Сафари для победителей

— Но господин! Я раздал долги и немного потратил! Я не смогу вернуть сейчас все деньги! Можно я это сделаю завтра? Я обещаю — до завтра успею все собрать!

— Завтра говоришь? Ты мошеннически получил награду — нарушив все условия. А теперь завтра?! Ты знаешь, что полагается за кражу денег у армии Коалиции?!

— Господин! Я ничего не крал!

— Получение награды обманным путем то же воровство, а насчет обмана мы уже все выяснили. Так знаешь или нет, что тебе полагается? Вижу, что нет. Ну так вот — ты сейчас будешь наказан. А твой старший брат немедленно отправится в горы, на ту самую Пятку, откуда свалились тела, и поведет туда моих солдат. Они осмотрят там все. Хорошо осмотрят. Если он выполнит свою работу плохо, с ним я поступлю так же, как и с тобой. Да и тебе не поздоровится. Выходи — будем тебя наказывать.

Пастух выбрался на двор будто сильно пьяный — темнобожника пошатывало, а ноги отказывались держать. Слизняк — даже запугивать по-настоящему не пришлось. А может ну его? Кому он интересен? Местным, конечно, надо сразу преподать урок — пусть знают, что их ожидает в случае чего. Так может выбрать того же старосту — уж его-то уважают точно. Их тогда сразу проймет — забегают как угорелые. Всех солдат Коалиции не хватит, чтобы быстро прочесать эти горы — без содействия местных жителей не обойтись. А как добиться содействия от таких закоренелых врагов? Метод лишь один — насилие. Эх... Глаза у пастуха хорошие... очень хорошие... Ну невозможно удержаться...

Решено.

Граций брезгливо направил на пастуха палец, коротко произнес:

— Взять!

Солдаты у двери быстро скрутили мужичку руки, вопросительно уставились на советника. Тот, неспешно обведя взглядом двор, убедился, что майор уже выполнил один из его предварительных приказов — у низкого забора, сложенного из необработанного камня, выстроилась дюжина рядовых и унтер-офицеров. Ну что ж — самое время проверить их в деле.

— Солдаты! Этот человек повинен в военном преступлении. Он не заслуживает смерти — вина его не настолько велика, но должен быть наказан. Я не люблю забивать тюрьмы мясом — предпочитаю решать сразу. А еще я не забываю тех, кто мне преданно служит — они всегда всем довольны. Увы — мои старые верные помощники пережили войну, но не пережили мир. Им взбрело в голову развести костер на руинах императорского дворца. И надо же было такому случиться — под тем мусором, на который они навалили дров, лежал неразорвавшийся снаряд. Такие штуки огонь не любят... Один выжил — потеряв руку и ногу, остальных попросту разорвало. Калеку я отправил назад — к берегам родной Скрандии. Он ни в чем не будет нуждаться до конца своих дней — я об этом позаботился. И теперь я остался без помощников... От моих помощников требуется всего три вещи: первое — абсолютная преданность мне и только мне: предательства я не потерплю ни в каком виде; второе — беспрекословное подчинение моим приказам: мои приказы должны быть выполнены любой ценой; третье — идеальное хладнокровие и полное освобождение головы от таких глупых понятий как милосердие, гуманизм, честность и прочий моральный хлам. Дело прежде всего — ему ничего не должно мешать. Итак — этот человек виновен. Я выбрал наказание, — продемонстрировав солдатам стальную ложку с острыми краями, Граций пояснил: — Пастух прекрасно может обойтись без левого глаза, и до конца дней своих будет трястись над правым, стараясь не потерять и его. Не думаю, что он вновь рискнет пойти на преступление против армии коалиции. И если его брат, который пойдет в горы с важной миссией, наделает ошибок, то с ним поступим так же, а вот этот человек до конца своих дней будет нуждаться в поводыре — останется без второго глаза. Итак: кто из вас готов исполнить приговор?

Солдаты замялись — строй заколыхался морской волной. Всегда одно и то же — офицеры подсовывают телят вместо волков. Но бывают и приятные исключения, а Грацию очень нужна новая команда — вот и ищет. Здесь, похоже, ему не повезло. Жаль... Ну да ничего — есть и приятная сторона: можно исполнить приговор самостоятельно. Грязная работа для аристократа, но советник воспринимал подобное как развлечение. Он обожал ослеплять людей, да и пытать тоже любил. И ни от кого не скрывал свои увлечения — хоть это и не способствовало повышению его популярности. Но советнику было безразлично мнение окружающих, тем более что почти у каждого за душой припрятано немало грязных грешков, и разница лишь в том, что свою грязь они предпочитают скрывать от чужих взглядов.

Пастух, увидев, как Граций поворачивается к нему, небрежно покручивая ложкой меж пальцев, замычал, забился в лапах крепких стрелков. Мычи-мычи — сейчас твой бычий глаз пополнит коллекцию...

Из-за спины Грация послышалось нерешительное:

— Господин! Дозвольте я?!

Развернувшись, Граций уставился на смельчака. Низкорослый, кряжистый, с рыжей клочковатой шевелюрой, застарелым синяком на рябоватой щеке. Недельная щетина, красноватые глаза со следами похмельной мути, уродливый сабельный шрам от запястья к локтю. Форма выцвела чуть ли не до белизны, самодельно модернизирована с нарушением устава — рукава высоко закатаны, штаны небрежно расклешены. Из-за голенища, задрав штанину, выглядывает рукоять серьезного ножа, на пулеметных лентах, перехвативших грудь (еще одно нарушение уставных требований), болтаются железные банки трех гранат. Винтовка за спиной с примкнутым штыком — хоть сейчас в бой посылай. Бравый молодец, вот только морда у него... За такую физиономию можно вешать без суда — и так все понятно. Но Грация это не смущало — пусть хоть грязный зад у помощника вместо лица будет, лишь бы дело свое знал.

— Кто такой?

— Рядовой Феррк! Стрелок четвертой роты восемьдесят восьмого пехотного полка!

Граций протянул ложку:

— Не побоишься?

— Господин — чего здесь боятся! Я же егерь, из семьи егеря — с детства разную животинку разделывал!

— Значит, разницы между человеком и животным не видишь?

— Скотина мычит — человек говорит. А кровь-то у всех красная.

— Ну-ну... Держи — покажи-ка делом.

Феррк показал. Грубовато показал, топорно, но без дрожи в руках — будто мясник на разделке туши. Вырвав из глотки жертвы невероятный по силе крик, сменившийся всхлипываниями и стонами, равнодушно бросил глазное яблоко под ноги, раздавил, протянул ложку Грацию:

— Господин — ваш инструментик.

Советник покачал головой, с сожалением покосился на грязное пятно, оставшееся на пыльной земле (такой великолепный экземпляр погублен!), бросил Феррку монету:

— Инструмент теперь твой, и монета твоя. Ты теперь служишь у меня. Иди — смени форму: мои люди в обносках не ходят. Скажешь, что я приказал.

— Слушаюсь! И... Господин... — замялся солдат.

— Да?

— Вы говорили, что вам нужно несколько крепких ребят вроде меня...

— У тебя кто-то есть на примете?

— Да.

Граций не верил, что здесь остался кто-то, похожий на Феррка — эти телята, что у забора стояли, позеленели, наблюдая экзекуцию, а некоторых стошнило.

— Покажи мне его.

— Это не так просто — его посадили на гауптвахту. Полковую. Он тоже рядовой, зовут Раррик.

— За что посадили?

— Множественные изнасилования местных дикарок и еще он избил капрала из военной стражи.

Советник понимающе кивнул:

— Мне кажется, что посадили его именно за последнее прегрешение.

— А то! Да кому нужны эти грязные ведьмы?! Офицерам дела до них вообще нет, так что пусть радуются, что хоть мы на них внимание обращаем. Ой! Господин! Простите — забылся!

— Ты ручаешься за этого Раррика? Считаешь, что он не хуже тебя?

— Господин! Да он даже лучше! У меня самого от него мороз по коже!

Интересно... Неужто действительно повезло? Феррк вроде неплох, а если Раррик окажется не хуже, будет с кем работать. Граций не любил штатных палачей — те по рукам и ногам связаны правилами, их трудно заставить сделать лишнее. Для них истязания это работа, а не хобби — шаг в сторону не сделают. А ребята вроде таких солдат знать ничего про законы не знают — у них один закон: слово советника. Вон как глаз вынул — даже в лице не изменился. А ведь телесные наказания запрещены — искалечить допустимо лишь при допросе, причем усиленно пытать разрешено лишь узкий круг подозреваемых. Хотя в завоеванной стране большинство законов не более чем условности, с которыми можно не церемониться.

Граций обожал работать на завоеванных территориях — юридический вакуум вдохновлял на многочисленные импровизации.

— Хорошо — я проверю твоего любвеобильного товарища в деле. Справится — оставлю. А дело для него найдется быстро — у нас здесь намечается много работы.

Глава 4

— Старик — я с товарищами почти три дня взбирался на эту холодную гору, но спускаться с нее, мне думается, придется целую неделю, если не больше! Конца края не видно! Я был почти уверен, что к вечеру мы доберемся до тех ровных полей и заночуем как люди — в какой-то из деревушек твоих углежогов. А теперь мне это не кажется — до них еще идти и идти. Это не похоже на мои родные горы — там я никогда в расстояниях не обманывался. И зачем меня сюда понесло? Все чужое, и все норовит меня обмануть.

— Омров люди долин не любят, так что зря ты о комфортном ночлеге мечтал, — заметил невоспитанный мальчишка.

— Да коровья лепешка тебя умнее! Оглянись по сторонам, и вниз не забудь взглянуть! Там нет больших полей и слишком много камней — бесплодная земля. Нищий край с нищими жителями. Крошечные деревни. Я в такой даже спрашивать дозволения не буду — возразить не посмеют: у них там полтора косолапых дурачка, ни на что серьезное неспособных. А если крупная деревня подвернется, там уж вы договариваться будете — крестьяне к вам должны с уважением относиться.

— Ну да — мы же не омры.

— У! Поговори у меня! Кстати, старик, а правда — куда мы идем?

— Мы? У тебя своя дорога, у нас своя.

— Да я не тороплюсь — с вами захотел прогуляться.

— А мне помнится, что ты спешил вернуться в родной Раввеланус.

— Ну да — тогда торопился, а сейчас нет. Посмотрел я на вас, и понял — вы не просто так драпаете. Вы с целью драпаете — куда-то вам надо обязательно попасть. Заметна в вас какая-то подозрительная идея насчет всего этого драпа. Как-то раз внизу мы с ребятами наткнулись на человека, похожего на вас — с таким же взглядом куда-то шел. Мы его поспрашивали маленько, и он рассказал, что был большим человеком при дворе, а сейчас уносит ноги на север, чтобы не попасть к палачам коалиции. Говорил, что там, куда он идет, его примут хорошо, и с деньгами проблем не будет. Обещал нам золота щедро отсыпать, если поможем добраться. Ну мы и поверили — поперлись к перевалу. Только ухитрились нарваться на отряд фуражиров, и этот жирный боров словил в ухо пулю — все замыслы нам нарушил. Ну не сволочь ли?! Я как вас на перевале увидел, почти сразу понял — судьба дарит мне еще один шанс. Куда люди вроде вас в такое время могут торопиться? Ясное дело куда — к надежному убежищу. А как укрыться понадежнее? Ясное дело — без денег никак. Думаю я, у вас есть возможность поделиться своим золотишком с парнем вроде меня — за всю ту пользу, что он по пути принесет. Вот и решил с вами прогуляться. Так как там насчет золота — старик?

— У меня нет золота.

— Ну я в это охотно поверю — нечего тебе лишнюю тяжесть таскать. А там, куда вы направляетесь, золотом разжиться можно?

— Вряд ли.

— Вот не надо мне врать — я ведь с вас глаз не спускал! У вас четкая цель есть, а значит, и золото будет — никак вам без него нельзя. Я ведь людей насквозь вижу — и ты, и твой щенок, пташки не беспородные. По вам видно — от самой столицы дорогу топчете. Многих там император собрал, и не всех при штурме перестреляли. Думаю я, что ушли вы налегке, а вот там, куда идете, с пустым кошельком не останетесь. С золотом ведь можно где угодно укрыться, да и искать особо не будут, если приплатить кому следует. Я, старик, выгоду всегда чую — в этом вопросе меня не надуть!

— Воин — боюсь, ты ошибаешься: не будет здесь выгоды. Мы, если не вдаваться в детали, просто беженцы, каких много сейчас.

— Просто, да непростые — я выгоду чую! На золото у меня нюх отменный.

— Повторяю — ты ошибаешься. Никакой выгоды не планируется. Вообще никакой.

— Ладно — ври дальше. Все равно ведь правду узнаю — от меня ее не скрыть. Старик — раз уж до сумерек нам к людям не выйти, давай поразмышляем насчет ночлега. Вон, под тем склоном речушка изгиб дает. Там скалы слоистые, будто пирог — вода обязательно мягкие слои должна вымывать, а козырьки каменные над пустотами останутся. Я такое не раз видел — найдем крышу над головой. Плохонькую, но сойдет — дождь ведь намечается: вон какие тучи натягивает. Да и дров у воды всегда побольше — она их со всего ущелья натаскивает.

— Хорошо воин — поворачиваем туда. Нам действительно нужно укрытие.

Омр не ошибся — подходящее убежище заметили издали. Вода, подмыв скалу, отступила от препятствия после понижения русла и каменный козырек, протянувшись чуть ли не на сотню шагов, мог легко укрыть под собой целый кавалерийский отряд, не то, что тройку путников.

— Я же говорил! — торжествующе заявил Ххот. — Старик — теперь ты видишь, какой я полезный? Не забудь об этом, когда доберемся до твоего золота — отблагодари за все при дележке.

Учитель было раскрыл рот, чтобы в очередной раз попытаться обломать корыстные мечты омра, но тут скука монотонного спуска уступила место неожиданным событиям.

Воин, пробираясь через кустарник по едва заметной звериной тропке, вскрикнул, попытался уйти в сторону, но не успел — из зарослей вылетела сеть, накрыла его от макушки до колен, добротно оплела, затем вытянулась перевернутым зонтиком, потащив упирающуюся добычу к реке. Один миг и омр скрылся в кустах — оттуда тот час донеслись ритмичные звуки соударений твердой древесины с доспехами, а иногда и с чем-то податливо мягким, причем каждый такой стук сопровождался эмоциональными восклицаниями вредными для детских ушей.

Старика, само собой, произошедшее серьезно насторожило — выхватив из роскошных складок плаща длинный узкий меч с идеально отполированным лезвием, он тихо приказал:

— Гед — не отставай!

Омр обнаружился в нескольких шагах впереди — на каменистой проплешине среди зарослей. Могучий воин, спеленатый будто младенец, корчился среди валунов, а вокруг него, забавно подпрыгивая, стремительно металось непонятное рыжее создание. Дубинкой, зажатой в короткой лапе, оно с дивной скоростью охаживало Ххота по бокам и хребту, что вызывало болезненные крики и экспрессивную лексику.

Несмотря на весь драматизм ситуации, выглядело происходящее не особо угрожающе — при ближайшем рассмотрении местный монстр оказался простым хомяком, вымахавшим до габаритов толстозадого ребенка. На голове у грызуна болталась сплюснутая медная каска ополченца второго призыва, на груди, скрещиваясь по мерзкой моде солдат коалиции, протягивались пулеметные ленты, на пояске в проволочной сумке пристроился цилиндр гранаты, на коротких штанишках, в районе роскошной филейной части, темнел штамп имперского интендантства. На левом плече форменной курточки можно было разглядеть эмблему — перечеркнутая оскаливающаяся кошачья голова. Помимо всего этого хватало и других, самых странных предметов, но всех их разглядеть было трудно — зверек двигался с проворством испуганной белки. Все членовредительские усилия этого "вояки" пропадали без толку — ругань омра только усиливалась. Еще немного, и он освободится от сети, и тогда грызуну-переростку придется несладко.