Зверь лютый. Книга 35. Измена

Впечатление, что Болеслав I пил и ел на золоте. Увы — туфта. Только к концу 11 в. в Карпатах находят новые месторождения. До тех пор в ходу золото Римской империи. Разработка римских рудников восстанавливается, но в Польше их нет. В Европе после падения Рима прошло "вымирание" золотых денег, 750 — 1250 гг. — господство западноевропейского серебряного динария.

Видно, что Галл Аноним, француз-пилигрим, хорошо понимает в литературе и плохо — в этикете.

Подарить посуду со стола может старший младшему. Только.

"Кубок с государева стола" можно послать боярину. Наоборот — нет. Подарить скатёрки после трёхдневного пира? Их хоть встряхнули? Плащи — малоношенные б/у? Обноски с княжьего плеча? А ветошь в дар императору не посылали?

Император и Король не равны априорно. Но, даже приняв равенство "друзей и партнёров", следует ожидать равенства и в отдаривании. "От нашего стола вашему". Взаимные подарки должны быть разными, но близкими по ценности. Я уже вспоминал барсов Свояка, даренных Ростику. Ничего подобного нет.

Хотя Галл и был участником встречи двух королей — Болеслава III Кривоустого и Кальмана I Книжника (в 1106 г. в Венгрии), но стремление поразить читателей богатством легендарного основателя Польского королевства ("не то, что нынешнее племя", Кривоустого он ругает, но очень осторожно, намёками), заставляет "лепить лажу".

* * *

"Ноноче — не давече". "Тама — не тута".

Нынче золото в Польше редкость, монет золотых нет. Словом "злотый" в Польше много позже назовут иностранные золотые монеты, преимущественно дукаты.

Украшения — есть, дороги. Как и во всей Европе. Но особенно они редки при дворе князя Казимира в Вислице.

Нет удела — нет дохода, всё, что было — потрачено или отобрано в ходе неудачного восстания. Опальный Казик живёт, фактически, "в ссылке под гласным надзором на гос.содержании".

Нефритовые безделушки — здешние тоже видывали. Но вот львов-стражей с закрытыми глазами...

Казик, как и прилично одариваемому князю, важно кивает, а среди придворных шепоток несётся:

— Нахрена ему эти львы? На брачном ложе? Там и конь не валялся. Хоть закрывай глаза, хоть открывай.

А гонцы откатывают "обязательную программу":

— А тако же велено передать княгине Елене Ростиславовне скромные подарки от князя Ивана Юрьевича.

И достают другой моток тесьмы с пиритовыми пластинками, потоньше. И пару хрустальных серёжек-лунниц.

Выбирая подарки княгине, я был ограничен не только их весом/объёмом, но и соотношением ценности даров князю и его супруге в глазах ляхов.

Деталь общепринятого этикета: сеньор не берёт подарки у посла. Как непристойно самому брать и читать присланную грамотку: для того есть секретарь, канцлер.

Нормально так: посол открывает подарок, показывает, называет, произносит уместные слова. И отдаёт слуге господина. Тот подносит хозяину, показывает. Господин кивает, говорит типа:

— Хороша вещица, благодарен.

И кивком отправляет слугу к другому — скарбнику, скотнику, дворецкому. Хранителю мат.ценностей.

Позже, за закрытыми дверями, господин, возможно, трижды перечитает, если грамотный, послание. Может даже и на зуб проверить. Так и с каждым подарком. Но — потом, без посторонних.

Понятно, что из общего правила есть куча исключений. Кто, кому и что.

Пример: Иван III Горбатый ханскую басму топтал. Вряд ли он велел себе под ноги бросить. Взял в руки, поглядел: ага, ханская тамга есть, кинул и топнул.

Казимеж подзывает слугу, сам перебирает подарки жене и посылает слугу мимо княгини, мимо скарбника своего, к красотке, которая, типа служанка, стоит возле госпожи. Девка, не скрывая восторга, принимает подарки, тут же прикидывает тесьму на платье и умильно улыбается господину.

— Чёт тут дело не чисто... — думают себе гонцы.

Но морды держат кирпичные: "в каждом домушке — свои погремушки" — русская народная мудрость.

Парни помалкивают. Княгиня стоит вся красная, и глаза у неё полны слёз.

— Ещё велено нам, коли на то будет твоя княжеская милость, дождаться ответа сестре твоей Агнешке и отвезть тую грамотку назад во Всеволжск. Будет ли ответная грамотка, княже?

— М-м-м... Ждите.

Позже мы смогли частично восстановить и домыслить тогдашние события.

Суть: мозгошторм. Не "штурм", а именно завихрение.

Сразу по завершению приёма Казимир собирает ближников:

— А что это было?

— Дык... сношение, пан князь. Внешнее.

"Внешние сношения" будут много позднее именоваться "иностранными делами". А не то, что вы сразу...

Что характерно: мысль о частном характере послания отброшена сразу.

Общее мнение: грамотка — прикрытие. Хоть и писано от Агнешки и приписка её рукой, но — по велению господина. Не может роба сама, без указки владельца своего, эпистолярным жанром заниматься.

Логично же! Гонцы, подарки. Явно господин рабы в деле. За какой-то свой интерес. Сама-то сестрица... ни умом, ни красой... да и старая она. За ради одной её любви-приязни... не.

Стало быть, "Зверь Лютый с бугра Волжского" чего-то от Казимира из Вислицы хочет.

А сам ли? "Зверь"-то он зверь, но в упряжке Боголюбского.

Тут мнения доморощенных аналитиков, политологов и интриганов разделились: одни уверяли, что инициатива послания исходит от меня, напирая на подарки — явно мои. Другие же предполагали волю Боголюбского. Который своему "дикому братцу грязного происхождения из непролазных дебрей" повелел. А тот — заставил рабыню.

Репутация моя в Польше... мутная. По слухам от киевских и волынских бояр, кои в немалом числе бежали в Польшу.

Ванька-лысый Жиздора лично убил, в Киев вошёл, митрополита ухайдокал, церкви ограбил, кучу всяких зверств и гадостей понаделал.

Холопство отменил! Идиот! Выставил смоленскую княжну нагой публично в собрании высшего панства! Представил проституткой Всея Руси! Превратил торжество похоти в торжество быдла!

По общему мнению: злобный колдун, дикарь лесной и ублюдок беззаконный.

А, ещё. Как-то они смешно по-польски это называли... Типа: спермотогейзер. Бедную Агнешку публично изнасиловал. Добрые люди про то красочно сказывали. Отчего она криком кричала. Почему-то — в восторге. Заколдовал?

Какой может быть интерес к Польше у развратного дикого зверя с Окской стрелки? Он, поди, про славный город Краков и слыхом не слыхивал. Сидит там, в дебрях непролазных, в болотах зловонных, пню молится. Весь в злобствованиях, схизматизме и похотливости.

Поэтому советники Казимижа склонились к мысли, что послание от Боголюбского.

Просто следуя логике: Волынь суждальские взяли. И тем вышли к границам Польского королевства. Они же — границы цивилизованного мира. Который следует единственно правильному учению — римско-католическому.

Глава 701

* * *

Суждений об исторической роли поляков в деле защиты европейской демократии от русских варваров пока не звучит. Исключительно из-за отсутствия демократии. Пока можно защищать только тоталитаризм в форме католицизма.

Поляков в Европе считают нищими дикарями, которые и вошли-то в СРИ исключительно по неуёмному милосердию германских императоров, но настоящими европейцами ещё не стали — недохристианились, недоцивилизнулись.

В 1147 г. в ходе Второго Крестового похода, в Краков приехал Неистовый Бернар со слоганом: "Окрестить или убить". "Окрестить" имеется ввиду — язычников в лоно. Схизматов (раскольников, ортодоксов) — тако же. Тогда в Кракове, кажется впервые, прозвучал прямой публичный призыв к религиозной войне католиков с православными.

Его проповеди, весьма страстные, полные силлогизмов и афоризмов из божественных книг, были великолепны. Но безуспешны: польские князья предпочли вместе с русскими сходить в поход на ятвягов-язычников, чем крестить уже крещёных.

С этого момента церковь Польши всё более воспитывает вражду к православным. Пример — хроники Винцента Кадлубека, которые я уже... Винцент как раз из бернардинцев.

Однако, среди народа такая проповедь находит слабый отклик — явны признаки славянского единства в языке, в обычаях, в общем государстве Болеслава I. Поэтому вбрасывается вторая идея: сарматизм. И религиозная неприязнь к соседним народам дополняется национальной в своём собственном.

"Вы — быдло", говорят поляки полякам. И те соглашаются. Поскольку говорящие — не поляки, а сарматы.

* * *

Первое утверждение: письмо от сестры — отброшено, как попытка ввести многомудрых советников Казика в заблуждение.

Второе: писано по приказу "Зверя Лютого" — отброшено за явной несуразностью. Нечего дикарю чащобному за две тысячи вёрст в Польше искать.

Значит? — Значит, грамотка — сигнал от Великого Князя Русского.

Ура! Мы поняли! А они-то...! Думали нас провести! А мы-то сразу ихнюю хитрость раскололи!

Мда. Сигнал.

О чём? — О... о чём-то.

Чего может хотеть хитрый злобный схизмат, чьи полки выходят на границы Милой Польши?

Утвердившись в понимании инициатора послания, достославное панство начинает мучить мозгИ, или что там у них выросло, по теме: "Что ты имела в виду?". Причём делает это дуалистически в двух с половиной пересекающихся плоскостях.

Это понять не просто, но что поделаешь, если ситуация такова?

Дуализм: или нас поимеют, или — мы. Чем нам это грозит? И — что мы с этого можем получить?

"И хочется, и колется, и мама не велит" — русская народная мудрость. Применима и в политической сфере.

Отношения между братьями — враждебные. Казик — жертва жадности Болека Кудрявого и предательства Мешко.

Первая мысль: Боголюбский, узнав об ущемлениях и гонениях Казика, воспылал огнём гнева и мечтой о справедливости. Вернуть бедному принцу положенные ему владения!

Боголюбский же — правосуд? — Во-от.

Идея не произносится, но — витает.

Не произносится потому, что гос.измена.

Владения у Казика отобраны королём. Утверждать "несправедливо" — прямой призыв к мятежу. В данном случае — и к иностранной интервенции.

Две плоскости: одна — интересы угнетаемого, ограбленного Казика, другая — интересы угнетателя-грабителя, короля Болеслава.

Есть ещё и "полуплоскость" — интересы Мешко, среднего брата. Который против старшего брата воевал вместе с младшим. А потом младшего предал, получив половину его удела.

Мысли и домыслы озвучиваются потоком. Мутным и старательно бессодержательным.

Если ты промолчал, то какой же ты верный слуга Казика? Но всё придуманное постоянно зажёвывается: нынче же послухи Болеслава и Мешко побегут из Вислицы с доносами к господам своим.

Надо сказать что-то приятное и полезное для Казика. Но — нельзя. Поскольку королю будет вредно и обидно.

Может кто думает, что я тут над ближниками Казимежа насмехаюсь? — Нет. Так ведут себя все придворные в мире. Надобно угодить. Господину. Но не обидеть господина вышестоящего. А ежели господа пребывают во взаимной едва скрываемой вражде, то что не скажи, кроме, может быть, "отче наш" — всё перед кем-нибудь виноват будешь.

Особенность здешнего рассуждения — многослойная "вилами-по-воде-писанность".

В Польше плохо знают Боголюбского. Преимущественно, со слов волынцев, которые Боголюбскому десятилетиями были врагами на поле боя.

Злобный, хитрый, высокомерный, православно-упёртый, безбашенный...

Чего он хочет и чего он может — непонятно. Особенно в нынешней ситуации. То ли он собирается Польшу воевать, как только что разгромил Волынь, то ли наоборот, хочет отдать Волынь ляхам, чтобы с такой обузой не возиться, а делать свои дела на востоке? За какие-то деньги, наверное. Может, воинов хочет? Потребует, наверняка, вернуть беглых с Волыни и Киева бояр. Это-то не забота. На каких условиях?

Стоп. Но это же дела не опального нищего принца, а самого короля! Тогда почему грамотка Казику?

А где-то там, далеко на востоке, маячит мутная фигура "Полуночного колдуна". Который — ублюдок. Обращение от него к особе из королевского дома — уже ущерб чести. Но он не обращается, а лишь пересылает письмо от сестрицы. Которая у него, худородного — в рабынях. Что, опять же, есть кровное унижение для всех Пястов.

Это Боголюбский таким изощрённым образом указывает Пястам их место? Как поставщиков наложниц в гаремы его слуг?

Или — пугает? Тот Ванька — "Княжья смерть". Рюриковичей уже резал. Пястам приготовиться?

Казимир — третий в порядке наследования в Польше. И князь Иван — тоже третий на Руси. Равный — равному?

— Что?! Та кочка болотная смеет считать себя равным нашему Казику?! Который королевского рода в двенадцатом поколении?!

Чисто для точности: королей коронованных там парочка. Остальные... разные князья.

— Да плевать! Что он там считает. У русских много земель, рабов и золота. Выдоить и выбросить!

Великолепный скачок сознания: мы не можем понять чего они хотят от нас, давайте лучше придумаем чего мы хотим от них.

Нормальный прагматический подход. Усиленный религиозным различием: клятвы еретиками не обязательны к исполнению. И традициями Пястов: "мы вам обещали? Мы вам ещё пообещаем".

Но как конкретно "монетизировать" имущество и возможности схизматов... да так, чтобы три враждебных друг другу местных брата-князя не сцепились снова между собой... и чтобы, само собой, на пользу Вере Христовой и Милой Польше...

Как бы не были хороши интеллектуальные "молотилки" в мозгах польских бояр, но не имея достаточно знаний на своих "свалках", они "молотят воздух". Фактов почти нет, одни слухи и домыслы. Ещё и ограниченные рамками привычных представлений о диких русских. И страхом сказать лишнее, что может быть понято Болеславом, Мешко или Казимиром... вредно для здоровья сказавшего.

И тут "мозгошторм" выкидывает на поверхность "волну-убийцу":

— А давайте русских сюда позовём!

— Pojebany jestesz (дебил).

— В поход на язычников.

— Co-co?! (Чё-чё?!)

— А со? Двадцать лет назад получилось же! Побьём злобных пруссов! Злобными русскими! Отнесём туда слово Христово! И заберём земли. Под сень. Римского Первосвященника и Круля Польского.

Тема из оттенков грызни между Болеславичами или, максимум, возни с русскими вокруг Червеньских городов, переходит к священной, господу богу угодной, всем цивилизованным миром безусловно поддерживаемой, героической, справедливой... войны.

Это бессмыслица, абсурд.

Но в данных конкретных условиях...

Казимеж отводит от себя подозрение в заговоре против королевской власти, в злоумышлении противу Родины и Церкви.

Болеслав получает надежду на реванш за разгром 1166 г. "Маленькой победоносной войной" снять нарастающее напряжение в стране.

Мешко прикинет: война дело такое. Братья могут там и остаться. Брат Генрих из прошлого похода не вернулся. А я Сандомир получил.

Шляхта, естественно, мечтает о добыче, о новых землях и холопах, церковь — о новобращённых, новых храмах, монастырях, христиане — о торжестве нашей веры. Мы же все веруем правильно? — Лемминги не могут быть неправы.

Все — "за". А уж чужими руками, головами схизматов заплатить за своё будущее процветание... "За" — два раза.