— Мйар, ты... — прошептал Камориль, — ради всего, что еще осталось святым, — не мучай меня больше. Я не понимаю, что ты... что вообще...
— Раньше мы бежали по кругу, Камориль. Ты — за мной, я — от тебя. И это могло бы длиться вечно. Но круг разомкнут, и я... И я говорю тебе: я буду с тобой.
— Мйар...
— Но, пересев на другую ветку, мы должны полностью осознать: когда-нибудь будет конечная.
— Пускай так, — Камориль втянул воздух сквозь зубы. — Я все равно люблю тебя больше жизни, и это ничто, ничто не изменит!
Мйар протянул к Камориль вторую руку и погладил пальцами его приоткрытые губы. Заставил чуть поднять подбородок и, посмотрев в золотые глаза, сам наклонился ближе. Прикрыл дрожащие веки, коснулся лба Камориль переносицей. Некромант чувствовал его горячее дыхание и от одного этого уже внутренне трепетал. Он боялся даже слегка пошевелиться. Ему очень не хотелось спугнуть этот удивительный, тихий, напряженный и совершенно невероятный миг, так похожий на вечность, за крупицу которой ничего не жалко отдать. Он тоже закрыл глаза, пытаясь прочувствовать и запомнить все, что происходит, в мельчайших деталях: и шероховатость ткани под вмиг вспотевшими ладонями, и тепло больших ласковых рук на своей шее справа и на щеке слева, и то совершенно немыслимое, от чего бросило сначала в холод, а потом в жар — едва ощутимое прикосновение горячих сухих губ к его собственным, долгожданное, как лето, как зимний рассвет, как первый порыв теплого весеннего ветра. Камориль ответил на этот невесомый поцелуй так же кротко. Он касался губ Мйара своими осторожно, медленно, хотя сердце его стучалось в ребра, как выставленный на высокую частоту метроном. А потом Мйар поцеловал Камориль глубоко, крепко и горячо, так, как никогда до этого не целовал, впиваясь в губы некроманта страстно, мучительно и долго, отчего у Камориль захватило дух. Он сначала от неожиданности даже уронил руки с Мйаровых колен, но потом вернул их на место и стал поглаживать напряженные бедра. Едва справляясь с потоком оглушительных чувств, нахлынувших приливной волной откуда-то из самых глубин естества, Камориль осмелел и позволил себе проникнуть в рот Мйара языком. Тот принял вызов и в ответ слегка прикусил Камориль нижнюю губу, оттянул, отпустил, а потом снова стал целовать его, зарываясь руками в мягкие длинные волосы. Поцелуй становился все жарче, превращаясь из медленного и нежного в страстный, похожий скорее на неистовое противостояние. Он лавировал от глубокого, когда Мйаров язык норовил достать до мягкого неба, к ласковому, трепетному, крайне сдержанному, от которого Камориль все равно хотелось или разрыдаться, или начать вычурно сквернословить, или приняться беззастенчиво стонать. Но ему отчего-то казалось, что любой лишний шорох теперь подобен смертельному приговору.
Но сдерживаться больше не было никаких сил.
Чуть приподнявшись и прервав самый яркий и страстный поцелуй в своей жизни, Камориль надавил Мйару на плечи и уложил того на диван. Сам забрался сверху, приник к Мйару всем телом, выгнулся кошкой, а потом сел и стал тереться об него бедрами совершенно бесцеремонно.
— Если ты не прекратишь... — начал Мйар, обхватывая некроманта ладонями за худые бока пониже ребер, — Высоким Небом клянусь... мне придется познать твой внутренний мир гораздо... гораздо глубже.
— Да ну, — протянул Камориль, и не думая останавливаться. Глаза его блестели, а тело пылало и всецело алкало исполнения этой смешной угрозы. Камориль беззлобно хохотнул: — Испугал гомосексуалиста эрегированным членом!
А потом замер. Нет, правда. Это что же получается... Они сейчас... вот прямо сейчас все и случится? Камориль смотрел на Мйара: на его раскрасневшиеся гладкие щеки, на лоб и скулы в испарине, на часто раздувающиеся ноздри, на пересохшие губы, по которым скользнул влажный красный язык, на гнутые рельефные ключицы, в выемке между которыми блестит капелька пота, и на острые розоватые соски, стоящие торчком. Камориль положил ладони Мйару на живот и провел ими вверх, к груди. Скользнул пальцами по соскам, легко и быстро. Когда он сделал так, Мйар закусил губу, прерывисто вдохнул и прикрыл на мгновение глаза.
— Да ты не врал, — удивленно проговорил Камориль, — ты и правда чувствителен, как шестнадцатилетка.
— Ну, все-таки не настолько, — Мйар улыбнулся.
Камориль принялся ощупывать его пальцами, как слепец, пытаясь для себя уразуметь, не сон ли это все. Мйар отзывался на его осторожные прикосновения на удивление чутко.
Нет, это явно не сон, и теперь Камориль это знал. Так не сыграешь. И это не обман зрения и не утренняя эротическая фантазия, явившаяся крайне осязаемой на исходе ночи. Мйар здесь, сейчас, под ним, и он совершенно точно возбужден, иначе б с чего ему быть таким чувствительным. Камориль все еще до конца не верил в происходящее, хоть и ощущал, что напряжение ситуации растет. Но ему были нужны все возможные доказательства. Чтобы наверняка. Чтоб Мйару уже не отвертеться. Потому что не верилось ну совершенно.
— Ты передумал совращать меня? — спросил Мйар с улыбкой, приподняв голову.
— Нет, что ты, — в ответ ему улыбнулся Камориль, — я, как всегда, засмотрелся на тебя... ты... у тебя щеки раскраснелись, и вообще, ты невообразимо соблазнителен, когда смущен... А еще я прикидываю, где у меня лежат нужные зелья.
— Что за зелья? Зачем зелья? — Мйар приподнялся на локтях.
— Ну во-первых, — Камориль стал пальцем обводить Мйару пупок, — я думаю, мне стоит выпить кое-что, останавливающее рост моих рук. Не знаю, как после всего приключившегося с ними будет, но на всякий случай, думаю, стоит. Чтобы на практике не проверять. Я, несомненно, верю в тебя, но боюсь, что ты не сможешь... ну... все-таки это...
— Хорошо, а во-вторых что? — перебил его Мйар.
Да неужели он... спешит? Неужели это — нетерпение? Когда Камориль представил на секунду, чем это нетерпение ему грозит, то почувствовал совершенно нестерпимое желание немедленно этому подвергнуться. И еще ему хотелось куда более смелых прикосновений, и это ожидание было пряным и острым, а оттого, пожалуй, даже приятным.
— Второе — это настой пяти трав, который поможет мне расслабиться, — Камориль, тихо постанывая, снова начал двигать бедрами.
Мйар выгнулся навстречу движениям некроманта. Камориль заметил, как ходит его кадык, когда он сглатывал какие-то слова, которые, наверное, стеснялся говорить. Надо же. Все еще стесняется!
— Тебе... расслабиться, — произнес Мйар, крепко сжимая ладонями бедра Камориль, затянутые в тонкую черную кожу. — Это значит?..
— Да, пожалуй... — лукаво улыбнулся некромант. — И я намереваюсь продолжать то, что делаю, чтобы ты смог уже осуществить свою невероятно свирепую угрозу. Она, веришь или нет, повергает меня в трепет.
— А есть ли какое-нибудь третье зелье? — улыбнулся Мйар.
— Ну, если можно назвать зельем подкрашенный глицерин с запахом айвы... — Камориль издал низкий смешок. — Как ты на это смотришь?
Мйар, глядя некроманту прямо в глаза, притянул его к себе за шею и снова поцеловал. Камориль пришлось опереться на локти и приподняться так, что это позволило Мйару начать расстегивать ему ремень.
— Да что ж ты делаешь, — проговорил Камориль, оторвавшись от поцелуя. — Мйар, я едва себя сдерживаю! Сейчас полезут же!
— Ну так пей свое зелье скорее, — жарко прошептал Мйар ему на ухо, расстегивая пуговицу на кожаных штанах. — Я хочу тебя.
Камориль заглянул Мйару в глаза, в бездну расширившихся черных зрачков, и отчетливо осознал: хочет. Это было так волнительно, что по спине Камориль побежали мурашки. Он впервые видел Мйара настолько возбужденным, так близко, что можно было различить, как бешено колотится венка у него на шее. Камориль казалось даже, что он не вправе видеть Мйара таким, что он взглянул на что-то запретное, слишком личное, вторгся чересчур далеко. Подошел настолько близко, что еще чуть-чуть — и будет больно.
Мйар притянул Камориль к себе и крепко обнял. Горячие, голые, они сидели, прислонившись друг к другу в обнимку.
— Ты столько всякого наговорил во время... — произнес Мйар. — Да и я тоже. Вот уж чего-чего... а этого я как-то от себя совершенно не ожидал.
— Да ладно. Это было так... волнительно. Когда все эти непристойности срывались с твоего языка... знаешь, меня это не по-детски заводит.
— Да уж.
— Ну и... — протянул Камориль нерешительно, — каково это... было... в первый раз?..
— Ты сделал все, чтобы я не почувствовал себя неудачником, — сказал Мйар. — Знаешь, это было... очень... очень жаль, что мы... что я... Ох. Я хочу сказать, что ты — потрясающий любовник, Камориль. Слова криво как-то звучат, но ты меня пойми. Большинство тех, с кем я был... ну, девушек, я имею в виду... куда менее... Так, нет, это решительно невозможно вербализировать, я лучше уж помолчу.
— И это мы еще мало поз попробовали, и я был без рук, — посчитал важным заметить Камориль. — Ты учти.
— Учел.
— И вообще, довольно быстро получилось! Можно дольше!
— Я понял, понял.
Помолчали.
— Не жалеешь? — спросил Камориль.
— Нет, — ответил Мйар.
Он повернулся и поцеловал Камориль в макушку. Прижал к себе покрепче.
— Я предлагаю передислоцироваться в спальню, — заявил некромант.
— Там места побольше?..
— Нет, Мйар. В спальне можно спать. Я хочу... то есть, мои самые заветные мечты осуществятся, если ты еще... будешь... греть меня ночью и мы проснемся в объятиях друг друга, и не надо так ехидно лыбиться! И ты меня поцелуешь в нос... или в губы...
Мйар поцеловал Камориль и в нос, и в губы, и в шею, и в мостик тонких ключиц, и в выемку под ними, в плечо и в запястье.
— Ты чего творишь, эй? — успел возмутиться некромант, когда Мйар легко подхватил его на руки. — Я слишком стар для всего этого! И ни разу не трепетная барышня, будь уверен! Даже учитывая мою роль в произошедшем! Это ж только с тобой... И вообще, я здоровый угловатый мужик! Мйар, поставь!
— Ага, — кивнул Мйар, и не думая подчиняться. — Но ты меня тоже пойми правильно. Во-первых, зачем мне нечеловеческая сила и выносливость, если не использовать их в корыстных целях? А во-вторых, у меня на самом деле очень, очень, о-очень давно никого не было. И если ты успел причаститься к одному из парнишек из "Негорюй" (да-да, не делай такие глаза, я всегда по запаху чую, был ли у тебя секс) буквально намедни, то я хранил свой пыл на черный день, или — для какого-нибудь особенного случая. Вот, например, сегодня — как раз такой и, к тому же, еще темно.
— То есть, ты намереваешься...
— Ты сам меня спровоцировал, — Мйар сделал большие глаза. — Сам. Это полностью твоя вина и твоя оплошность. И ты сам, своими руками дал мне какое-то мутное зелье, созданное, чтобы возвращать былую прыть старикам, извращенцам и неудачникам. Зачем оно тебе, кстати? И ты дал мне его, не зная, как оно на меня подействует. Так что, здоровый угловатый мужик, смирись со своей судьбой и немедленно радуйся. Этой ночью мы высокочастотно взаимореализуем либидо еще минимум раза два, и ты понимаешь, о чем я.
— Да это ж просто праздник какой-то. Я же помру от счастья.
— Какая это будет нелепая смерть, — улыбнулся Мйар, укладывая Камориль на кровать. Некромант не захотел отпускать рук, которые обвил Мйару вокруг шеи.
Мйар наклонился и еще раз поцеловал Камориль, и тогда некромант руки отпустил.
— Почему... почему с тобой так хорошо? — спросил Камориль. — Мйар... почему невозможность быть к тебе ближе так мучила меня? Почему я так... несмотря ни на что, столько лет, и, особенно — прямо сейчас... почему я люблю тебя до беспамятства?..
Мйар улыбнулся. Он хотел было повторить слова Духа Огня, которые тот однажды уже сказал Камориль, мол, быть со мной и не любить меня невозможно для человека, — но не стал. Потому что теперь дела обстоят иначе. Обнимая и целуя в висок теплого, разомлевшего от ласк и объятий Камориль, Мйар осознавал, что на душе наконец стало светло и спокойно, счастье, о котором можно только мечтать, давно уже найдено, и, собственно, вот оно. Теперь остается лишь беречь его, любить его и отдаваться ему без остатка, благо, принято это будет достойно и со всей душой.
Да, народные мудрости порою оказываются на самом деле мудрыми, хотя понять их не так-то просто. Мйар дивился тому, как все в итоге сложилось, и спрашивал себя, куда же он смотрел раньше, точнее, зачем отворачивался с упорством, достойным лучшего применения.
Все переживания, страсти, ужасы, потусторонние силы, безликие многоглазые монстры и эгоистичные, себялюбивые "злодеи" поблекли, выцвели, не выдержав конкуренции настоящей, живой реальности, теплой, близкой, ни разу не хрупкой, непобедимой, упорной, гибкой и притом несгибаемой. Таков Камориль Тар-Йер, беда его и спасение.
И Мйар знал теперь кое-что еще. Кое-что очень важное открылось ему, доселе — непостижимое, а сейчас — главное, нужное, необходимое.
— Камориль, — шепнул он на ухо некроманту, который, кажется, уже почти задремал, — я тут вот к какому умозаключению пришел...
Камориль молчал, дышал ровно, и Мйар не знал, спит он или просто лежит с закрытыми глазами, и все равно произнес:
— Бог с ними, с древними сущностями и со мной. Но не любить тебя — слышишь? — вот что действительно невозможно.
КОНЕЦ
