— Ты победил! — выдохнул Бенедикт. — Твоя взяла! Со мной… — он перевел дух, — со мной… что хочешь… делай, но его, — он умоляюще посмотрел на Ренарда, своего единственного живого друга, — его пощади! Слепого…
Мальстен терпеливо слушал. Но когда речь зашла о пощаде, он решительно шагнул обратно к Бенедикту, взгляд его преисполнился ярости.
— А ты хоть кого-нибудь пощадил?! — угрожающе тихо спросил он. — Хоть кого-то? Ты готов был уничтожить целую страну, тысячи мирных жителей, только потому, что я находился на этой земле!
Бенедикт молчал, и на этот раз — по собственной воле. Ответить Мальстену ему было нечего. Данталли печально усмехнулся, возвращаясь к Ренарду Цирону. Теперь все его внимание было приковано к нему. Он усилил контроль над Бенедиктом, вновь лишив его возможности говорить.
Отказать себе в желании расправиться со своими заклятыми врагами, глядя им прямо в глаза, Мальстен не мог. Однако найти осознанный взгляд в слепых глазах Ренарда Цирона не представлялось возможным… разве что…
Когда я контролирую марионеток, я могу смотреть чужими глазами. Отчего бы не позволить им — смотреть моими?
Это могло сработать.
— Я хочу, чтобы ты меня видел, — угрожающе произнес анкордский кукловод.
Мальстен приблизился к Ренарду Цирону и сконцентрировался на тех нитях, которые его держали. Это было похоже на применение красной нити, но не требовало передачи жизненной энергии, о которой говорил Ланкарт. С момента, как Мальстен взял этого человека под контроль, он отстранялся от того, чтобы «видеть» его глазами, памятуя о собственной недавней слепоте. Теперь он позволил себе сделать нечто совершенно иное: распространить на сознание своей марионетки то, что видят другие — в том числе и он сам.
Ренард Цирон несколько раз мигнул, лицо его вытянулось и стало беспомощным и рассеянным. Несколько мгновений он будто не мог понять, что происходит. В его сознание, привыкшее с самого рождения видеть перед собой только темноту, вдруг хлынули образы, напугавшие его до глубины души. Они отличались от всего того, к чему он привык, и ему захотелось закричать и закрыть глаза, но данталли не позволил ему сделать ни того, ни другого. Вместо этого он позволил ему оглядеться.
Ренард повернул голову из стороны в сторону, морщась, словно от боли. Впрочем, Мальстен отдаленно ощутил, что голова на время прозревшего жреца и впрямь раскалывается от потока непривычных образов. Наконец, Ренард остановил взгляд на своем командире.
Колер тяжело дышал. Мальстен ослабил нити, позволив ему попрощаться: это была единственная милость, на которую он был готов.
Ренард растерянно моргнул. И хотя глаза его по-прежнему затягивало мутное бельмо, чужая способность видеть передавалась ему, и теперь он мог смотреть.
— Бенедикт?.. — неуверенно произнес он, будто сомневаясь, действительно ли человек перед ним — его командир.
Подбородок Колера дрогнул.
— Мой друг… — обреченно произнес он. — Прости меня!
Мальстен потянул за нить.
Рука Ренарда Цирона поднялась и, успев вдохнуть, он провел мечом по собственному горлу.
— Нет! — отчаянно закричал Бенедикт, и глаза его заблестели от слез. Он зажмурился, не в силах смотреть, как, истекая кровью, тело одного из лучших его друзей оседает на пол тронной залы гратского дворца.
Будь ты проклят богами и людьми, Мальстен Ормонт! — подумал он, но произнести этого не сумел: данталли заставил его замолчать. Теперь он снова стоял напротив него и бесстрастно буравил его взглядом. Он надеялся увидеть в глазах врага раскаяние и проблеск понимания: Бенедикт Колер должен был понять… почувствовать, каково приходилось всем тем, кому он зачитывал смертный приговор. Однако взгляд великого палача Арреды выражал лишь ненависть.
Он начал это противостояние, захватив Хоттмар и распалил его вместе с сотней костров в Чене. На Арреде не было места для них обоих.
Мальстен опустил взгляд: отчего-то осознание всего, что произошло в гратском дворце за последний час, тяжелым грузом легло на его плечи. Но он должен был довести дело до конца.
В паре шагов от него на полу лежал окровавленный кинжал — тот самый, которым Колер, должно быть, убил Ийсару после ее предательства. Мальстен медленно поднял его, вернулся к Бенедикту и протянул ему оружие.
— Твоей жизни не хватит, чтобы все, кого ты убил или кому причинил боль, были отмщены, — тихо произнес он. — Но это лучше, чем ничего.
Марионетка, повинуясь воле демона-кукольника, приняла кинжал у него из рук и послушно развернула, направив в собственную грудь. Великий палач Арреды не раз выступал с помостов, держа в руках сердца убитых данталли. Настал черед ему поступить так с собственным.
Кинжал вонзился прямо в грудь Бенедикта Колера. Глаза его округлились, лицо будто вытянулось в длину, но он не издал ни звука. Мальстен холодно наблюдал за тем, как его покидает жизнь. Он мог убить его собственной рукой… он мечтал об этом. Однако Бенедикт Колер заслужил умереть, как марионетка.
Постепенно нити начали обрываться: терялась связь с умирающим человеком, и Мальстен знал, что вот-вот должна была прийти боль. Однако она не пришла, даже когда Бенедикт упал на пол, и взгляд его застыл.
Послышались одинокие хлопки.
— Браво, мой друг! — воскликнул Бэстифар. — Знаешь, так жестоко с ним не смог бы обойтись даже я.
Мальстен повернулся к аркалу. Одна его рука сияла красным светом: он придерживал ту боль, что должна была обрушиться на данталли после столь масштабного действа, и на этот раз Мальстен был ему за это благодарен.
— Надеюсь, ты не в обиде, — пожал плечами Бэстифар. — Я не хотел, чтобы расплата испортила момент твоего триумфа. Ты, в конце концов, сделал это! Знаешь, надо было позволить тебе поступить так, когда эта тварь заявилась сюда в первый раз.
Мальстен невесело усмехнулся. Он собирался поискать глазами Аэлин, но не смог. Взгляд его застыл на правом боку Бэстифара. Рубаха царя на этом участке промокла, а в ткани рубахи виднелась небольшая дыра.
— Бэс… — выдохнул Мальстен.
— Мой друг, откуда столько траура? — спросил он, но тревога Мальстена заставила его замолчать. Он проследил за его взглядом и растерянно прикоснулся к промокшему участку рубахи. Пальцы его окрасились красным. — Бесы, — неловко хмыкнул он. — Достал-таки…
Кара выпрямилась и с ужасом уставилась на него, готовая рвануть к нему навстречу, но замерла в нерешительности, будто боялась сделать хуже. Аэлин, сидевшая подле тела убитого отца, подняла раскрасневшиеся от слез глаза и в растерянности ахнула.
Бэстифар нахмурился, сделал шаг и покачнулся: голова закружилась, мокрое пятно на красной рубахе сделалось чуть больше.
Мальстен подоспел к нему первым и помог ему скорректировать падение. Рука аркала при этом все еще сияла алым светом, удерживая расплату.
— Бэс! Проклятье, не шевелись! — воскликнул Мальстен, оглядывая тронную залу и кивая оставшимся в живых стражникам. — Найдите лекаря, срочно! И приведите Фатдира!
Стражники сорвались с места и бросились исполнять приказ данталли.
Бэстифар, лежа на полу тронной залы, изучающе посмотрел на свою рану, даже не зажимая ее рукой. Дыхание его сделалось тяжелым от накатившей усталости, хотя боли он не испытывал.
— Нужно остановить кровь, — покачал головой Мальстен.
Бэстифар невесело усмехнулся.
— Поздновато, кажется, — ответил он. — Этот пройдоха проткнул мне печень. Через несколько минут я истеку кровью. Похоже, он меня убил.
— Нет, — упрямо покачал головой Мальстен.
Все не может закончиться так! Грэг… Бэс… я не верю… я не позволю… — Мысли лихорадочно неслись в его сознании по кругу, и он всеми силами старался не поддаться панике.
— Зажми рану. Постарайся меньше шевелиться. Тебе помогут, бесы тебя забери! — скороговоркой произнес он.
Бэстифар снисходительно улыбнулся.
— Упрямый ты, — хмыкнул он. Вдруг глаза его загорелись интересом, смотревшимся так дико на его лице в сочетании со столь серьезным ранением. Он посмотрел на Мальстена с почти фанатичной решимостью. — Знаешь, а ты ведь должен исполнить мою последнюю волю, коли все так складывается.
По спине Мальстена от этих слов пробежал холодок. Он надавил обеими руками на рану аркала, в ужасе чувствуя под своими ладонями сильное кровотечение.
— Бэс, прекрати. Дождись лекаря, тебе помогут…
— Заткнись и слушай, пока я еще жив, — вновь усмехнулся Бэстифар. Лицо его стремительно бледнело. — Ты сумел заставить слепого жреца видеть. Заставь меня почувствовать боль, — сказал он. Мальстен оторопело уставился на него, но Бэстифар, казалось, говорил серьезно. — Я знаю, что ты это можешь.
Мальстен вместо того протянул к нему нити и замедлил кровотечение, надеясь, что Бэстифар сумеет таким образом дождаться лекаря. Рука аркала при этом продолжала сиять: Мальстену не было дела до его вмешательство в расплату. Не в этот раз.
— Давай договоримся, — нервно произнес он, — я выполню твою просьбу, когда тебя подлатают. Зашитые раны тоже имеют свойство болеть, поверь.
Вернулся один из стражников.
— Господин Ормонт! — воскликнул он. — Селим Догу… лекарь… он мертв.
Мальстен повернулся к нему и ожег его взглядом.
— Что?!
— Похоже, его убили налетчики! — отчаянно выкрикнул стражник. Он умоляюще смотрел на Мальстена.
— Найдите другого! — приказал он. — Найдите кого-то в городе! Бегом!
Стражник перемялся с ноги на ногу, но снова скрылся за дверью тронной залы. Мальстен проводил его глазами, проклиная стражника за то время, которое он потратил на то, чтобы вернуться с докладом.
— Держись, — настойчиво произнес Мальстен, вновь поворачиваясь к Бэстифару и стараясь убедить себя, что за эти несколько мгновений он не стал еще бледнее. — Помощь придет, Бэс. Только не дури, ясно?
Аркал улыбнулся.
— Мальстен, если ты совсем остановишь мне кровоток, ты, скорее всего, тоже меня убьешь, — сказал он. Речь его из-за воздействия нитей стала чуть медленнее.
— Я буду держать тебя столько, сколько нужно, ясно тебе? — резко отозвался он.
Бледное лицо Бэстифара исказила кривая усмешка. В глазах появилась заметная сонливость.
— Мой друг, — медленно заговорил он, — надо признать, мы чуть припозднились с тем, чтобы бить тревогу. Даже с твоей помощью мне осталось несколько минут. А ты продолжаешь игнорировать мою последнюю волю.
Мальстен прерывисто вздохнул, подняв глаза к потолку.
Вы не можете так поступить! — мысленно обратился он ко всем богам Арреды. Боги оставались молчаливыми.
— Послушай, друг, — со странной, несвойственной ему леностью в голосе произнес Бэстифар, — я аркал. Всю жизнь меня снедало любопытство: чем же таким я могу управлять. Боги лишили меня возможности это понять. И я хочу переиграть их хотя бы в этом… если уж не смог в чем-то другом.
Мальстен чувствовал, что дрожит.
— Бэс…
Бэстифар устало покачал головой.
— Брось, — хмыкнул он. — Я проиграл, Мальстен. Это же очевидно. Дай мне взять реванш хоть в чем-то. — Он вяло окинул взглядом тронную залу. — Ну же. Пока не поздно.
Мальстен упрямо посмотрел в сторону двери, проклиная стражников, которые никак не возвращались с лекарем. Но ведь в городе была резня! Наверняка сейчас найти лекаря не так уж просто…
Проклятье! — подумал он, сходя с ума от злости и бессилия.
— Мальстен… — Тихий оклик Бэстифара вырвал данталли из лихорадочных раздумий. Он посмотрел на него, вгляделся в его бледное лицо и ужаснулся: ему показалось, что тень близкой смерти промелькнула в его глазах. — Пожалуйста…
Мрачное осознание пронзило Мальстена: он понимал, что Бэстифар прав. Лекарь, даже если его отыщут, не успеет помочь ему. Бэстифар шим Мала, царь Малагории — умирал на полу своей тронной залы, убитый Бенедиктом Колером. И его последнее желание… было вполне в его духе.
Мальстен почувствовал, как горло сдавливает изнутри. Он не желал смиряться с этим. Нет, не желал. Только сегодня, спускаясь в подземелье, он считал себя чуть ли не всесильным, способным взять всю ситуацию под контроль! И с каким бессилием он сталкивается теперь?
Сколько еще раз боги должны будут окунуть тебя в это, бездарь, чтобы ты понял, что ты никогда не был и не будешь всесильным? — зазвучал в голове Мальстена издевательский голос Сезара. Он упрямо отогнал его прочь. Вместо этого ему нужно было вспомнить другой голос. Голос Ланкарта.
Пожиратели боли буквально опускают руку в поток обмена и забирают себе его часть, поэтому их работа сопровождается тем самым красным свечением. Аркалов, кстати сказать, природа тоже застраховала от воздействия теневой стороны — они попросту не чувствуют никакой боли, но достаточно осторожны на инстинктивном уровне, чтобы при том не вредить себе. Удивительные создания!
Мальстен поморщился. Он не желал причинять Бэстифару боль, однако невольно задумывался над тем, как исполнить его просьбу, которую он упрямо отказывался даже про себя называть последней волей. Если воздействие теневой стороны мира на аркалов отсутствует, достаточно просто направить энергию теневой стороны прицельно в Бэстифара. Как и в случае с Ренардом, эта манипуляция была похожа на работу с красной нитью. Видят боги, у любого данталли этой энергии было в достатке.
— Только скажи, и я прекращу, — с мрачной решимостью произнес Мальстен.
Бэстифар ответил лишь слабой улыбкой.
Мальстен прикрыл глаза и попытался сосредоточиться. В его распоряжении была придержанная аркалом собственная расплата, находящаяся в замороженном состоянии. Оттуда можно было взять достаточно энергии теневой стороны, чтобы направить ее. На лбу данталли выступил пот от напряженной и сложной работы, выполнять которую прежде ему никогда не приходилось.
Бэстифар тем временем перевел взгляд на собственную руку, до этого горевшую красным. Теперь свечение приобрело ярко-зеленый оттенок. Бэстифар приподнял руку.
— Как странно… — успел произнести он. Вдруг глаза его резко округлились, он запрокинул голову, издал громкий короткий вскрик и до крови закусил губу, дернувшись. — Боги! — следом выкрикнул он.
Мальстен вздрогнул.
— Хватит, — строго сказал он.
