Странный приятель.

Капрал оглянулся...

— Хм... Неслыханная удача. — Не веря сам себе произнес он. — Эти засранцы тащили полковое знамя! — Второй лейтенант оу Даангай. Поздравляю, вы теперь герой!

Когда наступила ночь, банда Готора вылезла из лощинки, и осторожно двинулась вслед отступившей армии. Пришлось заложить немалый крюк, чтобы обойти бывшее поле боя, опасаясь наткнуться в темноте на мародеров, на свой страх и риск решившихся попытать удачу обдирая трупы убитых, или на патруль, вышедший этих мародеров отлавливать. (Не то чтобы кредонцы столь уважительно относились к телам своих врагов. Однако дисциплина в их армии, и методы по ее поддержанию, справедливо считались одними из самых суровых во всем известном мире).

Правда, сначала "банде" и самим пришлось немного помародерствовать — в лощине воды они так и не нашли, а пить хотелось невыносимо.

— Можете заодно прихватить оружие, порох и пули. — Посоветовал Готор своим спутникам, перед тем как отправить на поиски. — Но даже не вздумайте прихватить деньги или чего-нибудь ценного. Уверен, после возвращения нас хорошенько обыщут, и если решат что мы тут задержались чтобы порыться в карманах убитых, — виселицы нам не избежать.

Увы. Но провозившись минут сорок, обшаривая трупы, они смогли найти лишь штук пять полупустых фляжек. — Две из которых Готор позволил опустошить сразу, а остальные, велел взять с собой.

И они двинулись в путь... Ренки как-то очень быстро потерялся в пространстве, и уже спустя минут двадцать ходьбы, вряд ли бы смог отыскать в темноте даже ту лощинку из которой они недавно вылезли. Но Готор и, как ни странно — Киншаа, довольно хорошо ориентировались по звездам. А бывшие домушники Дроут и Таагай, двигались в темноте словно кошки. Их то и выслали дозором, дабы использовать во благо способности, приобретенные благодаря столь бесчестному занятию.

Так что по настоящему хреново приходилось только Ренки и Гаарзу, которые, чувствуя себя очень неуверенно, спотыкались гораздо чаще остальных, а значит и производили значительно больше шума.

— Выше поднимайте ноги ребята! — Порекомендовал им Готор, когда Гаарз в очередной раз споткнулся о камень, и грохнулся на землю с грохотом, показавшимся в ночной тьме, особенно ужасающим. — И не пытайтесь смотреть под ноги, — все равно увидите только черноту. Смотрите выше, на светлое небо над горизонтом. Когда ваши глаза смогут видеть хоть что-то, то и ноги пойдут увереннее.

Ренки честно попытался последовать этому совету, и немедленно грохнулся, зацепившись ногой за что-то ногой, до крови ободрав колено и ладони.

— Ничего. — Утешил его Готор. — Со временем научишься!

Когда восточный край горизонта уже посветлел, намекая на скорый рассвет. — Готор велел всем искать подходящее укрытие.

— Надо будет оглядеться, и прикинуть куда мы забрели. — Объяснил он свой приказ. — Да и спать хочется невыносимо, ...и думается, не только мне. — Чуток поспим, чтобы совсем уж не падать с ног. А чуть позже, смотря по обстановке, двинемся дальше.

К сожалению, снова найти удобную, скрытую от всех глаз лощину, им не удалось. Так что ночевать пришлось среди нагромождения здоровенных булыжников — иные повыше человеческого роста, которые конечно могли скрыть беглецов от посторонних взглядов, но в плане комфортного сна, сильно уступали пуховым перинам.

Впрочем — хотя ничего мягче твердой каменистой земли тут не нашлось — измученные каторжане заснули. едва их тела приняли горизонтальное положение. Однако, предварительно Готор успел назначить караульные смены, как всегда мужественно вызывавшись быть первым.

Увы, но долго поспать его банде опять не пришлось. — Ренки показалось что его веки толком даже не успели опуститься, как кто-то уже аккуратно начал тормошить его за плечо.

— Что там? — Пробормотал он спросонья, чувствуя себя еще более уставшим и обессиленным чем до этой имитации сна.

— Вставай. — Продолжал тормошить его Гаарз. — Там, впереди, какая-то пальба. Готор велел всем просыпаться.

Ренки попытался это сделать. — Голова дико болела, к горлу подкатывал комок тошноты, и казалось что руки и ноги отказываются повиноваться приказам мозга, которому просто необходимо поспать еще хотя бы часов пять-шесть.

Ренки даже влепил себе пощечину, чтобы немного придти в себя, и растер ладонями лицо. — Помогло не так сильно, как умывание чистой холодной водой, и чашечка бодрящего отвара из зерен ягод гове — пусть и сваренного в солдатском котле, по "армейским рецептам" с щедрыми добавками пережженного ячменя и еще не пойми чего, что интенданты так любят добавлять туда "для весу".

...Однако. Судя по уже довольно яркому свету — спали они не меньше двух часов. Осознание этого, хоть как-то помогло обмануть уставший мозг и чуть взбодрило тело. Так что, внутренне скуля от жалости к себе, Ренки все же смог подняться на ноги, и подошел к компании сослуживцев, что-то старательно разглядывающих впереди.

— Чего там? — Хмуро спросил он у них. — Старательно пытаясь вглядеться в даль, мутными от недосыпа глазами.

— Кажись кредонцы, кого-то из наших мочат. — Отозвался Киншаа, который как и многие моряки, обладал весьма острым зрением.

— А почему ты думаешь, что не наши кредонцев? — Спросил Дроут, кажется больше из чувства противоречия.

— Ты чё? — Удивился Киншаа. — Видел у нас кого-то верхом на верблюдах?

— Ну мало ли. — Продолжил настаивать упрямый и злобный с недосыпа Дроут. — Наши огребли по заднице, и взяли с перепугу тех что в обозе были. ...Ну хоть на разведку съездить...

— Боевой верблюд, — вмешался в разговор Ренки, торопясь высказаться, ибо по традиции благородные оу, просто обязаны были разбираться в лошадях и верблюдах. — ...И тот что под грузом ходит. — Это два совершенно разных верблюда. — Боевые приучены выполнять несколько иные команды, и не пугаться звуков выстрелов над головой. Да и по характеру они должны отличаться. — Боевой должен быть злым и задиристым.

...А это, судя по всему — кредонские верблюжьи егеря. — Считаются элитной частью, специально созданы чтобы воевать в Зарданской пустыне, или на пустошах Рангееи.

— По-любому, — в ответ высказался Готор. — Нам с ними лучше не встречаться. ...Надеюсь все с этим согласны? (Особо выразительный взгляд задержался на Ренки, пока тот не кивнул, соглашаясь что сейчас не самый подходящий момент совершать подвиги во имя Короля.).

Так что когда они пойдут дальше, тихонько затихаримся тут, в камушках, и прикинемся пожухлой травкой. ...Ренки — делай что хочешь, но твоя шпага не должна блестеть на солнце. Прикопай ее в пыли. Штыки туда же. Мушкеты, на всякий случай не мешало бы зарядить. Потом заткните стволы тряпками и замотайте ими же замки, чтобы туда грязь не попала, и тоже, в пыль. Вот только как быть с фитилями?

— Отец рассказывал, — перебил его Ренки. — Что они, при ночном штурме Стоонского замка, — прятали фитили в маленькие горшочки, чтобы те не светились в темноте. Можно зажечь парочку, и спрятать в пустых фляжках.

— Отлично. — Делаем.

...И тут вдруг выяснилось, что из всей компании только Ренки с Готором умеют обращаться с мушкетом. Остальные имели лишь весьма смутные представления о том как их нужно заряжать... и соответственно — разряжать в направление врага. Так что этим двоим и пришлось заниматься мушкетами, даже несмотря на ворчание Готора, — "...таким лучше заряженное оружие вообще в руки не давать".

— Э-э-й... — Внезапно окликнул их Киншаа, оставленный наблюдать за кредонскими егерями. — Они двинулись в нашу сторону.

— Чего это они такое делают? — Вдруг спросил Готор, быстро зарядив последний мушкет, и подходя к наблюдателю. ...Ренки, спрячь голову. — Внезапно рявкнул он на своего приятеля. — Если ты хочешь чтобы тебя не заметили, смотри сбоку от укрытии за котором прячешься, а еще лучше — из под него, если конечно это возможно... но никогда не поднимай голову над ним. Понял?

— Кажись они там друг дружке чего-то перекидывают. — Внимательно приглядевшись заявил Киншаа. — Кажется какую-то тряпку. Наверное содрали с убитого мундир, и решили поиграть в мячик.

— Это не тряпка. — Внезапно очень серьезным тоном, произнес Ренки, и от волнения даже вновь высунул голову над камнем. — Посмотрите на цвета и на меховую опушку. — Это королевское знамя!

— Ну, знамя так знамя... — Равнодушно ответил на это Киншаа. — Разница не столь уж велика.

— Готор. Ну ты хоть понимаешь... — Воззвал Ренки к их атаману. — Знамя...!!! Полк получает его из рук короля. Потом его освящают во всех трех главных Храмах. Полк обязан хранить его как величайшую ценность. Потеря знамени — невероятный позор! Мы обязаны его вернуть!

— Хм... — Готор почесал свой нос, что обычно делал когда о чем-то сильно задумывался. — ...Тут ты Ренки отчасти прав. — Возвращение Знамени, нам вполне могут зачесть за подвиг, и может быть после этого мы получим прощение и свободу. Но их там восемь человек... кажется. А нас всего шестеро. И из этих шестерых только двое умеют стрелять. Каковы шансы?

— Но наш долг...!!! — Едва ли не заорал Ренки, привлекая всеобщее внимание.

— Вспомни что я тебе говорил. — Жестко оборвал его Готор. — Не долг, а шанс. И воспользуемся ли мы этим шансом, решать будешь не ты, и даже не я. ...Что скажете, ребята? — Обратился он ко всей остальной банде.

— Чего-то мне из-за тряпки голову подставлять не хочется. — Задумчиво сказал Дроут. — Оно конечно — шансов сдохнуть в очередной драке, таская подстреленных, у нас не меньше. ...Да и рыть отхожие места уже осточертело. Но тут почитай верная смерть. А пожить еще охота.

— Угу. — Подхватил Гаарз. — Я конечно не больно большой знаток всех этих дел. ...Подраться там... дубиной помахать, это пожалуйста. А вот с этими всякими оружиями... Да и сдается мне — их больше. И оружие у них получше нашего. Верблюды опять же... До него ведь еще хрен дотянешься когда он на скотине этой своей сидит. А из мушкета этого вашего, я в жизни не стрелял. Так что небось и в сарай с трех шагов не попаду, не то что во всадника.

— Да Ренки. — Подхватил Киншаа. — Мы конечно понимаем, вы с Готором из благородных. — У вас там свои заморочки. ...Для тебя это знамя много чего значит. Но мы-то люди простые. ...Кабы хоть была какая возможность шансы уровнять, мы бы может и попробовали. А так... — Прикончат они нас за милую душу, и даже не вспотеют.

Таагай даже говорить ничего не стал. Но судя по тому как он кивал головой, можно было не сомневаться что он полностью согласен с предыдущими ораторами.

— Но... — Ренки явно пал духом. Не говоря уж о долге... — Надежда, Шанс... — лишь мелькнули перед ним, но при попытке ухватиться за них, руки почувствовали лишь пустоту.

— Ну вообще-то, думаю уравнять шансы, кой-какая возможность есть! — Задумчиво сказал Готор. — Ренки, ты с десяти-двадцати шагов точно не промажешь?

— Отец начал учить меня стрелять, едва мне десять лет исполнилось. — При нормальном мушкете, я и с сотни по человеку не промажу!

— Тогда предлагаю такой план ... — Энергично сказал Готор. — Подумайте, стоит ли. ...Только вот решать вам придется быстро!

Верблюд на котором ехал лейтенант оу Даангай, был воистину прекрасным образчиком своего вида. — Его поступь была столь мягкой и плавной, что обычно опытный всадник, особо и не замечал этого движения. Но вот сейчас — каждый шаг замечательного животного, отдавался у оу Даангая в раненном плече, и заставлял болезненно морщиться.

Впрочем, даже это почти не портило ему приподнятого настроения. — Воистину, он был любимчиком богов, коли они решили преподнести ему такой замечательный подарок. ...И рана тут шла даже в плюс. — "Ранен при захвате вражеского Знамени!!!" — Ведь звучит?! — Если не вдаваться в подробности, то воображение рисует картину бесстрашного всадника, врывающегося впереди своих егерей, в ряды противника. И круша направо и налево полчища врагов, пробивается к чужому Знамени, вырывая его из рук охраняющих столь ценный приз, сержантов... (Кстати, надо будет выписать из столицы модного живописца, и заказать ему запечатлеть этот образ для потомков. Война сейчас в обществе весьма на слуху, и если договориться чтобы картину выставили в популярном салоне, — громкая Слава, второму лейтенанту оу Даангаю, обеспечена).

Если бы не было этой раны, трех убитых и раненного, (и довольно тяжело, "наверно не выживет" — сказал капрал), это достижение могли бы приписать слепой удаче. А тут — подвиг налицо. И даже самые злобные недоброжелатели, не посмеют этого отрицать. Так что остается только взять мешок побольше, и подставить его под поток наград и удовольствий, который непременно обрушится на такого Героя!

— Лейтенант. — Вдруг вторгся капрал в его сладкие грезы. — Поглядите, похоже еще один!

Оу Даангай посмотрел в направлении куда показывал капрал. — Примерно в полутора тысячах шагов от них, по пустыне вяло брел какой-то оборванец. ...Судя по медленной хромающей походке, и тому что он до сих пор их не заметил, — бедолага был смертельно измучен. И наверняка серьезно ранен.

— Съезди пристрели... — Буркнул лейтенант, недовольный что его отвлекли от сладких грез. — Или плюнь. — Он похоже и сам скоро подохнет.

— Так ведь... — Осторожно возразил капрал. — У него же шпага! Наверняка это офицер!

— Что-то не могу понять что за мундира надет на этом офицере? — Удивленно прокомментировал оу Даангай, всмотревшись в бредущую по солнцепеку фигуру. — Или эти тооредаанцы начали назначать офицерами бродяг?

— Ну — может в бою разорвалась. — Пожал плечами капрал. — Но скорее, думаю — отключился во время битвы, вот мародеры с него все золотое шитье и срезали, вместе с кошельком и прочим имуществом.

— А шпагу оставили? — Насмешливо спросил лейтенант.

— Дык — шитье-то или денюжки, можно и припрятать, да потом маркитантам продать. — А со шпагой патруль мгновенно загребет...

— Ладно. — Давай съездим, проверим. — Воздержался от дальнейших гаданий благородный оу. — Если это и впрямь офицер, да еще и довеском к Знамени... От такого улова и впрямь грех отказываться. Только не вздумайте стрелять. — Берите живым, иначе он бесполезен.

До бредущего как в тумане доходяги оставалось сотни три шагов, когда он наконец-то смог заметить приближающихся к нему всадников, — встрепенулся, и продолжая хромать, неожиданно бодро побежал к наваленным посреди пустыни каменным глыбам — обломкам, некогда возвышавшейся тут скалы.

— И на что он надеется? — Иронично поднял бровь лейтенант, неторопливо направляя своего верблюда вслед ринувшимися за беглецом егерями.

— Дык... Ваше благородие. — внезапно ответил егерь, оставшийся с ранеными по приказу капрала. — Жить-та хоцца... Вот и хватается за соломинку... чтобы хоть на секундочку, да хоть на миг, но подольше... Эвон как припустил та... А ведь еле ноги переставлял. — Точно говорю, жить хоцца!

Лейтенант оу Даангай, не посчитал нужным даже заметить эту реплику нижнего чина, но убрав отобранное у солдат знамя, (еще порвут сволочи) в седельную сумку, — слега подстегнул своего верблюда, чтобы быть поближе к месту событий, когда его ребята начнут выковыривать беглеца из его укрытия.