— Прочные, я сказал, — буркнул он, бросая шкуру обратно. — Где ты берёшь эту рухлядь?
— Ох-хо-хо, — покачал головой горожанин, жестом отсылая помощника в другую комнату. — Самое прочное, что есть, и сыростью совсем не тронутое. Разве я стану обманывать Алгана?!
— То-то нос горит от вонючего порошка, — ещё громче фыркнул Нингорс. Оборотень, прикрывшись рукой, чихнул.
— Верно, — вполголоса сказал он, повернувшись к Кессе. — Любят тут насыпать этой дряни. Аж глаза режет!
— Вот хорошая кожа, — сказал житель, разворачивая ещё одну шкуру и указывая на маленькое клеймо в уголке. — С ваших холмов.
Нингорс потрогал кожу, помял и тщательно обнюхал — и кивнул.
— Это пойдёт. А с Холма Полуночной Грозы ничего не привозили?
— Холм Полуночной Грозы? Клеймо с луной и молнией? — торговец, на миг задумавшись, кивнул на прикрытый ларь. — Давно ничего нет. Одни обрезки на шнурки и браслеты. Не нужно?
Крылья Нингорса дрогнули ещё раз, он приоткрыл пасть, хотел что-то сказать, но только мотнул головой и похлопал по выбранной шкуре.
— Назови цену.
Выбравшись из лавки, Делгин неудержимо расчихался и отошёл подальше от Нингорса, повесившего шкуру на плечо.
— Этого хватит? Одной маленькой шкурки? — Кесса удивлённо смотрела на шкуру хурги.
— Кардвейт разрешил взять инструменты, — сказал Делгин, утирая нос. — Но где найти место? В комнате ты всех уморишь!
— Выветрится, — буркнул Нингорс.
Делгин, отмахиваясь от горького запаха и поминая вполголоса богов, вывел путников из сплетения переулков за стену, на широкую улицу, пригодную для повозок и панцирных ящеров. На каждом крыльце стояли жаровни, пахло мёдом и варёными ягодами, и многие жители, проходя мимо, держали в руках свёрток со сластями или палочку с нанизанными на неё микринами. Кесса, вдохнув сладкий запах, двинулась к ближайшему крыльцу, но её оттолкнул прохожий. Она замерла на месте, забыв о сладостях, — таких хесков она уже встречала, и не в этом городе. По улице шли, прижимаясь друг к другу и хмуро поглядывая на иноплеменников, кладоискатели из Скейната.
— Нингорс, смотри! Помнишь их? Они копали яшму в ручье, — прошептала Речница, потянув хеска за крыло. Он пожал плечами.
Они нагнали кладоискателей у поворота. Кесса думала, что там начинается один из переулков, но мостовая через пару шагов упиралась в лестницу. На ступенях, перед открытой дверью, стояла боевая харайга. Рядом с ней сидел горожанин в кожаной броне. Его руки — от запястья до плеча — обвивали десятки плетёных браслетов.
— Вот так они обычно ходят, — прошептал Делгин, указывая на жителя. — Все в шнурках и лентах. Это из-за Волны всё поснимали.
Кладоискатели, подойдя к лестнице, замялись, но всё же один из них шагнул на ступеньку, а за ним поднялись и остальные. Житель в доспехах дал знак харайге, и ящер попятился, пропуская гостей. Один из них достал из сумы увесистый мешочек, высыпал содержимое на ладонь, — в тусклом свете заблестела яшмовая галька. Горожанин покосился на неё, кивнул и указал пришельцам на дверь. Вскоре на крыльце осталась только харайга, и дом закрылся.
— Самые смелые, — проворчал Нингорс. — Не только залезли в болото, но и перешли границу.
— Может, и нам продать камешки? — Кесса посмотрела на лестницу. Алгана фыркнул.
— Подожди до Рата. Деньги ещё остались?
— Денег хватит, — кивнула Речница.
Широкая улица взбиралась на холм и, миновав подъём, разбивалась о зубчатые кирпичные стены. Там она распадалась на два рукава, и толпа расходилась по ним, а ворота, в которые упиралась дорога, оставались закрытыми. Зубастый череп тзульга украшал каждую створку, ещё один был укреплён над воротами. Кесса, высмотрев в нижней части левой створки калитку, довольно усмехнулась.
— Там есть открытая дверца! — крикнула она, спускаясь с крыши на плечо Нингорса. Хеск осторожно поставил её на мостовую.
— Ага, туда и идём, — кивнул Делгин. — Ворота открываются не для... Эррх, мех и кости!
Трубный рёв напуганного стада алайг раскатился по улице, и прохожие прижались к стенам, а кто-то даже забрался на крыльцо. По мостовой, с хрустом вминая плашки в землю, ползла тяжёлая вайморская повозка. Её паруса были спущены, тёмный дым рвался из труб с надсадным шипением, наполняя улицу запахом гари. На широкой палубе лежало что-то большое, прикрытое широкими циновками. На каждой из них мерцали, время от времени вспыхивая, колдовские узоры, и вдоль палубы, по ограждению и под ним, пролегала широкая полоса охранного круга. По ту сторону сияния стояли над грудами циновок существа в дорожных плащах. С одним из них Кесса встретилась взглядом — и содрогнулась.
Из-под капюшона выглядывала длинная узкая морда, покрытая белыми перьями. Острые зубы торчали сверху и снизу, смыкаясь, как капкан. Узкие алые глаза на миг вспыхнули и погасли, и Кесса поспешно отвела взгляд. Даже сторожевая харайга у водяной повозки смотрела на неё дружелюбнее.
— Венгэты! — Делгин в волнении дёрнул её за руку. — Венгэтская повозка! Это они придумали, как растить боевых зверей! Говорят, у них даже тзульги есть...
— Ну уж! — фыркнула Кесса, забыв о белых ящерах в человечьей одежде. — Откуда у них тзульги, если этих тварей всех перебили?
Тяжёлый вздох раздался под циновкой на палубе, и волосы Кессы шевельнулись от горячего ветра. Циновки тяжело вздымались, что-то шевелилось под ними. Та, что лежала на краю палубы, дрогнула, и из-под неё выскользнули длиннейшие когти — три изогнутых меча на могучей лапе.
Белый ящер приподнял покрывало и с пронзительным воплем повернулся к носу повозки. Сигнальные рога взревели, и колёса загрохотали чаще. Впереди медленно открывались тяжёлые ворота, и повозка подползала к ним, шипя и выдыхая пар. Кесса, оцепенев, провожала её взглядом.
— Пернатый холм...
Рядом с ней шумно выдохнул Делгин. Его глаза восторженно сверкали.
— Венгэты привезли живых зверей! — сцапав Кессу за руку, он поспешил к воротам. — Вот бы показали того, с когтями! Здоровенный, правда?
— Это детёныш, — отозвался Нингорс, и от ненависти в его голосе вздрогнул даже Оборотень. — Какая мерзость...
Кесса вывернулась из-под руки Делгина и остановилась у стены, глядя на закрывающиеся ворота. Не успели створки сомкнуться, как захлопнулась и маленькая дверь, а глазницы трёх черепов загорелись лиловым огнём. Путь был закрыт.
"Зурханы," — Кесса смотрела на стены, и ей мерещились папоротниковые заросли, шелестящий вздох над головой и огромный ящер, вскинувший когтистые лапы. "Эти существа — прямо в городе. Нуску Лучистый, куда меня занесло?!"
— Если зурхан захочет выбраться, выдержат ли ворота? — прошептала она. — Его же ничем не возьмёшь...
Делгин растерянно качнул головой.
— Эррх... С чего ему выбираться? Их там хорошо кормят, — сказал он. — Они там аж лоснятся. У этих зверей хорошая жизнь.
Нингорс, заскрипев зубами, повернулся к нему, и Оборотень попятился, испуганно скалясь.
— Зурхан — благородный зверь. Никогда не нападает, не предупредив, — из груди хеска вырвалось глухое рычание. — Тут его тащат, как мешок с сеном. Хорошая жизнь...
...Кухонные печи прятались за стеной, все дверки, впускающие в залу горячий воздух, были прикрыты, — но сама стена только что не дымилась, и никто уже не решался сесть рядом с ней. Окна и двери открыли нараспашку, и рои насекомых гудели на границе тьмы и света, не решаясь пересечь незримую черту. Кто-то уже выбрался на крыльцо, и со двора неслись пьяные песни. На гуляк с крыши вопил крылатый ящер, разбуженный среди ночи. Но ни его вопли, ни голоса захмелевших хесков не могли заглушить протяжный рёв, вой и пронзительные крики, волнами накатывающие на город из крепости под тремя черепами. Если бы Кесса прислушалась, она различила бы отдельные голоса — шелестящие вздохи и раскатистый рокот зурхана, трубный рёв алайги, скрипучий визг пернатых хищников и басовитый гул анкехьо и Двухвосток. Пленники осваивались в новом доме...
— Грибы и бобы! — Делгин заглянул в свою миску и досадливо скривился. — Мех и перья! Где моё жаркое?!
— А по мне, хорошее варево, — пожала плечами Кесса. По правде говоря, она едва различала вкус еды, — холод, ползущий по коже при каждом вопле с улицы, заглушал и мысли, и чувства.
— Нингорс не спустится? — Оборотень вздохнул, покосившись на лестницу. Она скрипела под чьими-то ногами, но навряд ли это был Нингорс, — под лапами Алгана ступени проседали куда сильнее.
— Он шьёт, — покачала головой Кесса. — Кто бы мне сказал, что я встречу крылатую гиену, умеющую шить...
"Даже Алгана, могучие воины Хесса... даже из их числа мне попался именно ремесленник!" — вздохнула она про себя. "Да, что-то в легендах напутали..."
— Гиены по степи бегают, — фыркнул Делгин. — А уважаемый Нингорс — мастер-шорник и торговец кожами.
— Да, могучий демон, торгующий кожами, — это совсем другое дело, — пробормотала Кесса, разглядывая стол. "Отчего мне никогда не встречаются великие воины и мудрые чародеи?!"
Край стола дрогнул — на него опустился тяжёлый кулак. Дрогнул и Делгин, поспешно поднимаясь на ноги. Над ним возвышался Хонтагн, и череп маленького зверька покачивался на его шее. Кардвейт, хозяин каравана, стоял перед Кессой и рассматривал её пристальным недобрым взглядом.
— Делгин, иди сюда, — поманил он Оборотня к себе, отходя от полупустого стола. — Один.
— Почему мне с ним нельзя? — спросила, облокотившись на стол, Кесса.
— Если хочешь, чтобы я рассчитал его прямо здесь, — иди, — неприятно усмехнулся Кардвейт. Делгин бросил на Кессу предупреждающий взгляд и быстро выбрался из-за стола.
— Что такое, мастер Кардвейт?..
Кесса напрасно прислушивалась — хески вышли на крыльцо, и пьяные голоса заглушили негромкий злой шёпот и сердитое ворчание. Делгин вернулся один, грохнул кулаком по столу и плюхнулся на скамью, мотая головой и криво усмехаясь.
— Он обидел тебя? — испугалась Кесса. — Что он сказал?
— Да что он скажет... — скривился Оборотень. — Злится, что вы живёте с нами в одной комнате. И что я с тобой говорю и хожу. Обещал вышвырнуть меня прямо здесь, если это продолжится. Да и Вайнег с ним! Что я, дороги не найду?..
Когда Кесса поднялась в спальню, тусклый церит у окна ещё мерцал. Нингорс сидел у светильника и примерял ремни к прорезям. Почти готовая сбруя лежала на его постели рядом с коротким лезвием и мотком дратвы.
— Что случилось, детёныш? Кто тебя напугал? — увидев Кессу, хеск отложил работу и недобро оскалился. — Где он?
— Не, меня никто не трогал, — покачала головой Кесса. — Кардвейт, Бездна его поглоти, очень зол на нас, а отыгрывается на Делгине. Грозится выгнать его... Нам, Нингорс, завтра лучше улететь.
— Давно пора, — фыркнул Алгана. — Я думал, ты тут жить останешься. С утра проверишь новую сбрую. Что бы ни вышло, будет не хуже старой плетёнки, — кожа прочная.
...Кесса проснулась от резкого запаха гари — и липкого страха. Сердце отчаянно колотилось, в ушах звенело. Она распахнула глаза и скатилась с ложа, испуганно глядя в окно. От прикрывавшей его циновки остались жалкие обгорелые клочья, и пепел осыпался с них белесыми хлопьями. Зеркало, забытое у изголовья, горело белым огнём, и блики рябью расползались по потолку и стенам.
— Волна! — вскрикнула Кесса, поднимаясь на ноги. На соседней постели зашевелился сонный Хонтагн — отсветы потревожили его, и он сел, мотая головой и сердито фыркая. В другом углу поднял голову от подушки Делгин, озадаченно взрыкнул и уставился на одеяло, будто никогда ничего подобного не видел.
Кесса выглянула в окно — жар лился с улицы, но солнца не было. В дрожащем сиянии над двором кружили Клоа, поочерёдно приближаясь к окну и поворачивая к нему безглазые морды.
— Эрррх, — проворчал Делгин, обнюхивая одеяло. Оскалившись, он всадил в грубую ткань зубы и рванул на себя, выдирая большой кусок. Кесса испуганно мигнула.
— Ты что?!
Договорить она не успела — кулак Хонтагна врезался в её скулу, и она, не удержавшись на ногах, свалилась на усыпанный пеплом пол.
— Лаканха! — вскрикнула она, вскинув руку, и лапа Хонтагна, не дотянувшись до её горла, отдёрнулась. Хеск схватился за ушибленный нос, вода на время ослепила его, залив глаза. Отчаянный крик разбудил всех, кто спал, — и отвлёк Делгина от раздирания одеял и подушек. Оборотень отшвырнул лохмотья и всем телом развернулся к Кессе, на глазах обрастая шерстью и сгибаясь в три погибели. Она шарахнулась в сторону с испуганным воплем.
Крыло развернулось с резким хлопком, и большой волк, налетев на него, растерянно щёлкнул зубами — а потом покатился в дальний угол, жалобно визжа. Нингорс обвёл комнату горящим взглядом и завыл, хватаясь за голову. Дрожащий свет бил в окно, трепетал на тёмных крыльях и мохнатой спине.
— Что за кавардак? — спросил, оскалившись, разбуженный Кардвейт. Он потянулся к светильнику, и тут Кесса увидела тень, скользнувшую за его спиной.
— Сзади! — крикнула она. — Ал-лийн!
Водяной шар взорвался, окатив брызгами и Кардвейта, и растерянного Хонтагна, спавшего на соседней постели. Предводитель каравана слегка покачнулся, схватился за проколотое плечо, уже поворачиваясь к противнику, — и тот, так и не успев отвести руку от забрызганных глаз, с воем скорчился на полу.
Делгин поднялся, тряся головой; его лицо снова стало плоским, но руки ещё были покрыты мехом. Он взглянул на окно — и с хриплым рычанием оскалился и пригнулся к полу. Нингорс зарычал ещё громче и вздыбил шерсть на загривке, его глаза горели янтарным пламенем, стремительно багровея.
— Стой! — Кесса прыгнула к нему и обхватила мохнатые бока, чувствуя, как под шерстью струится жар. — Нингорс, держись! Агаль... это Клоа за окном! Это всё они...
Хеск встряхнулся всем телом, сбросив руки Речницы, и наклонился к ней, шумно втягивая воздух. Что-то с глухим стуком ударило его в спину — он даже не покачнулся.
— Клоа, — он шагнул к окну и выглянул наружу. От оглушительного воя качнулись стены, и Кесса схватилась за уши — ей мерещилось, что череп вот-вот разлетится на кусочки. Хвостатые тени, плюнув в окно невидимым пламенем — так, что задымилась рама — развернулись и нестройным клином скрылись в полумраке. Нингорс помотал головой и с глухим стоном оглянулся. Кесса прижалась к его боку, дрожа от волнения.
Поперёк ложа лежали вниз лицом двое Хонтагнов со связанными руками. Один слабо постанывал. Кардвейт стоял над ними, потирая плечо. Царапина уже затянулась, но кровавое пятно осталось. На том же ложе сидел, понурившись, Делгин, оглядывал ушибленные бока и виновато косился на Кессу.
— До чего радостная ночь, — проговорил, скривившись, Кардвейт. В ответ ему окрестные дома огласились воплями, и где-то взвыл тревожный рог. Хеск покачал головой.
— Клоа, — судорожно вздохнула Кесса. — Они принесли сюда Агаль!
— Они много кого навестили этой ночью, — вздохнул караванщик. — Оборотень, сходи за стражей.
Нингорс неуклюже опустился на пол, понюхал лицо Кессы и лизнул ушибленную скулу. Речница от неожиданности отшатнулась, потрогала щёку. Ушиб быстро опухал и к утру обещал окраситься яркими цветами. Нингорс лизнул его ещё раз и ткнулся носом Кессе в лоб.
