И все же, несмотря на более широкий туннель, на самом деле они двигались медленнее. Венсит останавливался каждые несколько ярдов, чтобы нащупать заклинания-ловушки или другое колдовство, и Кенходэн с удивлением наблюдал за ним. Очевидно, этот проход был вырезан с помощью колдовства, и если Вулфра ничего не знала об этом, то кто-то, кроме баронессы, должен был его сделать. И, учитывая скрытую дорогу через лес Скарт-Вуд и щит, защищающий пещеру, в которой они отдыхали, у него была довольно проницательная идея, кем мог быть этот "кто-то", но как даже Венсит мог предположить, что когда-нибудь понадобятся такие сложные приготовления?
Туннель не давал ответов. Здесь не было ни поворотов, ни боковых отверстий, как будто у его создателя не было времени на излишества или украшения. Даже ветерок из внешних коридоров исчез, и воздух был тяжелым от прожитых лет, хотя пыли не было. Кенходэн улыбнулся при этой мысли. Нужна была бы пылинка на твердой подошве, чтобы отважиться войти в этот проход!
Он потерял счет тому, как далеко они продвинулись. Накатившее напряжение, ненадолго ослабленное игрой Венсита и Базела, нахлынуло обратно и зажало его в тисках ожидания, которые неумолимо сжимались, пока он не захотел, чтобы что-то разорвало их хватку, и его мысли вернулись к надписи. Достаточно непонятно было то, что он смог прочитать ее, но что это значило? Это отдавало еще большим скрытым смыслом, и последнее, что ему было нужно, — это таинственные послания, которые он понятия не имел, как расшифровать.
Его размышления прервались, когда Венсит внезапно остановился перед глухой стеной. Она запечатала проход той же глянцевой чернотой, отражая факел в длинном потоке крови, пока они не оказались окружены со всех сторон ярким светом. Свет отражался от торцевой стены, боковых стенок, крыши и пола, поглощая их тени, и Венсит повернулся к ним лицом.
— Вот где действительно начинается опасность, — просто сказал он. — Лабиринт находится за этой стеной, и я не могу открыть путь, не используя искусство. Когда я это сделаю, Вулфра узнает, что мы здесь. Природа лабиринта сбивает с толку наблюдение, но она примерно знает, где мы находимся, и бросит в нас все, что у нее есть. Вы готовы?
— Это глупый вопрос для того, кто считается таким могущественным волшебником! — рявкнула Чернион. — Как мы могли бы быть "готовы"? Но, полагаю, мы настолько близки к этому, насколько это возможно!
— Элрита сказала за всех нас, — пророкотал Базел. — Но я надеюсь, что нет необходимости идти дальше с оружием в ножнах?
Венсит покачал головой, и сталь заскрежетала, когда градани вытащил меч и нож-крюк.
— Во что это выходит, Венсит? — спросил Кенходэн, передавая лук и колчан Чернион и вытаскивая свой собственный меч.
— Поперечный проход равной ширины.
— В какую сторону нам следует пойти, когда мы пройдем через стену?
— Направо.
— Хорошо. Как только он откроется, Базел, ты идешь налево, а я пойду направо. Венсит, дальше ты держись позади меня, а Элрита прикроет тебя сзади.
Головы кивнули, и Венсит спрятал улыбку, несмотря на свое напряжение, когда Кенходэн принял на себя полное командование. Казалось, что даже волшебник в конце концов должен уступить.
Он отбросил эту мысль в сторону и передал Чернион факел. Она осторожно взяла его, и ее глаза расширились, когда он поднял руки, чтобы положить их на камень, и его пальцы погрузились в камень по самые костяшки. Его лоб нахмурился от сосредоточенности, и яркий огонь хлынул из его глаз, лизнул стену и пыхнул обратно по коридору. Это придало его серебристым волосам резкий, мерцающий рельеф, и Кенходэн поднял руку с кинжалом, чтобы защитить свое зрение от яростного блеска, глядя прищуренными глазами, как яростно горел свет.
Ветер сорвался со стены жарким штормом, который трепал волосы и одежду. Венсит прислонился к стене, и сияние поглотило его, порывистое, ослепительное и еще более пугающее из-за полной тишины насилия, отражавшегося в глянцевых черных стенах вокруг них. Они были пойманы в ловушку в сердце бурлящего кокона отраженного огня, и их кожу покалывало, когда потрескивала сила.
Серебряные полосы вспыхнули на камне, расходясь неровной паутиной от раскаленных рук Венсита. Они испещрили камень белым огнем, как паутина молний, и наконец раздался шипящий рев, когда пар и резкий запах расплавленной породы окутали их со всех сторон. Серебряные линии вспыхнули, и голос Венсита превратился в крик.
— Торен ахм лорик! Энлоп эф Торен!
Кенходэн съежился от ярости крика волшебника, но его гром был без следа поглощен внезапным мучительным воплем камня. Серебряные линии запульсировали один, два, три раза — каждый удар был ярче предыдущего — и стена разлетелась вдребезги, выплевывая каменные обломки в облаке пара и пыли.
Кенходэн инстинктивно наклонил голову, задыхаясь, когда осколки камня забросали его согнутую спину и закованные в кольчугу плечи. Еще больше их пролетело мимо него и с грохотом покатилось по туннелю позади него, но большая часть его вырвалась наружу, прочь от волшебника, и Кенходэн выпрямился, моргая, когда сияние исчезло до фиолетовых и красных остаточных изображений. Затем он прыгнул сквозь пыль, хрипло кашляя, и приземлился на корточки, лицом к проходу, по которому они должны были следовать. Сапоги застучали по камню, когда Базел бросился в другую сторону.
— Ничего. — Голос градани был низким, а его меч поблескивал в свете факелов. Чернион передала факел обратно Венситу, наложила стрелу на тетиву и последовала за Базелом. Она не могла натянуть лук Кенходэна так сильно, как он, но могла согнуть его достаточно, чтобы быть смертельно опасной.
— Они скоро придут, — тихо сказал Венсит.
— Моя благодарность за поддержку, — пророкотал Базел.
— Не думай об этом. Они тоже могут прийти с любого направления.
— Прелестно. Ну что, Кенходэн?
— Мы можем с таким же успехом встретить их приход, как и уход. Давайте двигаться. — Он побежал по коридору быстрой рысью, его спутники следовали за ним по пятам. — Как далеко это, Венсит?
— Учитывая необходимость следовать по лабиринту, возможно, целую лигу.
— Фробус! — пробормотал Базел. — Произойдет ли так, что по пути попадутся какие-нибудь хорошие гостиницы?
— Используй свое дыхание для бега, Кровавая Рука, — мрачно посоветовала Чернион.
— Разумный совет, — согласился Венсит. — Но будь готов остановиться, если я закричу. Я чувствую запах предстоящих заклинаний.
— Все лучше и лучше! — усмехнулся Базел.
Кенходэн оглянулся и улыбнулся, несмотря на свое напряжение. Слабый голубой нимб, который он видел вокруг градани в битве с черным драконом, окружал его сейчас, но не это заставило его улыбнуться. Нет, Базел не только не отставал от них, но и делал это рысью задом, ни разу не оглянувшись через плечо на остальных своих товарищей. Его взгляд ни на секунду не отрывался от тыла, а меч совершал легкие взмахи, нетерпеливо ожидая, что можно что-нибудь разрубить.
В общем, Кенходэн был более чем доволен тем, что оставил арьергард ему.
— Впереди разветвление на три прохода, — предупредил Венсит. — Держись левого.
— Налево, — пробормотал Кенходэн в ответ и поспешил вперед, насторожившись в поисках нападающих и гадая, где они находятся. Что ж, у охранников Вулфры было достаточно времени, чтобы появиться, если им оставалось пройти три мили, кисло подумал он.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Мечи в лабиринте
Заклинание Венсита взорвалось в мозгу Вулфры. Загадочное сотрясение разрушающейся стены буквально выбило ее из кресла, и она поползла к своему кристаллу на четвереньках, бормоча активирующую фразу.
Ей потребовалось пять минут, чтобы найти разбитый камень в стене лабиринта, и она злобно выругалась, увидев неожиданный туннель, через который была прорвана ее защита. Она была отрезана от своих стражников в замке; можно было использовать только призванных существ на ее стороне туннеля, и даже ее заклинания-ловушки лежали у известного входа в лабиринт! Она никогда не ожидала вторжения в сердце туннелей, но она стряхнула с себя шок неверия, который угрожал парализовать ее, и присела над своим светящимся камнем, приклеив к нему потные ладони, и разослала приказы собрать своих рассеянных слуг для битвы.
* * *
За тысячи лиг оттуда волшебник с кошачьими глазами вскочил на ноги в самом сердце Контовара, потрясенный до мозга костей той же самой тайной ударной волной, потому что это было не заклинание волшебной палочки. Венсит вызвал мощный взрыв дикого волшебства... который скрывался более тысячелетия, и его отголоски потрясли каждого волшебника на обоих континентах.
Быстрым движением он разбудил свой камень и заглянул в него, заметив Вулфру, склонившуюся над своим собственным кристаллом. Еще один взмах показал разрушенную стену, и, подобно Вулфре, он выругался при виде потайного входа, а затем выругался еще яростнее, когда последствия опалили его.
Сами туннели были проложены с помощью волшебной палочки; каждое испытание, которое применял волшебник с кошачьими глазами, доказывало это, но Венсит использовал заклинание, которое мог оставить только создатель лабиринта... и это было дикое волшебство. Ни один колдун не стал бы использовать дикое волшебство для такой задачи, даже если бы мог. Это было все равно что разбить яйцо боевым топором! Тем не менее, одним огромным преимуществом для дикого волшебника было то, что только дикий волшебник мог вызвать такое заклинание, но и немногие волшебники с палочками когда-либо заметят его, как бы усердно они ни искали. Это делало его идеальным приложением для работы, которая должна была лежать скрытой десятилетиями — или дольше, — но при этом быть мгновенно готовой к использованию любым, кто знал, где она находится. И все же ею мог воспользоваться только дикий волшебник... а после падения Контовара остался только один из них. Это означало, что лабиринт построил Венсит, а не Челтис из Гарота, а также то, что он сам поместил туда меч!
Волшебник с кошачьими глазами пытался выследить своего врага сквозь сбивающие с толку отголоски дикого волшебства, заполняющие лабиринт. Это было на грани невозможного, но он не зря возглавлял Совет Карнэйдосы. Даже находясь за тысячи и тысячи миль, он нашел его, и присутствие Венсита вспыхнуло в его кристалле подобно факелу, когда старик готовил свое искусство к битве.
— Трезубец! — проскрежетал волшебник с кошачьими глазами, обращаясь к Вулфре. — Это Трезубец!
Волшебница кивнула, ее белое лицо было сосредоточенным, когда она приказала своим силам занять позиции, и он быстро отступил от ее кристалла. Он не должен отвлекать ее... И ему нужно было время, чтобы успокоить свои собственные бессвязные мысли.
Если это Венсит построил лабиринт, то почему он с самого начала спрятал меч? Даже в своем разрушенном состоянии тот мог бы так много сделать для укрепления единства норфрессанских беженцев в первые дни заселения Норфрессы. Он мог бы наложить чары на его разрушенное колдовство — чары, которые предотвратили бы вековую деградацию, которая так безнадежно ослабила это волшебство, что даже Венсит не осмелился бы прикоснуться к нему напрямую в его нынешнем состоянии — и вручить его герцогу Кормаку как еще одно доказательство законности Кормака как наследника власти императора Торена в Норфрессе. Вместо этого он спрятал его в яме в земле, запертым, но неуклонно становящимся все более смертоносным, все более невозможным для кого-либо снова его контролировать или сдерживать. И если он спрятал его, зачем ждать тринадцать столетий, чтобы вернуть его? Если уж на то пошло, зачем вообще возвращать его, если для него это было бесполезно?
Хуже того, внезапно стало ослепительно очевидно, что он все это время знал, что Совет наблюдает за ним. О, все еще было маловероятно, что он был активно осведомлен о шпионаже карнэйдосцев, но он ясно осознавал, что они наблюдали за ним гораздо чаще, чем они когда-либо подозревали, по их мнению. Иначе почему он продемонстрировал такое изумление, так сильно сосредоточился на "изучении" меча и его окружения, когда "случайно обнаружил" его? Он знал, что это было там с самого начала; его "открытие" и удивление могли быть только притворными, потому что шпионы, которых он знал, наблюдали за ним издалека!
Кулак волшебника с кошачьими глазами ударил по его грамерхейну. Неужели он ошибся в оценке? При всех преимуществах на своей стороне, допустил ли он ошибку такого колоссального масштаба? Это казалось вероятным, мрачно подумал он, и что-то, что могло бы быть страхом у более слабого человека, холодно прошептало в его мозгу, когда он вспомнил все другие случаи, когда черные волшебники недооценивали коварство Венсита из Рума. Многие из тех, кто считал себя умнее Венсита, заплатили болезненную цену за свою ошибку. Теперь он добавил себя в этот список, и никто не мог сказать, насколько серьезной может оказаться его ошибка.
* * *
Кенходэн промчался через тройной перекресток. Рукоять его меча была твердой и успокаивающей в его руке, а глаза выискивали врагов.
— Следи за вторым отверстием справа от себя! — позвал Венсит у него за спиной.
— Второй направо, — пропыхтел в ответ Кенходэн. Его глаза не прекращали своего стремительного поиска. Конечно, что-то должно было их ждать?
* * *
Казалось разумным наложить заклинания-ловушки на единственный вход в лабиринт, о котором она знала, но теперь она попала в свою собственную паутину, потому что Венсит был между ней и внешним миром, и между ними не было барьера заклинаний. Она могла положиться только на своих созданий, и больше половины из них теперь были за его спиной! Это знание резануло ледяным кинжалом паники в ее сердце, но она подавила его, и ее губы растянулись в рычании, в равной степени смешанном со страхом и вызовом. Значит, Венсит знал несколько секретов, которых не знала она? Очень хорошо! Он еще не добрался до меча, и, клянусь черными глазами Карнэйдосы, он никогда этого не сделает!
* * *
— Вот! Второй поворот направо! — крикнул Венсит.
— Я вижу его, — ответил Кенходэн. — Но что это?
Его меч указал на тень, приближающуюся к нему.
— Тролль, — сказал Венсит. Затем его голос стал ровным. — Прошу прощения — три тролля.
— Так я и думал, — сказал Кенходэн и помчался по туннелю навстречу отвратительным существам.
* * *
У троллей было только два инстинкта: питаться и размножаться. Их огромная сила, колдовская живучесть и острые когти хорошо подходили для обеих целей — ростом девять футов и покрытые чешуей, они были тем, с чем хотели бы столкнуться немногие существа, особенно под землей и на близком расстоянии — и все же они не были среди наиболее блестящих слуг Тьмы. Эти трое прислуживали Вулфре, и они дрожали в предвкушении, воспламененные ее яростью и видом еды, но они никогда не останавливались, чтобы подумать, что никакая другая еда никогда не доставалась им. Они только нетерпеливо раскинули руки, чтобы обнять приближающуюся награду, когда Кенходэн бросился прямо на них.
Что-то внутри него распознало в них древних врагов, и он зарычал, бросаясь на переднего монстра подобно лавине. Слова застряли у него в горле и вырвались наружу в боевом кличе, который он не мог ни вспомнить, ни узнать.
