Последняя из рода Леер - 1 (часть 1)

— Нет, — ответил он.

Лаиллэ умела доставлять удовольствие, в этом ей не откажешь. И прекрасно пользовалась тем, чем щедро одарила ее природа. Каждое ее движение, взгляд, поворот головы, взмах руки, загадочная полуулыбка были наполнены чувственностью и желанием. Она могла зажечь страсть даже в самом бесчувственном существе. Вот и сейчас, она легко провела кончиками пальцев по обнаженным плечам, пощекотала шею дыханием, укусила за мочку уха. Он не выдержал, а точнее не хотел сдерживаться. Опрокинул ее на спину и почти сразу вошел в податливое тело. В этой страсти не было ни чувства, ни любви, ни даже нежности. Глухая потребность. Она стонала и выгибалась навстречу, царапала кожу своими идеально ухоженными ноготками, а он словно наваждение на одно лишь мгновение увидел в этом порочном лице другое и широко распахнутые лучистые серые глаза, в которых отражалась сама невинность. Он не смог устоять перед этим наваждением и сделал то, чего никогда не позволял себе с другими любовницами. Он ее поцеловал, нежно, мягко, как целовал бы другую. Она откликнулась, вздрогнула вначале, но мгновенно перестроилась, отдавая себя с утроенной силой. А он все никак не мог избавиться от наваждения, и ласки его были полны восхищения, нежности, желания, чувства от одной только мысли о маленькой, невинной незнакомке...

Через час, когда горячка страсти схлынула, а Лаиллэ покинула его счастливая, переполненная уверенностью, что лед тронулся, он лежал на смятых простынях, закинув руки за голову, и вспоминал в малейших деталях прошедший вечер. Вспоминал, как не мог заставить себя покинуть таверну. Еще труднее ему было не смотреть на ту девушку с лучистыми серыми глазами и невероятной улыбкой. Он и сам не понимал, что привлекло его. Но его тянуло туда, к ней. Тянуло словно магнитом.

— Рейвен, что происходит? — спросил недовольный Эйнар. Он всегда был наименее терпеливым и легко высказывал свое мнение.

— Ничего, — ответил наследник.

— Это ничего никак не связано с той девчонкой, на которую ты пялишься весь вечер?

— Эйнар, оставь, — заговорил Акрон. — Если ему захотелось развлечься, то мы не должны мешать.

— Почему ты думаешь, Акрон, что эта девушка так легко доступна? Она совсем не похожа...

— О, оставь Ноэль. Ты всегда видишь в людях только лучшее. Но человеческие девушки только и годятся на то, чтобы развлекаться с ними, — перебил друга Эйнар. Почему эта должна быть другой?

Рейвену не понравились слова кузена. Почему-то ему хотелось, чтобы именно эта девушка оправдала ожидания Ноэля.

И вот она поднялась, немного напряженная, неловкая, готовая вот-вот упасть, что и случилось бы, не успей он подхватить ее.

— Спасибо.

Вблизи ее лицо было немного другим. В нем было что-то благородное, немного наивное, неиспорченное. Следующие слова девушки удивили его.

— Как можно быть таким нечеловечески красивым?

Он ожидал, что она смутится, поняв, что произнесла, но незнакомка снова удивила, сделав вид, что именно это и хотела сказать. Он оценил и захотел ее еще больше.

— Анвар, я угадала?

Он лишь усмехнулся, поймав себя на мысли, что готов обнимать ее вот так всю жизнь.

— Бедный хозяин. Пока вы дойдете до двери, все стулья переломаете.

— Не в первый раз, — призналась девушка.

— То-то он на вас так странно косится.

— Рейвен, нам пора.

Да, друзья нервничали. Он это видел, прекрасно понимал, но ничего не мог с собой поделать. От одного лишь ее взгляда, дыхания, запаха, все внутри начинало дрожать. А отпустить, дать уйти... это вызывало протест, но в то же время страх, когда он осознал, какой властью над ним обладают эти серые глаза.

— Может, хватит гипнотизировать меня взглядом? Ты не удав, а я не кролик.

Дерзкая, сладкая, наивная и невинная. И чем больше он находился рядом, тем желаннее она становилась. И все же разжать руки было нелегко.

Но когда он сделал это, произошло то, чего он меньше всего ожидал. Кто-то попытался его убить, а он даже не почувствовал угрозы. Зато девушка прекрасно все видела и успела оттолкнуть. Он только в последний момент заметил задевший ее руку атами, что с силой вошел в противоположную стену по самую рукоять.

Это отрезвило его, заставило действовать, забыть на время о чувствах, незнакомке и ее проникающем сквозь все его барьеры взгляде, но он вспомнил о ней, когда понял, что нападавший ушел, а у него не осталось ни одной зацепки. Только девушка и ее память.

Он обернулся, чтобы найти ее и с удивлением увидел, как та весьма решительно пробирается к выходу в компании своих друзей. Рейвен не думал в тот момент как человек, им руководил ищейка, анвар, кровь будущего повелителя. Это было не сложно — проникнуть в ее мысли. Его удивило, что она долго наблюдала за убийцей, но так и не увидела его лица. Жаль, и в то же время... искушение, оно было слишком велико. Ее мысли, он не мог, а точнее не хотел просто уйти, не выяснив, так ли она невинна, как хочет казаться.

Но едва он проник чуть глубже, как его весьма ощутимо вышвырнули из сознания.

Щит, и довольно мощный. Хм, умная малышка и сильная, но достаточно ли? Проверить ему не дали. Она прервала контакт, ударив его по лицу. Это привело в чувства не хуже недавнего покушения. Впрочем... ее поступок некоторые горячие головы могли именно так и расценить — как нападение. Что же она наделала, глупенькая девочка? Только по незнанию она позволила себе ударить его. Но ищейкам Велеса этого не объяснить, как и его спутникам, явно не ожидавшим подобной дерзости со стороны человечки.

Он не мог допустить, чтобы эта маленькая оплошность вылилась во что-то серьезное для нее, потому сделал первое, что пришло ему в голову. Он ее поцеловал.

Девушка не поняла, даже подумать не могла, что он тогда почувствовал. Да здесь, в постели с Лаиллэ он не чувствовал и десятой доли того наслаждения, что ощутил, прикоснувшись к нежным губам незнакомки. Его словно горячей волной опалило тогда, разбивая к чертям все ледяные стены, которыми он оброс за столько лет. Наверное, именно поэтому он позволил Лаиллэ остаться. Хотел почувствовать хоть что-то, понять, как один поцелуй той девчонки мог настолько выбить его из колеи. Но ведь выбил. Тогда, в тишине пустой комнаты он решил для себя, что найдет ее. Надеялся, что все это ему просто показалось, что в пылу покушения напридумывал себе того, чего на самом деле не было. Так было проще. Ведь почему-то он даже на мгновение не мог представить, что будет обращаться с ней так, как с Лаиллэ. А ведь, если ему не показалось, он никогда не сможет дать ей того, что хотел бы дать. Ведь его связала по рукам и ногам другая — проклятый призрак — последняя из рода Леер.

Я проснулась от сильного грохота. Это Милава обрушила полки пытаясь достать из своего необъятного шкафа какую-то шмотку.

— А, чтоб тебя! Это не шкаф, а недоразумение какое-то, в нем никогда ничего не найдешь.

— Тебе стоит иногда разбирать его, тогда, глядишь, и место отыщется.

— Мне стоит его заменить. Как же я скучаю по моей гардеробной в Эльнисе. Там было, где развернуться.

Да уж. Я помнила эту гардеробную размером с пять наших комнат. Там спокойно мог разместиться полк наемников, а здесь моей любимой подруге приходилось довольствоваться скромным шкафом и моим комодом. Поскольку мои личные вещи можно было по пальцам пересчитать, я любезно уступила его ей.

— Кстати, профессор Гаар тебе записку прислал, там, на столике, — проговорила подруга и снова уткнулась в шкаф.

Я потянулась за листком, но от внезапной боли во всем теле, плавно перетекшей в плечо, едва не потеряла сознание.

— Аура, ты как? — встревоженно подлетела ко мне Милава и, закатав длинный рукав моей сорочки, пораженно уставилась на вчерашний залеченный порез. Рана выглядела еще хуже, чем ночью и отдавала болью во всей руке.

— Не понимаю, почему она не зажила? Мы же все сделали правильно.

— Да это пустяк, — попыталась успокоить ее я, даже весьма бодро улыбнулась, но моя иногда чересчур наблюдательная подружка ни на секунду мне не поверила.

— Собирайся! Мы идем в лазарет! — решительно проговорила она, но...

— Мил, нам нельзя в лазарет.

— Это еще почему?

— Потому что мадам Сибилл непременно поинтересуется, где это я могла получить такую странную, воспаленную рану. Как думаешь, как быстро этот вопрос мне задаст Эльвира?

— Ты права, — вздохнула подруга. — В лазарет тебе нельзя, но и оставлять все как есть тоже опасно.

— Я тебе не позволю! — воскликнула я, когда осознала, на что именно она намекала.

У каждого мага есть своя слабая сторона. У меня это боевая магия, а у Милавы — целительство. Она могла залечить пустяковую царапину или легкий насморк, но для более серьезных ран ей приходилось тратить не только весь свой магический резерв, но и часть жизненной энергии. А это опасно, особенно для того, кто подвержен эмоциям и плохо умеет чувствовать грань, за которой до гибели остается один шаг.

— Мил, это глупо. Я в порядке.

— Ну да, ну да, — хмыкнула она и дернула меня за руку.

Этот довод оказался намного убедительнее слов. Когда я отдышалась и стерла появившиеся на глазах слезы, она положила руки мне на рану и начала плести заклинание. Через минуту от пореза осталась только тонкая красная полоска.

— Вот и все, — проговорила подруга и устало расположилась на моей кровати.

— Ты не должна была...

— Простого спасибо достаточно, — недовольно пробурчала Милава.

Я улыбнулась и взяла ее за руку. Мне вспомнился первый день в Академии, когда я — бедная сиротка из глуши впервые вошла в эту комнату. Она показалась мне тогда просто роскошной по сравнению с той грязной дырой, где я жила до этого. Милава уже была там вся такая красивая, элегантная, манерная и высокомерная. Она подошла ко мне, оглядела с ног до головы и чопорно проговорила: "ты моя новая соседка? Слишком худая и некрасивая. Мы подружимся".

С тех пор мы не расставались ни на день. Я с ужасом ждала наших первых летних каникул. Ей предстояло вернуться домой, в Элению, а я... у меня не было дома, да и провести лето в Академии — сомнительное удовольствие. Когда я сказала ей об этом, она впала в ступор, потому что была полностью уверена, что лето я проведу с ней, вогнав тем самым в ступор уже меня. С того момента я каждое лето проводила вместе с ее семьей.

— Я так рада, что ты у меня есть, — просто сказала я, повернувшись к подруге. — Ты ведь знаешь это? Иногда я не понимаю, почему ты стала дружить с такой как я?

— А почему ты стала дружить с такой как я? — рассмеялась Мила. — Разве происхождение и положение в обществе имеет какое-то значение для двух родственных душ?

— Тебя потянуло на поэзию?

— Заткнись! — смутилась она. — Кстати, что хотел от тебя Гаар?

— Сейчас узнаем, — хмыкнула я и развернула записку.

— И что там?

— Ничего особенного. Он ждет меня к одиннадцати в тренировочном зале.

— Опять уроки? Вроде учебный год уже закончился.

— Наверное, это и есть то самое наказание, о котором предупреждала меня Эльвира.

— Может быть, — с сомнением проговорила она.

— Ладно. Пора вставать, — вздохнула я, пытаясь заставить себя это сделать. — А то в ночной сорочке не очень-то удобно размахивать мечом.

— А ты пробовала? — усмехнулась подруга.

— Было дело, — призналась я, поднимаясь.

Я пришла в тренировочный зал ровно в одиннадцать, но никого там не обнаружила. Профессор частенько появлялся позже обычного, давая мне возможность разогреться и отработать наиболее сложные приемы. Вот и сегодня, едва взяв в руки деревянный тренировочный меч, я забыла обо всем на свете. Все горести, боль, гнев и неуверенность, отступили с первым движением, оставляя лишь слепой восторг и невероятную свободу, которую не получала даже от магии. Только здесь я могла показать все, на что способна, не ограничивать себя, не опасаться, что одно неосторожное движение может ранить кого-то, отдаться бою без остатка, быть такой сильной, почти всемогущей... Удивительные ощущения.

— Аура...

Я вздрогнула, услышав голос профессора Гаара, так увлеклась своими мыслями, что даже не заметила, как он вошел.

— Профессор, вы напугали меня. Давно вы здесь стоите?

— Доброе утро, Аура, — сказал он, мягко намекнув на мою неучтивость.

— Простите, доброе утро!

— У тебя неплохая техника. Неудивительно, что профессор Мейнер души в тебе не чает.

— Спасибо, — удивленно ответила я. Учитель не часто меня хвалил, да и сейчас в его словах проскальзывала какая-то двусмысленность. — Думаю, профессору будет приятно узнать, что вы оценили его труд. Вы хотели видеть меня?

— Ты подвела меня вчера, — проговорил он, не резко, не обвиняюще, а как-то разочарованно, что ли. — Мне казалось, что я достаточно хорошо тебя обучил, но очевидно, что это не так. Твоя выходка на экзамене...

— Выходка на экзамене? Вы это так называете?

— Я разве давал тебе слово? — от его резкости я окончательно растерялась. Никогда раньше профессор не разговаривал со мной в подобном тоне. И никогда не смотрел на меня так, словно я самая большая ошибка в его жизни. Это было совершенно несправедливо, отчего я разозлилась.

— Я не собираюсь извиняться за то, что защищалась!

— Своей защитой ты чуть не угробила нас всех, — жестко отрезал он.

— Это неправда! Я...

— Ну же, продолжай. "Я спасла всех вас" — это ты хотела сказать?

— Да! — вызывающе ответила я.

— Идиотка! Маленькая безрассудная идиотка! Ты бы погибла вчера, не приди я вовремя. Этот колдун раздавил бы тебя, как букашку. А ты так гордишься собой, даже не понимая, что натворила. Ты вторглась в сознание живого существа. Ты уничтожила его!

Да — уничтожила, да — рисковала, да — чуть не погибла, но не погибла ведь. И других спасла, а он говорил со мной так, словно я преступница. Да как он смеет, вообще!

— Я не стану прятаться за ложными идеалами в стенах Академии и извиняться за свой дар перед...

И да, я сделала это — сознательно перешла черту, остановилась только в последний миг, хотела, но не сказала того, о чем думала последние несколько дней. О том последнем нашем разговоре.

Профессор Гаар — легенда, человек, пришедший в департамент ищеек рядовым сотрудником и дослужившийся до главы всего ведомства за каких-то жалких десять лет. Головокружительная карьера, если учесть, что он универсал. Нас всегда боялись, многие ненавидели, но профессор превратил свой талант в профессию. Он использовал его в допросах, шпионаже, даже казнях. Не знаю, насколько тяжело это ему давалось, ведь мы, в отличие от боевых магов, не можем безнаказанно использовать свой дар в насилии. И вдруг он ушел, закрылся от других в стенах нашей Академии. Предпочел не использовать больше свой дар нигде, кроме наших занятий. Почему? Он сказал, что перешел черту и не смог с этим смириться. И вот теперь я упрекнула его в этом.