Ойё покосился на пленника. Тот в свою очередь исподлобья зыркнул на него испуганными глазами. Оба поняли, что им ожидать одному от другого, и дикарь раскрыл самодовольно свою пасть — зарычал. Похоже, что старик говорил, но его язык, как и остальных дикарей больше напоминал звериный, нежели человеческий — и даже отдалённо ничего подобного.
Тип, явно заправлявший среди местных головорезов, ткнул посохом в сторону пленника, и парочка молодых охотников занялась им. Они стали тыкать в него своими дубинками, нанося довольно болезненные тычки. Беккер лишний раз уяснил про себя: без синяков при общении с ними не обойтись. Благо обошлось без затрещин по голове, а то ему казалось: одна такая трещина образовалась у него там, когда он получил предательский удар по темени.
Рука непроизвольно поднялась на уровень головы, и... Беккер лишний раз получил дубинкой по пальцам, а заодно и голове. Вскрикнул от боли и одновременно от обиды.
— За что? И таки я вам сделал плохого?
Дикари прислушались, заинтересовавшись странным наречием, непохожим на их язык.
Ойё окликнул их в тот самый момент, когда они уже рвали пленнику рот, стараясь выдернуть у него "деликатес". Во всяком случае, так показалось Беккеру: его жизнь здесь среди варваров не стоит и ломаного гроша. Не пытался сопротивляться и даже орать — сдался на милость победителей.
Обошлось. Старик нынче благоволил ему, а и ещё один людоед, не иначе, поскольку его вид, как и некоторых дикарей оставлял желать лучшего — у него торчал кривой клык в носу, как у быка кольцо в ноздрях, и кость в волосах, собранных над головой в хвост подобно пальме. Да и в ушах имелись в качестве украшений чьи-то клыки. Что уже отмечать про иные на шее в качестве амулета-оберега.
Беккер зажмурился, стараясь не видеть и не думать о кошмаре творящимся с ним. Запричитал:
— Это всё сон — и происходит не со мн-Ой...
Кто-то рванул его за волосы. Возможно, дикари решили снять с него скальп. Хуже и придумать нельзя, а и выжить из ума — за счастье. Да очередное несчастье напастью. Его толкнули ногой в спину, заставляя подняться на ноги и следовать с дикарями туда, куда потянулись отдельными парочками или одинокие личности, следуя по узкому ущелью лабиринта среди невысоких, но очень тернистых и извилистых скал, таящих немало опасностей. В первую очередь это касалось флоры из диких зверей, а не только дикарей.
До слуха пленника донеслись эхом чьи-то дикие завывающие вопли. Похоже, их издавал какой-то будущий родственник волка, а может и похуже него. Кто знает, на кого похож здешний вид, и явно не собирающийся пока что вымирать, как и дикари из числа не то неандертальцев, не то вовсе питекантропов.
Беккер терялся в догадках относительно происходящего и своего будущего. Оно не казалось ему таким светлым, хотя если дикари сразу не сожрали, то явно чем-то побрезговали, а возможно просто оставили его про запас на обед или ужин. Не факт что он не значился очередным блюдом в их не столь разнообразном и скудном меню, поскольку один из дикарей не удержался от соблазна и набросился на обугленный труп соплеменника, за что удостоился удара дубинкой. И так остался лежать подле догорающего пепелища.
Никто не озаботился его судьбой. Нравы кровожадные, как и дикари. Всё это и мотал Беккер на ус, с опаской поглядывая вокруг себя и исключительно за счёт бегающих глаз — зрачки так и вращались, снуя по сторонам — и то сужались, то расширялись.
Как не силился будущий геодезист, у него так пока не получилось произвести необходимую рекогносцировку на местности. Не преуспевал он в этом и в теории, хотя по оценкам не сказать — круглый отличник. А всё благодаря Ассуру — тоже жиду-преподу. А сам такая же точно бездарь и неуч, как и его ученик. Но без них никуда, а везде найдут лазейку. Поэтому грош цена была стараниям пленника запомнить выход из лабиринта ущелья.
Наконец дикари добрались до какой-то дыры. Иначе и не назовёшь то неказистое и небольшое отверстие, которое не сразу и разглядишь по приближении к нему на расстояние вытянутой руки. По запаху, что ли находили его, ибо оттуда в нос пленника шибанула такими ароматами зловоний, что выгребная яма покажется духами из Франции.
Зажимая нос и рот руками, Беккер сморщился, не в силах вынести, то, чего даже не замечали дикари. А от самих разило едва ли не за версту так, что мелкие паразиты дохли на том же расстоянии, поэтому и не заводились на них.
Вши по странному стечению обстоятельств отсутствовали, как и прочие жмурики из данного вида.
Дыра оказалась пещерой, а пещера по мере углубления в неё гротом. Повсюду в свете углей нового пепелища-кострища виднелись тени колонн образованных при слиянии сталактитов со сталагмитами, а местами так и вовсе остались не сросшимися, из-за чего была большая вероятность риска: обвал свода неминуем, особенно при землетрясении. А то, что тектонические подвижки тут наблюдались, было видно невооружённым взглядом. Иначе откуда у дикарей мог появиться огонь — не сами же они его добыли.
Догадка Беккера подтвердилась — они жгли материал подобный на каменный уголь. Уже кое-что, но не совсем хорошо для него. Угли были пусты — на них ничего такого, чтобы можно было приготовить.
А тут ещё эти дикари — из числа завсегдатаев обиталища. Первыми из всех вой подняли бабы. Ошибиться на счёт них Беккер не мог, отличительная особенность на лицо — у них имелись груди, и они не стыдились своей наготы. Некоторые не имели даже шкур, хотя и лежали на них и под ними — повскакивали. Даже старики. А уж про малых людоедиков и вовсе речи ни шло.
Какой-то ушлый из них зверёныш укусил Беккера за "кумпяк", грозя ему заражением крови. Думать о том пленнику было сейчас не с руки — его едва с руками не оторвали бабы. Таким "успехом" он ещё никогда не пользовался у противоположного пола женского рода, а иначе здешних дикарок и обозвать с большой натяжкой нельзя, не то что назвать как-то иначе.
Они смотрели на него, как голодная стая хищников на вожделенную добычу. Выручил дикарь и не тот, что звался Ойё, а иной — Уйё...
Его кличка сообразно вздоху облегчения и вырвалась из уст Беккера. Дикарь обернулся. Айё оказался прав относительно пленника — тот уже пытался заговорить с ними на их языке. Это, по сути, и продлило муки Беккера в племени питекантропов, как в той пословице: умереть всегда успеется, а рано или поздно всё одно придётся, ибо ничто не вечно под Луной.
Про спутник Земли и вспомнил Беккер. Сомневаться, что он в доисторическом мире, не приходилось — мобильник также молчал и... запищал предательски женский голосок, при нажатии кнопки вызова.
— Абонент временно недоступен или находится вне зоны поиска...
Дикари переполошились. Пленник молчал, и казался им чревовещателем. Да и в руках у него был огонь — он держал его.
— Это телефон... мобильный... — едва не сказал Беккер — могильный. А всегда, когда нервничал, его подрывало картавить.
Пронесло. В том смысле: желудок предательски скрутило. Нажав ещё раз вызов экстренного телефона, Беккер так и не сумел дозвониться до милиции. И МЧС не отвечал. Даже скорая помощь — вообще никто и ничто. Это был край... дикий и нехоженый сродни тайги.
— Дарю... — сунул он поспешно ненужную ему больше дорогую ранее сердцу вещицу из своего мира дикарю-заступнику.
— Уйё... — выдал тот сам.
Так Беккеру открылся истинный смысл происхождения кличек у дикарей, ибо и Ойё любил повторять аналогичный звук.
Дикарь был не рад подарку — выронил из рук мобильник и даже стукнул по нему дубинкой. Чудо враждебной техники спасла щель, в которую он проскользнул и оттуда ещё раз матюгнулся: "Абонент вне зоны доступа!"
— Чё, таки прикольная штука, да? — заулыбался Беккер.
Зря. Ему не стоило выставлять на показ свои "трофеи". Следом дубинка варвара обрушилась на самодовольную физиономию пленника — он подрихтовал ей её, лишая челюсть зуба. Взял себе в качестве добычи.
Что сие означало — Беккер мог лишь догадываться, однако не стал, пребывая не в совсем статичном положении тела, вдобавок уткнулся лицом в слюдяно-соляные наросты на полу.
А когда к нему вернулось сознание, дикари продолжали с вожделением смотреть на него, надеясь устроить пир.
— Таки я невкусный... — запричитал Беккер. — Несъедобный я! Ядовитый...
И впрямь источал желчь ядом, пуская кровавые слюни — всё-таки зуба лишился, да и губы распухли, а и всё лицо. Дикари били наверняка. И столкнись с ними наряд милиции, который так желал вызвать сюда для разборок с ними Беккер, вряд ли бы одолели их. С резиновыми дубиналами тут нечего делать — исключительно с огнестрельным оружием.
Вдруг вспомнил про перочинный складной нож. Правда, не особо большой, но зато, если что... нащупал его рукой. И на душе не то что бы отлегло, просто самую малость стало легче осознавать: сумеет дать последний бой. Хотя и думать о том не хотелось даже в самых страшных мечтах.
Пора было начинать вести переговоры или как-то заставить дикарей поверить в свою значимость для них. Но как с ними об этом поговорить, когда их язык — набор звуков сходных с животными рыками. И они — хозяева положения.
Беккер перестал обращать всякое внимание на зловония, ему даже приглянулись местные "красотки". Их нагота с грязнотой являлись неотъемлемой чертой их привлекательности для него. А стоит отмыть и расчесать, да косметику подогнать — ту, что имелась у сокурсниц в лагере... Сразу нашлась и тема для разговора.
— Я вам — вы мне... — начал он сходу. — Баш на баш — по русской традиции...
Дикари заинтересованно прислушались к исходящим звукам от странного с виду пленника. И шкуры на нём не такие грубые как на них. И вообще он заинтересовал их — своим внешним обликом и видом одёжи. Одна из "красоток" даже не постеснялась заглянуть ему в рот, а затем осмотреть волосы на предмет наличия паразитов — одарила своими. Под майку тоже заглянула и про нижнее бельё с карманами не забыла, кои считались шортами, нежели трусами.
— Ох-хи-хи... — застеснялся Беккер.
Ещё бы — красотка оголила его мужское достоинство, выглядевшее со стороны скорее как заскорузлый недостаток. Однако плоть всколыхнулась — нижняя чакра при прикосновении — и стала подобно сталактиту, вот только не свисающему вниз, как прежде половой орган пленника, а скорее торчащей из стены параллельно земной тверди под ногами. Облизнулась.
Трактовать её поведение можно было двояко, и Беккеру больше всего льстил второй вариант развития, поскольку он и представить не мог, что его "деликатес" может также входить в меню как на Кавказе бараньи яйца. Да и не петух, а не курица, чтобы их нести или высиживать. Так чего зря тут штаны с дикарями просиживать. Следовало договориться с вожаком. Оставалось выяснить, кто здесь главный, поскольку на первый поверхностный взгляд вырисовывалось разом три кандидатуры. Одна лежала и стонала в стороне у костра с проломленным черепом-маской, иная испугалась мобильника, а третья — вовсе палач.
И вид старика скорее гласил: и скучно, и грустно, и повесить некого. А если вспомнить, что казнь над пленником отменялась, то и вовсе несложно его понять.
Беккер решил и дальше попытаться умилостивить дикарей, а чем, как не дарами — и щедрыми, а в его случае чего не возьми и не коснись — всё должно за них сойти. Тот же мобильник, хотя и не оценили...
— Питекантропы!
Пленник ткнул себе в грудь.
— Человек!
А затем указал на Уйё.
— Человек!
Дикарь свёл воедино брови.
— У...
— Мужик! — снова положил себе ладонь на грудь пленник, а затем попытался коснуться груди дикаря, но тот отстранил его руку и замахнулся недвусмысленно дубиной.
— Ладно, — понял Беккер, если на то пошло, то лучше взять за грудь местную красотку, а заодно пощупать. Когда хотелось сделать и не только это, но и уединится. Ведь чем он хуже дикарей, а она, как женщина, тех девок, что остались в лагере. Они с утра, когда не накрашены, те ещё красавицы, а если и не умыты и только с постели — вовсе страх и ужас.
Также помнил: красота требует жертв, и чаще человеческих. Могла и откусить, а уж покусать — вне всякого сомнения. Не целоваться же ей с ним — вряд ли что-либо понимала в любовных утехах. Тут дикий мир: если самец захотел — взял силой.
Что и занималась чуть в сторонке одна парочка. Дикарка упиралась, но тут последовал удар дубинкой по голове от дикаря и... довольное пыхтение одного из партнёров с ёрзаньем.
Вот так всё просто и незамысловато: сила есть — ума не надо. А тут и не дано, за исключением одного "но" — ростки зарождающегося разума были на лицо. Питекантропы питекантропами, а не прочь были превратиться и в неандертальцев, если не больше того — в кроманьонцев. Всё-таки какие-никакие, а хомо-сапиенсы. Но по жизни те ещё приматы-примитивы. Вот и о чём с ним можно говорить, а толковать.
Ну, так и горевать, всегда успеется — решил Беккер для себя. Тем более: жить захочешь и на клизму согласишься. А один раз — не пидарас. Можно и перетерпеть. Здесь с дикарями как на зоне — одно неверное или неловкое движение и всё — возьмут за жопу и сожрут, а не подавятся.
Только этого и ждут.
Вытащив из кармана ножик, Беккер принялся раскладывать его составные части.
— Вилка! — продемонстрировал он её. — Ням-ням...
И повторил так несколько раз, показывая ртом, будто ест.
— Ням... — выдал в его адрес тот дикарь, кличка коего и вырвалась следом из уст пленника.
— Ой-ё-о...
Зря Беккер заговорил с ними про еду. Аборигены её и видели в нём до сих пор. Перешёл к штопору. Чпокнул. И сделал вид, словно пьёт что-то невидимое с наслаждением.
Театрализованное действие пленника оказало гипнотическое воздействие на того, кто выдал:
— Уйё... — пытался дикарь рукой, производя хватательные действия пальцами, нащупать несуществующий сосуд, точно рог изобилия.
Беккер быстро сообразил: малость переборщил. Поэтому поспешно перешёл к консервному ножу. Ему тотчас самому вспомнилась еда — банка тушёнки. Пожалел, что нет консервы с собой. Ну, прямо чего не коснись, а всё в этом мире сводилось к одному и тому же — еде. Без корма тут никак, а дикари, похоже, не научились и подножный добывать. Меж ними и пленником — пропасть.
И ущелье тут ни причём. Главное продержаться подольше, а там глядишь: его кинуться искать. Мысль крамольная и мало похожая на правду реалий, но пусть мизерный шанс, да оставался на то, что преподы не бросят его на произвол судьбы и поднимут парней на поиски пропажи. А геодезисты — умеют ориентироваться на местности, знать и следы дикарей отыщут, как и здешнее их логово. Он поможет в этом им. Подаст знак — и голосом или иным образом — дымом костра.
А пока держаться — не расслабляться. С дикарями ни один промах не пройдёт даром для него. Он по-прежнему в представлении многих в племени варваров ассоциировался с очередным блюдом в их меню.
Выхватил нож.
— Опасно! Оружие! Зарежу! Ух...
Новый ухающий свист дубины и нож перекочевал в руки старика. Уйё пришлось уступить ему трофей, изъятый у пленника.
