Бацилла-попаданец

Девчонка принялась выбирать себе цель... Галина охотно ей подсказала:

— Давай "Королевский тигр", он самый дорогой и за него тебе дадут орден.

Ангелина отмахнулась, словно от назойливой мухи:

— Э нет! Самая большая машина это "Ягдтигр" причем видишь он тут модернизированный с мотором в 1060 лошадиных сил. С этим двигателем при весе в 75 тонн стальной монстр сумел подняться в гору. А значит, орден дадут за него!

Галина преувеличено тяжело вздохнула:

— А где ты его пробьешь? Ведь у него всюду броня, разве что гусеницу прострелишь?

Ангелина хитро кивнула:

— А я этой машине одну хитрость знаю...

Галина была настроена недоверчиво:

— Да ну? Какую хитрость, у этой машины брони нет менее 100 — миллиметров.

Действительно это была модернизированная модификация с усиленной наклонной броней, и более плотной компоновочной схемой.

Вместо ответа Ангелина поползла к медленно надвигающимся танкам противника. Девушка-комсомолка с огненными волосами, двигалась словно змейка...

Несколько советских Т-34-85 открыли огонь по противнику. Но стрелять в лоб "Ягдтигру" — это бесполезное занятие. Ведь 250 — миллиметров — не шутка! А вот он сам в ответ может так всадить...

Уже выстрелил, по советской машине, но на ходу промазал, хотя снаряд весом в тридцать килограмм, да еще бронебойный это уже...

Ангелина также стреляет, она решила, что расстояния вполне достаточно. Раздается оглушительный взрыв и машину-исполина просто разносит на части. Девчонка-комсомолка присвистывает:

— Вот какая красота! Этот орден как с куста!

После воительница-рейнджер поползла назад... А небе опять жужжали штурмовики.

Впрочем, и со стороны немцев был ответ. Вот знаменитые Хе-162 "Саламандры". Они очень верткие, и просто жутко опасные. Да 30-миллиметровые авиапушки обстреливают с убойной силой опасной и для Илов...

Теперь это воздушный бой, и Галина пытается сбить "Саламандру" выстрелами с земли. А поскольку это самолет почти целиком сделан из дерева, то подобное вполне реально.

Легкая машина имеет бронирование лишь спереди. А МН-44, каждая пятая пуля с фосфорной головкой, чтобы улучшить прицеливание, особенно в темноте. А такая особая головка и поджечь бензин очень даже может.

Ангелина так же это соображает и открывает огонь по реактивным "Саламандрам". Хотя, конечно же, попасть в такую скоростную машину с земли, может лишь выдающийся ас.

Галина подбодрила напарницу:

— Ты пали не целясь, тогда точно попадешь. А будешь думать, выцеживать, то точно промажешь.

Ангелина открыла огонь по "Саламандрам", она при стрельбе перекатывалась , упиралась босыми, девичьими пяточками и бормотала:

— Я первый раз промазал, второй раз чуть задел... А в третий раз так вмазал что вертухай запел!

Галина сбила "Саламандру", легенький немецкий истребитель полетел вниз, оставляя за собой подобный шлейфу невесты хвост. Правда это был грязный шлейф, и девушка подпела напарнице:

— Музыка играет, барабаны бьют вертухая-суку на кладбище везут...

И еще один Не-162 был сбит Галиной, да и у Ангелины стало, кое-что получаться... Потери же советских Илов была велики. Противник был слишком уж быстр и маневренен, за ним не поспевали ассы СССР.

Впрочем, с появлением Яков стало получше, но к этому времени, значительная часть Илов была сбита и советская пехота, неся тяжелейшие потери остановилась... Много горело, и трещало от жара подбитых танков, валялись обломки и раскуроченных фашистских монстров.

Галина срезала очередную уже шестую по счету "Саламандру" и отметила:

— А они тоже живучие скоты, не так просто сбить, не смотря на то, что деревянные словно Буратино!

— Дерево, спрессованное часть пуль рикошетит! — Подсказала Ангелина. — В это и есть львиная доля наших проблем...

Галина со вздохом пропела:

— Счастье лишь передышка, яркая вспышка в мраке проблем!

Ангелина тут попросила свою подругу:

— Сочини, чего-нибудь на ходу и спой. А то что-то настроение уж очень минорное, да и наших ребят погибло великое множество!

Галина, которая самая ощущала жуткую усталость, как-никак сражается больше суток, уже даже начало светать запела;

Родилась я крестьянкой — рок тяжел,

С младенчества хомут и плетки жало!

Для бедный богатей припас топор,

Ему добра всем мало, мало, мало!

Нет участи, поверьте мне грустней,

Работа и побои — вечный голод!

И даже звон идет порой с костей,

Я босая по снегу в лютый холод!

Но даже в этой страшной нищете,

Дни светлые, весенние бывали...

Я мчалась по хрустальной, знай росе —

И любовалась, как прекрасны дали!

Хлеб черствый мне вкусней, чем пирожок,

Вода ручья в жару послаще меда...

Нашла на поле случаем грибок,

Потешиться несытая утроба!

Проходят дни и девочка растет,

Становиться от месяца все краше...

Тебе пошел уже расцвета год,

И стали женихи соваться к Маше!

Но барин строгий деспот проревел:

— Моей ты будешь до макушки века!

И сотворил поганый беспредел,

Такой уж пан моральный гад-калека!

Велел девчонку заточить в острог,

Чтоб парни больше диво не видали!

И не пускать красотку за порог,

Не быть женой бедной, юной крали!

Но вот стрелец Федот рассвирепел,

Воскликнул: барин подлая скотина!

И поддержал призыв его пострел,

А бой пошел еще в сажень детина!

Крестьяне гневом бурным взорвались,

Народная волна пылает гневом...

Не хочешь цепи, путь пусть лучше ввысь —

Не стоит баров ублажать нам хлебом!

Усадьба в пепел — господин в петле,

Девчонка же с Федотом на свободе.

Да многу сил у сирых в кулаке,

Недаром воспевают бунты в оде!

Но вот приказ пошел их усмирять,

Не дело ведь холопам в мире править!

Ты был крестьянин, ну а ныне тать,

Кого убили, а кого и ранить!

Подавлен бунт стрелец твой на колу,

Девчонку крепко плеткою избили...

А пахарей давили как орду,

Ну, аппетиты словно крокодильи!

На казнь босую Машу повели,

Сугроб привычен, сей крестьянке нищей...

Обули ей на ножки "сапоги",

В тиски сдавили пальцы, розга свищет!

Он бледнела, губы крепко сжав,

Но даже стона дева не издала...

Как ни старался в иступленный кат,

Но воля юной крепче и металла!

И даже пламя жаркого огня,

Что пяточки лизало деве босой...

Казалась, палит словно бы шутя,

А это ведьма не роняет слезы!

Палач бессильно руки опустил,

Шепнул: она святая иль чертовка...

Тогда боярин взял её простил,

И в ход пошло лекарство с перцем водка!

И Маша стала первой во дворе,

Сама теперь команды шлет холопам...

Но любит пробежаться в январе,

По снегу, без обувки — самолетом!

. ГЛАВА ? 6

Приключения, напоминающие наркотический кошмар полковника-инженера, раскручивались, словно спираль самогонного аппарата.

Вот он влетел в потоки огненного света, боль и неудобства разом пропали, тело стало легче пушинки. Петр громко хихикнул, казалось вокруг океан из цветов. Росли пышные деревья, большинство из них смахивали на тропические, но были покрыты дивными бутонами и кувшинками с лилиями. А все вместе представляло сказочное великолепие, исполинские золотые в самоцветах бабочки и серебряные стрекозы, мягко обдували Петра Дегтярева ветерком. После ожогов от огня полковник-инженер ощущал блаженство.

— Неужели я безнадежный грешник попал в рай. — Простонал с облегчением Дегтярев.

Перед ним возник светящийся силуэт с крылышками. Он напоминал ангела, каким его рисуют на иконах, причем женского пола. Петру вновь стало страшно, возможно он попал в рай по ошибке и сейчас его вышвырнут в преисподнюю. Он встал на колени. Херувим в ответ потрепал его плечу, потом положил свою напоминающую бархат руку на лоб Петра Алексеевича, и произнес лучистым голосом.

— Не бойся! Я люблю тебя!

Дегтярев распростерся по траве и хотел поцеловать ноги. Тот мягко отстранил его.

— Не делай этого. Я всего лишь служащий дух. Господу Богу поклонись, благодари за прощение.

— Всевышнему Богу я готов бить поклоны день и ночь.

Петр принялся, столь яростно молится, что, то и дело касался главою живого ковра.

Ангел громогласно заявил:

— Поклонись также Иисусу Христу, он принял за себя все наши грехи и теперь благодаря нему род человеческий счастлив.

Дегтярев прошептал:

— Я благодарен Сыну Божьему, за то, что он спас меня. И лишь о том жалею, что жил не той жизнью, чтобы воздать ему достойную хвалу своим поведением.

Херувим с сомнением спросил:

— Но ты раскаиваешься?

Петр в воодушевлением воскликнул:

— Конечно! Мне стыдно за каждый мой грех, особенно прелюбодеяние. Когда погибла моя невеста, я поклялся что сохраню ей верность, и не сдержал клятвы. И главное о чем я горюю, с кем я ей только не изменял с уродливыми "насекомыми" и прекрасными вечно юными девушками.

Херувим ласково произнес:

— Любовь не грех, помнишь, что сказал Христос — заповедь новую даю я вам, да любите друг друга.

— Но ведь имеется в виду светлая и чистая любовь, а не грязный секс.

— Верно, но главное твои мысли и чувства. — Ангел прищурил глаза. — Вот сейчас ты больше всего на свете хочешь увидеть свою богиню-демиурга Эммануэль?

Дегтярев с энтузиазмом воскликнул:

— Да конечно!

Певучий мотив херувима становился все слаще:

— И вместе с тем ты продолжаешь любить и свою прежнюю жену?

Хотя это и не соответствовало действительности, Петр Дегтярев с жаром ответил:

— И ее тоже!

Глас херувима оглушительно прогремел:

— Так встреться с обоими.

Перед ним возникли две девушки, обе почти обнаженные и сказочно красивые, но совершенно по-разному. Если модернизированная демиургами прежняя жена с золотистыми волосами и почти классическими европейскими чертами напоминает творение Мигель Анжела, только слишком шоколадно черная, то Эммануэль наоборот тут воплотилась черноволосая, причем на фоне вороных как смоль волос по-особому оттеняется безупречная белизна ее кожи с восточными густыми бровями. Кому отдать предпочтение, Петр Дегтярев не знал, обе были притягательны и желанны. Хотя Эммануэль, пожалуй, более мускулистая, спортивная, а Наташка немного меньше и более нежная женственная. Но не в раю едва-едва выпросив прощение предаваться разврату.

— Ой, вы мои красавицы, что мне сейчас делать не знаю.

Ангел пришел на выручку.

— Поешь, подкрепи силы, потом чистые мысли сами проникнут в твою голову.

Петр нашел совет дельным, как в сказке перед ним возник огромный стол с драгоценными и сверкающими блюдами и столовыми приборами. А разнообразных яств на нем было столько, что можно было прокормить не одну тысячу человек.

— Да тут просто царская еда! — Изумился, растерянный Петр, многие блюда были настолько вычурными, что невозможно подобрать название. Тут были и жирафы и бегемоты, и слоны и великое множество неизвестных животных с иных миров. В частности клубничная акула, гибрид мухомора, майского жука и петуха. Гарнир тоже не уступал в великолепии, похоже, что были собраны овощи и фрукты со всей галактики. Причем потрясающих форм и неповторимого вкуса. Петр почувствовал зверский аппетит, и набросился на трапезу как неделю не кормленый волк. Ел он много, со смаком проглатывая жирные куски, и ощущая неповторимую прелесть каждого блюда.

Петр Дегтярев, несмотря на весь свой опыт общения с богами, поражался, ну как такое мог выдержать его желудок, но он поглощал пищу, словно питон, при этом его живот не вздувался, такое ощущение, что все сжигалось в реакторе аннигиляции.

— Вот это да! Я круче Ильи Муромца. Даже ему, пожалуй, столько не съесть.

Тут он вспомнил, что где-то читал, что в раю у мусульман каждый витязь ест за сотню молодцов. А еще там каждом дворце по семьдесят столов, а на каждом столе по семьдесят самых чудесных блюд, настолько восхитительных, что их не дано вкушать даже султану.

— Как мы все-таки похожи, не смотря на разные веры, теперь еда один из способов наслаждений.

Ангелы громовым, дружным хором подсказали:

— Верно, стоит тебе отойти от стола, и чувство голода исчезнет, а пока оцени нашу кухню.

Хотя инженеру-полковнику и не привыкать хитрить в данном случае он был вполне искренним:

— Никогда не ел ничего подобного. Это не еда, а чудо.

Херувимы преобразовали свой грозный вид в прекрасных девчонок и те лучезарно заулыбались:

— Вот видишь и это только начало. А чего ты хочешь еще?

Чем большее Петр ел, тем сильнее в нем вспыхивало желание и страсть. Инженер-полковник испытал непритворное смущение:

— Мне стыдно об этом говорить в столь святом месте.

Девушки-херувимы с прекрасными крылышками ангелов, прозвенели голосами серебристых колокольчиков:

— Изрекай не стесняйся. Теперь ты праведник и легионы ангелов будут ублажать тебя, выполняя приказы.

Дегтярев после этих слов еще больше разомлел. Он ощущал эйфорию, необычайный душевный подъем. Действительно словно в каждой клеточке тела звучит бравая песня или победный марш. Тем не менее Петр с улыбкой спросил:

— А разве такое есть в писании?

Девчонки сладкозвучно рассмеялись:

— Конечно, помнишь, апостол Павел сказал, мы будем и ангелов судить.

Дегтярев, который никогда слишком рьяно не увлекался теологией, робко ответил:

— Я, конечно, читал, но от волнения забыл, но ведь это святых сказано, что они будут судить мир.

Девчата-ангелы стали еще прекраснее, а их крылышки засверкали еще ярче и более лучисто:

— Теперь и ты в раю значит святой.

И тут на Петра что-то нашло. Хоть никто в прошлой жизни не считал его человеком, аморальным и непорядочным, накатило ураганом покаяние. И Дегтярев просипел:

— Но я настолько грешен, что сам себе не могу простить грехи. То в чем я виноват, гнетет мою душу.

Девчата-херувимы стали перебрасывать ножками разноцветные диски. Как ловко один ангел женского пола подбрасывал летающую тарелку голенью, а другой ловил её пяточкой. А в голосах небесных посланниц столько томного, сладострастного томления:

— Сказано что ототрется любая слеза. И все беды забудутся, ибо такова власть Всевышнего Создателя, не плачь и не думай о дурном. Хотя сам факт, что тебя гнетут грехи, говорит о том, что мы не ошиблись, допустив тебя в райские кущи.

Петр слезливым тоном, почти застонав произнес. Точнее даже выдавил из себя:

— Мне искренне стыдно, но сейчас мою плоть переполняют желания.

— Скажи, какие у офицера мечты и грезы, и тебе станет легче. — Ангелы-махаоны сначала раздвоились, а затем разделился на три части, херувимы-девчата закружились над ним, зазвучал орган. Петр проглотил еще несколько блюд, о все еще колебался опасаясь что его вышвырнут из рая, а в аду он потеряет все. Затем, наконец, почувствовав себя сытым, он отошел от стола. Врезал по зеркалу. От сильного удара оно разлетелось на хрустальные осколки. Ну, прямо Лев-Нума.

Петр подпрыгнул повыше и сделал вертушку словно завзятый каратист. Пропел из шлягера: