Среди этих воспоминаний Лоуренс покинул эту часть города, вышел на главную улицу, ведущую к постоялому двору, и здесь стал попрощаться с Батосом. Он поблагодарил Батоса за согласие быть посредником, на что тот ответил:

— Было немало тех, кто злословил из-за того, что я приходил к сестрице один, так что сейчас у меня был хороший предлог.

Действительно трудно сказать, сколько нашлось бы любопытных при виде того, как Батос ходит к такой приветливой, красивой женщине, которая к тому же живёт в месте, где собрались алхимики. В отделении торговой гильдии такой шум явно не приветствовался.

— Пожалуйста, как-нибудь возьми меня с собой к ней снова, — добавил Батос, и это было его настоящее желание, а не слова вежливости.

Лоуренс и сам неплохо провёл это время и потому охотно кивнул.

Солнце уже было готово спрятаться за крышами домов, главную улицу наводнили ремесленники, возвращавшиеся с работы, торговцы, завершившие свои торговые переговоры, селянами, продавшими привезённый в город урожай и скот и направлявшиеся домой, словом, народу было много. Южнее, ближе к центру города, к толпе примешались подвыпившие люди и дети.

В обычные дни к вечеру на улицах становилось меньше городских девушек, но сегодня было много и их, вероятно, причиной тому был начинавшийся завтра праздник.

Тут и там собирали вокруг себя народ гадалки и прорицатели, с важным видом расхваливавших своё умение.

Лоуренс, продираясь сквозь толпу, миновал постоялый двор и направился на рынок Кумерсуна. Зная приблизительное расположение Йойцу из рассказа Дианы, он решил ехать не в Ньоххиру, а в город Рэнос. Не последнюю роль в принятии такого решения сыграло то, что этот город был ближе, а дорога — лучше. Кроме того, он надеялся, что, добравшись до Рэноса, удастся получить более подробные сведения о Хоро. И потому, чтобы разузнать побольше для предстоявшей поездки, Лоуренс снова пришёл в лавку Марка.

Когда он добрался, увидел в лавке самого Марка, с кружкой в руке и в весьма приподнятом настроении, в задней части лавки навзничь лежал с побагровевшим лицом тот самый парнишка, который с таким усердием бегал, помогая Лоуренсу встретиться с Батосом.

Поскольку мужская часть пребывала в таком состоянии, лавку к закрытию готовила жена Марка Адель, она как раз закрывала полотнами товары, чтобы их не намочила ночная роса. Заметив Лоуренса, она поприветствовала его лёгким поклоном и с усмешкой указала на мужа.

— О, наш красавчик, — громко сказал тот и протянул Лоуренсу другую чашу. — Как дела? Давай, выпей.

— Ага, это насчёт сведений, что просил собрать ут... Эй, слишком много! — перебив себя, крикнул Лоуренс, глядя, как Марк наливал для него вино из фарфоровой посудины в деревянную чашу.

Казалось, у Марка пропал слух, и, судя по всему, он не был намерен отвечать, пока его собеседник не возьмёт чашу, наполненную вином до краёв.

— Надо же, — несколько ошеломлённо пробормотал Лоуренс и сделал глоток.

Впрочем, вино оказалось довольно хорошим, Лоуренсу захотелось вяленого подсоленного мяса.

— Так, о чём ты? — заговорил, наконец, Марк. — Может, хочешь ехать в другое место?

— Да, точно. В верхней части реки Ром есть город с названием Рэнос. Насколько я помню, он славится древесиной и мехами. Я хочу поехать туда.

— Что же, довольно крутой поворот. Я тут насобирал уже кое-чего насчёт пути до Ньоххиры.

Тот не торговец, у кого даже в подпитом состоянии не останется в голове бодрствующий уголок.

— Прости. Кое-что изменилось.

— Хо-хо, — хохотнул Марк и осушил свою чашу, словно там была вода, затем с искренним весельем в глазах посмотрел на Лоуренса. — Похоже, болтовня о твоём разладе со спутницей — это правда.

Лоуренс на какое-то время лишился дара речи.

— Ты про что? — спросил он, наконец.

— Ха-ха-ха-ха, — рассмеялся Марк. — Я тут немного разнюхал, красавчик. Ты остановился на шикарном постоялом дворе с очень красивой монахиней, об этом всем известно. Поступок того, кто совсем не боится Бога.

Даже в крупном городе, к каким относился Кумерсун, за исключением разве что таких больших городов, как Рюбинхайген, можно было иметь связи почти со всеми торговцами города через своих знакомых. Настолько сильна сеть городских торговцев. Должно быть, кто-то увидел Лоуренса с Хоро, и молва распространилась, как круги по воде.

Если Марк, владелец лавки, знал о Хоро, в отделении гильдии о ней тем более не могли не знать. Лоуренсу оставалось лишь радоваться, что ему не надо было возвращаться в отделение с Батосом.

Однако, о каком разладе говорил Марк, оставалось для Лоуренса непонятным.

— У меня с моей спутницей нет таких отношений, которые могли бы послужить закуской к выпивке. Но ты подразумевал под нашим разладом?

— Хех-хех-хех, наш красавчик хорошо умеет прикидываться дурачком. Но не забывай прятать истинные чувства, когда тебе говорят про разлад.

— Она, несомненно, красивая, вот почему. Разлад между нами стал бы большой потерей для меня.

Лоуренс сам удивился, насколько хладнокровно ему удалось себя повести в этой ситуации, вероятно, сказалось ежедневное общение с Хоро. Хотя ему по возможности хотелось бы улучшить навыки торговых переговоров вместо этого.

— Хеххе. Короче, я тут недавно слышал, что твоя спутница и парнишка из нашей гильдии гуляли вдвоём. И вроде бы неплохо ладили.

— А-а. Наверное, это насчёт Амати... господина Амати.

Назвав юного торговца просто по имени, Лоуренс тут же поправился, подумав, что это будет нехорошо, пусть Амати и был моложе его. Однако, поправившись, он ощутил, что этим как бы принизил себя.

— Что, уже сдался?

— К твоему разочарованию, дело не в этом. Сегодня у меня на весь день были дела, так что я не мог взять свою спутницу с собой, а господин Амати не знал, куда себя деть от скуки, и он предложил показать нам город. Эти два обстоятельства просто совпали.

— Хмм...

Лоуренс ожидал, что после его объяснения Марк потеряет к вопросу интерес, но, к его удивлению, лицо владельца лавки приобрело озабоченное выражение.

— Что-то не так?

— Я был таким же торговцем, как и ты, и потому хочу тебя предостеречь: этот парнишка Амати куда серьёзней, чем это может показаться.

— К чему ты клонишь?

— Если будешь просто ждать, твою спутницу отнимут, вот к чему. Когда парень в его возрасте чем-то увлечётся, он будет готов на любое безрассудство, на всё, что захочет. И потом, знаешь ли ты, чего достиг Амати в столь нежном возрасте? Знаешь, сколько рыбы он поставляет? И это при том, что родился он на юге в достаточно солидной семье, родился младшим, из-за чего был под присмотром старших братьев. Так вот, года три назад он из дома сбежал, пришёл сюда и начал своё дело. Просто поразительно.

Глядя на щуплость Амати, в это было трудно поверить, но Лоуренс сам видел, что Амати даже нанял людей, чтобы перевезти три большие повозки рыбы. Мало того, что он поставлял рыбу, для него не составило труда добыть на постоялом дворе комнату с окнами, выходившими на главную улицу. Такое нечасто встретишь в городах во время наплыва путешественников.

В груди Лоуренса постепенно нарастало ощущение опасности, в то же время ему казалось, что Хоро не могла так легко влюбиться в Амати. Он вспомнил всё, что случилось после встречи с ней, и ещё больше уверился в этом.

— Нет нужды беспокоиться. Моя спутница не такая легкомысленная.

— Ха-ха-ха. Потрясающая уверенность. Услышал бы я, что Адель гуляет с Амати, так сразу бы сдался, думая, что бесполезно что-то делать.

— Я и господин Амати что?

Это сказала Адель, которая вместо пьяного мужа закрывала лавку и сейчас вдруг появилась у него за спиной, на её губах играла яростная улыбка.

Четыре года назад она вышла замуж за Марка, произошла известная всему Кумерсону история любви, способная даже поразить какого-нибудь менестреля. Став женой торговца пшеницей, она год за годом обретала всё большее достоинство. Когда Лоуренс увидел Адель впервые, она была худенькой, теперь Адель стала крупнее Марка. Её ребёнок родился два года назад, возможно, материнство так её изменило.

— Я говорил, что люблю тебя так сильно, что если бы ты стала бы гулять с Амати, пламя ревности сожгло бы меня.

— Можно будет что-нибудь испечь. Как выгоришь до древесного угля, разожгу на нём огонь и испеку самый вкусный пирог для господина Амати.

Марк, вторично потрясённый решительностью Адели, попытался спастись от неё с помощью очередной чаши вина.

Возможно, женщины всегда сильнее, подумал Лоуренс.

— Что ж, если господин Лоуренс останется в этом месте с таким пьяницей, — заговорила мягче Адель, — ему даже не удастся получить удовольствие от хорошего вина. Я сейчас закрою лавку, так что приходи к нам домой, мы угостим тебя вкусной едой. Ребёнок только может вести себя немного шумно.

Если речь шла о ребёнке Марка, то Лоуренсу было трудно представить, насколько непоседливым он мог оказаться. Одного этого было достаточно, чтобы Лоуренс, плохо ладивший с маленькими детьми, не решился принять приглашение, но он привёл другую причину для отказа:

— У меня есть ещё незавершённые дела...

Это было очевидной ложью, но Адель ничем не выказала сомнения в его словах и казалась искренне огорчённой.

Зато губы Марка тронула лёгкая улыбка, словно он мог заглянуть в душу Лоуренса.

— Тебе ещё много надо сделать. Так постарайся изо всех сил, — прибавил он на словах.

Лоуренс усмехнулся — похоже, Марк действительно видел его насквозь.

— Да, точно, — встрепенулся Марк. — Я понял насчёт изменения места, куда ты поедешь. Наша лавка будет открыта во все дни праздника. Ты нигде не сможешь получить более достоверные сведения.

— Это мне очень поможет, — ответил Лоуренс, после чего осушил свою чашу и простился с Марком и его женой.

Идя в одиночестве по шумному, оживлённому ночному рынку, Лоуренс поймал себя на том, что всё больше и больше ускоряет шаг, и криво усмехнулся.

Незавершённые дела были большой ложью. Если честно, именно разговор Марка и Адели вызвал у него желание поскорей вернуться на постоялый двор.

Даже в глубине души он бы не хотел признать причину этого, тем более, конечно, он бы не стал признавать такое прилюдно.

В его голове вспыхивали картинки Хоро, мило проводившей время с Амати.

Как бы Лоуренса ни угнетала его разыгравшееся воображение, он снова и снова замечал, что ускоряет ход.

К возвращению Хоро Лоуренс, одолжив у хозяина постоялого двора перо и чернила, чертил на бумаге планы на будущее, прислушиваясь к шуму и суете за окном, заметно оживившимся м наступлением ночи. Придя на постоялый двор и не застав там Хоро, охваченный тревогой Лоуренс ощутил недовольство, в то же время он испытал облегчение от того, что некому было видеть, в каком состоянии он пришёл.

Хоро сообщила, что они расстались у постоялого двора, и она поднялась в комнату уже одна, но, увидев на её шее шарф из лисьего меха, Лоуренс смог заключить, насколько сильной властью над Амати владела Хоро. С учётом этого Лоуренс мог себе представить, сколько ещё всего Хоро заставила Амати ей купить. Он подумал, что должен отблагодарить Амати, и головная боль от этого превосходила облегчение и радость от благополучного возвращения Хоро на постоялый двор.

— У-у... мучение просто... Мм... ты, помоги, пожалуйста...

Трудно сказать, сколько съела и выпила Хоро, но шёлковый пояс она, похоже, сама развязать была не в силах.

Поражённому её поведением Лоуренсу ничего не оставалось, кроме как встать из-за стола, подойти к боровшееся со своим одеянием Хоро и развязать пояс, после чего он снял с неё и плащ, завязанный у неё вокруг пояса наподобие юбки.

— Ладно, но если собираешься ложиться, сними шарф и накидку. Ты привыкаешь странно себя вести.

В ответ она что-то неразборчиво промычала, села на кровать и тут же стала на неё валиться. Лоуренсу удалось удержать Хоро, после чего он снял с неё шарф, кроличью накидку и развязал косынку. Хоро была уже почти в бессознательном состоянии. Возможно, она последние силы потратила на то, чтобы попрощаться с Амати у постоялого двора и тем самым не раскрыть ему, в каком плохом состоянии она уже была.

Когда он покончил с шарфом, накидкой и косынкой, Хоро так осталась лежать на кровати. При виде такой беспомощной беззаботности Лоуренс грустно улыбнулся, а переведя взгляд на шарф из лисьего меха, не мог не вздохнуть. У него не укладывало в голове, как можно было подарить такую великолепную, вещь, которую, впрочем, можно было бы неплохо и перепродать при случае.

— Эй, ты, может, тебе ещё что-то купили?

Глядя на шарф, несложно было предположить ещё какие-нибудь необычные подарки. Однако Хоро, похоже, была не в силах даже поднять на кровать ноги, она так и спала, причём так крепко, что на его слова не шевельнулись даже её уши, которыми она так гордилась.

Делать было нечего, и Лоуренс сам поднял ноги Хоро на кровать, а она просто продолжала спать. Такая беспечность с её стороны была проявлением её доверия к Лоуренсу, или же она им настолько пренебрегала?

Он не мог не задаться таким вопросом, но думать об этом было бесполезно, так что, выкинув эту мысль из головы, Лоуренс положил шарф и накидку на стол и начал складывать плащ. В этот момент что-то выпало из плаща и с громким стуком упало на пол.

Лоуренс поднял предмет, оказавшийся красивым металлическим кубиком.

— Железный, что ли?.. Нет, не то.

Края кубика были острыми, а поверхности ровными и гладкими, будто обработаны искусной рукой, кубик производил сильное впечатление даже в слабом свете луны. Казалось, предмет был сделан из чего-то более дорогого, чем железо, но растолкать Хоро, чтобы спросить её про кубик — Лоуренс представить не мог, как она разозлится.

Он положил кубик на стол, собираясь выслушать её по этому поводу завтра, когда она проснётся. Он повесил плащ на спинку стула, сложил косынку, разгладил пояс и свернул его. Лоуренс спросил себя, зачем он этим занимается, он же не слуга Хоро, но при виде её спящей и мирно похрапывавшей все мысли из его головы словно ветром сдуло.

Хоро лежала совершенно неподвижно, поэтому Лоуренс подошёл к её кровати и, снова грустно улыбнувшись, сам накрыл её одеялом. Затем вернулся к столу и опять занялся своими торговыми планами.

Если как странствующий торговец, следующий своим путём, он не мог надолго задерживаться на севере, чтобы искать Йойцу, можно было выбрать новый путь, по северным землям. Обдумать это было полезно, независимо от того, собирался он это попробовать или нет.

К тому же он уже давно не продумывал на бумаге различные торговые пути и города, давно не перебирал перечень товаров, имевших узкое применение или высокую прибыльность с учётом возможных торговых путей. Лоуренс с чувством лёгой, трогательной тоски вспомнил прежние времена, когда он безжалостно урезал время для сна, чтобы продумать новые планы.

Но между прежними временами и нынешними было существенное различие.