Однако, прежде чем противники успели скрестить мечи, в его сознание беспардонно вторгся противно-знакомый голос:
— Господин! Проснитесь, господин!
Зло зарычав, чиновник по особым поручениям открыл глаза и увидел склонившуюся над ним физиономию Кубваня.
— Чего тебе, паршивец!?
— Там человек от господина Сабуро пришёл, — попятившись, пояснил слуга.
В комнате уже царил полумрак, безуспешно разгоняемый двумя бумажными фонариками.
Судя по всему, Рокеро Нобуро проспал почти до начала вечерней стражи. Вспомнив о приглашении на ужин, он, потянувшись, сел на кровати.
— Жбан здесь?
— В конюшне, господин, — ответил Кубвань.
— А господин Фунадо? — продолжил расспрашивать хозяин.
— Недавно только вернулся, — сказал слуга. — До темноты работал.
— Зови, кого там прислал Сабуро, — садясь на кровати, распорядился молодой человек.
— Да, господин, — поклонился Кубвань.
Пол неприятно холодил босые ступни, и младший брат губернатора поспешил обуть войлочные тапки.
Вошёл незнакомый молодой простолюдин в светло-коричневой куртке, заявивший с поклоном:
— Благородный господин Нобруро, мой господин Бано Сабуро приказал передать вам это письмо.
Достав из-за пазухи плоскую лакированную шкатулку, он протянул её Кубваню, а тот в свою очередь отдал своему хозяину.
Откину крышку, тот взял аккуратно сложенный лист дорогой бумаги.
В самых изысканных выражениях начальник уезда просил дорого гостя пожаловать в его дом немного пораньше, чтобы обсудить все интересующие господина Рокеро Нобуро вопросы в спокойной обстановке до ужина, на который, кроме него, приглашён господин Фунадо и ещё несколько благородных господ.
"Хитрец не хочет, чтобы кто-то узнал о причинах моего появления здесь, — усмехнулся про себя чиновник по особым поручениям. — Ну и чтобы я встретился с его приёмной дочерью ещё трезвым. Хорошо, окажем ему эту услугу".
— Передай господину Сабуро, что я скоро буду у него, — сказал он, возвращая шкатулку.
— Слушаюсь, господин, — убирая её за пазуху, поклонился посланец начальника уезда.
— Принеси воды, — распорядился Рокеро Нобуро. — Умыться надо, и пусть Жбан седлает Снегиря.
Приведя себя в порядок, облачившись в форменный халат, не слишком подходящий для верховых прогулок, и обув туфли вместо сапог, он попросил у владельца гостиницы слугу, чтобы тот проводил его до дома начальника уезда.
На дворе его уже ждал Жбан, державший коня в поводу.
— Пойдёшь со мной.
— Слушаюсь, господин, — привычно поклонился слуга.
— Дождёшься меня там, — продолжал отдавать распоряжения хозяин.
— Да, господин, — отозвался собеседник.
— Когда будешь болтать со слугами господина Сабуро, — секунду поколебавшись, с непривычной неуверенностью в голосе проговорил молодой человек. — Расспроси их о бароне Хваро.
— О ком, господин? — удивлённо вскинув брови, переспросил Жбан.
Тут из распахнутых дверей гостиницы выскочил мальчишка лет десяти в чрезвычайно застиранной, но чистой одежде.
— Господин, — поклонился он всаднику. — Мой хозяин, почтенный Тошаки, велел проводить вас до дома благородного господина Сабуро.
— Веди, — приказал младший брат губернатора и, посмотрев на выжидательно застывшего Жбана, раздражённо махнул рукой. — Ни о ком.
Слуга равнодушно пожал плечами, а его хозяин, ткнув пятками в бока мерина, направил животное вслед за маленьким проводником.
Когда мальчишка привёл их на тихую, замощённую улицу и указал на массивные ворота, толстые створки тут же распахнулись, и встречать дорого гостя вышел сам господин Бано Сабуро в окружении множества одинаково одетых слуг.
Весьма удивлённый столь стремительным появлением хозяина дома чиновник по особым поручениям решил, что того не иначе как кто-то заранее предупредил о приближении важного визитёра.
— Счастлив приветствовать вас, господин Нобуро! — торжественно объявил начальник уезда, кланяясь и прижимая ладони к животу.
— Для меня большая честь посетить ваш гостеприимный дом, господин Сабуро, — любезностью на любезность ответил тот.
— Для меня ещё большая честь принимать в своём жалком жилище столь благородного дворянина, — со всей возможной обходительностью продолжил собеседник, делая приглашающий жест.
Молодой человек глянул на Снегиря, которого держал под уздцы Жбан.
— О них позаботятся, господин Нобуро, — заверил его начальник уезда.
— Благодарю, господин Сабуро, — кивнул тот и в сопровождении хозяина дома проследовал в ворота меж двух шеренг склонившихся в поклоне слуг.
— Смею надеяться, господин Нобуро, — вкрадчиво заговорил собеседник. — Вы не сочли за дерзость мою нижайшую просьбу прибыть чуть раньше прочих гостей?
— Не беспокойтесь, господин Сабуро, — заверил его младший брат губернатора. — Зная ваши высокие моральные принципы и безупречную репутацию, его превосходительство повелел не афишировать причину моего расследования, и посторонних в него не посвящать. Об истинных целях моего пребывания здесь знают только вы, я и он.
После этих слов начальник уезда остановился прямо посередине двора, поклонился перед знатным гостем чуть ли не до земли, так что даже пришлось придержать рукой шляпу, а когда выпрямился, чиновник по особым поручениям увидел, как из его покрасневших глаз ручьями текут слёзы.
— Что с вами, господин Сабуро? — озадаченно проговорил не ожидавший подобной реакции молодой человек.
— Передайте его превосходительству моё глубочайшее почтение! — срывающимся от сдерживаемого рыдания голосом вскричал тот. — Пусть его превосходительство знает, что ничтожный Бано Сабуро готов выполнить любое его приказание и даже отдать за него жизнь.
— Непременно передам, господин Сабуро, — пообещал младший брат губернатора.
Тщательно вытерев мокрое лицо белоснежным платочком, начальник уезда вновь сделал приглашающий жест.
— Прошу вас, господин Нобуро, пройти в мой кабинет.
Глянув в ту сторону, чиновник по особым поручениям обратил внимание на двух служанок, застывших в полупоклоне по сторонам одной из трёх выходящих на веранду дверей. Они помогли хозяину дома и гостю раздеться, после чего распахнули перед ними тонкие створки.
В лицо молодого человека пахнуло теплом, исходившим от двух массивных бронзовых жаровен. Не то чтобы погода стояла уж очень холодная, но всё же зима ещё не закончилась, и кое-где по-прежнему лежал снег. Рокеро Нобуро порядком продрог в своём парадном шёлковом облачении, поэтому очень обрадовался возможности отогреться.
Подойдя к столу, Бано Сабуро взял один из лежавших там листов и с поклоном протянул ему. Осторожно взяв бумагу, младший брат губернатора поднёс её к светильнику с ярко начищенным отражателем и торопливо пробежал взглядом текст, написанный ровным каллиграфическим почерком.
Пропустив пышные изъявления почтения адресату и его многочисленным родственникам, чиновник по особым поручениям сразу перешёл к сути, где автор письма опять-таки в самых изысканных выражениях просит дорогого дядюшку выслать немного денег.
Господин Сабо уверял богатого родственника в том, что осознал прошлые ошибки и готов полностью изменить своё поведение. В качестве одного из доказательств серьёзности своих намерений он сообщал о желании признать дочь, которую ему родила гетера Голубой Колокольчик.
Данный аргумент показался Рокеро Нобуро несерьёзным и, похоже, начальника уезда он тоже не убедил.
Признание дворянами рождённых вне брака детей случалось, хотя и нечасто. Только вряд ли подобный шаг со стороны оболтуса, промотавшего наследство отца, может служить подтверждением его возвращения на путь добродетели.
Тем не менее письмо имелось, а следовательно, господин Сабуро не врал, когда говорил о дочери троюродного племянника. Поэтому нет ничего удивительного в том, что он и его сестра захотели помочь девушке, в жилах которой течёт кровь их благородного рода.
— Вы послали ему деньги, господин Сабуро? — спросил молодой человек, возвращая бумагу.
— Я отправил ему письмо, в котором просил сообщить, что он намерен делать дальше, — скорбным голосом проговорил собеседник. — Но ответа так и не получил. А потом я узнал, что господин Сабо внезапно скончался.
— То есть раньше вы никогда не видели дочь своего троюродного племянника? — решил уточнить младший брат губернатора, удобнее устраиваясь в кресле.
— Нет, господин Нобуро, — со вздохом подтвердил хозяин дома и, предупреждая очередной вопрос, предложил: — Не хотите ли чаю?
— Охотно, — согласился гость, напомнив: — Но вы обещали, что я смогу встретиться и поговорить с вашей приёмной дочерью, господин Сабуро.
— Я помню, господин Нобуро, — заверил собеседник. — И непременно исполню ваше желание.
Поднявшись, он крикнул, громко хлопнув в ладоши:
— Эй, кто там?!
Появилась одна из стоявших на веранде служанок.
— Звали, господин?
— Пусть нам принесут чаю.
— Да, господин.
— У нас в глуши ходят слухи, — вкрадчиво заговорил начальник уезда, вновь опускаясь в кресло. — Будто бы его превосходительство в самое ближайшее время отбывает ко двору государя. Вам что-нибудь известно об этом, господин Нобуро?
— Губернатор действительно собирается в столицу, — подтвердил чиновник по особым поручениям. — Только когда точно — я не знаю, но надеюсь успеть до его отъезда вернуться в Хайдаро и доложить о результатах проверки. Вы уже послали за сестрой, господин Сабуро?
— Да, да, — заверил хозяин дома. — Если она в монастыре, то скоро будет здесь, а если нет — мой человек обязательно её отыщет.
— Очень на это надеюсь, — многозначительно хмыкнул гость.
Прежде чем собеседник успел что-то сказать, в дверь тихонько постучали, и он тут же отозвался.
— Войдите.
Младший брат губернатора ожидал, что чай принесёт уже знакомая служанка, но в комнату вошла молодая девушка с лакированным подносом, на котором стояли две фарфоровые чашечки, заботливо прикрытые крышечками.
Рокеро Нобуро сразу понял, что перед ним приёмная дочь начальника уезда, и окинул её долгим, придирчивым, почти непристойным взглядом.
Невысокая, стройная фигура, однако лишённая той, всё больше входившей в моду среди знатных семейств изящной хрупкости. Одетая в достаточно скромное, сшитое однако из дорогого шёлка платье. Чистое, чуть удлинённое лицо с накрашенными неяркой помадой губами. Брови аккуратно подведены, а тёмно-серые глаза, обрамлённые длинными, пушистыми ресницами, смотрят в пол, как и полагается для девушки её возраста и положения. Густые тёмно-каштановые волосы уложены в незатейливую причёску, скреплённую большой серебряной шпилькой.
"А она ничего, — отметил про себя молодой человек. — И нисколько не похожа на дикарку".
Бесшумно ступая одетыми в белые носочки ногами, незнакомка подошла к хозяину дома и с изящным поклоном поставила перед ним чашку с чаем.
Вторая чашечка скоро оказалась на маленьком столике возле кресла гостя, невольно обратившего внимание на плавность и грациозность движений девушки.
— Это и есть моя названная дочь Ио Сабуро, — пряча лукавую усмешку, представил её начальник уезда, явно заметив, какое впечатление та произвела на младшего брата губернатора.
— Рад познакомиться с вами, госпожа Сабуро, — поднявшись на ноги, поклонился тот.
Прежде чем ответить, она посмотрела на хозяина кабинета.
— Это господин Рокеро Нобуро, — сделав глоток чая, представил тот юношу. — Наш дорогой гость и чиновник по особым поручениям его превосходительства губернатора Хайдаро. Я разрешаю вам с ним поговорить.
— Слушаюсь, господин, — девушка низко поклонилась названному отцу, после чего отвесила поклон молодому человеку, проговорив приятным мелодичным голосом: — Для меня честь беседовать с вами, господин Нобуро.
Тот нисколько не удивился тому, что слова прозвучали откровенно-заученно, но произнесла она их именно так, как это принято среди благородных и образованных людей.
— Господин Сабуро рассказал мне вашу печальную историю, госпожа, — вздохнул младший брат губернатора. — Скажите, память к вам не вернулась?
— Я уже кое-что вспомнила, господин Нобуро, — по-прежнему не поднимая взгляд, ответила собеседница. — Но пока что мои воспоминания обрывочны и похожи на отдельные листы, вырванные беспощадной судьбой из книги жизни.
"Она умеет образно выражаться, — одобрительно хмыкнув, отметил про себя чиновник по особым поручениям. — Только дурак и невежда мог подумать, что подобная девушка выросла среди варваров!"
Но вслух спросил:
— Что вы имеете ввиду, госпожа Сабуро?
— Я вспомнила какие-то лица, отдельные моменты, — принялась терпеливо объяснять собеседница. — Но они не складываются в целостную картину. Вот почему о своём прошлом я до сих пор больше знаю из рассказов госпожи Амадо Сабуро.
— Понимаю, — сочувственно кивнул молодой человек и попытался её как-то утешить: — Но вы, по крайней мере, остались живы.
— Лишь благодаря безмерной милости Вечного неба, господин Нобуро, — с чувством заявила девушка, первый раз за время разговора посмотрев ему в глаза.
К немалому своему удивлению, младший брат губернатора не заметил в её взоре робости перед незнакомым мужчиной, так характерной для всех молодых дворянок, за исключением, пожалуй, представительниц высшей знати.
Поскольку их взгляды встретились лишь на краткий миг, гость рассудил, что, вероятно, ему это просто показалось, и обратился к хозяину дома:
— Ваша сестра, господин Сабуро, тоже потеряла память после петсоры?
— Нет, господин Нобуро, — покачав головой, тот поставил блюдечко с чашечкой на столик. — Моя дорогая сестра перенесла болезнь гораздо легче. А вот госпожа Ио Сабуро выздоравливала очень тяжело, иногда даже теряя сознание от жара. Мой знакомый лекарь говорил, что от прилива чрезмерно горячей крови к голове может прерваться связь одной из частей души с телом. От этого человек словно бы рождается заново.
"Очень удобно, — внезапно подумал чиновник по особым поручениям. — Всегда можно не отвечать на неудобные вопросы, сославшись на то, что именно этот момент как раз и не сохранился в памяти".
Так и не придя к какому-то определённому выводу, он решил немного потянуть время и сделал глоток ещё не совсем остывшего чая.
Рокеро Нобуро допускал, что с приёмной дочерью Бано Сабуро действительно всё не совсем так, как ему рассказывают, да и сама девица вряд ли говорит всю правду. Однако ему категорически не верилось, что собеседница — дикарка из какого-то варварского племени. Для этого у неё слишком правильная и образная речь. И держится она хоть и скромно, как подобает девушке из дворянский семьи, но без страха, который внушил бы любому простолюдину посланец самого губернатора.
Вот только если тот добродетельный лавочник действительно воспитывал Ио, как носительницу благородной крови, он просто обязан был научить её читать, писать и хоть сколько-нибудь разбираться в поэзии.
— В вашей памяти, госпожа Сабуро, сохранились какие-нибудь стихи, которые вы знаете с детства? — задал гость коварный вопрос, с удовлетворением отметив, что ему всё же удалось смутить собеседницу.
