— Хм... И откуда ты все это знаешь?
— Нам специальную лекцию читали в Школе.
— Эх ...А я в это время прозябал в Университете, зубря Философию и биографии Мэров....
— Нас этому тоже учили.
-....Ну вот не можешь ты не оставить последнее слово за собой!
— Могу!!!
— Ты опять?!?!
— Да.
В дороге лекция продолжилась. Аттий Бузма вывалил на приятеля все свои знания о традициях, обычаях и законах горцев. При этом очень радуясь, что нашелся повод все это вспомнить самому. А заодно и проинструктировал своих людей, и людей Цинта Виннуса Оттона, как себя вести, чтобы не попасть в неприятности. С собой он взял Ласта и Гестоса, как самых сообразительных из своего отряда, поскольку на них у него были особые виды. Однако он немного опасался, что..., не слишком приверженная соблюдению правил натура этих прохинедев, может втравить и их, а заодно и его самого, в какие-нибудь приятности с горцами. А окончательно впав в роль Наставника, он заодно уж дал и Шшасе парочку-тройку советов, как себя вести с имперцами, и как правильно обращаться с мужем, чтобы он не слишком зазнавался. Все эти советы он давал быстро лопоча на горском, и любуясь на физиономию своего приятеля, понимавшего лишь одно слово из пяти. Тот в ответ слал высокопарные проклятья на голову Аттия Бузмы, и в стиле плохого трагика изображал ревнивого мужа. Всем было весело.
Время года было прекрасное, — конец лета, начало осени. Ехали по хорошо наезженной тропе, по местам где не стоило опасаться грабителей или убийц. Так что даже останавливались не тесных и вонючих постоялых дворах, а ставили лагерь на природе, наслаждаясь последним теплом лета, и обилием плодов и ягод. А окружающие их пейзажи были так прекрасны, как может быть прекрасна нетронутая человеком природа, в самый пик своего расцвета... И в какой-то момент, на нашего героя вдруг навалилось стойкое убеждение, что это его последние счастливые и беззаботные денечки, на очень и очень долгое время. А сердце вдруг сдавило такой сладостно-щемящей тоской.
— ...И что ты думаешь друг Цинт Виннус Оттон, об этом?
— Думаю что я больше никогда не буду есть.... Есть, — это омерзительно!
...Возвращались по той же дороге, спустя три дня. Животы были переполнены едой, а головы свежими вестями и перспективами.
Аттий Бузма уже забыл когда он последний раз ел Так. Наверное с тех пор как попал в дом Аттиев, и научился "вкушать", ему больше не приходилось откровенно обжираться. Он мог просидеть на пиру почти целый день, и все это время есть и пить..., но остаться с относительно пустым брюхом. Даже в походах, когда после целого дня езды, он вымотанный и голодный дорывался до легионерского котла, — он никогда так не обжирался, как за эти три дня. ...Потому что горцы не вкушали. Они именно ели, лопали, жрали. День Сухой Травы, кажется был днем, когда обычай предписывал им отжираться на всю осень и зиму. Видимо в этом и заключалась суть праздника. Все ели.... Не какие-то особые деликатесы. Их в горах все равно не было. Так что отсутствие деликатесов, заменялось обилием еды. И все ели. Ели и хвастались своими подарками. Ели и хвастались тем, как поедут хвастаться своими подарками в другие кланы, и те лопнут от зависти. Все ели, хвастались, и любовались на вставленные, начищенные сияющие своими медными боками новенькие котелки, так словно бы это были скульптуры или картины древних Мастеров. ...Ели, хвастались, любовались котелками, и нахваливали Старейшину Оршшасса, так правильно выдавший свою младшую дочь от второй жены, за имперского мальчишку. Оказавшегося вовсе не таким безнадежным дураком, каким выглядел на первый взгляд.
Старейшина Оршшасс тоже ел, хвастался и законно гордился своей мудростью. А поглядывая на сидящих по правую руку от него двух имперских мальчишек, которым по возрасту, место было не за главным столом в доме, а где-нибудь среди сидящей во дворе молодежи, и обдумывал предстоящий разговор.
Разговор был не прост.... Ох не прост.... Но и он Оршшасс, не какой-то там мальчишка, а очень важный человек. Такой важный, что по хорошему-то он и говорить бы не должен был.... Достаточно было приказать мужу своей младшей дочери от второй жены.... Да не так прост был этот имперский мальчишка.... Это он тут, в Горах, не пойми кто, и жив только до тех пор, пока кому-нибудь не понадобиться его жизнь. А там, у себя в Империи, он вроде как тоже сын важного Старейшины, дающего советы самому Мэру! К тому же богат, как все имперцы, и даже богаче иных купцов. По крайней мере подарков он привез столько, что хватило бы на следующие десять праздников. И все это надо было хорошенько обдумать.... Но зять то это ладно. Зять не самая большая загадка. А вот тот кого он привез с собой..... Он Оршшасс, повидал не мало разных людей. И простых, и очень важных.... Этот вел себя как простой, был вежлив, соблюдал обычаи, да и говорил почти как настоящий человек, а не коверкал речь как слабоумный имперец....Но несмотря на внешнюю простоту, он был очень важным.... Это ему Оршшассу сказали и знающие люди, и его дочь Шшаса, и проскальзывавшие во взгляде этого невысокого юнца, искры властности и стальной воли. Шшаса говорила что он будто бы сын самого Мэра, взбунтовавшийся против своего отца.... А знающие люди, — что он великий воин.. Великий воин, и великий Вождь, ведший за собой в битву тысячи других воинов.... Бунтовать против отца, — большой грех.... Однако у этих имперцев, все как не у людей. Странное и нечистое племя. Однако очень богатое и сильное.... И будет неправильно не воспользоваться раздором в их племени. Потому он Оршшасс, будет говорить с ними о Важном.
Разговор состоялся, когда уже ближе к вечеру, основная толпа пирующих вывалилась на улицу, смотреть на игры молодых. Пока другие старейшины присматривали за соревнованиями по борьбе, метанию камня, бегу, прыжкам и прочими развлечениями, он Оршшас занимался делами не только своего клана, но и всех соседних горских племен. Потому что он Оршшасс, был очень важным человеком.
Разговор начался издалека. Он похвалил зятя за щедрость. Рассказал как тяжело ему было отрывать от сердца свою любимую дочь, пусть даже она и самая младшая от второй жены... Но такому богатому и щедрому человеку как Цинт Виннус Оттон, верно не важно, что приданного за дочкой было дано меньше чем за других.... Кстати, — ловко перевел он разговор на Аттия Бузму. — У него ведь еще и вторая дочь от первой жены свободна, и ее мужу он готов дать целое стадо овец с самой тонкой и мягкой шерстью.... Не надо? — Ну как хочешь. Только вам молодым, стоило бы послушать советы мудрого старейшины, — не дело это для молодых мужчин быть не женатыми, и не иметь своего стада овец, и участка земли. Торговля это конечно хорошо.... Но настоящий мужчина не станет пачкать ей руки. Дело мужчины пасти овец, пахать землю и сражаться. ...А-а-а, так вы воины? А правду ли говорят в Горах, что вы собираете войско чтобы воевать с Империей? ...Тогда и многие горские воины, готовы будут к вам присоединиться, ибо не гоже бросать родню, когда она идет в битву.
— И сколько воинов, дорогой Отец, захотят пойти с нами? — На правах родственника, взял на себя переговоры Цинт Виннус Оттон.
— Где-то около трех туменов.... — Ответил Орщщасс, наслаждаясь изумлением появившимся на физиономиях имперских мальчишек.
— Э-э-з, — Обратился к Аттию Бузме его приятель. — Три тумена, это около трех тысяч?
— Нет. — Ответил ему тот. — Около тридцати тысяч. — И обратившись к Оршшассу, спросил, — Откуда возьмется столько воинов, почтенный Старейшина Оршшасс?
— В поход готов пойти не только клан Оршщей. Но и...., тут последовало перечисление около двух десятков кланов. ....И это только самые большие. — Закончил Оршшасс.
-....А зачем они пойдут с нами? — Задумчиво поглядывая то на Старейшину, то на своего друга, спросил Аттий Бузма.
— Как это зачем? — удивленно переспросил тот. — За добычей!!!
— Понимаешь почтенный Оршшасс. — мы идем туда не за добычей. Мы идем вернуть то, что и так принадлежит нам. И что Мэр нечестно забрал у нас.... Вот если у тебя украдут стадо, позовешь ли ты волков, чтобы вернуть его?
— Позову. — Без тени сомнений заявил Оршшасс. — Пусть лучше стада вообще не будет. Я стану беднее, но и мой враг не сможет возвыситься надо мной!
-...Но сделаешь ты это только в том случае, если другого способа вернуть стадо у тебя не будет?
— Да.... Но я слышал что и у вас иного способа нет?
— Хорошо... Я услышал тебя Старейшина Оршшасс из клана Оршшей. Мы будем говорить на большом совете, и спросим мнение наших соратников.... Однако того кто забудет, предложившего помощь в трудный час, — проклянут Боги. — Закончил переговоры Аттий Бузма горской пословицей.
— ...И что ты думаешь друг Цинт Виннус Оттон, об этом?
— Думаю что я больше никогда не буду есть.... Есть, — это омерзительно!
Они слегка отстали от общего каравана, дабы поговорить без лишних ушей.
— Ты знаешь о чем я тебя спрашиваю.
— Хм.... Вопрос не простой....Очень не простой.... А вот не изменились ли твои планы, в связи с тем что произошло?
— С чего бы им меняться?
— Ну, теперь у нас есть шанс стать настоящей силой и заставить Мэра с собой считаться... Если конечно дорогой тесть, не приврал насчет трех туменов.
— Думаю приврал, но в другую сторону. ...Он назвал несколько кланов.... Очень больших кланов. Кланов которые участвовали в Восстании в Срединных горах.
— И что это значит?
— Это значит, что вслед за нами, на равнины может хлынуть целый поток желающих пограбить горцев.... Они конечно милые ребята, когда принимают гостей у себя дома. Но если ты читал труды по истории, ты знаешь, во что они превращаются когда приходят в чужие дома, не как гости.
— Аттий Бузма, ты остаешься верным Империи, даже после того как она едва не выпотрошила тебя, и не втоптала в землю! Так почему ты хочешь покинуть ее?
— Кажется мы уже неоднократно об этом говорили. Зачем говорить снова?
— Друг мой. Ты был бы великолепным Мэром.... Это я тебе говорю не как твой приятель, а как объективный наблюдатель со стороны.
— Только две проблемы, — я не хочу быть Мэром, и Империи придется пролить немалые потоки крови, чтобы я взошел на Трон.
— Вот видишь!!! Кто еще откажется от столь высокого поприща, опасаясь за целостность Империи и за жизни ее граждан? Ты думаешь Роман Комнус Виллий Сергиос Ком, задумывается хоть на секундочку, о чем-то подобном?
— Задумывается, и еще как. — Я все-таки немало времени провел с ним, обсуждая дела Империи. То что он слегка надрал задницы Благородным, еще не означает что ему плевать на Империю.
— А будет ли задумываться об этом Безумная Племянница? — Прости, я знаю как ты к ней относишься. И я буду ей вечно благодарен, за то что она спасла шкуру моего приятеля по застольям и веселому времяпрепровождению.... Но ты представляешь ее на Троне?
— Думаю даже я, знаю ее недостаточно хорошо, чтобы с уверенностью утверждать хоть что-то.
— О-о!!! Да ты еще и великий дипломат. Но скажи честно. Кто был бы лучше на Троне Империи, в весьма непростые для нее времена, — ты, или она?
-....Отстань от меня Цинт Виннус Оттон. Пойми, я просто не хочу пачкать свою помоешную задницу, об этот ваш Трон Мэра.
— Ну тогда какие проблемы? — Пойдут слухи о том что ты можешь возглавить не просто Бунт Благородных Бездельников, а целое новое Горское Восстание. Мэру придется быть куда более уступчивее в торговле с тем, кто согласиться устранить тебя со своего пути. И тот Благородный Юноша, что сильно разбавит ядом твое вино, — получит очень немалую награду.
— Угу... А о своей родне ты подумал? Что будет когда вместо ушедших Благородных Юношей, в Горы поднимутся легионеры с Миротворцами?
— Ну... Значит придется включить этот пункт в переговоры с Мэром. Да и какой ему смысл злить горцев, если мы гарантируем ему что никакого восстания не будет?
— А ты сможешь это гарантировать? Говорят с этих гор можно бросить маленький снежок, и он опустится вниз лавиной, сметающей со своего пути целые поселки.
— Ну, ты что-нибудь придумаешь. Я в тебя верю.
К Сшшсшигу, они подъехали, когда солнце уже до половины скрылось за окаймлявшим долину с запада хребтом. Большущий красно-золотой фонарь светил в глаза, заставляя городскую стену отбрасывать длинную густую тень. Аттий Бузма и сам не понял что произошло, когда его ноги сами по себе воткнули шпоры в бок лошади так сильно, что несчастное животное визжа от боли резко скакнуло в сторону. Что-то свистнуло возле уха, а держащая плеть рука дернулась, отмахиваясь от чего-то твердого и стремительного летящего в его грудь. Соображать он начал, только когда тело вылетело из седла, по кошачьи приземлившись прямо на ноги, и понеслось навстречу очередной, промелькнувшей над головой стреле. Взгляд из темноты снова швырнул его на землю, заставив кубарем прокатиться по твердым камням, краем уха отмечая очередной свист и последовавший крик боли в том месте, где остался его отряд.... Но пытаться понять кому не повезло было некогда, он несся на скрип заряжаемого арбалета, считая мгновения по ударам сердца. Три..., два..., один, — резкий кувырок в сторону, рука подхватывает рукоять кинжала и он летит в темноту. Там кто-то молча падает, зато другая тень вылетает ему на встречу. Сверкание меча, уход, собственный меч наконец-то покидает ножны. Глаза угадывают очередной удар, и тело на грани своих возможностей умудряется уйти в сторону, отмахиваясь клинком поперек туловища противника. Звон столкнувшейся стали. Противник, чудовищно быстро парирует удар и продолжая движение пытается достать ногу Аттия Бузмы. Его противник высок, узкоплеч, с очень длинными руками и потрясающей скоростью. Вовремя убрать ногу не удается, но укол не рвет тело парализующей болью, а словно бы пришпоривает Аттия Бузму. Тот наносит каскад отвлекающих ударов. Однако противник парирует их совершенно спокойно. И так же спокойно убирает руку из под основного рубящего удара. Его противник настоящий мастер высочайшего уровня. Он переходит в атаку, и уже Аттию Бузме приходится выкладываться по полной, чтобы избежать клинка врага.... Долгая пауза после атаки, длящаяся наверное не меньше секунды. Противник идет в новую атаку, понимая что время работает против него, давая возможность спутникам Аттия Бузмы очухаться и включится в схватку. Но поздно. Небольшой камешек, повинуясь желанию его врага, сам собой срывается с земли и летит точно в глаз. Противник зажмурившись отшатывается, и этого Аттию Бузме хватает, чтобы воткнуть меч в его бедро, а затем, быстро вырвав меч, добавить укол в плечо.
Но и тут противник оказывается на высоте, и выхватив левой рукой небольшой кинжал, он перерезает себе горло.
Пожалуй из всех схваток и драк, что были у Аттия Бузмы, этой он мог бы гордиться больше всех. И противник был по-настоящему достойный. — Вероятно один из легендарных воинов-Ловцов, про которых шепотом рассказывает небылицы вся Империя. ...А главное ему впервые удалось применить колдовство не только для усиления собственных способностей, но и для воздействия на инородный предмет. Такое раньше у него никогда не получалось. Раньше его колдовство действовало только на его собственные тело и разум, или на разумы других людей и животных. Так что он имел полное право собой гордиться. Он и гордился. Правда недолго, Всего пару секунд. Потом пришлось сосредоточиться, в попытке отыскать других, притаившихся в темноте противников. Он ничего не почувствовал и это было правильно. Подобную засаду надо устраивать максимум вдвоем. Затем он обследовал себя. Рана на бедре, была довольно глубокой, и вся штанина уже успела пропитаться кровью. Он снял пояс с убитого, и поставил жгут повыше раны, затем плотно перебинтовал ее. Вытер лоб от льющегося на глаза пота..., это был не пот. Противник все-таки успел зацепить его по голове, и оставил на ней глубокий порез. На перевязку пошли обрывки плаща....
