— Он плохо спит.
— Значит, наступила стадия переосмысления. Не выпускайте его из поля зрения. Нам нужно больше данных. И всадите ему в квартиру, а если получится, то и в машину комплексы компакт-измерителей параметров мозга..
Время пролетело совершенно незаметно. Вроде бы только сейчас пришёл и взялся за работу — а уже обед. Сотрудники отправились кто в комнату отдыха, кто в ближайшую закусочную, Жирнов же с места не двинулся. Было ещё одно дело, помимо обычной работы. Шеф вообще-то не поощрял работников, решавших свои личные дела в рабочее время, оттого Владимир и дожидался обеда. Сейчас, когда он остался в офисе почти в полном одиночестве, рука сама потянулась к телефону. И дрогнула.
"А чего ты ждал, приятель? Что она с первого же захода умоется слезами и бросится тебе на шею?"
Тем не менее пальцы уже давили на кнопочки мобильного. Телефон пискнул сигналом соединения. На том конце долго не поднимали трубку. Понятное дело, номер абонента ведь высвечивается на экране... "Пожалуйста, возьми трубку. Прошу тебя". Отбой, за минуту никто не прикоснулся к клавише приёма звонка. Жирнов тихо ругнулся и перенабрал номер. Длинные гудки, снова отбой. "Ладно, Бог любит троицу, — подумал он, упрямо ткнув в зелёную кнопочку. — Мало ли, почему она трубку не берёт..."
Гудок, второй, третий...
— Алло, — в динамике — такой знакомый, но холодный женский голос.
— Ира, — его собственный голос почему-то сел. — Нам надо увидеться, поговорить.
— Ты уверен, что ещё есть о чём говорить? — ответила жена. — Я устала от тебя, Вова. Устала от твоего желания везде пытаться стать первым. Я человек, понимаешь? Человек, а не компьютерная программа, которую можно писать и переписывать так, как тебе хочется.
— Ир, да понимаю я, что вёл себя как идиот... Только по телефону проблемы не решишь. Давай встретимся... Помнишь маленькое кафе на набережной? — Жирнов невольно улыбнулся. В том уютном кафе незапамятные несколько лет назад он и встретил свою будущую жену. — Давай решим, как нам обоим поступить. Расходиться — так расходиться, но без обид. Или...
— Вова, я... — голос в динамике подозрительно сорвался. — Хорошо. Решать — так решать. Завтра в семь устроит?
— Устроит, — Жирнов понимал, что радоваться пока рано, но хоть какая-то определённость наметилась. — До встречи.
Телефон чуть не выскользнул из вспотевшей ладони. Берсеркер давненько не волновался вот так, до состояния "душа с телом расстаётся". "Завтра многое решится. А я бы хотел всё по-старому. Чтобы Ирка опять пилила меня за то, что тащу работу на дом, чтобы старший прятал свой дневник, малый тишком таскал цветные боксы от дисков, а тёща интересовалась, какие у нас виды на отпуск и не собираемся ли мы покопаться на её даче... Дурак я, дурак, Господи... Не думал, что придёт однажды момент, когда я стану мечтать обо всём этом как о манне небесной. Теперь, если Ирка пошлёт меня подальше — останется только выть на луну, как бездомному псу".
Обеденный перерыв закончился, офис снова наполнился голосами сотрудников и шумом принтеров. И Владимиру Жернову по прозвищу Берсеркер снова стало не до личных проблем. Точнее, они отодвинулись на второй план... На время, до вечера... Впрочем, сейчас где-то там, впереди, в туннеле неясного будущего, показался огонёк надежды.
77. Минус пятый, предпоследний подземный ярус исследовательского центра Братства, Москва.
"Вот тебе! На! Получай!"
Вера лупцевала "грушу" так, будто собралась разнести её на мелкие клочья. Костяшки пальцев были уже багровые, но боли она не чувствовала. Босые ступни раз за разом отправляли "грушу" на пол — правда, мощная пружина тут же возвращала её в исходное положение. Вера вкладывала в каждый удар всё, что наболело. Она избивала свою нескладную жизнь, свою глупость, позволившую "Волчице" искромсать её душу. И удары, которые "груша" принимала на себя, становились всё сильнее.
— Ха! — выдохнула она, залепив по упругому кожаному мешку пяткой.
"Груша" снова легла на пол и затем выпрямилась, медленно раскачиваясь на креплении. Вера перевела дух, утёрла пот, стекавший со лба щедрыми ручейками. И только тогда почувствовала зверскую усталость. Ноги гудели, будто она пробежала марафон, а пальцы, к которым постепенно возвращалась чувствительность, заметно дрожали. Зато в голове было омерзительно пусто. Вера села на пол, скрестив ноги, провела, словно умываясь, ладонями по мокрому лицу. Время позднее. Хотя, в подземном спортзале немногочисленные "постоянные" обитатели центра могли заниматься когда душе было угодно, ночью обычно все спали. Слишком уставали за целый день работы. А работы иной раз хватало до полуночи. Верка нисколько не обижалась на такой режим. Дома она иной раз вовсе спать не ложилась, чтобы написать к утру какой-нибудь заковыристый модуль. И злил её только статус "невыездной". То есть, делай что хочешь, хоть на голове стой — фиг тебя отсюда выпустят, подруга.
"Я вам не игрушка — куда захотел, туда поставил, и слова поперёк не скажет, — зло думала она. — Столько времени впаривали мне тут про свободу воли, а сами? Блин... Безопасность безопасностью, но надо и меру знать! И куда, спрашивается, Антон подевался? Сусанин хренов..."
Мало помалу и эта злость постепенно растворилась в усталости, которая растекалась по телу. Смертельно захотелось спать. Веки словно кто-то наполнил свинцом — глаза закрывались на ходу. Вера усилием воли прогнала желание разлечься прямо на аккуратной стопке матов и проспать тут до утра. Так не годится. Она же человек, в конце концов, а не собака бродячая.
— Второй час ночи, — Вера услышала за спиной весьма знакомый голос. — Ты так себя совсем загонишь.
— Блин... — Вера узнала этот голос, даже не оборачиваясь — так и есть, тот самый "хренов Сусанин" явился. — Я по тебе даже соскучиться не успела, а ты уже тут как тут со своей заботой.
— Я могу уйти, — Антон пожал плечами.
— Ладно тебе, я пошутила, — проворчала девушка, наконец соизволив к нему обернуться. — Где пропадал? Домой ездил?
— Нам с тобой туда пока дорога заказана, — при упоминании о доме Антон невесело усмехнулся. — Но кое-какие новости из Днепра всё же получил. Степаныч в порядке, пошёл на поправку. Твоей роднёй никто — из охотников — не интересовался. Зато парни, которые отметились в наезде на Степаныча, объявились в Москве... Вер, я знаю, что тебе сказал Воронов. Не обижайся, но это делается в первую очередь ради тебя самой, а потом уже ради безопасности этого центра и всей организации в целом.
— Послушай, Антон, — Вера говорила на редкость спокойно. — Честно говоря, мне плевать, разрешат мне отсюда выйти или нет. Мне уже давным-давно на всё плевать. Кроме одного. Так что давай закроем эту тему, хотя бы сейчас. Ты прав, уже поздно, и я не прочь немного поспать.
Это было мало похоже на обычную Веру — ехидную сквернословку — и Антон помимо воли забеспокоился. Придержал девушку за руку, когда та попыталась пройти мимо него к двери. Заглянул ей в глаза, и не увидел там ничего, кроме запредельной усталости.
— Вера, — негромко сказал он. — Что с тобой?
— Ничего, — девушка приклеила на лицо улыбку, но как ни старалась, всё равно было видно — фальшивка.
— Ничего, или ничего хорошего?
— Вот пристал! Ничего хорошего, — в голосе Веры явственно прозвенел металл. — Блин, вопьётся, как пиявка, и всё вытянет... Знаешь, от чего меня особо плющит? От того, что я, такая "умная и красивая", нафиг никому не нужна ни в каком качестве, кроме геймера с задатками хакера, да подопытного кролика с, как тут недавно высказался один местный дуремар, "привнесенными латентными особыми способностями". Урод! И все это от того, что делать ни хрена не умею, кроме как по клаве стучать, материться и носы на пол девятого сворачивать. И ещё создавать проблемы окружающим. Если твои кореша из этой гоп-конторы захотят разобрать меня на запчасти, чтобы выяснить, какая хрень завелась в моих мозгах, я не против. Нехай разбирают. Можно даже обратно не собирать, никто по мне плакать не станет. Ясно?
— Нет, не ясно, — упрямо заявил Антон. — Ты высказалась? Тогда послушай, что я тебе скажу. Выкинь из головы эти глупости. Тебе двадцать три года, жизнь, считай, только началась. А учиться никогда и никому не поздно.
— Твои бы слова да Богу в уши, — криво усмехнулась Вера.
— Вера, — почти умоляюще проговорил Антон. — Солнышко... Я в жизни не поверю, что ты никогда не мечтала о чём-то лучшем.
— Это было давно, — сказала Вера, привычно пропустив мимо ушей обращение, которое, как она считала, в отношении нее могло быть лишь фигурой речи — и ничем более.
— Кто тебе мешает исполнить свою давнюю мечту? "Волчица"?
Девушка вздрогнула, попыталась выдернуть руку... и вдруг замерла, прислушиваясь к себе.
— Похоже на то, — сказала она, немного помолчав. — Но мне от этого не легче. Видишь ли... Я бы в самом деле плюнула на всё и свалила бы в Днепр. Или ещё куда-нибудь. Но там не будет тебя. Что для меня, хотя это и глупо, имеет значение.
— Вера, я... давно хотел сказать... В общем... Я люблю тебя.
— Я знаю, Антон, — тихо ответила Вера. — Не слепая ведь. Только пока она со мной, у нас ничего не получится.
Она медленно высвободила руку из внезапно ослабевших пальцев Антона, и пошла к выходу. А сам Антон оторопело смотрел ей вслед. "Пока она со мной..." В этих словах было больше печали, чем в любых слезах. А Вера, как ему казалось, давно и прочно разучилась плакать. "Железная девка". Так однажды отозвался о ней Одинов. Но и железо ломается, плавится, ржавеет...
"Чего ты стоишь, дурак? Варежку разинул, сейчас ворона влетит, — выругал он сам себя. — Если сейчас дашь ей уйти — всё!"
Он догнал Веру уже в коридоре, почти у двери её комнаты. Девушка, заслышав шаги, обернулась... В глазах — испуг пополам с несмелой радостью. И ещё что-то, отчего "крышу" у Антона "снесло" окончательно.
— Вера, — он произнёс её имя как какое-то заклинание. — Верочка...
— Слава Богу, — Вера робко, неумело прикоснулась пальцами к его щеке. — Я устала быть сильной, Антон... Хороший мой...
О камерах слежения в этот момент никто из них не вспомнил. Но дежурный, которому компьютер выдал тихий сигнал о неожиданной активности в помещении на одном из подземных этажей, бросив взгляд на монитор и, идентифицировав виновников срабатывания датчиков слежения, сразу понял, в чём дело. И камеру там отключил. Вопреки всем и всяческим инструкциям. Не зная, что при таких его действиях автоматически срабатывает дублирующая система. Ибо любовь любовью, а безопасность превыше всего! Ибо Братство вело войну и потому сантименты могли позволять себе лишь отдельные его члены, но не вся организация как целое.
78. Москва, Штаб-квартира РЕОЛа.
Самолюбие, уязвлённое постоянными наездами индуса, жаждало мести. И, если сейчас не случится ничего непредвиденного, то он, Евгений Таманский, будет отомщён. Он не привык никого возить на шее, и впредь не собирался. Как Рамдирсингх до сих пор этого не понял? А может, и понял, только почему-то был уверен, что сможет управлять им, Таманским, по своему усмотрению, совершенно не считаясь и даже вопреки его собственной воле и намерениям.
"Ничего, — думал Евгений. — Тайсман тоже строил из себя крутого джедая, пока я ему ксерокопию документов на стол не положил. А Торрес молодец, хоть и сволочь. Не подвёл с бумажками. Димка... Ну, этот всегда ищет того, кто сильнее. Если я покажу силу — пойдёт за мной. Остаётся таинственный "Дух", но теперь его голос ничего не решает. Рамдирсингху директором РЕОЛа не бывать, и точка".
Кабинет оказался достаточно просторным, чтобы вместить десять человек. Тайсман привёл троих коллег-австралийцев, Рамдирсингх — двоих индусов и переводчика. Таманский спокойно — он сегодня был на удивление сдержан — разместил всех гостей и, как ни в чём не бывало, занял место во главе стола. Как ни крути, а пока здесь директор все еще он. От его внимания не укрылся хмурый вид Тайсмана и слегка растерянные лица австралийцев. Видать, коллега-соучредитель уже объяснил им ситуацию. Терминал "Духа" включен, значит, тоже сидит и внимает. Сюрприз ходячий. Дмитрий явно не может взять в толк, почему его друг Женя такой уверенный в себе. Сидит, смотрит, ни дать, ни взять, пытается решить этот ребус. "Вот теперь поглядим, кто тут хозяин".
— Господа, — Рамдирсингх заговорил по-русски, несмотря на то, что большинство присутствующих были англоязычными. Видимо, сказалась давняя привычка. — Всем вам было отослано письмо, объясняющее причину нашего сегодняшнего расширенного заседания. Полагаю, все ознакомились с его содержанием? — никто не возразил, и он продолжил: — Если у кого-то есть вопросы, можете их задать.
— У меня сразу организационный вопрос, мистер Рамдирсингх, — хмуро проговорил Тайсман. — Я так понимаю, с подачи мистера ...анонима, — кивок на включённый терминал, — вы собираетесь поставить на голосование вопрос о целесообразности пребывания мистера Таманского на посту директора РЕОЛа?
— Совершенно верно, — подтвердил индус.
— Тогда у меня вопрос: имеет ли в таком случае мистер Таманский право голоса?
— Этого права он лишиться не может, — речь Рамдирсингха, как и его лицо, ничего не выражала. Но Таманский всем существом ощутил напряжение индуса. Пока ещё лёгкое, но это только пока.
— У меня вопросов больше нет, — Тайсман откинулся на спинку кресла.
— У меня тоже, — сказал "кашмирский лев". — Если все в курсе дела, предлагаю следующее: отстранить господина Таманского от должности директора, и назначить на это место более компетентного человека.
— Вы намекаете на себя? — хмыкнул Тайсман.
— Я намекаю на себя, — без тени юмора ответил Рамдирсингх. — Не хочу умалять ваши достоинства, господин Тайсман, но на посту директора должен быть менеджер, а не финансист.
У кого-то из присутствующих пиликнул телефон, но обращать внимания на такие мелочи было некогда. Шутка ли — смена руководства фирмы! Да не просто смена, а явный захват со стороны индийского инвестора! Как тут реагировать на какой-то телефон?
— Пусть так, — неожиданно согласился "Дух". — Господин Рамдирсингх предлагает ради экономии времени объединить оба вопроса?
— Вы имеете полное право внести своё предложение, — сухо ответил индус.
— Нет, нет, я вовсе не против вашего. Просто хотел уточнить именно этот момент... Итак, у нас пять голосов. Прошу высказываться.
— Мнение господина Рамдирсингха можно предугадать заранее, — Тайсман смотрел куда-то в противоположную стенку.
— Вы правы, — индусу всё меньше нравилось его настроение, и он начал беспокоиться уже более явно. — Я внёс предложение, и я буду голосовать за свою кандидатуру.
