Ползём, почти как на барже. Я предлагаю уменьшить груз за счёт пристава, но меня никто не слушает. Мои намёки игнорируются подельниками. Гребуны грёбаные.
Не осла же нам топить? Скотину знатная, а нужная в хозяйстве. И конь пристава. Сей транспорт я уже мысленно прихватизировал про себя. Права, правда, не получил, как и навыка, ну, так это не беда, а счастье. Хотя не знал я пока несчастья.
Беда. Пристав снова пристаёт к нам, орёт пристать к берегу. И тычет куда-то рукой. Разглядел там кого-то или что-то. Ну и глаз у него... набит, а явно мало. Я бы добавил.
Сам приглядываюсь к противоположному берегу. Мы идём к нему, сносимые течением. Гном с варваром гребут на пятой скорости — не иначе. Мне даже кажется, что на шестой? Такая есть в этом транспорте, а у них столько сил?
Кажется, приплыли, точнее доплыли.
Я хватаюсь за борт рукой и... опля, а мля... Резкая боль. Ладонь в кровавых волдырях. Требую аптечку. Лекарством мне служит кулак пристава, поднесённый к носу. Я сопоставил размеры веского аргумента и собственной головы — проигрываю даже в весовой категории ему, а не только в размерах.
Ничего не поделаешь, погружаюсь в воду по колено. Не море — река.
На берегу нас уже ждут люди. И почему-то они там не рады нам, а стоят без ободряющих транспарантов? Неужто точно такие же наёмники, как и мы?
Мой взгляд скользит им на руки. Так и знал, а как в воду глядел — окольцованы. И кто — одна женщина. Амазонка чистой воды — вся рожа разукрашена, как и у меня. Только у неё боевой раскраской, а у меня после столкновения с неведомым врагом. И ухо саднит — левое. Два раза съездили — сначала гном веслом, а затем пристав своим — рукой.
— Всем привет-Ик... — икаю я.
Взгляд амазонки круче, чем у Варвара. Похоже, у неё даже побольше "интеллекта" будет, чем у него. И если что — за ней не заржавеет.
Ко мне присоединяются подельники со скотом — среди них пристав. Он и заводит разговор с урядником.
Этих служак-вояк я уже стал различать и узнавать, как своего врага, что называется в морду. Слышу его рассказ про амазонку — кумекаю.
— Кукумэ... — оказывается, так её зовут — и явно не свистом.
Свистеть я не пытаюсь, помню, чем всё закончилось на реке в лодке, но пристально осматриваю, где-то даже нагло. За что тут же расплачиваюсь. Её рука взметается как кобра, и... Мои глаза укрупняются до размера фар грузовика, я чувствую нестерпимую боль в области паха.
В довольных глазах амазонки читается неприкрытая радость от содеянного. Почти как в анекдоте: Сэр Чудак, вам какие яйца подать — вкрутую или всмятку!.. Понимаю: всмятку — не говорю, но... О-о-о... Итог очевиден: подадут второй вариант меню. А сам чую: ещё немного и туда последует удар ногой. Тогда выплюну их через рот.
Вот дура-баба, у меня даже в мыслях на её счёт ничего дурного не было, а после того, что она со мной сделала — и подавно не будет. Помяла мне всё там... моё хозяйство.
Только бы её никто не вздумал сейчас оторвать от меня, иначе она мне мои...
— А-а-а... А-А-А...
Теряю сознание. Лучше его чем то, что оказывается дороже жизни, а никогда бы раньше не подумал.
Сознание возвращается. Когда и как — неважно, а то: всё ли на месте? Скрещиваю руки внизу и ору, не от радости, что всё на месте, а от боли. Вернулась... Боль и ОНА.
Кукумэ рядом. Почему? Мы где? И кто выключил свет на этой планете?
На небе звёзды. Вот и породнились — так сказать: помирились. Или...
Боюсь даже взглянуть украдкой в сторону чокнутой спутницы, а в иной стороне подле себя застаю гнома. Все лежим вповалку. На групповуху не похоже. А тогда на что же? Никак не въеду тем, что находится в верхних полушариях, а нижние до сих пор откликаются болью.
Ловлю на слух всплеск воды. Ага, мы на реке, но не плывём, а стоим по приколу на приколе. Цепь гремит — не на нас, и за то спасибо приставу.
Храп. Его или коня?
Обоих разом. И не только. Ёр-Унн испортил воздух. Или гадит с той поры, как его обгадил тот лекарь-калека у барона на хуторе?
Век то гостеприимство не забуду, и гада, из-за которого попали впросак.
Догоняю, что чего-то не догоняю. В лодку мы бы с Кукумэ не поместились, а народу у нас явно прибыло. Я озираюсь украдкой дальше, и вижу, что ничего не вижу. Свечу — зажигалкой, как повелитель огня, натыкаясь на амазонку.
Та зыркает на меня во все глаза. Я приставляю палец к устам и прошу не орать. Свет гаснет. Фокус — ёк. Цирк также уехал, а клоуны разбежались. Так что просьба к зрителям — не засиживаться на своих местах и расходится.
Но разошлась амазонка, лишившись дара речи. Расту в её глазах в математической последовательности, а раньше в упор не желала замечать, опустив мою планку ниже плинтуса.
— Чудак... — представляюсь я, пока не иным образом из-за амазонки.
Та продолжает имитировать рыбу об лёд. Да и бог с ней, а нам судья. Не надо она мне — ни как женщина, ни как попутчица.
Я выясняю: лодку сменили на местную разновидность шлюпа. Над нами тенью нависает бревно. Подозреваю: это мачта, а не рея — и предназначена для паруса, а не повешения преступников.
Хочу жрать, и спать, а ещё больше... только не ту, кто под боком.
Всё, отключаюсь в очередной раз — ухожу "вне зону доступа". Адьос, черти полосатые. Нынче я сам матрос — гребун грёбаного шлюпа из артели "напрасный труд" под кодовым названием: сэр Чудак...
Глава 4
"Если у вас нет проблем, то вы — покойник!"
Сплю и слышу, как кричу сквозь сон. Обычно я так делаю всегда со слов гнома и варвара. На этот раз было что-то не так, кто-то со стороны ломиться в речные заросли — ломает высокий тростник и камыши.
Крики нарастают и усиливаются. А с ними лязг металла и конский топот.
Кому ж мы помешали? И кто пожаловал по наши души, но сначала им видимо требуются тела.
Просыпаюсь я от удара в бок. Моё тело — одна большая рана. И не надо кому ни попадя лишний раз злить меня — себе дороже выйдет. Даже в природе самый слабый в итоге становиться самым сильным — вожаком стаи. Но до вожака среди наёмников мне как до северной границы Окраин Империи с морфами.
На глаза попадается амазонка, и она сама не своя. Вот как бывает — изменилась сильно и не только внешне. Чувствуется всеобщий нерв. Обстановка настолько нервозная, что я слышу, как во тьме раздаёт распоряжения имперский пристав.
Естественно пристаёт к нам — наёмникам. Больше ж не к кому. Мы бесправные в сравнении с ним.
О, а вот и гости. Жгут огни. Ба, да это факелы и... их там прилично валит в нашу сторону.
Мы пытаемся отчалить, да сидим в шлюпе как собаки на цепи, и замок не сбить. Кто-то из нас это попытался сделать — не вышло. Заколдован он что ли — магия какая наложена на нём? Невдомёк, а то: пора делать ноги.
Пуститься наутёк желают все, кто со мной в шлюпе, да только одного нашего желания мало. Это подстава, а никто не сомневается, даже я понимаю. Но почему именно нас выбрали в качестве добычи странные ночные охотники до скальпов наёмников?
Тут как говориться: поживу подольше, узнаю побольше. А сам уже отсылаю про себя мысленно очередное СМС-послание своим посланцам: "Яду мне! Дайте яду!!!"
Не слышат или не хотят — прикидываются глухо-слепыми.
Кукумэ дрожит, её трясёт как паралитика. Ни эпилептик ли часом амазонка? Вроде нет — стоит, не падает. Знать по её душу припёрлись стражи очередного отпрыска местной знати, и не те ополченцы с урядником барона Ферриона, что стреножили нас много раньше, эти покруче будут — в разы. У них пики, так пики, а не переделанные косы под них. И в руках щиты, мечи...
Один из кучи факелов летит в нашу сторону, налётчики стараются осветить нас им — выискивают. Факел с шипением попадает в воду и гаснет. Иной летит уже более точно и ударяется о борт шлюпа, а вот третий уже у наших ног — моих и Кукумэ. Она опережает меня в действии и помысли, метает назад огненный снаряд. Зря. В ответ летит что-то около десятка факелов.
Хреново...сть! Нас собираются спалить вместе со шлюпом без суда и следствия с вытекающими последствиями.
— За Корону! Во славу Империю... — орёт пристав.
Ну не дурак ли, в отличие от меня, Чудака? А сам как он, но на букву "М". Никак задумал распугать налётчиков в ночи? Так те тоже не дураки, знали, на что подписались — шли. И всё-таки кто их, и чем так достал, а явно их хозяина?
Пока иные наёмники суетятся под боком у нас с Кукумэ, я нагло хватаю её за руку и притягиваю к себе. Раньше бы мне это стоило больше чем жизни, а нынче я вроде как повелитель огненной стихии — так сказать её укротитель — и этой строптивой психички.
— Не выдавай меня... — шепчет она едва слышно мне на ухо, чуть заметно ворочая губами.
Обана, что я слышу! Это она — мне, или послышалось?
— Да какие проблемы! Уже и так без того у нас из-за тебя!
Что-то будет дальше — и я в том смысле: не только за бортом с тем разудалым народом в железках, и с ними же в руках.
— Расступись... — слышу я.
Это гном — Ёр-Унн. И когда только успел заковать себя в железо? Наверняка без помощи со стороны варвара не обошлось. Если он думает выпрыгнуть за борт — уйдёт на корм рыбам и прочим обитателям дна, поскольку там, где мне по пояс, ему по макушку.
Но нет, не самоубийца, как я и не чудак. Гном замирает у края борта и вызывает огонь на себя. Точно — улавливаю я с большим опозданием, среди налётчиков имеются лучники, точнее арбалетчики.
По борту гремят именно болты.
Я валюсь сам, а заодно валю эпилептика в юбке. Враги бьют вразнобой. Но вот уже перестроились. Кто-то также командует ими там, как здесь нами, наёмниками, пытается руководить пристав. Я-то, наивный чудак, думал: раз он служит Короне и Империи — с нами ничего по определению недолжно было случиться. Ан нет, ошибочка вышла. И кто её допустил — явно пристав. Тут Окраина Империи и свои законы, кои устанавливают бароны и лорды, набирая в свои дружины знатные морды.
Всплеск воды. Одна такая морда, закованная в шлем, возникает по краю борта шлюпа, гном замечает её чуть раньше меня и привечает двусторонней секирой наотмашь, но бьёт ей плашмя.
Налётчик пластается, отваливаясь назад в реку, и не кричит. Даже не мычит сквозь слепившееся забрало — сомкнутую щель.
С одним налётчиком разобрались. Но и у нас потери. В меня самого попадает болт и...
— Я ранен... — хватаюсь я за ушибленное место. А какое — срамно сказать, даже намекнуть стыдно, но... ору дальше.
Меня выручает Кукумэ, она подбирает снаряд и тычет мне им в лицо. Издевается что ли? Как выясняю тут же: кто — налётчики. На наконечник болта надета деревяшка. Выходит, налётчики не стремятся нас поубивать, как и мы их. Достаточно вспомнить, как гном отоварил незваного гостя. Будь тот халдеем — не сносить ему головы.
— Давай, рассказывай, — говорю я Кукумэ, — что ты тут натворила, чёртова баба? А...
Я вижу и понимаю по её действиям: она лучше утопиться, чем расскажет или дастся в руки налётчиков.
На борт снова забираются. Налётчиков слишком много. Очень много! Нам не справиться с ними, даже если начнём рубиться по-настоящему.
Я ору, что на меня не похоже, и не просто так, а с умыслом, привлекая внимание гнома:
— Ёр-Унн...
Тот отвлекается на меня, и также пропускает удар меча по шлему с шипами — и тоже плашмя. Не оборачиваясь, тыкает налётчика рукоятью секиры в живот, а в силу невысокого роста производит запрещённый приём.
— Руби канат... — не унимаюсь я.
— Чего?! — недоумевает недомерок.
— Швартовы...
Гном окончательно тупит.
— Цепь, что держит нас на приколе! Дошло?
— А... — кивает гном тем, что у него заковано в шлем.
И боднув очередного налётчика шипами, точно ёж хищника, высекает сноп искр. Цепь гремит и звенит, но не поддаётся.
— Эй'Грр, — реву или рычу я — неважно.
Услышал варвар — и то хорошо. А понял — и вовсе за счастье. С его кувалдой будет проще разбить звенья цепи.
Не тут-то было. Цепь и впрямь не только закалена, но и заговорена. Без волшебства или магии здесь точно не обошлось — зуб даю — не один на откуп. Едва не лишаюсь. Спасает Кукумэ.
Женщина, блин. Следует удар коленкой ниже пояса налётчику, и тот с криками "радости" летит за борт.
Я сам кидаюсь к цепи и осматриваю: крепиться на штырь-кольцо, и торчит в борту сбоку — глубоко. Но мне уже всё равно, я снова призываю гнома.
Ёж, он же Йода, тут как тут.
— Руби... и не цепь, а борт в щепу!
Гном тупит. Коротко объясняю. Вроде понимает. Размахивается и... вперёд удара по борту шлюпа следует в того, кто оказался у него за спиной.
Не повезло налётчику, и на этот раз серьёзно. Гном, сам того не желая, рубанул его.
Брызнула кровь вместе с искрами. Латы дали трещину, а затем и борт — с него полетели щепки.
Эй'Грр и тут помогает нам, выдёргивая кольцо. Цепь звенит и летит в воду. Всё — сорвались мы с неё, аки бешены собаки.
Ликуем. Рано и зря. Налётчики зверствуют. На палубе начинается настоящая заруба, а из-за борта болты уже летят без дощатых наконечников — стальные.
Слышны крики. Да поздно, слишком поздно налётчикам что-то менять. На воде им нас не достать, а и не догнать.
Течение сносит шлюп немного вниз.
— На вёсла! — орёт пристав.
Блин, достал. Нет, ну вот пристал, как банный лист к тому, во что меня "ахнули" болтом.
Вспоминаю про наёмника, которого задел гном, и то случайно, спотыкаясь об него, падаю сверху.
— Убью... — имитирую я схватку, лишь бы не оказаться на месте гребца. Руки хоть и замотаны в какие-то лоскуты по здешним меркам заменяющие бинты, но мне от этого ничуть не легче.
На моё счастье, тот даже не сопротивляется. Понимаю: надо бы оказать посильную медицинскую помощь.
Тенью над нами нависает амазонка. Вопрос на засыпку: добьёт налётчика или поможет, а то и вовсе вытолкнет за борт?
Обращаюсь к ней за помощью:
— Помоги... оживить...
Фыркает моя "кошка". Хищница, стало быть, а усомниться повода не давала, да и вообще не собиралась — и относительно всего прочего тоже, что касательно её, как женщины. С этой позиции не рассматриваю её — и в упор не замечаю — игнорирую. Ещё бы, а что она хотела, когда сама поставила себя, а не только меня, в неловкое положение при встрече.
Хотя гном посмеялся над нами тогда, и сейчас.
— Это любовь, паря! С первого раза...
— Взгляда?! — поправляю я.
— Она самая — зараза... — ухмыляется варвар.
— Что тут у вас за балласт? — подгребает пристав к нам. — И почему не на вёслах?
— А сам? — слетает у меня с уст не к месту и не ко времени.
Кто знает, чем бы всё закончилось, если бы пристав не обнаружил какую-то закономерную особенность в налётчике, и сам опустился перед ним на колени.
Чего бы это могло значить? И в первую очередь для нас?
Мой вопрос во взгляде красноречив даже в полумраке звёздной ночи на реке, отражаясь бликами света на воде. И сам понимаю: знак отличия у налётчика указывает на знать. Но тут, по-видимому, иной случай: скорее его слуга. Скажем так: личный телохранитель — и не барона, а лорда. Та ещё морда, а открылась моему взору из-под шлема, когда пристав сорвал его с него.
