Ремень имел два комплекта креплений, что позволяло прикрепить кинжал и жезл. Два кармашка на ремне — ну, для мелочей каких-нибудь…, денег или ингридиентов. А пряжка, хоть и не была отдельно зачарована, но имела три пустых ячейки под самоцветы…

Не знаю, как насчет саморемонта одежды…, староста об этом не знал. Но я постараюсь быть аккуратнее. Главное, что мне нравилось… И чувствовал я себя очень хорошо и комфортно. И очень уверенно! Правильно говорят, что одежда влияет на самооценку…

А баня была классной! Жаль только не удалось посидеть как следует… с паром и веничком… Ну, да ничего! Сейчас главное дела поделать.

— Спасибо.

— Пожалуйста. Помнишь, что сделать надо сегодня?

— Да. Кстати, с волхвом мы уже познакомились.

— Это когда успел?

— Да вчера вечером. Вы в дом ушли, а он ко мне подошел, вот и…

— Подошел? — Староста усмехнулся. — Ну-ну. В любом случае, действуй.

— А что насчет Верены? Кто она такая?

Вздохнул староста тяжко. И как-то обреченно.

— Как придешь к Вакуле, у него спроси. Иди уже — дел много, а времени у тебя почти и нет…

— Хорошо. Последний вопрос… Ребенку имя дали?

Правильный вопрос. Малыш, что внутри кристалла ждет своей Судьбы, оставался безымянным. Так и было написано…

?????

Дитя истинной Любви друида Яглыча и лесной девы Маруты

Принявшее Изменение

Вопрос-то правильный, а вот ответ меня ошарашил…

— Нет, не дали.

— Почему?

— Страшно. Ведь если имя дать — расти дитя начнет.

— И что? — А вот реально, и что?

— Не знаю. Вакула с Мариной тоже не решились… Иди уже, а?!

Карта! Долгожданная и такая… пустая, чтоб её!

Обучение и сама карта действительно стоили серебрушку. Поначалу пошло всё замечательно — весь такой красивый, вышел из дома и быстренько пошел в лавку, что обзывалась просто и незамысловато «Всякая всячина».

— Здравствуйте. — За прилавком сидела бабушка «божий одуванчик», что наводило на всякие мысли, в основном — нехорошие. Почему-то сразу подумалось — а что будет если её обокрасть попытаются? Потом присмотрелся и понял почему — некислых таких размеров арбалет заряженный, рядом с бабушкой на столике пылится… От такого выстрела мало никому не будет. Да и бабушка сама какая-то… не бабушка.

В общем…, зашел, поздоровался…

— И тебе не хворать, милок. — Голос у бабушки оказался скрипучий. — Ты чьих же будешь, а?

Что-то этот вопрос мне другую бабушку напомнил. Ту, что я первой из бабушек в этой деревне встретил.

— Да старосты я, родственник дальний. — И не соврал. Почти…

— Ишь ты. — Бабка явно обрадовалась свежим новостям — А я и не в курсе. А чего ж тебя к нам, в Веснушки принесло?

— Да вот, мир решил посмотреть. Поучиться уму разуму.

— Гляди ка? Никак пришибло тебя малясь?! Не падал с печки то, головкой верхней вниз?! — И ржет, кхекая. Мерзкая бабуська, короче.

— Да не, не падал пока. А вас как звать величать?

— Так Праксевой и величай. Аль глаза у тебя плохи?! Так я тебе толченых лапок жуков полевых дам, глядишь и помогут…

Блин, что-то я торможу. Над бабкой же действительно имя есть. Игра всё же. Надо выходить из ступора и включаться.

— Спасибо, но не надо. Это я просто не рассмотрел сразу. Вошел со света яркого, вот и…

— Ну да, ну да. А ты чего вошел то? Надо тебе что-то? Так ты вон как одет богато, у меня для такого красавца и нет ничего…

— Да мне бы карту прикупить. И работать с нею обучиться.

— Ох ты ж батюшки! — Бабка почти искренне руками всплеснула в удивлении. — Так это как же ты в путешествие и без карты? Точно с печки упал. Или девка какая приворожила, а?! Ты скажи мне по секрету, от меня не уйдет. Приворожила, да?! Вот и решил сбежать куда глаза глядят. — Бабка удовлетворенно продолжала, увидев мой несмелый кивок. А чего? Хоть и плохонькая, но легенда.

— Это ты правильно. Девки нынче пошли, тьфу. Срамота одна. На уме только тряпки, да парни. Никакого толка и понимания. Вот помню в наше время…

Прерывать бабку, ушедшую мыслями в свое «идеальное» прошлое и, по-ходу, переставшую меня замечать, я не стал. Пусть выговорится. Глядишь и узнаю что толковое… А пока — посмотрю, что у нее тут есть в ассортименте.

Мда. Весь ассортимент, разложенный по грубо сколоченным лавкам и столам, я рассмотрел и пощупал всего за пятнадцать минут… За это время заглядывали два игрока, но увидев, а самое главное, услышав размахивающую сухонькими ручками увлеченную старушку, почему-то быстро уходили.

Внезапно, мой слух, до этого стойко и спокойно пропускавший всю речь бабушки мимо, зацепился за слова старушки…

— …И что ты думаешь? Решили мы с девками гадать, кого из парней судьба нам даст. И не так гадать, как сейчас нынешние вертихвостки делают, а по-настоящему. С самой матерью-природой посоветовавшись. Это нынешние на воду святую подуют, да лист ковыля сожгут… Дуры, как есть. Вот и получается, что ни любви, ни семьи, ни детей толковых. А мы всё по уму решили.

Знаешь как раньше гадали на парней? Да откуда тебе знать, ты ж молодой вон, девкой не тисканый. Так вот, слушай…, раньше всё всерьез было. И коль укажет тебе огонёк лесной на пару твою — так и быть Судьбе твоей. И мыслям о других мужиках — не бывать. Только опасно это — вода нужна, живая. Да корень златоцвета, что в тени полной вырос. А последнее — кровь твоя, девственная. Ибо если изведала ты парня баловства ради — не видать тебе чистой любви.

Бабушка замолчала, слегка нахмурившись. Но снова продолжила, словно хотела быстрее рассказать…

— А я говорила тогда Веренке, что опасно это. Что нельзя ритуал в тёмные дни проводить… — Меня словно разрядом кольнуло. Уши каждый звук фиксировать стали. — Да куда там! Самая красивая девка на селе. Реально краше не было. Да и наследственность самая та…, маменька-то её Веста, дриадой была. Ох и не любили её бабы за красоту отменную. За то, что все мужики пялились да хотели. А Веста вишь, любовь свою нашла истинную. И никто попрекнуть ей не мог, что Матвея она предала… Хоть и злились по-прежнему. А Веренка не только красоту матери, так еще и ум отца взяла. Уж как она наговоры плела весёлые — вся деревня хохотала. А песни какие пела?!

Бабушка снова замолчала, покачивая седой головой.

— А что с гаданием? — Я решился вставить слово, дабы проявить заинтересованность.

— С гаданием? — Бабушка подняла глаза на меня, слегка улыбнувшись. — Получилось гадание. Только не так, как мы думали. Натке Прядильщице за Рустама Калеку выпало пойти. Он сам-то хороший был, не придерешься. Вот только детей иметь не мог. Не было у него того, чем вы мужики думать любите. Тёмные дни! Мой Прокопий — через два дня после гадания в войско королевское ушел, да так и не вернулся с войны той — я даже и сказать ему о гадании не успела. Всё думала, как подгадать да половчее сделать, а тут вон как...

И снова молчит, слезинку из глаза старческого смахнув.

— А Верена?

— А Веренке больше всех от богов досталось. Обиделись они на нее за красоту, ум и независимость. Отказал ей её избранник. Наотрез отказал, ибо любил другую. Да мало того — прилюдно это случилось. Нелепость, но...

— А кто избранник-то её был? Что глупость такую сделал?!

— Глупость? То-то и оно, что не глупость, мальчик. А вот во что это вылилось... Эх!

Бабушка встряхнулась, разгладила морщинистое лицо ладонями. Хм, какое-то странное у меня ощущение, когда смотрю на нее...

— Карта, говоришь, нужна. Научиться хочешь? Научим. Садись вон в уголок...

В уголке действительно стоял одинокий трехногий табурет, подозрительно не заваленный всяким хламом. Сел аккуратно, весьма обоснованно подозревая немалую шаткость конструкции. Хм, а ничего. Устойчиво.

Бабушка, глядя на мои ёрзания, ехидно усмехнулась, и, весьма ловко изогнувшись винтом куда-то за спину, вытащила небольшой зеленого цвета свиток.

— Ты ж зеленый у нас?! — Бабка внезапно озорно мне подмигнула, вставая. Заставив крепко задуматься о её реальном возрасте. — Так и карту тебе дадим зеленую.

— А мне что делать?

— Тебе? А ничего. Сиди и терпи. Тебе ж не привыкать, а? К боли и виду крови.

Это вот к сему она про кровь? Хм..., блин! А правда больно.

Подойдя ко мне почти вплотную..., а от нее не старухой пахнет, а цветами полевыми..., бабка острым старушечьим ногтем разрезала кожу на лбу. Немного, всего сантиметр... там пара капель крови едва выступила. И едва пошла кровь — прижала свиток ко лбу резко... Вот тут-то и стало больно. В мозгах аж отдалось. А свиток — в туман зеленый превратился, да в ранку весь втянулся...

И боль ушла. А бабка так задумчиво мне место ранки подушечкой большого пальца потёрла, развернулась, да опять на свое место ушла.

— Ну, путешественник и очень-очень дальний родственник... С тебя серебряный. Плати и гуляй себе на здоровье.

Моя сребрушка перекочевала в бойкую старушечью ладонь.

— Беги, открывай новое. А у меня дел полно уже. Давай, беги-беги.

Меня недвусмысленным жестом отправили на выход... Хм, ладно. Пойду, сейчас вот карту открою и...

Внутреннюю карту я открыл ровно в тот момент, как хлопнула за мною дверь лавки, закрываясь. Открыл и офигел — карта была пустая. Вот вообще! Нет, малая толика изображения там была... Через половину просматриваемого куска шло крупным, но почти прозрачным шрифтом "Веснушки"..., а в центре, там, где стояла жирная зеленая точка, уже непрозрачным, но гораздо мельче — "Всякая всячина". И, если мысленно попытаться приблизить изображение, маленькая подпись ниже названия — "торговая лавка". Что за...

Дверь в лавку открылась легко и просто... А дальше, я застыл в полном непонимании...

— Тебе чего, дарагой?

Вопрос задал огромный мужик, слегка звероватого вида, с большим изогнутым ятаганом носом, имевший над собой имя Левон. Это что? Я стоял, смотрел на Левона и тёр глаза...

А Левон ждал. Улыбался и ждал моего ответа.

— Э..., а скажи Левон. Тут вот до тебя бабушка сидела такая... — Я неуверенно пошевелил пальцами в воздухе...

— Э, дарагой. Не туда ты зашел. Видел название, а? С бабушками это тебе дальше по улице. Иди третий дом отсюда и налево. Выпей сладкого имбирного вина стаканчик и будет всё вах... И бабушка будет и женщина. А выпьешь два стаканчика — вообще мир весёлым станет.

— Не..., я пожалуй пойду... — Я неуверенно попятился к выходу.

— А и иди, дарагой. А как надумаешь чего прикупить у Левона — заходи. А захватишь бутылочку сладкого имбирного вина...

— Я понял. До свидания.

Найдя спиной дверь, я с ускорением вывалился из лавки. Фух!

Так, проверка — слегка приоткрыть дверь...

— Вах, дара...

Закрыть и ну ее нафиг вообще! Что у меня следующее по плану?

Надо же, как всё переплетается в жизни?! Домик, который мне выделил староста под обихоживание и проживание, реально был на самом краю деревни. Несколько метров и вот он — Тёмный Лес.

Но основная-то ирония была в другом. Я уже видел этот домик. Стоял около его забора. Потом прошел мимо него несколько шагов, подходя к избушке Ягойо. Именно вот на этой полянке сидел и курил свою трубку кот Парамон. Мда.

Домик был небольшим. Если смотреть внешний размер — шесть на восемь. Я специально промерил шагами, обойдя по периметру и внимательно рассматривая бревна. Любопытно — ту же картину я наблюдал не так давно, рассматривая внешнюю поверхность стены Храма Определения. Древесина та же, даже стиль укладки бревен и забивания щелей — тот же. А значит — и сам дом является отдельной зоной и работать с ним придется так же. Но спешить не буду. Дом передан мне, так что...

Участок был небольшим. Измерять точно не стал, но на глаз — стандартные шесть соток. Более чем достаточно для меня. Забор — покосившийся, но вполне еще годный штакетник. Калитка — скрипит. но открывается. И даже смазывать не буду — скрипение наверняка из дома слышно. Всё какое-то предупреждение о гостях незваных.

Сада нет как такового. Есть яблонька, что умирает под гнетом веток-дичков. Есть груша, что засушила морозом основной ствол. И только пара диких стволов пытается расти вверх. Несколько кустов вишни покрыты мелкими и... я сорвал и сьел несколько ягодок, кислыми плодами. В дальшем углу притулился почти сухой куст сливы — на нем всего одна ягодка. Пусть пока повисит.

Кустарник? Есть заросли шиповника. Но пока не сезон — он еще желто-зеленый. Черноплодная рябина, высаженная недалеко от пока не исследованного колодца, отбрасывает тень на крышу, крытую глиняной черепицей. Кстати — вроде черепица вся целая?!

Малина растет именно там, где нужно — колючие кусты одичавшей ягоды закрывают пролом в заборе. Вот собственно и всё. Земля привлекает мое внимание — наверняка в самой земле есть для меня подарки. Но не время. У меня немного другие дела, ведь Яго уже приближается к зениту...

Ключ подошел. Только вот большой амбарный замок заржавел, и не давал себя открывать, сухо скрипя. Нужна влага? Да на раз — колодец же есть. Главное, чтобы было чем донести воду!

А вот тут настало время трудностей. Вода была близко..., едва откидываешь слегка скособоченную квадратную крышку — открывается выложенная диким камнем труба колодца, почти до краев наполненного прозрачной..., ммм, ломающей зубы холодом..., ох, вкусной водой.

Блин! А реально вкусная водичка! Не поленился — просто нагнулся над колодцем и стал пить. Наслаждаясь и смакуя. И, уже почти напившись, понял, как донести воду до замка... Ведь есть же пусть и небольшая, но естественная ёмкость...

А уютно. Как-то спокойно в доме. Пусть и грязно — пол устлан слоем пыли... Едва войдя в дом — замер, рассматривая и пытаясь почувствовать сам дом. Было реально хорошо тут, стоя на пороге. Но помня некоторые традиции своей родины — не спешил. Поднял глаза вверх и обернулся, рассматривая притолоку входа... Мда.

Не знаю кто, но кто-то когда-то сказал, что вся суть мироздания скрыта в мелочах. Есть еще одна версия этого высказывания: "дьявол скрыт в мелочах". Да и не важно... А важно совсем другое — на притолоке был рисунок. Не совсем такой, как я ожидал... всё же ритуал с подвешиванием на счастье подковы над входом — весьма старинный, но...

Над входом было два изображения. Одно — та же подкова, вот только в своем истинном, первоначальном значении жизненной силы в доме. Буду честным — мужское достоинство мало того, что было изображено в реальную величину и мощно стоящим, так еще и было весьма аккуратно покрашено в почти естественные цвета. Если это прикол разработчиков и художников — плюс сто им в положительную карму.

А вот второе изображение — нет, это не было красочное изображение в стиле порно, далеко нет. Вторым изображением было древо. Необычное древо — белый цвет листьев как бы намекал..., а красный цвет ствола, растущего из явно узнаваемого каравая хлеба, еще и, я бы даже сказал, указывал...