Восход над Шалмари

Похоже, фортуна решила на некоторое время повернуться к Семену лицом: киоск оказался на месте и вроде бы даже работал. Выглядел он, правда, не очень, но Семен уже не обращал внимания на внешний облик. Тем более что одетая в розовое просвечивающее кимоно очаровательная аптекарша с лихвой окупала неприятный вид самого киоска. Девушка посмотрела на Семена и радостно улыбнулась, одарив его зрелищем весьма устрашающего набора клыков. Семен поспешно отвел взгляд от соблазнительных форм и со словами: 'Мне бы это... снотворного', — протянул бумажку аптекарше. Та нахмурила прелестное личико, но листок взяла и что-то промурлыкала. 'А?', — не понял Семен. Девушка облизнула губы и повторила мурлыкание чуть другим тоном. 'Вот черт', — подумал Семен, — 'чего ей надо? ...опа. А про деньги я как-то и не подумал'. Надеясь на лучшее, полез в карман. Бумажник оставался бумажником, но, увидев его содержимое, Семен чуть не выругался вслух. Да куда теперь деваться — вытянул первую же бумажку, глянул краем глаза — газетная вырезка, озаглавленная 'К прокурору приехала крыша' (подумал мельком 'Так вот куда, оказывается...') — и протянул ее симпатичной вампирше. Прокатило. Та тут же оживленно замурлыкала и завозилась среди своих запасов. Положила прямо в воздух перед Семеном картонку белого цвета, улыбнулась и выложила рядом два конфетных фантика и пяток пробок от пивных бутылок. На пробках явственно значилось: 'Балтика'. Чувствуя себя полным идиотом, Семен взял предложенное, зажал в кулаке и пошел обратно в номер. К счастью, как коридор на нужном этаже, так и дверь в номер были на месте. Семен зашел, запер дверь, (ключ обнаружился в замочной скважине) уселся на кровать и принялся разбираться с добычей. Фантики и пробку он сразу посчитал сдачей с газетной вырезки и отложил их в сторону. Белую же прямоугольную картонку без всяких надписей — пару минут крутил в руках, размышляя. Это могла быть как коробка с ампулами, так и лист с таблетками. С дозировкой дело обстояло еще сложнее. В конце концов, Семен решил считать, что это — таблетки. Так было проще. Приложив некоторые усилия, оторвал полосу шириной примерно в четверть всей картонки, положил ее в рот, и, усиленно пережевывая, пошел в ванную — за водой.

Запил и лег в постель.

Пейзаж этого сна представлял собой нечто вроде Акрополя в его лучшие годы. Живописная холмистая местность была декорирована статуями в греческом стиле и стройными зданиями с белоснежными колоннами. Возле ближайшего 'храма' несколько ребятишек играли в какую-то игру с тряпичным мячом. Слабый ветер доносил до Семена ароматы неизвестных цветов и азартные вопли играющих. 'Симпатичное местечко', — подумал Семен, — 'но я, вообще-то, не этого хотел'. Поразмышляв, Семен решил пока не паниковать. Вряд ли снотворное должно действовать мгновенно. А для ожидания — лучшего места нельзя было и придумать.

Семен постоял немного, любуясь пейзажем, и направился по натоптанной тропе, местами выложенной плитками известняка, вниз. Что-то подсказывало ему, что там должно быть море. Так оно и оказалось: метров через двести в просвете между холмами Семен увидел полосу воды. Но дойти до моря он не успел: неожиданно и бесшумно окружающий мир вдруг начал расплываться и темнеть. 'Что-то новенькое', — успел подумать Семен и провалился в небытие.

Первым чувством Семена при пробуждении была радость. Он еще даже не проснулся, не успел осознать, что за последние черт-его-знает-сколько пробуждений это — первое нормальное, но его подсознание уже вовсю радовалось простой животной радостью существа, избежавшего громадной неприятности. Семену наконец-то не хотелось спать. 'Урр-ра, зарработала!', — хотел было он крикнуть, подражая коту Матроскину, но получилось только хриплое сипение: в гортань словно кто-то засунул, свернув трубочкой, лист наждачной бумаги. Вообще, самочувствие оставляло желать лучшего: голова нудно и тупо болела, а в желудке, такое впечатление, резвилась семейка ежей. Но все эти неприятные моменты ничуть не ухудшили Семенова настроения. Настроения не ухудшил даже развесистый метровой высоты кактус, растущий на подоконнике, хотя при заселении он был девственно чист. Семен только хмыкнул, примерился, выбирая место без иголок, и отвесил кактусу полновесный щелбан. Мелочи — это неважно, главное — прогресс налицо.

Судя по освещению, было еще только утро. Семен взглянул на часы (нормальные, слав те хоссподи) — полдесятого. Подумав, Семен решил, что пару часов институт потерпит, и собрался попить, принять душ и как следует подкрепиться — именно в такой последовательности. Вода из крана текла с неприятным металлическим привкусом, но сейчас Семен этот в различных вариациях знакомый с детства вкус предпочел бы вкусу шампанского за тысячу долларов бутылка (тем более что в одном из недавних снов он вроде что-то такое пил). Принять душ, правда, не удалось — в ванной уже прочно обосновалась русалка, весьма фигуристая, кстати. И хотя упомянутая наяда жестами показывала готовность потесниться и даже оказать некоторые услуги интимного характера, Семен решил так глубоко в виртуальность не погружаться.

— Да ну вас: к водяному, — пробормотал он, краснея, и задернул занавеску.

'Одно к одному', — думал Семен чуть позже, разглядывая полотенце, расшитое сплошь непристойными сценками, — 'похоже, организм на радостях пытается на что-то тонко намекнуть. Хотя странно...' Он попытался припомнить из прошедших ночей хотя бы пару снов эротического содержания, но не получалось. В конце концов, махнул рукой, решив отложить эту несложную, и в чем-то даже приятную проблему на светлое будущее, а сейчас заняться удовлетворением более приоритетного инстинкта: желания набить желудок. Вздрагивая при каждом громком звуке, но без каких либо приключений, Семен добрался до буфета, под одобрительное урчание желудка скупил полприлавка и потащил два набитых пакета обратно в номер. Но насладиться завтраком в одиночестве ему не дали: только Семен нацелился отправить приготовленный бутерброд в рот, как услышал деликатное покашливание. За спиной невесть откуда образовался тип в сером помятом костюме. Впрочем, удивительно крысиная физиономия с оттопыренными ушами и тот факт, что Семен, войдя, закрыл дверь на ключ, недвусмысленно намекали на происхождение типа: очередной глюк. Семен только горестно вздохнул.

Как очень скоро выяснилось, сокрушался он зря: тип оказался совершенно ненавязчивым. Более того, чуть ли не идеальным собеседником, а выговориться перед кем-нибудь Семену хотелось давно. Так что, уплетая за обе щеки буфетные яства, Семен охотно и пространно отвечал на редкие вопросы визитера. 'Интересно', — думал Семен одновременно с едой и разговором, — 'следует ли считать это разговором самого с собой, и, следовательно, признаком склонности к шизофрении, или все же нет?'. Решил, в конце концов, что не следует, да и тип разошелся и начал задавать совсем уж личные вопросы. Семен решил взбунтоваться:

— А вот это, товарищ глюк, — заявил он, вытирая рот, — не ваше крысячье дело!

Глюк, однако же, на это заявление прямо таки жутко обиделся: побагровел, зашевелил ушами, вытащил из кармана красную книжечку и развернул ее перед носом у Семена:

— Вы ошибаетесь, это очень даже наше дело! Кстати, гражданин Астраханцев, как вы объясните тот факт, что допрашивавший вас капитан Садыков сейчас находится в психдиспансере, а конвоировавший вас сержант Агапов ничего не помнит из событий того дня?

Семен замер с открытым ртом и с огурцом в руке. Добивая его, открылась дверь, явив ошарашенному взору двух громил в милицейской форме, и, на заднем плане, давешнюю горничную со связкой ключей в руке и злорадным выражением на лице.

'Ладно, хоть поесть дали', — подумал Семен и принялся лихорадочно вспоминать, чего он там наговорил этому типу, оказавшемуся вовсе не наваждением, а, как значилось из удостоверения, следователем по особо важным делам. Выходило, что наговорил он много лишнего.

— Эээ... — сказал, наконец, Семен.

Крысиный тип явно наслаждался реваншем:

— А чрезвычайно увлекательный разговор наш мы продолжим в другом, более приспособленном для этого, месте.

Семен прокашлялся.

— Я арестован? — спросил он.

— Пока еще нет. Но я бы настоятельно рекомендовал вам согласиться на наше предложение и последовать с нами в машину. Кстати, предупреждайте заранее, если вам вдруг придет блажь достать носовой платочек, или там баллон с дезодорантом — попшикаться. Среди нас желающих в Кащенку загреметь нету, так что запросто схлопочете сквозняк в фигуре, — и следователь недвусмысленно поправил полу пиджака.

'Мордой ты не вышел, ковбоя изображать', — подумал Семен, но озвучивать эту мысль поостерегся.

— Понимаете, — чувствуя безнадежность, попытался все же объясниться Семен, — я болен, мне нужно лечение, я без него и двух дней не протяну.

И посмотрел на стол.

— Там разберемся, — сообщил следователь и подобрал со стола разорванную упаковку таблеток, — зол-пи-дема геми-сук-цинат, — прочитал он по слогам, — охренеть можно. Это тебя с этого что ли, так вставило? Че-то новенькое, наверно, первый раз слышу.

— Я тоже, — пробормотал Семен.

— А? — не понял крысиный тип.

— Ничего, — ответил Семен и пошел к двери, за проявлявшим все признаки нетерпения следователем.

— Я знала, я с самого начала поняла, что он наркоман, — объясняла плечистому менту горничная, — я их нутром чую.

Позже, проанализировав ситуацию, Семен решил, что он никак не виноват в происшествии. Семена посадили на заднее сиденье потрепанной 'волги', между двумя бугаями. Машина неслась вдоль какого-то парка по незнакомой Семену улице, когда он увидел краем глаза что-то большое и белое. И обернулся. Дальнейшее было совершенно понятно: а что бы стал делать любой нормальный человек, увидев в заднее окно стремительно настигающий машину диск вращающегося пропеллера Ан-24, заходящего на шоссе на посадку? Семен, может, в тот момент и не был в полном смысле этого слова нормальным, но поступил, как нормальный человек: наклонился, попав между передними сиденьями, инстинктивно стараясь уйти ниже уровня надвигающегося пропеллера. Действия милиционеров также были совершенно понятны: они-то никакого самолета не видели, и Семен своим действием застал их врасплох (что неудивительно, он и себя врасплох застал). Уж неизвестно, чего там милиционерам про Семена наговорили и что они про него думали, но, похоже, все четверо, включая водителя, попытались одновременно достать пистолеты.

Возможно, на каком-нибудь Мерседесе, набитом умной автоматикой, такой фокус и прошел бы безнаказанно, но не на тяжело груженой 'барже'. Машину немедленно занесло, водитель, с исказившимся лицом, попытался было ее выправить, но поздно — и на скорости за сотню 'волга' с четыремя пассажирами въехала в некстати подвернувшийся металлический столбик с цепью.

Семен полетел вперед, но застрял между сиденьями. В следующее мгновение вдруг ощутил, что свободно летит, кувыркаясь, а машина летит вокруг него, тоже крутясь, но чуть быстрее. Так, что когда автомобиль, сделав полный кувырок, решил приземлиться на четыре колеса, Семен опять оказался в сиденье. 'Мама', — только и подумал Семен, ощутив, как перегрузка пытается продавить им пол, — 'Ой... ай... ей...', — пока машина, уже боком, кувыркалась дальше. Наконец, протаранив очередное деревце, машина замерла на боку.

Семен напряженно полежал еще секунду, выдохнул и открыл глаза. Осмотр убедительно доказывал, что самое безопасное место в аварийной машине — сзади, между двумя бугаями. Правый бугай застрял плечом между сиденьем и дверью и, не подавая признаков жизни, висел теперь над Семеном, подобно дамоклову мечу. Лежащий под Семеном левый бугай вроде застонал и попытался пошевелиться, но дальше попытки дело не пошло. Семен мельком взглянул на водителя и тут же отвел взгляд: выглядел тот жутко. Передний пассажир, он же следователь 'по воде', отсутствовал вместе с лобовым стеклом. Каковым фактом Семен не замедлил воспользоваться и выполз наружу, с удивлением отмечая, что руки-ноги на месте и вроде даже особо не болят. Следователь обнаружился метрах в двадцати, на полдороге к шоссе. Траектория полета машины, четко запечатленная на траве, кустах и мелких деревьях, впечатляла.

Только Семен подумал было помочь пострадавшим, как возле сбитого столбика с визгом покрышек остановились сразу два автомобиля, и мысли Семена тут же приняли другое направление: 'Похоже, помогающих тут и без меня хватит', — подумал он, — 'а вот мне самое время мотать отсюда'. И Семен скорым шагом направился к виднеющимся за деревьями многоэтажкам, стараясь не обращать внимания на доносящиеся с дороги крики.

'Ой, как хреново получилось', — думал он, уже выходя из парка, — 'Теперь-то меня уж точно в главные злодеи запишут. Как бы они не получили приказ живьем меня не брать'. Но, поразмыслив, решил — 'Вряд ли. Я же у них, как ни крути — единственный источник информации, хоть и главный подозреваемый. Просто брать теперь меня пошлют кучу народу с вертолетами. И надо бы до этого момента добраться, наконец, до института'.

Неизвестно, как развивались события на шоссе, но на этот раз Семен отсрочку получил: никто не помешал ему добраться туда, куда он хотел. Он опасался только встретить если не оцепление, то засаду у самого института, но вокруг здания на Малой Бронной царили тишина и запустение. Само здание выглядело так, как и положено выглядеть не очень преуспевающему институту: облупившиеся стены, немытые лет пять окна и дремлющая вахтерша в холле. Единственным отличием являлось отсутствие у входа десятка табличек с названиями всяких фирмочек, арендующих помещения в подобных зданиях.

Семен зашел в холл и огляделся. Никакого оживления, каковое просто обязано было быть в организации, наводненной следователями, не наблюдалось. Как будто филиал не этого института являлся эпицентром той трагедии, о которой все СМИ надрывали глотку, не умолкая. Семену милиция была нужна в последнюю очередь, но он все же помянул ее ругательски: это же чем надо заниматься, чтобы проворонить такую нить, не нить даже — канат.

Только подойдя к турникету, Семен понял, что был не прав по отношению к родной милиции: поперек дороги тянулась линия знакомой структуры. Такая же в сорок седьмом отгораживала портальный корпус от пожарных и санитарных инспекторов, продавцов гербалайфа и прочего лихого люда. Семен улыбнулся, — 'всего неделю не при делах, а уже совсем по-другому думать начал', — подумал он, — 'что им милиция, они ее в два счета вокруг пальца обведут'. Наклонился к мутному оргстеклу и постучал согнутым пальцем. Вахтерша подняла голову и уставилась на Семена не менее мутным взором.

— Мне к Арсеньеву. Из лаборатории токсичных сред, — сказал Семен.

Вахтерша величественным жестом указала на телефон, буркнула:

— Звоните два-двадцать четыре.

И уткнулась обратно в стол.

Семен подошел к телефону, подивился немного — такого раритета он еще не встречал, не иначе как ровесник самого института — и набрал названный номер. Ответил мужской голос, Семен попросил Арсеньева.