Глаза цвета черники

-Костя, ты чо ли оглох?

— Бабуль, это ж не деревня. Тут без замков долго не проживешь, — наконец ответил я, потирая глаза. -Почему на лифте не поднялись?

Она поставила сумки на пол и, хмурясь, стала оглядывать меня. Чуть ли не обнюхивать. Я посторонился, пропуская ее в квартиру.

— Чего спишь-то? День-деньской на улице. Все вот, гуляют, по городу, красота какая. А ты в коробке своей заперся.

Бабушка, кажется, растрясла в электричке все свое хорошее настроение. Я щипал себя за локоть, чтобы скорее очухаться.

— Где алкоголик твой? — спросила она, идя следом за мной на кухню.

— Вы про папу?

— Конечно про него. Или у тебя их несколько?

— Папа в больнице, — ответил я, наливая в чайник свежую воду. Жутко хотелось пить.

— Допился поди. Что б он там и остался.

Бабушка села на стул, и вздохнула. Выглядела она замотанной. Не тот возраст, чтобы так далеко мотаться.

— Устали? Я вам сейчас чайку заварю, а потом отдохнете. Сейчас покушать приготовлю.

Я очнулся и начал суетиться.

— Ладно уж тебе. Сама о себе позабочусь. Какой же ты худой и мелкий. Я таких-то ни разу еще не видела. Ты что, заболел? Ты ж совсем не растешь. — Нудела она. — Ты так вообще никогда не повзрослеешь. — она следила за моими движениями суровым цепким взором, как Цербер.

Да, бабушка — это не всегда добрая пожилая женщина, в платочке, пекущая пирожки. Мне особенно повезло.

Мы перекусили, потом бабушка легла отдыхать в моей комнате. Я пошел в ванную.

На мне остались следы. На груди, на бедрах. Я ожесточенно тер их, царапая кожу. Мне мерещилось, как я убиваю Андрея, отсекая ему голову огромным мечом. Впрочем, после купания мне полегчало.

Бабушка пробыла у меня весь следующий день. Я, на самом деле, был очень рад ее приезду, это позволило мне забыться. Она приготовила мне нормальной еды, которую я уже сто лет в глаза не видел. Помогла навести порядок в квартире. Про отца она почти не спрашивала, правда донимала меня по всяким мелочам. Вечером, мы немного прогулялись по городу, но от уличного шума и жары у нее разболелась голова.

Она, конечно же, начала уговаривать меня вернуться вместе с ней в деревню. Методов воздействия на меня у нее было несколько: она жаловалась на тяжелую одинокую жизнь, расписывала прелести лета, проведенного в деревне, на речке и свежем воздухе, угрожала, что все-таки лишит родительских прав моего отца из-за его алкоголизма. Я со всем соглашался, дабы не злить ее, но стоял на своем. Я тогда, кажется, достиг вершины своего мазохизма.

— Бабуль, вот папа поправиться, и я обязательно приеду. На все лето. Ему уже лучше, скоро он совсем бросит пить и начнет работать. Все у нас наладится. А мне здесь неплохо, я сам о себе забочусь, так что все нормально.

-Костя, да как же можно, одному-то?

-Я не один. У мен тут полным-полно друзей. И я уже взрослый.

Я врал ей и не краснел.

Тогда, вздохнув, она сообщила, что поговорила с директором сельской школы и уговорила ее помочь с моим переводом в одну из городских школ, обратно. Меня приняли. Не в прежний колледж, конечно. Но все равно. Мне осталось доучиться последний одиннадцатый класс. В сентябре документы на меня будут переданы и я смогу завершить свое среднее образование. Что ж, неплохо.

-Спасибо, бабуль. Вы просто чудо.

Я поцеловал ее в щеку, улыбаясь. А у самого все внутри просто сжималось от ужаса. Что же со мной будет дальше?

Она ни о чем не догадалась.

Проводив бабушку и посадив ее на электричку, я долго смотрел, как она, сидя у окошка, вытирает краем своего платочка слезы. Это был единственный человек, который еще жалел меня. Я, с любовью, через стекло, вглядывался в ее когда-то красивое, а теперь усталое, лицо. Она думала обо мне. Это было счастье.

Затем электричка зашипела, заскрипела, двери захлопнулись. Зеленые вагоны постепенно исчезали вдали, растворяясь в мареве. А я все стоял на перроне и дышал пыльным, мутным воздухом. Дождя не было уже несколько недель, и пыль стояла столбом, плюс еще загорелся сосновый лес на окраине города. Я смотрел на сверкающие рельсы.

На самом деле, мне хотелось уехать с ней. И если бы я больше любил себя, то я так бы и сделал. Наплевал бы на весь этот кошмар, в конце-концов, я сделал все что мог. Или нет? Мне ведь всего шестнадцать. Господи, на что я решился?? Зачем?

Я развернулся и побрел домой.

Из дома я позвонил в больницу, узнать как там папа. С ним все было в порядке, приходил в себя, лежа под капельницей. Я вздохнул. Который уже раз.

Мне захотелось отдохнуть от всего. Я включил телек и забрался с ногами на диван. Нащелкал пультом какой-то фильм и собрался его посмотреть и заодно погрызть яблоки, которые привезла мне бабушка.

В дверь негромко постучали. Опять кто-то пришел. Блин!

Я пошел открывать, приготовившись ругаться, так как думал, что это пришли алкоголики и застыл, увидев на пороге Андрея. Один его вид теперь действовал на меня, как парализующий газ. Он быстро вошел и захлопнул за собой дверь. Схватил меня за предплечье.

— Ты где был? — прошипел он. — Глаза его сверкали.

— Я был дома, — ответил я. — Вчера днем приехала моя бабушка. Поэтому я не пришел.

Я в доли секунды собрался с духом и теперь спокойно смотрел ему в глаза. Я не собирался ни перед кем извиняться и тем более пресмыкаться. Пусть знает. У нас сделка и я смирился с этим. Но никто не посмеет унижать меня. Я сумею сохранить чувство собственного достоинства, пусть меня хоть на куски порвут.

Андрей тревожно заглянул вглубь квартиры.

— Она уже уехала, — спокойно произнес я.

— Хорошо. Пойдем.

Я едва успел схватить с комода ключи. Андрей выволок меня на лестничную площадку и потащил к себе домой.

В своей квартире он меня отпустил.

— Ну, и чем ты хотел поговорить со мной? — спросил я, выпрямившись перед ним. Он, скидывая туфли, удивленно поднял на меня глаза. Видимо, я нагло себя вел.

— Вчерашний разговор не состоялся, — ответил он. -Ты ведь не пришел.

— Тогда я ухожу.

Я сделал шаг к двери. Андрей снова схватил меня. Ну и ручищи. Стопудово, останутся синяки от его пальцев.

— Поговорим сегодня. Попозже. Я все тебе расскажу. И о лечении, и о всем, что ты захочешь знать.

— Ладно, — согласился я.

Он уселся на кровать и закурил. Челка у него была длинной. Он зачесывал ее назад, но сейчас она падала ему на глаза. Мне стало интересно, сколько же ему лет. Я подобрался к нему поближе и аккуратно вынул сигарету из его пальцев. Он удивленно посмотрел на меня.

Сделав пару затяжек, я вернул ему сигарету.

— Гадость какая. Что ты куришь?

Он не сводил с меня глаз.

— Может, мне сходить в душ? — спросил я.

— Как хочешь.

Я поднялся. Андрей протянул руку и схватил меня за локоть.

-Что?

Он меня отпустил.

-Ничего, иди.

Я проснулся первым. За окном почти совсем стемнело. В последнее время у меня появилась привычка много спать. Я жил, как в мутном, кошмарном сне, и наверное уже не различал где кончается этот поганый сон и начинается моя препоганая жизнь.

Мне сильно хотелось пить. Я поднялся и пошлепал босиком на кухню. Кое-как нашарил на стенке выключатель и зажмурился от яркого света. За спиной мелодично звенели бусинковые шторы. Я огляделся, взял с полки высокий, весь в узких гранях, стакан и налил холодной воды из-под крана. Вода пахла хлоркой, но все равно была вкусной.

Я заглянул в навесной шкафчик. Салатового цвета тарелки стояли ровным строем. Яркие, блестящие. Какой все-таки он аккуратный.

Повернувшись, я заметил на столе черную маленькую барсетку. Мне стало любопытно. Я отставил стакан и взял ее в руки. Молния на барсетке была расстегнута, поэтому мне только оставалось, что заглянуть в нее. Первое, что бросилось в глаза — пропуск. Маленькая заламинированная бумажка с фоткой Андрея и названием фирмы. ООО "Строй.....". Оказывается, он работает в строительной фирме. Или архитектор, или начальник на стройке, однозначно. Дальше, за сеткой лежали всяческие документы, я взял водительские права. "Рема Андрей Викторович. 1959 г.р." Я сунул права на место и положил барсетку на стол. Странная у него фамилия, первый раз такую вижу. А для своих сорока с хвостиком, он выглядит хорошо, я-то думал, ему от силы тридцать.

От форточки тянуло вечерней прохладой. Я выглянул в окно, стараясь не высовываться из-за шторы. Пасмурно, может ночью дождь пойдет. Я поежился. Голый, заброшенный всеми подросток, в чужой квартире.

Что же стало со мной?

Утром я разлепил глаза и огляделся, плохо соображая, где вообще я нахожусь. Из полуприкрытых шторами окон, в комнату лился какой-то мутный, сонный свет. Должно быть, было раннее утро. Углы комнаты тонули во мраке, едва угадывались очертания мебели, картин на стенах. Было тихо. Я размечтался, представляя, что нахожусь в старинном замке. Вокруг густой, темный и непролазный лес. А проснулся я в высокой башне. Вокруг замка большой ров, от которого утром поднимается туман и заползает в окно моей комнаты. Пахнет дымом от вчерашних костров, которые жгли у замка, отмечая праздник. Сам я лежу на теплых звериных шкурах, укрытый вязаным шерстяным одеялом.

Я когда-то в детстве сильно увлекался книгами про рыцарей. Вальтер Скотт целый год ночевал у меня под подушкой. Это было такое спокойное, беззаботное время. Я мог тогда мечтать. Думал, стану режиссером, или актером, ну, или кем-то вроде того. Сниму фильм про Айвенго, сыграю там главную роль. Я лежал с открытыми глазами, улыбаясь своим мыслям.

4.

— Лечение я смогу оплатить. У нас с отцом есть еще одна квартира. Можно продать ее. Только я не знаю как.

— Это не потребуется.

— Да, а где я возьму деньги?

Андрей отхлебнул кофе.

— Если твой отец хочет лечиться, то врачи ему помогут. Если он лечиться не хочет, то все будет бесполезно.

— Что ты имеешь ввиду? — не понял я. — Конечно, он хочет лечиться!

— Вот и славненько.

Андрей взялся за очередной бутерброд. Я опустил подбородок на скрещенные пальцы и уставился в окно. Может, я слишком тупой, поэтому не понимаю его. Но он действительно взялся лечить моего отца и не обманул меня. Но он странный, он очень странный. Скорее всего, у него что-то не в порядке с головой, — решил я про себя.

— Андрей, а у тебя есть дети? — спросил я.

— Нет. Ты позавтракал?

— Ну, да.

— Отлично, тогда иди домой.

Мне было очень тяжело видеть папу таким больным и вялым. Но зато он был трезвым. Я не знал, то ли мне радоваться, то ли грустить. Я приволок ему фруктов и сока, заставив всю тумбочку. Сидел рядом и гладил его по темным, таким же, как и у меня, каштановым волосам. Только его голова была наполовину седой. Мы немного поговорили. Настроение у него было подавленным, оно и понятно. Много я от него не ждал.

Выходя из палаты, я услышал в коридоре, за своей спиной шепот двух медсестер.

— Новикова сынок.

— Того самого...

— Ну да. Хороший какой пацан, ладненький.

— Лишь бы не в папашку пошел.

На набережной у водохранилища было полно народу. Начало июля. Жарища плавила асфальт, всех тянуло к воде. Не спас даже недавно прошедший дождик. По широкой, вымощенной плиткой площади, гуляли парочки, катались на роликах подростки, носились детишки. В двух маленьких кафешках бойко шла торговля пивом и мороженым. В это время года на этих двух продуктах можно было сделать себе состояние.

Я остановился, опершись о высокую чугунную ограду, и стал смотреть в черную страшную воду. Неужели эта чернильно-зеленая жидкость, проходя через очистку поступает к нам в кран? Ужас какой. Я вспомнил нашу деревенскую речку. Лежишь себе под ивой на травке и медленно таешь. В камышах, в прозрачной, желтоватой, пронизанной солнцем воде, кто-то негромко урчит, что-то плещется, булькает. В небе носятся и кричат стрижи, но больше всего шума от кузнечиков. Стрекочут, как сумасшедшие. Где-то далеко, на песчаном пляже, вопит от восторга детвора. А ты дремлешь себе, в тени и знаешь, что никто сюда не сунется. Только, может быть, пара твоих приятелей принесет в листе кувшинки немого речной водички, дабы плеснуть ее тебе, сонному, на голову.

— Костик?! — недоверчиво — удивленно — недоумевающе.

Я обернулся.

— Точно он. Погодите-ка.

От толпы отделился высокий плотный парень со светлыми волосами. Илья. Я едва сдержался, чтобы не сбежать.

— Ты что здесь делаешь? — Илья приблизился ко мне. Как же он вытянулся! Такой громила. Красавчик — сердцеедушка. Блин!

— Гуляю.

Мы молча сосредоточенно смотрели друг на друга. Раньше в таких случаях мы по-дружески обнимались. Сейчас же Илюха смотрел так, как будто в первый раз меня видит.

— И давно ты здесь гуляешь?

— Да уже часа два.

— Ясно. А я, знаешь ли, письмами твою деревню завалил. А ты, здесь, стало быть гуляешь. Чудно как-то.

Ветерок шевелил выгоревшую на солнце челку. Такую знакомую. Я молчал. Надеялся, что он не спросит, как давно я вернулся.

— Давно ты вернулся? — спросил он.

— Месяц назад.

— Прекрасно. Друг называется. Не нужны тебе друзья, так и скажи. Что ж ты корчишь-то из себя, а?

— Илья, я не мог тебе позвонить, — сказал я.

— Да пошел ты...

Илья резко развернулся и присоединился к своей компании. Несколько девчонок в шортиках и коротких юбочках. Какие-то незнакомые парни. Я смотрел им вслед, пока они не скрылись.

Н-да... Знал бы Илья, на что я решился. С каким отвращением он тогда смотрел бы на меня. Я теперь просто грязь, пыль под ногами. И для него тоже...

Ну и пусть. Я снова повернулся и стал смотреть в воду. Коленки предательски дрожали. Обидно. Бабушка ничего не говорила о письмах. Хотя, с ее-то нравом это неудивительно.

4.

Я переночевал дома. Утром сходил в магазин, надвинув на глаза бейсболку и пряча от прохожих глаза. Я теперь постоянно так ходил. Бабушка оставила мне много денег, чтобы я мог нормально питаться. На них я купил себе кое-что из одежды, в том числе и эту бейсболку, потому, что все мое, было уже коротко.

Но это меня только радовало. Значит, я еще расту и становлюсь выше. Я до чертиков боялся остаться невысоким. Папа мой был среднего роста, и я надеялся, что перегоню его.

Дома приготовил овсянку. Чай, хлеб с маслом. Даже газету купил, захотелось почитать.

В дверь постучали.

-Бля, — ругнулся я, и пошел открывать.

Я сначала увидел его ноги в белых носках и бежевых мокасинах, потом поднял глаза. Он только кивнул мне, приказывая топать следом. У него, видимо, был редкий выходной, раз в середине дня он был не на работе.

-Можно, я дома побуду, приду к тебе попозже. — попросил я.

Он молча схватил меня за предплечье и поволок, не давая даже захлопнуть дверь.

-Отпусти! -я начал упираться.

-Не ори.

Мы пришли к нему в квартиру, и он щелкнул дверным замком . Осатанело схватил меня за плечи. Я только упирался в него ладонями, желая оттолкнуть. Глаза у него были какие-то ненормальные, мутные. Волосы растрепались.

Лето, дикая жара. Город того и гляди потечет. Приставучий тополиный пух лезет в нос и в глаза. Я живу, как во сне.