Но мысль о том, что я увижу клан, совсем не грела мою душу. Хотя я уже не маленькая девочка, которую мальчишки-тролли постоянно дергали за аккуратно заплетенные папенькой косички, пока не расплетут или не выдернут клок волос. Да и мучители мои тоже выросли — превратились в огромных лысых амбалов на голову выше и в полтора раза шире меня.
И главное, мать я не видела уже несколько лет. Она отказывалась покидать родную пещеру и клан. А о том, чтобы я жила среди тех, кто меня несколько раз чуть не убил, не могло быть и речи.
Несколько раз я возвращалась туда вместе с отцом на день-два. Но чем старше становилась, тем больше понимала, что данные поездки — просто повинность, которая тяготит и маму, и меня. Думаю, мать была бы счастлива, если бы и отец, наконец, перестал досаждать ей каждый год. Она, наверняка, уже успела тысячу раз проклясть тот день, когда принесла его с охоты в качестве добычи. Лучше бы поймала оленя.
Но бабушка воспитала в папе острое чувство долга. И он просто не мог позволить себе бросить жену. Неблагодарная же дочь вроде меня могла вполне позволить себе без каких-либо угрызений написать записочку о том, что в эти каникулы завалена работой по клыки, любит, целует и обязательно вручит подарок при следующей встрече.
Словом, зимовать я собиралась в пустующей академии.
Я шла среди снующих туда-сюда студентов, прощаясь и желая хорошо отдохнуть и взяться уже за ум тем, у кого преподавала. То есть трети всех молодых людей (и нелюдей). Я раскланялась с родителями Агнес Фейрвуд. Удивительно, как незадачливая некромантка умудрилась сдать все вовремя (мы уже обсуждали с коллегами, что терроризировала ее не только я). Видимо, опасалась, что ей достанется от родителей. И здесь было чего бояться.
Краснеющая Агнес, потупив взгляд долу, стояла перед строго взирающими на нее отцом и матерью. На девчушке были длинная розовая юбка, розовая же дубленка, отороченная белым мехом, а в белоснежных волосах — кокетливая розовая ленточка. Весь этот ансамбль смотрелся как пятно неудавшегося любовного зелья на темном алхимическом столе. Ибо родители ее были в черном с ног до головы. Все теперь с ней ясно. Фейрвуд — потомственная некромантка. Вряд ли поступление на данный факультет было обусловлено ее личным выбором. А то все "друзья-привидения", "друзья-привидения".
Расписав суровому отцу, какая Агнес самоотверженная и шустрая девочка (за пару дней обегать столько преподавателей — надо невероятную скорость иметь), я отошла и тут же обернулась. Мне послышалось, что меня кто-то зовет. Но Фейрвуды были заняты своей дочерью и просмотром ее зачетки.
— Госпожа Орлиани, — вновь раздался мужской голос где-то за плечом.
Я повертела головой и увидела, наконец, как Ульфрих Райдер машет мне, стоя под деревом. Он так отчаянно раскачивал рукой, что случайно задел нижние ветви и на его голову свалилась куча снега. Я направилась к нему с целью помочь, но юноша справился сам, отряхнувшись, как заправский волк.
— Вот, возвращаю вам, — оборотень протянул мне мой энергонакопитель. — Вы мне очень помогли тогда. И за вчерашнее тоже спасибо.
Я взяла в руки "носок" и с приятным удивление обнаружила, что он полностью заряжен. Будем надеяться теперь, что у троллей тоже нет отрицательной реакции на магию вервольфов. А что касается "вчерашнего"...
Дело в том, что вчера произошел любопытный инцидент. С участием Райдера, разумеется.
Я уже ложилась спать, никого не трогала (фамильяра у меня нет, а потому потрогать я не могла даже условного кота), когда внезапно в мою дверь постучали. В столь поздний час (а уже было слегка за полночь) меня могла побеспокоить только Диана, да и то по вопросу жизни и смерти. А потому я, даже не накинув халат, кинулась открывать.
Но на пороге стояла не моя подруга, а Ульфрих Райдер собственной персоной. Он ничуть не выглядел смущенным ни моим внешним видом, ни фактом своего визита в первом часу ночи.
Отвесив легкий поклон, оборотень улыбнулся, изобразив восхищение:
— Прекрасно выглядите!
Правильно, чего бы женщине не выглядеть прекрасно в одном полупрозрачном пеньюаре? Я не стану строить из себя умудренную опытом женщину и махать рукой, мол, чего он там не видел. Во-первых, не видел. Потому как он совсем молоденький волк, склонный к моногамии. Да и тролли вряд ли попадают в учебники анатомии. А во-вторых, откуда у меня опыт?
Но я все же не стала дергаться, смущаться и кидаться к кровати, чтобы прикрыться простыней. Я слишком далека от того, чтобы фантазировать, будто оборотень пришел сюда ночью в надежде со мной переспать. Если вдруг что-то в моих телесах его и возбудит (например, мои коленные чашечки или что там было хорошо видать), то он молодой — ему полезно.
— Райдер, вы ошиблись комнатой, — отвесив ему ответный поклон, вежливо произнесла я. — Мужчины проживают в противоположном крыле.
И попыталась закрыть дверь.
— Стойте! — оборотень едва успел просунуть ногу в щель между косяком и дверным полотном.
Теперь с его лица сошла вся бравада, и он-таки выглядел смущенным.
— Нам нужна ваша помощь, — умоляюще протянул он. — Пожалуйста!
Нам? О, боги! Опять эта компашка во что-то вляпалась?
Формально рабочие часы уже закончились. По ночам я не преподаватель эльфийского и уж тем более не нянька юным оболтусам, а просто Ниавин Орлиани. Но серые глаза Ульфриха смотрели на меня с такой мольбой и надеждой... Похоже, нелестные прозвища, как у моей предшественницы, отменяются?
— Где? — вздохнула я, отступая и пропуская юношу в свои апартаменты.
Райдер осторожно ступил вовнутрь и с интересом оглядел комнату. Что он хотел в ней обнаружить? Стопку эротических романов про троллей? Или, может, про оборотней? Тогда он будет разочарован. У меня чистенькая и ничем непримечательная квартирка.
Я ждала ответа третьекурсника, поскольку мне необходимо было решить, что надевать. Если мы отправляемся в город, то придется переодеваться.
— Тут близко, — юноша указал куда-то в сторону. — У ворот.
Ну, если у ворот, то можно обойтись малым. Я накинула халат и скомандовала оборотню вести.
Вскоре мы действительно стояли у ворот, отделяющих территорию общежития от академии. Кэтрин, Эдгар и "гном" (я потом выяснила, что его зовут Мун) толпились у решетки, о чем-то бурно перешептываясь. Когда я подошла ближе, то обнаружила, что эти трое стоят по эту сторону ворот, а вот конопатый Жора — по ту...
— И что здесь происходит?
Когда я подошла к студентам, разговоры тут же стихли. Функцию оратора, как это водится, взял на себя Райдер:
— Мы возвращались с вечеринки, когда обнаружили, что Жорка потерял амулет, — Жора потупил глаза, его красная физиономия алела в ночи, как очи вампира. — И теперь он не может попасть внутрь.
Как я уже упоминала, у каждого ученика был свой амулет, который служил его студенческим билетом. Но главное, без него он не мог попасть в общежитие. Это было сделано для того, чтобы молодые люди (особенно парни) не таскали к себе кого попало. Ну и обезопасить академию от воров, конечно же.
Возвращаться можно было в любое время дня и ночи — здесь студенты были сами себе хозяева. Теоретически, они могли бы даже всю ночь готовиться на поле к практикуму по боевой магии. Заниматься этим у себя в комнате они бы не могли по вполне понятной причине: любая магия в общежитии была невозможна.
— Потом мы обратимся к Годару с просьбой восстановить амулет, — продолжал тем временем Ульфрих. — Но сейчас это не представляется возможным. Не ночевать же ему на улице, — оборотень указал на рыжего, мол, пожалейте бедного мальчика, приютите бездомного щенка. — Все-таки мороз!
И все товарищи, как по взмаху дирижерской палочки, одновременно изобразили, как им зябко. Это выглядело особенно комично, учитывая мой халат практически на голое тело.
Потеря амулета — не самое приятное, что может случиться со студентом, конечно. Придется Жоре немало лестных слов услышать в свой адрес от Годара. Но это уже его личные проблемы, не мои. Все, что я могла сделать для него сейчас, — это сущая малость.
Я положила руку на замок ограждения и пробормотала пару слов отпирающего заклинания. Данная решетка — последний рубеж магии, отделяющий немагическую территорию общежития от переполненной энергией академии. И все преподаватели имели особый доступ, позволявший нам проходить туда и обратно без использования амулетов (мы ж не ученики, зачем нам студенческие).
Проскользнув в открывшуюся дверь, Жора начал радостно раскланиваться и обнимался с друзьями так, будто только что получил диплом. Может, он думал, что я оставлю его ночевать в сугробе? За какого же монстра они меня держат?
— Все, идите уже! — похлопала я в ладоши, подгоняя компанию.
Я специально не сказала "спать", поскольку догадывалась, что приятели продолжат вечеринку (которая постепенно превратится в утренник) в одной из комнат. Что друзья и не преминули сделать, убежав, хихикая, домой.
Вот, собственно и все. На этом мое ночное приключение окончилось. Ничего особенного, за что тут благодарить?
Я огляделась. Я не обнаружила ни у ног Райдера, ни за его плечами баулов с вещами.
— А вы, что же, не собираетесь домой? — удивилась я. — Вы же знаете, что на каникулы общежитие закрывается!
Между прочим, наши хозяйственная и охранная службы тоже хотят отдыхать. А студиоз на каникулах — опасность в квадрате и буйство, возведенное в абсолют. Но никто не горел желанием две недели кряду не спать днями и ночами, чтобы блюсти покой и безопасность родного вуза. Поэтому администрация нашла простое и, главное, самое необременительное для бюджета решение — просто выпихивало студентов домой.
Преподаватели, проживающие на территории академии, вроде меня, могли, конечно, остаться. Во-первых, я существо сознательное и способна контролировать свои поступки. За меня можно было не волноваться. А во-вторых, даже если я вдруг чего-то и наворочу, то стоимость пострадавшего имущества всегда можно было вычесть у меня из зарплаты.
— Я остановлюсь у друга! — ответил Ульфрих после некоторой паузы. — Все вещи мы уже загрузили в его карету. Я вот только амулет вам вернуть хотел.
Я повернулась и окинула взглядом заставленную транспортными средствами площадь. Не разберешь, кто там и где. Потом уставилась на энергонакопитель. Носок носком, право слово. Сейчас он мне казался каким-то совсем уж неказистым и кривым. Нет, все-таки надо вязать новый! Без вариантов!
— Оставьте себе, дарю, — и я вернула артефакт оборотню. — У меня повышенная чувствительность к чужой магии, так что толком воспользоваться им я теперь все равно не смогу.
Про чувствительность — это правда. Просто моя магия значительно уступает дару среднестатистического жителя империи, и восприятие энергии, превосходящей тот уровень, к которому привыкли мои члены, проходит достаточно болезненно. Возможно! Но болезненно... До сих пор помню, как после уроков энергообмена на втором курсе я по несколько часов проводила в лазарете.
Распрощавшись с Райдером, я побрела дальше. Путь мой лежал в главный корпус. Ректор объявил экстренное совещание. И все преподаватели должны были явиться в актовый зал.
Зайдя в здание и поднявшись на третий этаж (предварительно привычно поплутав по запутанным коридорам), я заглянула в зал. На месте были все, за исключением собственно ректора — господина Воспа, наполовину вампира, наполовину гнома (а вы говорите, что это я — чудо природы), возглавлявшего наше учреждение уже более тридцати лет. Стоит ли говорить, что его дед по матери был из Сайберов? Вон он, сидит на последнем ряду, как можно дальше от окон. Вампиры — они свет дюже не любят.
Я устроилась на первом ряду рядом с Генри, мужем Дианы, который преподавал магическое конструирование у боевиков-практиков. Сегодня он был в на редкость благодушном настроении. Видимо, дождаться не мог, когда жена будет предоставлена в его полное распоряжение на целых две недели.
— Нива, — шепотом обратился он ко мне. — Ты не в курсе, что вон с этим? — и Вест кивнул на соседний ряд, где утроились демон с драконом.
Нефас, закутанный в шарф поверх преподавательской мантии, то и дело чихал. Никогда не слышала о простуженных демонах. А вы?
— Без понятия! — пожала я плечами в ответ и отвернулась от Эгерэ, который как раз посмотрел на меня грозным взором.
Будто я как-то виновата в его нынешнем положении. Между прочим, я ему жизнь спасла. Могла же бросить прямо там, на развилке, пусть бы заметало его снегом, пока не обнаружили труп по весне или чуть раньше какой-нибудь лихой некромант случайно не поднял вместе с армией зомби.
— Ниавин, лапочка! — к нам подсела госпожа Киллеас.
Эта эльфийка начала работать в академии раньше, чем ректором стал Восп. Поговаривают, будто она — самый старший сотрудник ВАМа. Но никто не знает этого точно, потому как на любой вопрос о возрасте Киллеас с улыбкой отвечает "Мне слегка за восемнадцать" и треплет собеседника за щеку так больно, что тот тут же начинает чувствовать всю глубину своей вины. Но лично я бы дала ей максимум сорок. И то только в те моменты, когда она сильно уставала. В прочие же дни она была по-девчачьи весела, подтянута, всегда в движении и поисках любви. Предыдущие одиннадцать мужей ей чем-то не угодили.
— Ты случайно не знаешь, куда Лана подевала дипломные работы моих детишек выпуска семилетней давности? — прощебетала госпожа Киллеас, критически осматривая себя в зеркальной поверхности, которую наколдовала в воздухе.
— Нет, — честно ответила я. — Может, в архиве? И почему бы не спросить Лану?
Я оглянулась на молоденькую эльфийку, скромно сидящую на краешке сиденья неподалеку.
— Она не помнит, — раздраженно отмахнулась Киллеас. — А я помню, что в одной из тех работ девочка, демоница, если не ошибаюсь, описывала чудеснейшее эльфийское заклятие на улучшение цвета лица. У меня завтра свидание, хотела попробовать.
— Ну что вы, госпожа Киллеас, — кинулась успокаивать ее я. — Вы шикарно выглядите! Никакие дополнительные заклятия вам вовсе ни к чему!
Преподавательница покрутилась еще немного у зеркала и улыбнулась своему отражению:
— Ты, как всегда, права, Ниавин, — и по щелчку ее пальцев "зеркало" пропало.
Кажется, Лана с облегчением выдохнула. И тут я вспомнила происшествие в "Сером принце" и слова Райдера.
— Госпожа Киллеас, — эльфийка требовала, чтобы к ней всегда обращались "госпожа", — вы были близко знакомы с госпожой Марсиэль?
Киллеас уставилась на меня с серьезным лицом:
— С чего вдруг такие вопросы, лапочка?
Я попыталась не показывать какой-либо особой заинтересованности, ответив как можно более равнодушно:
— Просто недавно я разговаривала со своими новыми студентами, и им не особо нравился ее стиль преподавания. А мне она казалась хорошим специалистом.
Старшая коллега хмыкнула. Ее белоснежные волосы были собраны в длинный конский хвост, что придавало ей несколько залихватский, молодежный вид. Я же предпочитала обычный строгий пучок. И хотя Киллеас носила всю ту же золотую преподавательскую мантию "теоретиков" с отличительными знаками кафедры языкознания, что и все мы (писчее перо, хотя мы между собой смеялись, что лучше бы подошел какой-нибудь понятный всем без перевода жест, например, из одного пальца), она так подвязывала ее, так подгоняла, дополняла аксессуарами, что выглядела моделью из журналов с выкройками самых модных трендов этого сезона. И все же отличительной чертой эльфийки, благодаря которой ее знала вся академия, являлась любовь к разного рода слухам. Киллеас была просто находкой для шпиона, коими, как говорят, кишела каждая подворотня.
