегающую территорию. Времени вполне достаточно, чтобы восхититься и проникнуться величием и грандиозностью древнего Символа Власти и не обидеться всерьез на нерасторопность местных "секьюрити". Наконец-то кто-то из могущих принимать решения принимает его, причем — правильное, и короткая прогулка в сопровождении караульного заканчивается в кабинете у того самого чиновника по особым.

При моем появлении хозяин заканчивает изучать разложенную на столе, судя по виду, уже старую и повидавшую виды карту Кремля и довольно подвижно для своего плотненького телосложения двигается навстречу.

— Здравствуйте, господин капитан! — Проницательный взгляд и доброжелательная улыбка как-то сразу располагают к собеседнику. — Сергей Петрович Бартенев, чиновник по особым поручениям Дворцового ведомства.

— Денис Анатольевич Гуров. — Представляюсь в ответ и пожимаю мягкую ладошку. — Простите, что побеспокоил своим визитом, но мне доложили, что Вы искали встречи со мной.

— Да-да, искал. Располагайтесь, прошу Вас.

Определяю шинель рядом с хозяйским пальто на вешалке, стоящей у входа. Портупею на место, кортик налево, кобуру направо, складки согнать назад,.. вроде, всё в порядке.

— Чаю не желаете? — Бартенев по прежнему улыбается, ненароком оглядывая мой дежурный "набор" на груди.

— Благодарю покорно. — Вежливо стараюсь показать, что рассиживаться сверх необходимого не намерен.

— ... Э-э-э... Скорее всего, как полагаю, по причине большой занятости по службе и личной скромности Вы отложили на неопределенный срок решение вопроса, по которому меня уполномочили связаться с Вами?.. Собственно, это не моя компетенция, но из канцелярии графа Фредерикса снеслись со мной и попросили сделать исключение. Дело в том, что по указу Государя Императора в качестве одной из наград за спасение Великой княжны Ольги Николаевны Вы должны были получить в собственность казенную недвижимость, оцененную в пятьдесят тысяч рублей золотом. И в документе значится формулировка "пока он сам за ней не обратиться".

Ну да, было что-то подобное. Но сначала было не до того, потом благополучно забылось в суматохе. Именьицем решили меня наделить? А оно мне надо?.. Да и какой из меня, нафиг, помещик? Тем более — сейчас...