Линия силы

Вдруг я что-то вновь неправильное ляпнул, а у него под рукой метелка...

— А ведь интересный вопрос, — скептически на меня глянув и переведя взгляд на окно, преисполнился Семен Ааронович возвышенными раздумиями. — Отчего так, а не иначе? — Вот своих алкашей и спросишь. — Хмыкнул дядя Йося.

— А и спрошу! И не алкашей! Там, между прочим, люди с высшим образованием и два профессора!

— Вы им только про меня не говорите, — попросил я.

— Я же не убогий умом. — Фыркнул Семен Ааронович, возвращая мне камешек. — Мало ли что и где я мог слышать... К тому же, люди надежные.

— Смотри, не спусти наши последние монеты... — Буркнул Йосим Геннадьевич.

— Кстати, о них. Позволено ли спросить... — Замешкался дядя Сема, обращаясь ко мне. — А будет ли чем, так скажем, усилить наши финансовые возможности... Не философских дискурсов ради! — С жаром заверил он. — А успеха негоций для!

— Бутылку ему надо поставить, за переключатели эти, — перевел мне дядя Йося, поднимаясь с кровати.

— И за коробочки! И за камешки! И за перчатки!

— Вот, — показал я монеты, запасенные на аренду квартиры. — Берите, сколько нужно.

Кира меня убьет. Но если заработаю — похвалит. Возможно... Но идея моя, и финансировать ее тоже мне.

— А вот это совсем кстати, — вежливо покивал Семен Ааронович, отобрав десяток медных кругляшей. — Заодно, может, ботинки найду поприличней, — скептически посмотрел он на мои кроссовки. — Хотя бы на время. За спасибо, увы, ничего не дадут — это на другой планете и в другой стране!

— Зато ругают начальство безо всяких денег, — проворчал дядя Йося, выходя в прихожую и зашебуршав там одеждой. — Мне и так все скажут: кто приехал, кто уехал...

— Дай ему пару монет, — тихонько посоветовал дядя Сема, спешно завершая уборку. — Оне гордые, оне сами не попросят.

— Дядя Йося, вы тоже возьмите. — Застал я его надевающим продавленные ботинки. — Мало ли.

— Ай, уймитесь! Поберегите деньги на карету! — Отмахнулся он было.

Но, зорко глянув на протянутую мною ладонь, все-таки забрал пять медяшек:

— Я, вот увидите, ни одной зазря не потрачу! Не то, что некоторые! — Обещал он, накидывая поверх кофты потрепанную фуфайку.

— Это какие? Это какие, я вас спрашиваю, некоторые?!

— Тогда я за шапкой и на улицу. — Толкнул я дверь от себя, поморщившись.

— Стой! — Окрикнул меня дядя Сема и догнал уже на пороге. — Вот, собрал твои волосы в старую газету. Сожжешь потом.

— А надо сжигать? — Усомнился я, забирая аккуратно свернутый кулек.

— Ты маг, тебе виднее, — заворчал тот, сменяя тапочки на утепленные галоши и накидывая на плечи серый ватник с темными разводами у краев рукавов.

Я, посмотрев на сопящего над тугими пуговицами дядей Йосю, пожал плечами и поспешил вверх по лестнице к себе. Вроде, не подерутся... А что до свертка — сожгу потом, если им так спокойней.

Смесь старых поверий, суеверий, технологий и настоящего колдовства — вот что такое Тесс, в котором я живу. Никто уже не понимает, где кончаются байки и начинается правда, и чем мертвяк отличается от зомби. Все по старой памяти боятся укусов, сглаза, наговоров и потерять душу. Беда в том, что часть страхов далеко не на пустом месте возникла — и попробуй в таких условиях объяснить, что остальное-то верная чушь. Что нет проблем, даже если мертвая крыса цапнет за ногу — не больше, чем если рванет зубами бультерьер. Что злоба мертвеца — она не к человеку, а ко всему живому вообще, и что никто за человеком охотиться не станет — мертвец идет на любую жизнь, чтобы ее прекратить. Но никак нельзя молиться всему, что приносят в своих речах заморские торговцы — к беде это приведет, иногда очень большой... Что до колдовства над волосами — оно точно осталось на земле, да и там — в арсенале нечистых на руку экстрасенсов. Иначе бы все лучшие люди города ходили бы лысыми — вот уж у кого врагов хватает...

Из дома мы вышли почти одновременно — то ли недавний завтрак привел их в столь бодрое расположение духа, то ли азарт и желание деятельности — но старичков пришлось буквально догонять. А там уже, понятно, отпускать Семена Аароновича одного:

— Дядя Сема, если вы в магазин, купите, пожалуйста, пряников, — задержался я на секунду и вручил ему еще одну медную, а там и побежал за дядей Йосей.

Потому что разница между 'потратил все деньги на квартиру' и 'потратил все деньги на квартиру и купил пряники' может спасти жизнь!

Помощь дяде Йосе понадобилась метров через сто — для начала он замедлил шаг, вежливо отведя мою руку в сторону. Потом нехотя оперся на подставленный локоть, а через треть пути приходилось делать паузы, восстанавливая силы на скамейке. Ближе к промзоне остановки стали все дольше, а после моста, разделяющего районы, к обычной усталости Йосима Геннадьевича будто бы стала примешиваться робость и непонимание, где он находится. Заросший бараками квартал давил на него, резкие окрики рабочих заставляли дергаться и жаться ближе ко мне, а на эдакую пизанскую башню из дерева, опасно наклонившуюся над дорогой, он и вовсе смотрел, несколько раз протерев глаза. Одним краем деревянная постройка крепилась к бывшему заводскому цеху, и только поэтому не падала — я уже давно проходил мимо, не обращая на нее внимание. Да и не достопримечательность вовсе — тут такого добра много.

— Это промзона каждый месяц разная. — Попытался я успокоить дядю Йосю. — А в старом городе, уверен, вы с закрытыми глазами пройдете.

— Ну, ежели так...

Но тут мимо нас, вынырнув из-за дома на соседней улочке, меланхолично прошла упряжка лошадей, запряженная в газель со срезанной кабиной.

На наши открытые от удивления рты, водитель сего транспортного средства горделиво приосанился и лихо оправил кожаную кепку. Позади него всхрюкнули перевозимые свиньи, качнувшись вместе с кузовом, когда колесо нашло колдобину.

— М-да. — Выдал я, казалось бы, уже ко всему привычный.

— Делали же бензин! При мне еще делали! — совсем растеряв силы из-за эмоций, покачнулся старик, наваливаясь на мою руку.

— Так и делают. Раньше из торфа как-то перегоняли, а сейчас привозят сырую нефть бочками с юга и что-то с ней химичат в порту. Наоборот, дешевле стало. — Запустил я свободную руку себе в волосы и почесал затылок.

— А этот чего на лошадях?

— Запчасти, наверное. — Пожал я плечами. То есть, их отсутствие.

— Упадок... — Вслед за мной взлохматил старик седые волосы.

— Научатся, дядя Йося, починят. — Приободрил я его, не торопя продолжить путь. — Вы ж газеты читали — литейный цех думают строить. А там и чугун, и запчасти.

— Это где будет? — Заозирался он будто в поиске новых высоких труб. — Мы, Леша, не то, чтобы часто газеты в руках держим...

— Не здесь, ближе к реке. Если с магами договорятся, и те контур поставят. — Заметил я скамейку и осторожно потянул старика в ту сторону.

Пусть отдохнет.

— Славно, славно... А маги чего упрямятся? — Уселся Йосим Геннадьевич и с жадностью рассматривал проходящих мимо людей.

Рядом с промзоной всегда оживление — а тут еще конец смены. Возле Каменска еще более-менее свободно, а вот в сторону реки завсегда еще одна река — людская. Там бывает интересно — песни чужие послушать, на людей посмотреть: как они наши вещи носят, словно напоказ все яркое и цветастое надевая поверх. Смешно, грустно, красиво — только за спиной надо присматривать, убить могут.

— Так, артефакты делать, ставить. Землю проверять, — прикинул я сложности. — Около берега песок придется вскопать, мало ли какой костяк камнем прижат и выползет потом, когда котлован рыть станут.

— Деньги, — подытожил тот.

— И немалые. Еще ведь строить.

— А где их взять, эти деньги?

— Тесс — богатый город. — Поддержал я беседу. — Купцы скинутся, землевладельцы из крупных. Или столичный банк даст в займы.

Ростовщики там, не банкиры — это нам еще в школе, до закрытия, успели рассказать. Семьдесят процентов годовых — еще подарок. Но под такое дело, как литье чугуна с железом, можно и одолжиться, наверное.

— А если Каменск продать, то наверняка хватит, как думаешь? — Запахнул Йосим Геннадьевич ворот фуфайки поплотнее. — И занимать не придется.

— Если бы Каменск им принадлежал. — Хмыкнул я.

— А кому он принадлежит?

— Нам. — Не понял я вопроса.

— Кому — нам? — Смотрел дядя Йося вдоль улицы, где шагала — то быстро, то медленно, пересекаясь и сталкиваясь пестрая толпа.

— Землянам.

— Каким землянам? Тем, которые заняли плесневелые дворцы? Или нищим, вроде меня и Семена? Или тебе, о юный маг без прописки?

Я поежился от вопроса — с прошлой квартиры меня действительно выписали вникуда. Соседа рядом нет — на меня ворчит?

— У нас ведь администрация есть...

— У нас, Алексей, проводка электрическая из меди, — достал он одну из моих монет и посмотрел на затейливую гравировку. — В стенах домов замуровано драгоценное железо, а в окнах огромные стекла.

— Давно бы все растащили, если бы не полиция. — Сказал я очевидное. — Полиция-то из наших.

— И сколько наша полиция продержится, захоти хозяева Тесс разобрать Каменск по камешку? — Горько усмехнулся дядя Йося. — Одного мага на них хватит, двух?

— А чего ж не разобрали? — Не понимал я, отчего настолько неуютно от его слов.

Потому что не было это простым ворчанием. И вправду, мы тут монеты считаем, когда проводку из потолка выдерни. Только за порчу квартиры выселение и штрафы дикие, а если еще поймают на чеканке монеты — так хоть вешайся... Наша медь — она же чистая, оттого монета выйдет тяжелее местной. Весы у любого толкового купца есть — попадешься, считай, до конца жизни кайлом на каторге махать...

Однако это мы, обычные люди — нам многое нельзя. Мы не Тесс, которому раздербанить пару домов и вправду ничего не стоило бы. И монету Тесс чеканит сам — с профилем весов на реверсе и гербом столицы на аверсе — знаком скрещенных мечей. И вправду, почему?..

Я вопросительно посмотрел на дядю Йосю.

— А потому, что Каменск — это отложенный товар, Алексей. То, что хотели бы продать, но нет смысла — только цену уронишь, если сразу так много выбросить на рынок. Не нас они охраняют, а свое добро.

— У нас технологии. Поругаются — все заржавеет и сгниет, — откинул я зябкое чувство неуверенности, вцепившись за верные доводы.

— У нас были технологии. — Пригорюнился Йосим Геннадьевич. — До того, как все стали миллионерами. Пришлось нанимать и учить местных, как на станках работать, какие кнопки жать. Не графьям да баронам же стоять за токарным станком, — саркастично добавил он. — А местные, хоть нашу технику в первый раз и видели, но старания в них за десятерых. И толковые среди них тоже есть. Так что и читать наши книги могут, и разберутся в них, вот увидишь. Без нас.

— Но мы есть. — Упрямо давил я.

— А вот тут ни грустить, ни злиться не надо, Алексей. Не ради этого я тебе это все говорю. — Мягким тоном усовестил он меня. — Тут вопросы надо задавать. Правильный вопрос и ответ — вот что успокаивает и жить помогает.

— Почему? Почему мы живы? — Предположил я.

— Полагаю, потому что перестаем отличаться от местных. — Пожал он плечами. — Сжирает нас вседозволенность. Ты где видел, чтобы мы рабов себе хотели? А теперь — каждый слугу завести желает!

— Так-то слуга, не раб...

— Много ли разницы ты увидишь за чужими стенами? Слуги-то местные разницы не знают... Нехорошо все, Леша. Но вопрос твой все равно не самый главный.

Я нахмурился и попытался понять, что должен спросить.

— Не знаю, — признал я.

На ум приходили вопросы либо слишком серьезные — вроде тех, как все изменить. Но вряд ли дядя Йося знал на него ответ — да я и сам видел, что наши не захотят меняться.

— Сколько городов в Йонне? — Подсказал дядя Йося.

— Если по крупным рекам считать, около сотни. — Припомнил я то, что когда-то учил. — Из них шесть имеют право чеканить свою монету. Плюс столица.

Почти все города в Йонне на реках, и торговля тоже идет по воде. На суше слишком много проблем с восставшими из мертвых — и пусть планета самоочищается лесными пожарами, да мелкими грызунами, что растаскивают костяки павших зверей до того, как они поднимутся... Но лучше торговать по воде. Опять же, грабители — на караванных тропах трупы никто сжигать не станет, а в воде рыба объест быстрее, чем костяк до берега дойдет...

— И что эти города думают, глядя на Каменск и Тесс?

— Завидуют, — подавленно ответил я.

— У них ведь, поправь, если я ошибаюсь, свои гильдии магов, наемники, пираты прикормленные.

— Полезут — по зубам получат.

В этом чудесном Йонне вполне себе грабят друг друга — словно мертвецов им мало.

— Может быть, в первый раз отобьёмся. А может и продавят наше ополчение, если два-три города против Тесс объединятся.

— Так что им мешает? — Смотрел я на старика.

— А вот это и есть тот главный вопрос. — Удовлетворенно хлопнул Йосим Геннадьевич себя по колену. — Столица не даст. Она же не дала ограбить Каменск в первые годы. Столица не хочет, чтобы Тесс разбогател. И другим городам она разбогатеть не позволит.

— Но Тесс-то все равно богатеет.

— В столице не дураки, технологии и им нужны. Производство — это тебе не грабеж! Производство — та еще головная боль, а тут еще сотни тысяч человек, которых охранять и кормить... Тесс с тем же шансом может и прогореть, ежели не получится. В столице за нами зорко смотрят, чтобы польза была, но и кланяться не забывали. Политика...

— Получается, все хорошо?

— Получается так. Пока что. Я, Леша, боюсь перемен. Сначала радуюсь, как ты про новый завод сказал, а потом боюсь.

— Почему?

— Да как бы под строительство этого завода Тесс не договорился со столицей чуть-чуть Каменск ограбить. Или просто выставил так, что Каменские подняли бунт, а Тесс защищался... И там и там без крови ведь не обойдется. Перемены — это, для нас, Каменских, очень плохо.

— Так делать то что? — Не выдержал я.

— А ты, Алексей, Каменским быть перестань. — Мягко подсказал он мне.

— В каком это смысле? — Нахмурил я брови.

— Ты в маги-то чего не пошел?

— Дался вам этот завод! — С раздражением попытался свернуть я тему. — Может, дальше болтовни никуда не уйдет.

— Да я, в общем-то, не к заводу разговор и подгадывал, — чуть ссутулился дядя Йося. — Упадок вокруг — он, знаешь ли, тоже к переменам. Я бы нашел возможность растолковать, чтобы ты понял: нет в Тессе нам жизни, хоть с медяком в кармане, хоть с десятком золотых.

— Отговариваете?

— И это тоже. — Пожал он плечами. — Авантюра твоя эта... Нам хоть год каторги, хоть десять — все одно недели не проживем. А ты молодой, тебе жить, да жить.

— Слугой? — Не сдержал я эмоций.

— В тепле, сытости, при уважаемом ремесле! — Назидательно отметил он. — Своим человеком в Тесс! А не как мы, чужаками!

— Храмовники — тоже чужаки, и подольше нас тут живут.

— Ха! Чужие они! — Фыркнул Йосим Геннадьевич недовольно. — Бывало, идет корабль с верховьев реки, а его встречают уже со списками всего товара и контрабанды! Люди храма везде — и в нищей деревне, и во дворце! Какие же они чужаки, если они служат Тесс?