— С мальчиком все более или менее ясно, — сообщил фаустянин, прикрывая за нами двери и показывая на диван. — Скорее всего, это ваш сын. Вернее, сын той пары, чей облик вы приняли.
Мы с Фанни переглянулись. Угораздило же!
— Старик, видимо, тоже ваш родственник. Либо твой, либо твой отец. А вот кто мы...
— Да, странный побочный эффект эликсира, — сказала Фанни и своим обычным жестом отбросила от лица волосы, которые были явно короче тех, что намеревалась отбросить она. Неудивительно: Чейфер был коротко острижен.
— Ты думаешь, что это все-таки эликсир? — с сомнением уточнил Элинор.
— А что же это может быть? Мы совершенно не помним того, что было...
— А почему вспомнили сейчас? Вот так, вдруг, все трое? — перебил ее я. — И почему тогда не вспомнили процесс перевоплощения? Нет, ребята, здесь что-то не так. Начиная с того — где мы, и заканчивая тем — кто мы. И что нам делать?
— На чем мы остановились? — Элинор сел в кресло напротив нас.
— Тебя понесли черти к бруклинским развалинам, — отозвался я. — Мы поняли, что это просто ловушка, и рванули за тобой сразу, как только узнали, куда ты сбежал. С нами были "Черные эльфы", но где они сейчас, я не...
— Их здесь нет... — бессильно опуская плечи, вдруг сказал Элинор. — В этой реальности...
Я прикоснулся к руке готовой что-то сказать Фаины, подавая знак повременить и не перебивать.
— Я видел, что у тебя ТДМ, — продолжал фаустянин. — Это устройство для индивидуального пользования. Об этом меня предупреждали в институте на Эсефе. Мне не объясняли, чем чревато нарушение этого, но... Боюсь, мы сейчас убедились в этом сами.
— И что? В чем мы убедились? — не выдержала Фанни, вскакивая и включая свет: в комнате быстро темнело.
— Произошли какие-то искажения. Я мало видел Нью-Йорк, и все же то, что я успел увидеть, сильно отличается от сегодняшнего Нью-Йорка. Но я уверен, что этот город — тоже Нью-Йорк.
— Я подумал о какой-то параллельной реальности, — согласился я. — Даже о внутренней вселенной. Но тогда как вы с Фанни очутились бы внутри моей вселенной? А? То-то и оно... Здесь что-то другое...
— А если... если, типа, предположить невероятное?
Мы с Зилом уставились на Фаину. Она задумчиво терла пальцем стеклянную столешницу.
— Ну, и?.. — подбодрил я.
— Если мы в реальном прошлом? — она вскинула на нас глаза, готовая к отпору.
Меня прошило страшной догадкой.
— Но почему тогда мы ничего не помним? — вяло спросил я, не решаясь спорить: уж слишком это походило на правду.
— Нас тогда не было. В смысле, сейчас. Наше сознание окунулось в сознание людей, которые жили в то время. Ну, в это время, — она повела руками вокруг себя. — До поры до времени оно не проявлялось, а вот сегодня почему-то вышло из спячки. Я думаю так.
— Я присоединяюсь, — кивнул Элинор.
Ему было проще. Он не воспитывался в нашей культуре, не был насквозь пропитан ядом стереотипов и условностей. Ребенку проще поверить в чудо, чем взрослому, а в душе Элинор был ребенком. Сильно покалеченным, но все еще ребенком.
— Это означает, что мы можем изменить будущее? — я нашел способ возразить, причем возразить скорее самому себе. — И если подобное возможно, то это неправильная догадка. Это та самая пресловутая петля времени, в которой мы зациклимся до скончания веков и даже дольше — до скончания самого времени? Мы меняем будущее — и снова попадаем в прошлое. Снова меняем — снова попадаем. Снова меняем — снова попадаем...
— Кто тебе сказал, что мы можем что-то изменить, Карди? Хм... Есть у меня опасения, что мы вспомнили все именно тогда, когда, черт возьми, ничего изменить уже не...
Я вскочил. Она права. Круг замкнулся. И если мы уже не в состоянии что-либо изменить, значит...
— Значит, Завершающая не за горами, — пробормотал Элинор, договаривая мою мысль.
— Так, я должен подумать... Ч-черт, как плохо, что здесь нет Главного Компа. Я бы сейчас запросил всю вспомогательную информацию...
— Давайте воспользуемся тем компом, который нам доступен, — Фанни показала на свою голову. — Первое. Чейфер. Кто он? Кто я?
Мы с Элинором пожали плечами.
— Хорошо. Миссис Чейфер — кто она? Кто ты? Какую роль сыграла Кейт Чейфер в истории? Кажется, я знаю. Чейферы ничего не сыграли, мы их и не знаем. Там, в нашем мире. История их не помнит. А теперь назови мне имя "нашего" сына, Карди!
— Старик называл его Квентин... Квентин?!
Фнни удовлетворенно кивнула:
— Соединяем имя с фамилией — и получаем Квентина Чейфера! Великого Квентина Чейфера, по разработкам которого несколько столетий спустя будет создан аннигиляционный ген, изменивший людей!
— Да, Чейферы не сделали ничего, — улыбнулся Элинор, — кроме того, что дали жизнь человеку, поменявшему мир.
Теперь я изменил свое мнение о том беспомощном малыше, который сопел сейчас в своей кроватке через несколько комнат отсюда. Детство — болезнь временная. К счастью. А может — увы...
Фанни резко повернулась к "своему" сослуживцу, затем — ко мне:
— Карди, а теперь вспомни, что сделал человек, известный истории как полковник Кристиан Харрис?!
— Кажется... если мне не изменяет память, конечно... он стал основателем религии Фауста. Да?
— Вскоре — относительно вскоре — после Завершающей он объединил религии мира. Вроде того. Все или не все — не знаю. Но, во всяком случае, многие. И новая вера стала основой для религии Фауста.
Сейчас Элинор был очень похож на себя — того мальчишку, которого тьму веков спустя я увижу в "зеркальном ящике" нью-йоркского контрразведотдела. В его глазах была растерянность.
— Я... и я сейчас нахожусь в теле этого человека?! — прошептал он, и не знаю, чего больше было в его тоне — благоговения или ужаса. — А если я сделаю что-то неправильно и погублю Харриса?
У меня тоже мелькнула мысль, что теперь мы точно так же поставлены в зависимость и от Квентина. Что тогда сделали Чейферы, чтобы спасти сына от Завершающей, мы не знаем. Одна ошибка с нашей стороны может стать фатальной. Вот где оправдывается банальное "лучше не пытаться узнать свою судьбу"...
— Зил, перестань, — Фанни обняла его за плечи и встряхнула.
Наверное, она по-женски впечатлилась его реакцией — ведь он подумал в первую очередь не о себе, а о "доверенном" ему человеке.
— Если мы сейчас будем сидеть и трястись над каждым шагом, мы точно погибнем, — сказал я. — Давайте рассуждать здраво. В нашем мире известно и о Чейфере, и о Харрисе. Так?
Мои собеседники кивнули.
— Значит, ничего с ними не сделается. Значит, все, что бы мы ни сделали, будет правильно.
— Почему ты так думаешь? — запротестовала Фанни.
— Потому что иначе мы не узнали бы о Чейфере и Харрисе, не было бы ни аннигиляционного гена, ни Фауста.
— А как насчет альтернативной реальности, в которую мы запросто можем угодить, если сделаем что-то не так, и в которой нет ни аннигиляционного гена, ни Фауста?
— Это гипотеза. Альтернативка — гипотеза.
— Как и все в этом мире, — подтвердила жена.
— Давай все-таки будем считать — для себя — что все так, как я говорю? Иначе мы попросту рискуем сойти с ума. Чуешь? Поэтому нам лучше думать сейчас о себе. О том, как нам выйти из создавшегося положения. Остальное должно подверстаться само собой. Как решим, так и будет.
Тут заговорил Элинор:
— Мы попали сюда благодаря ТДМ...
— Да уж! "Благодаря"! — передразнила Фанни. — Ни фига се — благодарность!
— Давай не будем придираться сейчас к словам? Зил, говори.
— Значит, с его помощью, — Элинор бросил осторожный взгляд в сторону Фанни, тщательно подбирая слова, — мы и должны вернуться. На Земле должен существовать ТДМ, но только не портативный, а... нормальный. Дик, помнишь, я рассказывал тебе о его принципе? То, что я успел понять из объяснений эсефовских ученых, занимавшихся его разработками... Он работает за счет аккумулирующихся энергий, что существуют во Вселенной. Эти энергии разнонаправлены, но есть способ их объединить и использовать. Если это смогли сделать у нас — а то, что это смогли сделать, мы все знаем — значит, это же где-то было и прежде. Открытия не падают с неба, они на чем-то основаны. В данном случае — на гипотезе Александра Фридмана, который жил не так давно... до нас, нынешних. И он откуда-то взял свою теорию о фридмонах...
— Так, подожди-подожди-подожди!..
Я крепко зажмурился. Что-то очень уж знакомое было в этих словах — Фридман, фридмоны...
— Ребята, я могу поклясться, что сегодня утром мы говорили об этом! Только сегодня утром! — я помнил обрывки стихотворения, которое продекламировал сегодня Харрис, еще не осознавший себя Элинором, помнил и... — Дневник Чейфера!
Мы вскочили.
— В кабинет! — сказала Фанни. — ГК у нас нет, но есть компьютер полковника!
Кажется, ей тоже удалось что-то припомнить. Может, мы с нею связаны гораздо крепче, чем можем себе представить? Она вспоминает то же, что вспоминаю я!
Элинор замялся:
— Дневник Чейфера написан на одном из современных языков... Как мы прочтем его?
— Зил, у меня хорошая новость, — ответил я. — У меня все восстанавливается. В смысле — в памяти. Думаю, когда увижу уже прочитанное, тем более, на латинице, недостающие паззлы встанут на место.
Фанни кивнула. Фаустянин пожал плечами, но возражать не стал.
Через четверть часа мы уже знали о группе "Дионис", в которой состоял несколько лет назад Харрис, о неизвестной пирамиде в Луксоре, о загадочном золотом диске, перебросившем сержанта Бакстера на Тибет.
Благодаря старофранцузскому, который употреблял в своем дневнике Луис Чейфер, я действительно нашел некие пароли, запиравшие память Кейт от моего сознания. Не знаю механизма, но это действительно сработало, и не только у меня: Фанни и Зил тоже вспомнили многое из пропущенного.
В уме моем стала выстраиваться цепочка, появились утраченные звенья. Медленно, постепенно я восстанавливал свою жизнь после попадания сюда, в это время.
— Ч-черт! Тот момент, когда меня будто ударило током! В госпитале Порт-Саида! — вскричала Фанни. — Вот момент "входа"!
Я тоже определил этот момент: когда Кейт поплохело над раненным Харрисом, а сам Харрис вдруг очнулся, будучи под наркозом! Вот оно! Нас зашвырнуло сюда одномоментно, фактически в одну точку. Хронология и локализация совпали! И соединились судьбы...
— Значит, Египет... — задумчиво проговорил Элинор. — Почти непосильная задача: там ведь сейчас война. Вообразите, что будет, окажись там американцы...
— Но ты ведь русский, Александр-Кристиан Харрис! — заметила Фанни. — Да и Кейт Макроу... Макарова, верно?
— Макарова, Макарова, — подтвердил я. — Но сути дела это не меняет. Для арабов мы все равно неверные.
— Чейфер знал арабский... Даже я частично вспомнила сейчас, в его шкуре...
Она что-то сказала, и Элинор кивнул. Мне этот язык показался весьма знакомым: Кейт частенько приходилось слышать его в Порт-Саиде.
— Нам нужно пробиться к той пирамиде, — Фанни посмотрела на часы. — Никто не знает, в котором часу началась Завершающая?
— Никто не знает даже даты, о чем ты! — отмахнулся я.
Но Элинор снова удивил нас:
— На Фаусте считалось, что конец света пришел на Землю 20 июля 2037 года. Это Писание, но дата повторяется еще в нескольких источниках. Я хорошо это помню.
— А сегодня?
— Сегодня девятнадцатое, — отозвалась Фанни и полушепотом добавила: — тридцать седьмого...
— Ч-черт! А мы здесь рассусоливаем?! Так, парни, быстро собирать необходимые вещи! Я займусь старым и малым. По коням!
— В Египет? — спросил Элинор.
— Другого выхода нет. Включите какой-нибудь информационный источник! Это не может не быть оглашено! И не тратьте время! Быстро, быстро, быстро!
2. Эхо Завершающей
Мы мчались над ночной Атлантикой. Ясно, что здесь помогли полномочия Чейфера, вернее, Фаины, наконец-то вспомнившей староамериканский. И, разумеется, убедительность управленца-"провокатора". Без этого пункта никто сейчас не подчинился бы даже распоряжению полковника. Людьми овладела паника.
Мы — это наша троица. Еще — будущий изобретатель аннигиляционного гена Квентин Чейфер, а также отец Кейт, бывший хирург русского происхождения Иван Макаров (Джон Макроу). Кроме них — няня Квентина, ее пожилой муж Дэвид и летчик, имя которого я не запомнил. Ну, еще верный спутник Чейферов — азиатская овчарка Снап.
Девять душ на борту самолета.
Этакая Эннеада XXI века... Спасшиеся... Интересно, а самолет может потом сойти за ковчег? Ну, в легендах?
Нам был выделен воздушный коридор — и это при условии, что смертоносные ракеты арабов уже сорвались в свой последний путь, а перехватчики американцев вылетели им навстречу.
Мир сошел с ума. Все рухнуло в одночасье. До начала Третьей мировой войны, известной у нас как Завершающая, осталось менее полусуток. И нам еще нужно найти ту пирамиду.
Нам еще нужно выжить...
Квентин с дедом, нянькой, ее мужем и Снапом отправятся дальше, на Тибет. Летчик высадит в Луксоре только нас троих, а заодно дозаправит самолет горючим.
Спасение Харриса зависит только от Элинора... ну и от нас, разумеется. Если все пройдет так, как мы рассчитали, то Чейферы и Кристиан (освобожденные от нашего сознания) окажутся на Тибете едва ли не раньше самолета, а мы попадем в свой мир, в свое время. Если нет... Но лучше "да". Не хочется думать насчет неудачного исхода.
* * *
Мы тоскливо проводили взглядом наш самолет. Он держал курс на зарю. Скоро поднимется солнце, и, видимо, это будет последний восход для этой эпохи. Для эры войн и катаклизмов...
Похоже, во мне заговорили инстинкты Кейт: я ужасно переживал за Квентина, и вовсе не потому, что ему предстоит своим открытием перевернуть весь наш поганый мир. Просто ярче всего мне вспомнились мучения, которые ей пришлось пережить в борьбе за то, чтобы Квентин увидел белый свет. Пожалуй, нам стоит кое о чем поговорить с Фанни, если мы вернемся. А мы вернемся! Вопреки всему, черт побери!
Это был полузаброшенный заштатный аэродромчик компании "Egypt Air". По крайней мере, именно эти буквы значились на обшарпанном борту ржавого самолетного корпуса, валявшегося в песке рядом со взлетной полосой.
Остался последний рывок. Но не стоит так говорить. Моряки, по крайней мере, избегают слова "последний". Ч-черт, да я становлюсь суеверным! Ну а каким мне еще быть, когда я знаю, что сейчас в моем городе, в моей стране тянутся в ночное небо огромные поганки, а свет, сопровождающий их рождение, способен затмить сияние тысячи солнц?! Да и здесь очень скоро произойдет то же самое...
— Нам нужна машина. Любая, — сказал Элинор.
Как будто мы не знаем!
Фанни вытащила из кармана карту.
— Гм... Вот Долина Царей. Наша цель — юго-запад. Горный Египет. Примерно здесь. Эх, масштаб не тот...
Под ногами дернулась земля. Небо на севере засветилось, но не тем нежно-персиковым румянцем зари, а словно воспаленная рана.
— Каир, — сказала жена, — или близ Каира.
— Гиза уцелела до нашего времени, — сказал я. — Значит, не Каир...
