— М-м-м... доброго дня, пан Тарзан, — отозвался хемуль, с облегчением садясь на место.
Мага бросил на штатского взгляд, полный неприязни.
— Ас-саляму алэйк, — сказал он, склоняясь перед Тарзаном в демонстративном поклоне и столь же демонстративно игнорируя прочих.
— Привет-привет, — полковник Барсуков окинул рассеянным взглядом окружающее пространство.
Тарзан присел на последний свободный стул и с удовольствием вытянул ноги.
— Приступим, — распорядился он. — Мага, начинай.
— Ми собралыс гаварит важное, — сообщил безопасник. — Нада засвыдетельствоват высокый дастоинство прысутствующых.
Он торжественно вытащил из-под стола корзинку с котегами.
Тарзан раздражённо дёрнул углом рта. Обычай ему не нравился. Как и многие другие нахнахские традиции, он отдавал дурновкусием. Но Мага искренне считал все обряды нахнахов священными, а полковнику Барсукову было всё равно. Лишний раз огорчать безопасника или быть неправильно понятым полковником Тарзан не хотел.
— Дастойный воин нэ вэдает усталост, бол и няш, — торжественно провозгласил Мага. — Докажым, что ми достойны сидэт и решат вапросы как нахнахи. Я сейчас доказать, что мой воля сыльный и я нэ баюс няш, — он взял котега, положил в пасть и перекусил шейку.
Гжещ посмотрел на корзинку искоса.
— Может, не надо? — как обычно в таких случаях, спросил он.
— Ты ымээш право отказаца, — тем же тоном сообщил Мага, — но тагда твой голас в сабрании будэт савэщательным, — последнее слово безопасник произнёс с невыразимым презрением.
— Как будто я тут что-то решаю, — пробормотал хемуль. — А, ладно, давайте, что ли... — он достал из корзинки котега. Тот умудрился вывернуться, упал ему на колени и тут же поскрёбся крохотными розовыми коготками о хемульское пузо, испуская волны панического няша.
— Да чтоб тебя, животное, — хемуль утёр пот со лба, прижал котега к столу и ловким движением скрутил ему шею. — Гляньте-ка: не обоссался, — с удовольствием заключил он, глядя на чистую столешницу.
Тарзан едва заметно усмехнулся. При первом знакомстве хемуль производил впечатление интеллигента и тряпки. Однако предыдущим местом работы Гжегожа был Отдел Прогрессивных Изысканий Дебетского Института Экспериментальной Биологии. В ходе изысканий он прикончил собственными руками — и, как правило, довольно мучительными способами — больше существ, чем даже Мага. Исполнители маналул шли к хемулю за консультациями в особо сложных случаях — то есть когда нужно было эффектно замучить редкое, нетривиальное существо. Добросердечный Гжещ обычно приходил на помощь, находя болевые точки даже у шампиньона.
Наступил черёд Тарзана. Ему попался самый няшный котег, граций на двадцать. Он не пытался урчать или ластиться — просто смотрел на шерстяного огромными голубыми глазами.
В голове Тарзана поднялась обычная заняшивающая муть-взвесь. Спасти котега, укрыть его... спрятать... накормить несчастного... согреть... он такой маленький, он такой красивый, такой хороший... как же его жалко...
Дождавшись появления этой мысли, Тарзан котега задушил. Что-что, а жалко ему не было никого, себя тоже. Именно это и сделало его тем, кем он стал.
Полковник Барсуков равнодушно протянул руку к своему зверьку, бросил на пол и раздавил, как окурок.
— Всэ дастойный! — торжественно объявил Мага, собирая остывающие тушки.
— Кто бы сомневался, — пробормотал полковник Барсуков и снова углубился в свои бумаги. Тарзан в который раз подумал, что полковнику очень подошла бы вересковая трубка — и в который раз вспомнил, что полковник не курит.
Барсуков был барсуком. Внешность у него была незапоминающаяся, но впечатляющая. То есть, когда полковник отсутствовал, припомнить его черты было почему-то трудно. Зато при встрече Барсукова узнавали даже те, кто раньше с ним не встречался. Почему-то сразу становилось понятно, что это тот самый Барсуков. При всём при том лицо у него было самое обычное, барсучье — широкие щёки, аккуратная узкая пасть с ровным рядом зубов и две чёрные полоски от носа до ушей. Единственной оригинальной деталью можно было считать усы с ржавчинкой. Что это не краска, а очень тонко сработанная генетическая стяжка, Тарзан знал доподлинно: после очередного визита полковника он позвал эмпата, который нашёл выпавшую вибриссу и по ауре определил, что рыжеватый оттенок — результат последнего ребидлинга, имевшего место лет двадцать назад. Увы, это было всё, что удалось выяснить. Впрочем, Тарзан был рад и этому скудному улову. Любые сведения о полковнике Барсукове представляли для него интерес.
Тем временем Гжегож открыл бювар и принялся в нём рыться, рассеянно шевеля губами. Сегодня именно он был главным героем, он это понимал и сильно нервничал.
Подумав об этом, нахнах решил хемуля немножко потомить.
— Приступим, — вождь шерстяных кивнул безопаснику. — Доложи об успехах, Мага.
— Дакладываю, — Мага немного смутился, как всегда, когда ему предстояло выступать по делу. — Мы атработалы схэму палучэния спайса из Бибердорф. Тэпэр он нам абходица в два раза дэшэвлэ и паставки во! — он сжал волосатый кулак, как бы демонстрируя надёжность поставок.
— Вы что-нибудь выяснили о технологии производства? — задал Тарзан традиционный вопрос.
— Опят нэт, — тяжело вздохнул Мага. — Там жэ кантралёры и всякий мазгавой мутант. Их нэлзя выясныт. Аны сами каво хочэш выясныт.
— Коллеги, — вмешался полковник, брезгливо шевельнув усами, — я же сто раз говорил: не тратьте время. Зачем вам производственные секреты? Технологи из нас — как из говна пердимонокль. Нам не нужны технологии, нам нужны поставки.
— Под какие гарантии? — Тарзан постарался наполнить эти слова иронией.
— Я гарантирую это, — спокойно сказал полковник.
Все переглянулись. Как бы то ни было, а слово полковника Барсукова было железным словом.
Формально полковник занимал не особенно престижную должность руководителя службы по связям с общественностью в Гиен-Ауле. Назначили его, видимо, ещё при Чингачгуке, первом объединителе выводков шерстяных в единый домен. 'Видимо' — потому что никаких документов на сей счёт не обнаружилось. Что такое 'связи с общественностью', тоже никто не понимал, да и не пытался. Как никто не пытался выяснить, на кого полковник работал раньше (ходили слухи, что на хемулей, но это были слухи). Также никто не знал, где и при каких обстоятельствах он получил полковничье звание. Впрочем, никто в нём и не сомневался: после пары минут разговора с полковником все как-то чувствовали, что он именно полковник. Гжещ по этому поводу сказал, что звание полковника имманентно Барсукову. Тарзан не понял, но почувствовал, что за этими словами есть какая-то сермяжная правда.
Реальная задача полковника состояла в решении сложных вопросов. В этом качестве он был почти что незаменим. Половина успехов шерстяных была так или иначе связана с работой Барсукова. За что ему прощались скрытность, высокомерие и даже некоторое фрондёрство. Впрочем, Барсуков меру знал и за красную черту не заходил. Он мог демонстрировать свою осведомлённость, особые возможности или интеллектуальное превосходство, но никогда не давал повода подумать, что считает себя главным.
— Мага, покажи товар, — повернулся полковник к безопаснику.
Старый обезьян вытащил из-под стола — одной лапой — здоровенную банку с белой этикеткой. Ею немедленно завладел Гжещ.
— Катализатор восприятия синтетический пролонгированного действия, — прочёл он вслух. — Сделано в Бибердорфе. Это именно спайс, не айс? — посмотрел он почему-то на Тарзана.
— Я так и не понял, в чём разница, — ответил тот. — Наверное, ты плохо объяснял, — не удержался он от шпильки.
— Ну вот как бы тут такая вещь, — засуетился Гжегож. — Спайс не совсем айс, это новая разработка на основе айса. Воздействие на дофаминовую систему клиента усилено, поток дофамина увеличивается где-то на порядок.
— То есть потребитель подсаживается быстрее? — перевёл разговор в практическую плоскость Тарзан. Он не любил, когда начинались профессиональные разговоры с непонятными словами. Это ставило его ниже говорящего.
— Ну и это тоже, но там как бы тоньше, — Гжещ потеребил лапкой голый розовый подбородок. — В принципе, классический айс интересен тем, что одновременно стимулирует выброс дофамина и блокирует дофаминовые рецепторы в мезокортексе. Деблокирование там сложное, я пропущу... в общем, оно происходит только при условии растормаживания древних структур гиппокампа. Что стимулирует нечто вроде онейроидных галлюцинаций. То есть психоделический эффект является условием наркотического, а не наоборот. Я понятно говорю?
— Продолжай, — разрешил Тарзан после небольшой паузы.
— Ну так вот, в случае спайса собственные галлюцинации убиваются на пятом слое...
— Пятом слое чего? — перебил вождь.
— Нейронов коры, чего ж ещё-то? — увлёкшийся хемуль посмотрел на Тарзана с недоумением. — А дофаминовая система стимулируется именно через наведённые образы... В общем, выглядит это так, что потребитель подсаживается не на препарат, а на то, что он благодаря нему видит и слышит. То есть на нашу вещательную систему, — заключил он.
— Это не считая воздействия самой вещательной системы, — добавил полковник. — Интересующая нас социальная прослойка страдает от информационного голода. Как учил профессор Выбегалло, удовлетворение матпотребностей приводит к развитию духпотребностей, — это было сказано таким тоном, будто полковник был знаком с легендарным профессором лично.
— Я понял, — прервал разговор Тарзан. — Полковник гарантирует поставки спайса. Но спайс не действует без контролёров.
Гжещ привстал. Настал его час.
— Мы как бы решили этот вопрос, — зачастил он. — Экспериментальная особь доставлена прямо из Зоны. Давайте посмотрим, что ли?
— Я распорядылся, — Мага подёргал за витой шнур, уходящий под потолок. Где-то задребезжал колокольчик.
Ждать пришлось недолго. Дверь открылась, и вошёл давешний плешивый гозман, а за ним — высокая фигура в бесформенном чёрном балахоне. Гозман довёл его до середины комнаты и, пятясь задом, исчез.
— Вот это и есть, — хемуль вышел на середину зала и встал рядом с забалахоненным, — это у нас контролёр улучшенной производительности, так называемый дементор. Последняя разработка нашего друга Болотного Доктора. Под спайсом может удерживать около полусотни существ, продолжительность непрерывного сеанса — около шести часов, устойчивая различительная способность — пять независимых каналов. В принципе, достаточно для развёртывания вещательной сети.
— Это ти у нас рэшаеш, чэго дастаточна и чэго нэдастатачна? — осадил его Мага.
— Ну я же не в этом смысле, — не понял Гжегож. — Я ничего не решаю, я в данном случае выступаю скорее как эксперт...
— Что значит — ты ничего не решаешь? — поддел с другой стороны Тарзан. — Я доверил проект тебе. Если ты ничего не решаешь, зачем ты нужен?
Морду хемуля перекосило, как от кислого.
— Ну чего, будем смотреть дементора? — кинул он опасливый взгляд на Тарзана. Тот кивнул. Мага ещё раз подёргал за шнур.
В комнату ввели пятерых со связанными за спиной передними конечностями: енота средних лет, двух шерстяных, упыря с оторванной кровососью и молодую козу в сарафанчике. Служители построили их по стеночке, так что коза упёрлась бедром в рояль.
У козы был испуганный вид. Остальные смотрели с мрачной покорностью.
— Раз, два, три, четыре, пять, — демонстративно посчитал Тарзан. — Здесь пятеро. А я что-то слышал про пятьдесят существ. Ты обманул меня на порядок, Гжещ?
— Вообще-то на самом деле больше, пятьдесят мы точно гарантируем, — начал было хемуль.
— Гарантировать здесь что-то может полковник Барсуков, — прервал его вождь. — Или я. В крайнем случае он, — Тарзан показал глазами на Магу. — А ты можешь сказать, что до сих пор у тебя что-то получалось.
Хемуль обиженно отвернулся.
— Вот это всё зачем? — спросил он, ковыряя взглядом стену. — Если есть осмысленные претензии к моей работе, так и скажите!
— Гжещ, у нас нет претензий к твоей работе, — вступил полковник. — Нас не интересует твоя работа. Нам всё равно, плохо ты работаешь, хорошо ты работаешь, работаешь ты вообще. Нас интересует результат. Пока его нет, мы будем напоминать тебе об этом. Разными способами.
Мага ухмыльнулся. Хемуля передёрнуло.
— В общем так, — проглотив, как обычно, обидку, начал он. — Это особо устойчивые к воздействию контролёров особи, мы их специально отбирали по этому признаку. Ай-ай-кью у каждого выше ста, это проверено. Теперь приступаем. Сначала тест. Гммм... уважаемый, — обратился он к еноту, — расскажите нам, что было вчера. Только, пожалуйста, подробно.
Енот повернул к говорящему полосатую морду.
— Вчера меня разбудили и дали поесть, — сказал он. — Потом били. Сказали, что если я не буду слушаться, будут бить сильно. Потом снова дали поесть. Потом водили на маналулу и сказали, что со мной будет то же самое, если я не буду слушаться...
— Достаточно, — прервал его хемуль. — Теперь ты скажи, что было вчера, — обратился он к шерстяному.
— Мэна снялы с дэжурьства, — сказал шерстяной. — Патом сказалы, что я нужэн Тарзан. Патом дали паесть и нэмножка были. От этого я блэвал, и мнэ сказали слизать...
— Хватит. Теперь ты, — он показал на упыря.
— Мэне учора зловыли... — начал упырь.
— Ну вы слышали? — с торжеством сказал Гжегож. — Они рассказывают про себя.
— И щто? — не понял Мага.
— Вы подождите, подождите, — пообещал хемуль. — Сейчас всё сами увидите. Вон ту бутылочку мне только дайте. И тряпочку какую-нибудь.
Тряпочка нашлась у Тарзана — он пожертвовал свой пижонский платочек. Хемуль аккуратно намочил его жидкостью из бутылки и дал понюхать каждому испытуемому. Коза закрутила было головой, не даваясь, но Мага слегка привстал, и та сразу перестала барагозить — видимо, что-то вспомнила.
Дементор подошёл к еноту и откинул капюшон, обнажив чёрную голову с шевелящимися щупальцами. Глаз у существа не было. Зато среди щупалец открылся зев — беззубый, безъязыкий, но очень неприятный на вид. Выглядело это так, будто существо зевает еноту в лицо.
Енот покачнулся, закатил глазки и сполз по стене на пол. Следом за ним последовал нахнах, потом коза — та буквально стекла под рояль. Сарафан задрался, обнажив нехитрые козьи прелести. На них рухнул упырь, попытался инстинктивно дотянуться до тёплого тела обрывком кровососи, но вырубился и тяжело захрапел.
