"Если и двор проектировал тот самый мозговёрт, что создавал этот домик, то мне проще сразу здесь под кустом заночевать", — раздражённо фыркнула девушка, понимая, что в сумерках скорее покалечится или провалится к одному из жителей вкопанных кувшинов, чем обнаружит выход из этого места.
Чем больше она сидела и бездумно пялилась на слишком вызывающий и очевидный просвет в изгороди, будто специально оставленный перед какой-нибудь хитроумной ловушкой, тем больше хотелось залезть обратно в пустую комнату. Там было чуточку теплее.
Танка даже подняла повыше ведро, чтобы поставить обратно на подоконник, как обратила внимание на какую-то возню, едва заметную в густых сумерках. Сперва девушка приняла её за волнение какой-нибудь притомившейся в неволе нижити, но что-то отдалённо напоминающее интуицию заставило её выглянуть из-за кустов. Высокая чуть сгорбленная мужская фигура с неестественно поджатой к груди рукой, матерясь и рыча, пыталась вытянуть одного из жителей кувшина самым что ни наесть хамским и варварским методом, заставившим любого нежитевода затрястись в нервном припадке. Нежити такой подход тоже не пришёлся по нутру. Неведомая тварь визжала, шипела и всячески сопротивлялась извлечению из такого удобного и привычного убежища. Осенив неприятную парочку защитным знаком, исключительно профилактики ради, духовник укрепилась в своём решении вернуться в здание, пока на диво упёртый мужик не выволок тварь наружу. Вдруг в скупых, едва пробивающихся сквозь подлесок лучах, больше напоминающих сигнальные кострища мелькнул знакомый медный отблеск кос, принятых сначала за щупальца. От удивления Танка едва не выронила своё ведро: пожалуй, на нежитеводческой псарне она встретить боевую подругу была готова меньше всего.
С ловкостью коня тяжеловоза, притом довольно старого и слегка хромого, Яританна Чаронит перевалилась через изгородь и, пошатываясь, подошла к пыхтящему от натуги мужчине (всё же одной рукой вытаскивать активно сопротивляющуюся девицу ему было тяжеловато). Особого страха или трепета она не испытывала, порядком подустав от творящегося вокруг безобразия. Вблизи становилось заметно, что вторая рука у бандита сломана и, болтаясь на привязи, лишь мешалась, лишая последней устойчивости.
— Чё вылупился? — злобно рявкнул тот, не удосужившись даже обернуться. — Помогай!
Тяжело вздохнув, чародейка с кряхтеньем подняла на вытянутых руках ведро и из последних сил нахлобучила на голову незадачливому мужчине, сразу же стягивая силой заклятую за время совместного блуждания по коридорам землю, пока жертва не успела опомниться. Человек тут же разжал пальцы с чужой шевелюры и, заходясь беззвучным хрипом, повалился на землю, судорожно царапая окаменевший кокон вокруг лица. Танке даже пришлось отойти в сторону, чтобы ненароком не схлопотать спонтанное заклятье или удар ногой. Конвульсии его, впрочем, длились не долго и к тому времени, как Алеандр, заинтересованная странным шумом снаружи, выглянула из своего кувшина, всё было уже кончено.
— А я уже думала, что не представится возможности испробовать мою гениальную идею, — с вымученной улыбкой глянула на неё Яританна, невольно передёргивая плечами и уже прикидывая, где можно накопать свежей земли.
— Офигеть не встать, — пропыхтела травница, подтягиваясь из дыры на крае плаща своего недавнего обидчика. — Чуть скальп мне не снял, угробец! Мне, кажется, даже щёки болят. Тан, пни там его за меня, пока я немного разомнусь, а то всё тело затекло в этой яме. Я уже думала так и останусь здесь. Представляешь, изнутри решётка совсем не двигается, хотя сюда я провалились без каких-либо проблем.
С оханьем и жалобными стонами Эл принялась растирать грязные расцарапанные ладошки и сбитые коленки, изредка недовольно косясь на лежащее без движение тело, словно опасаясь новой порции отменного тягания за волосы. Говорить ей, что подняться обидчик может только после перерождения, Яританна отчего-то не решилась.
— Ну и видок у тебя! — нервно хохотнула травница, неуверенно топчась возле подруги, не зная: обнять ту от избытка чувств или предложить одно из своих платьев. — Хотя, я, наверное, тоже хороша. Ничего, я уже вызвала Арна, нам осталось...
Неясная тень, сливающаяся в один смазанный росчерк, с гортанным рыком взвилась из только что освободившегося проёма, расшвыривая в стороны куски глины и потерявших смысл креплений. Её выгнутая горбом спина на миг блеснула в небе потревоженным защитным куполом, и вот на краю псарни грузно приземлилась освободившаяся нежить. Длинное, в три-четыре локтя, жилистое тело с характерным кошачьим прогибом и нервно вздёрнутым лысым хвостом, лишь кончик которого покрывали короткие, подрагивающие иглы, заканчивалось жуткой вытянутой мордой, отдалённо смахивающей на крокодила или саламандру. Передние лапы, слегка поджатые к впалой груди, мелко тряслись, сбрасывая с кончиков когтей разноцветные искры.
— Её, наверное, о защитный купол контузило, — шёпотом заметила Алеандр, лихорадочно подбирая подолы своего сборного платья. — Предлагаю тикать.
— Ага, — заторможено кивнула в ответ духовник и первая рванулась прочь, не особенно разбирая дорогу.
В этот момент блондинка и думать забыла о вбиваемых в голову правилах поведения в присутствии нежити и наличии в здании окон и дверей, инстинктивно рванувшись к самому высокому дереву в округе. У самого граба её нагнала травница, попискивающая от боли в затёкших мышцах, и с проворностью белки взлетела вверх по стволу, несмотря на неудобные юбки, раненые ступни и головокружение. Испуга и первичного настроя Танки хватило на два не слишком результативных прыжка и покорение самой нижней ветки, что, будучи некогда сломанной, не возвышалась над землёй и на полметра. На этом силы и надежды на счастливое спасение покинули духовника.
— Нет, ну какая же ты беспомощная, право слово, — ворчливо возмутилась Алеандр, ловко перегибаясь со своей ветки и пытаясь втянуть следом менее подготовленную подругу. — Уф, отожралась как! На диету! Пора на диету! Лучше вообще есть перестань.
Заинтересовавшись устроенным копошением, монстр несколько раз бездумно встряхнул своей уродливой головой, словно пытаясь сбросить последствия тесного общения с мощным заклятьем, и, пошатываясь от удара, двинулся на звук, ловко обходя крышки чужих кувшинов. Побеспокоенные его вызволением твари дружно забились в своих узилищах, силясь также порвать ненавистные путы и пронзительно голося от боли и бессилия. В образовавшемся гаме нежить слегка подрастерялась, припала к земле и, широко раздувая перепончатые ноздри, принялась вынюхивать своих негаданно скрывшихся жертв.
— И-и это они держали в такой близости от собственного дома, — скривилась от омерзения травница, плотнее прижимаясь к стволу и с нескрываемым интересом поглядывая на более высокие ветки. — Эт-то же форменное извращение!
— Скажу больше, — хрипло отозвалась Танка, боящаяся даже шелохнуться, чтоб ненароком не соскользнуть обратно, когда влезть сюда стоило стольких усилий. — Ты с этим всё это время в одном кувшине сидела!... Может, выяснила, её слабости?
— Мы как-то за жизнь не разговаривали! — огрызнулась Эл, подавляя в себе желание за такие насмешки спихнуть неблагодарную девицу прямиком в объятья зубастой монстрилы. — Да я даже не представляю, что это такое!!!
Монстр приблизился к дереву, потираясь о ствол лысым телом, снова принюхался и уже более уверенно потрусил к распростертому на земле телу. Яританна, слегка вытянув шею, присмотрелась к странному созданию, силясь вспомнить её на страницах Большой энциклопедии запретных видов:
— Ну-у-у, могу тебя обнадёжить, что это явно падальщик. Видишь, как мужиком заинтересовался? Тебя же не попытались даже пожевать.
— Ой, я тут прям сейчас уписаюсь от радости, — язвительно изобразила крайний восторг Валент. — Лучше скажи, что нам теперь делать, когда такой падальщик поблизости бродит? Даже не сомневаюсь, что с его шипов сочится совсем не клубничное варенье, а облизывался он на нас не от крайнего восхищения.
Измученная сегодняшним днём Валент на силу могла соображать, не говоря уже о составлении сложных планов побега или решении хитроумных загадок логова заговорщиков. Не менее потрёпанная Танка только пожала плечами:
— Я спеть могу, если хочешь.
От эдакого предложения Алеандр даже перекосило:
— Тогда уж пой прицельно, чтоб только монстр сдох, а не все живое в радиусе трёхсот метров.
* * *
* * *
*
* * *
*
* * *
*
* * *
**
Ригорий ещё раз сверился с показателями пилингующего излучателя, обречённо вздохнув, захлопнул крышку прибора: за последние десять минут ничего не изменилось. Гадкий огонёк, заставивший сорваться в конце смены, когда все, уважающие себя люди, уже собирали со стола ненужные бумаги, закрывали в хранилищах именные печати и перья и лёгкой походкой свободного человека направлялись по домам к тёплому ужину или ещё лучше в клуб к холодному пиву и горячим девицам, продолжал отображаться на экране артефакта. Ни тряска, ни облучение, ни отчаянное желание господина старшего дознавателя особого влияния на него не оказывали, и приходилось, скрепя сердце, двигаться дальше, проклиная про себя дотошное начальство.
Вообще-то, господину Курлячеву жаловаться на патронов было совершенно нелепо: зарплата выдавалась в срок, на вызова отправляли не часто, с отчётами особенно не наседали и премиями щедрая длань ещё ни разу не обходила. Да и к лицу ли это, жаловаться на родного дядьку, что с младых ногтей баловал талантливого племянника? Будто без его забот недавнего выпускника Академии, что на силу получил младшего Мастера, с третьего раза сдав экзамены, взяли бы на работу с управу городской стражи, да ещё начальником чародейского отдела, обойдя вниманием проработавших ни один год сотрудников. Тут уж, как говаривала маменька, нужно благодарным быть да ручки целовать благодетелю, что и на доходное место пристроил, и дом справить помог. Риша-то и был благодарен большую часть времени. Вот только сумерки в лесу сгущались слишком быстро, обволакивая туманной дымкой стволы и расползаясь по земле однотонным месивом, совсем не летняя отяжелевшая от влажности прохлада норовила пробраться под форменный колет, а обязательные для вызова защитные пластины оттягивали плечи непомерным грузом.
Будь на то воля Курлячева, он бы давно отменил все эти дурные предписания, заставляющие, что ни вызов, напяливать на себя с полпуда наговорённых желязин и щетиниться клинками, как заправских дикобразов. Универсальные, они подгонялись под стражника системой кожаных ремешков, что немилосердно впивались в бока и плечи, затрудняя движение. И будь от них ощутимая польза, так ведь ни от бандитского пера, ни от лихого меча особенно не защищали, при драке ещё и своих носителей травмируя. Только и пользы, что заклятья блокируют, да чары сдерживают. Да кто, скажите только, в этой глуши примется по стражникам заклятьем швырять, когда тут и чародеев-то кот наплакал, а те, что появляются, даже ему, Ришке, не страшны. Вот только с высшей директивой особо не поспоришь даже начальнику чародейского отделения, особенно когда Светлый Князь в очередном приступе психического расстройства на всю страну обещался стражу до ума довести.
— Самого бы кто до ума довёл, — ворчал, слушая по шару вести из столицы, дядька. — Так, небось, всех диагностов из дворца повыбили.
Курлячев был с ним полностью согласен. Особенно теперь, когда при полном параде приходилось пробираться сквозь непролазные дебри, припрятав на мелколесье служебные мётлы и ступу. Подлететь к месту вызова сверху мешали опять-таки треклятые предписания. Да если бы не они, стал бы ли молодой чародей подрываться на ночь глядя и вместе с подчинёнными тащиться в эту чвырову чащу. Да он бы, может, даже никого из своих отправлять и не стал, вот только министерскими жёнами, пускай и чисто гипотетическими (всё же птицам такого полёта в этих местах делать нечего), простым служакам размениваться не пристало.
Передовой отряд стражи, представленный бывшими гвардейцами, да местными молодцами покрепче, гордо именовался по протоколу "группой захвата" и, усиленный несколькими чародеями, сосланными после Академии на отбывание обязательной кабалы, следовал по срочному вызову особой важности. Бывшие вояки с завидной ловкостью и некоторой ленцой продирались сквозь оставленный, словно нарочно, бурелом, беззлобно подтрунивая над усилиями менее расторопных чародеев. Некоторые умудрялись при этом жевать прихваченный из отделения сухпаёк и покуривать домашние самокрутки, лихо туша окурки о влажные, покрытые мхом стволы. Все замечания по поводу соблюдения тишины и дисциплины от непосредственного начальника ими благополучно игнорировались. Младшему Мастеру от досады хотелось просто скрежетать зубами. Складывалось то самое неприятное ощущение плановых учений, когда все прекрасно понимают абсурдность происходящего, но руководителям при этом ещё приходится и сценария придерживаться.
Курлячеву с каждым шагом становилось всё мерзостней. Стремительно темнеющий лес в редких багряных подтёках заходящего солнца пыхал едва ощутимой дикой и пугающей силой, ненавязчиво отталкивающей назад почти неуловимой инаковостью. Заброшенные, словно никогда не ведавшие забот лешего, кучи валежника, с какой-то особенной тщательностью разбросанные по звериным тропам, навевали непрошенные воспоминания о древней нечисти. Настороженная, сжатая пружиной тишина, не расступающаяся даже под шумом гомонящего отряда, вызывала в чародее неприятное подёргивание в печёнке. За всю свою службу, да что там, за все годы своего ученичества Ригорий не ловил предчувствия паршивей.
— Стой, кто идёт! — рявкнул своим знаменательным баском один из бывших княжеских гвардейцев, шедший поодаль от всех (толи для соблюдения плавил, толи для справления малой нужды).
От его крика встала и сама "группа захвата", настороженно сжавшись и будто даже осознав всю важность происходящего. Парочка бывалых даже успели выхватить оружие, становясь в оборонительную стойку и чутко вглядываясь в лесную темень. Курлячев невольно схватился за сердце и привалился к ближайшему стволу, отчаянно молясь, чтобы его опасенья были напрасными, а предчувствия связывались с какой-нибудь глупостью вроде разъярённого медведя или стада бешенных лосей, что ни с того, ни с сего решило пробежаться прямо по отряду вооружённых людей.
— Кто? — вкрадчиво прошептали на самое ухо, заставив на миг поверить в мистических дриад.
Риша по первому порыву попытался отшатнуться, но тут же наткнувшись на холодное остриё аккурат на месте стыка пластин, благополучно предпочёл не дёргаться.
— Риг-горий Курлячев, чародейский отдел Васюковствого отделения княжеской стражи, — затравленно прохрипел чародей, с трудом подавляя предательскую дрожь в теле.
— Номер отделения? — явно не поверил его словам неведомый бандит, вместо того, чтобы убояться столкновения с законом.
— Т-триста пятьдесят шестое! — едва выдавил из себя Курлячев и тут же с ужасом осознал, что совершенно не помнит, в каком же отделении его пристроил милый дядька. — Постойте, триста шестьдесят пятое! Нет-нет, двести пятьдесят третье?
