9.2. Шестой Знак. Книга 2 (общий)

— Мои способности не врожденные, — осторожно призналась я, следя за реакцией собеседника. — В отличие от его величества, мне они не достались по наследству. И у меня не было учителей, которые с годами стремились их развить в нечто, напоминающее истинное Дабараэ. Эти способности, скажем так, подарил мне брат...

— Какой именно? — без тени улыбки уточнил господин Иггер.

— Адамант.

— У вас есть брат-скарон, миледи? — вежливо переспросил командир, обдав меня волной искреннего изумления.

Я скромно потупилась.

— Да. И не один.

— Вы полны загадок, — внезапно укорил меня господин Иггер, отчего я неловко отвернулась и покаянно вздохнула.

— Вот и господин да Миро об этом постоянно твердит.

— Прекрасно понимаю его негодование. Хорошо, пусть будет Адамант. Тогда, вероятно, это означает, что вы приняты в один из родов Скарон-Ола?

— Вообще-то, — так же неловко кашлянула я, — в четыре рода. Старших. Что, как сами понимаете, накладывает на меня определенные обязательства по отношению к главам этих родов и, разумеется, Владыкам.

Командир поперхнулся.

— Не хотите ли вы сказать, что ваш брат-Адамант...

— Владыка-Адамант, — совсем уж скромно уточнила я, и он окончательно впал в ступор. — Ну да. Я же об этом и говорю: брат, прекрасно зная, насколько Ишты уязвимы для Тени, придумал для меня хорошую защиту. Это своеобразная метка для Пустоты, которая любым ее обитателям демонстрирует, что за мной стоит не только Знак, но целый Клан магов, для которых Тень — не есть что-то необычное или смертельно опасное. Магов, которые большую часть жизни живут наполовину в Ней и хорошо умеют обращаться с теми, о ком простые смертные говорят только с придыханием и, желательно, там, где посветлее. Поэтому если со мной в Пустоте что-либо случится, Клан отомстит. Причем как живые его представители, с которыми ни один здравомыслящий человек старается не связываться, так и мертвые. Просто потому, что все они не далее как несколько месяцев назад изволили принести некую клятву и теперь всеми силами стараются ее исполнять. А поскольку скароны — личности не только увлекающиеся, но и очень бережно относящиеся к данному им слову, то... вы следите за моей мыслью, господин Иггер?

Командир ошалело кивнул.

— Хорошо, — неуловимо улыбнулась я. — Тогда, вероятно, вы понимаете, почему я так уверена, что даже Купол и Тень не станут для них препятствием, чтобы добраться сюда и избавить нас от любых неприятностей.

— А-а... другие рода скаронов? Вы сказали, что приняты в четыре.

— Старших, — улыбнулась я, и он запоздало охнул, только сейчас сообразив, что это значит. — И не столько рода, сколько Клана.

Господин Иггер пораженно замер.

— Так ваши братья ВСЕ... Владыки?!

Я снова улыбнулась.

— Ну почему же? Среди них есть еще пара неплохих магов, один наглый хвард, миррэ и даже... гм. Я ведь говорила, что у меня большая семья, так почему же вы удивляетесь?

— Но я не знал...!

— И никто не знает, — тут же посерьезнела я. — Более того, я желаю, чтобы так оставалось как можно дольше. Это нужно моим братьям, это нужно мне и это просто необходимо при моем положении. Не сомневайтесь, господин да Миро давно в курсе этих особенностей и даже сам настоял на том, чтобы пока эти сведения не подвергались широкой огласке. Если все еще сомневаетесь, можете к нему обратиться и получить из первых уст все интересующие вас сведения.

— Теперь я понимаю, почему он столь трепетно к вам относится, — растерянно взъерошил макушку господин Иггер. — И почему так настоятельно советовал к вам присмотреться... еще тогда, в самый первый день, когда его величество так неожиданно заявил о помолвке... простите мои сомнения, миледи. И то недоверие, которым я, возможно, задел вас при первой встрече. Я не совсем понимаю причины ваших поступков, но впредь вы можете полностью на меня рассчитывать.

Я незаметно перевела дух.

— Благодарю вас. Это будет очень кстати.

— Сколько из того, что вы мне поведали, я могу рассказать своим людям? — вдруг осведомился он, испытующе поглядывая на мое спокойное лицо.

— Они уже задают вопросы?

— Постоянно. И мне с каждым разом становится все труднее на них отвечать, не выдавая вашей тайны.

— Тогда расскажите то, что посчитаете нужным, — решила я. — Исходя из ваших знаний об этих парнях и той степени доверия, которой они пользуются.

— Все королевские Драконы принесли его величеству клятву на крови, — понимающе усмехнулся господин Иггер. — И все они подчиняются мне безоговорочно. Можете не сомневаться: дальше них эти сведения не уйдут.

— Тогда и рассуждать не о чем. Но я попрошу вас об одной услуге, сударь, — пристально посмотрела на него я.

— Я готов повиноваться.

— Мне будет нужно, чтобы до следующего утра вы оставили меня одну.

— Здесь? — едва заметно дрогнул командир, кинув быстрый взгляд на раскинувшиеся за стенами беседки джунгли.

— Да. Это очень важно для моего самочувствия.

Господин Иггер тяжело вздохнул.

— Хорошо, миледи. Я выполню вашу просьбу. Но прошу вас соблюдать осторожность с общении с посторонним Знаком и не забывать о том, что ваши братья сейчас находятся довольно далеко. Тогда как мои возможности по вашей охране крайне ограничены.

— Я все понимаю. Но боюсь, что, пока я восстанавливаюсь, здешние растения могут неправильно воспринять ваше присутствие — я не всегда их контролирую, поэтому не исключаю, что пребывание здесь может быть опасным для вашего здоровья.

— А вашего? — испытующе прищурился командир.

— Мне ничего не грозит. Ни по воле Владыки, ни вопреки ей. Конечно, отношения с местным Знаком у меня довольно... своеобразные. Но пока нет никаких оснований для беспокойства. Думаю, уже завтра я вернусь в свои покои.

— А разве вы не можете восстановиться во дворце?

Я развела руками.

— Увы. К сожалению, создатель этого замка заранее позаботился о том, чтобы ни одной капли силы от Знака внутрь не проникало. По какой причине вдруг родился этот абсурдный замысел, не могу сказать, но факт остается фактом: вне стен дворца я верну свои силы гораздо быстрее.

— А Повелитель?

— Про него не знаю, — призналась я. — Возможно, он знает какой-то иной способ для восполнения потраченного резерва. А может, дворец не везде так глухо закрыт от воздействия сада. К сожалению, спросить не у кого, а разбираться самим — долго. Поэтому пока мне приходится использовать то, что есть под рукой.

Господин Иггер смерил меня задумчивым взором.

— Скажите, миледи, а в Валлионе вам когда-нибудь приходилось восстанавливать свои силы?

— Иными словами, вы хотите знать, приходилось ли мне их когда-либо тратить? — улыбнулась я. — Да, бывало. Особенно, когда была в разгаре та история с Темным жрецом. Хотите еще что-нибудь уточнить по этой теме?

Командир, заглянув ненадолго в мои хищно загоревшиеся глаза, поспешно мотнул головой.

— Нет. Подобные тайны не для простых умов. Хватит и того, что я УЖЕ узнал, чтобы при малейшей оплошности отправиться на виселицу.

— Ну зачем же так мрачно? — хмыкнула я. — Думаю, для начала господин да Миро подыщет вам какую-нибудь симпатичную камеру в королевской тюрьме... обеспечит интересным и крайне любознательным собеседником — например, таким, как королевский дознаватель. И только потом позовет своего личного палача, чтобы тот развеял ваше тоскливое одиночество.

Господин Иггер мрачно засопел.

— А вы шутница, миледи Гайдэ. Совсем как Лоран да Миро.

— Что вы, — мило улыбнулась я. — До господина начальника Тайной Стражи мне еще очень далеко. Да и не собираюсь я с ним соревноваться по части черного юмора. Думаю, одного такого "шутника" в Валлионе вполне достаточно.

— Не могу с вами не согласиться, — вздохнул командир. — Что мне делать, миледи, если завтра вы, вопреки всему, не появитесь в гостевом крыле?

Я ненадолго задумалась.

— Если что-то пойдет не так, вы все равно не сможете мне помочь. Но на всякий случай предупредите Нига, что, возможно, в скором времени его вызовет к себе Повелитель и пожелает настойчиво расспросить о том, что сегодня случилось в его покоях.

— Нигу стоит о чем-то умолчать? — деликатно уточнил господин Иггер.

— Напротив. Пусть расскажет обо всем, что видел.

— И о вашем внеочередном посещении сада тоже?

Я кивнула.

— Если я все правильно понимаю, Повелитель и так об этом узнает. Так что нет смысла что-либо утаивать. Тем более, обмануть его у вас не получится.

— Как прикажете, миледи, — снова вздохнул господин Иггер и отступил на шаг. — Прошу прощения за свою настойчивость — я понимаю, что своим присутствием отдаляю время вашего отдыха. Но мне, несмотря ни на что, тревожно оставлять вас одну. К сожалению, в болоте я где-то обронил следящий амулет, поэтому не смогу вам помочь, если что-то случится. И это, сами понимаете, абсолютно не добавляет мне радости.

— А у вас был с собой следящий амулет? — удивилась я.

— У всех у нас были. Но, видимо, наложенные на болото охранительные заклинания поспособствовали их потере. Владыка же не зря сказал, что постарался обезопасить свой мир от вторжения чужаков?

Я только понимающе вздохнула.

Да, мой амулет тоже безвозвратно утоп в этом треклятом болоте, и не было никаких шансов вернуть его обратно. Разве что Повелителя туда загнать и заставить просеивать липкую грязь в поисках семейной реликвии Каинноров? Или илэ Мариоло попросить испачкать свои коленки? Ха-ха. Забавное было бы зрелище... даже жаль, что я его никогда не увижу. Потому что даже если я сумею уговорить Владыку заняться поисками пропавшего амулета (который, между нами говоря, на фиг ему не сдался), то он просто загонит в трясину толпу добросовестных коарани и величественно взмахнет ручкой, заставляя их носом землю рыть. А я не настолько жестокая, чтобы обрекать ни в чем не повинных людей и нелюдей выполнять мои капризы. Несмотря даже на то, что утраченная сапфировая капелька значила для меня гораздо больше, чем для кого-то — не дающийся в руки Знак.

Э-эх...

Встряхнувшись и отогнав ненужные мысли, я решительно шагнула к выходу из беседки.

— До свидания, господин Иггер. Боюсь, я все-таки должна вас покинуть.

— Удачи, миледи, — негромко отозвался командир, больше не делая попыток меня задержать. — Я буду ждать вас два дня. Но если к тому моменту вы не вернетесь, я заставлю Нига открыть для нас портал в эту беседку и начну искать ваше величество самостоятельно. И вам, скорее всего, это не понравится.

Я на мгновение замерла. А потом медленно обернулась и пристально посмотрела на недобро прищурившегося валлионца.

Ого. Мне что, померещилось, или он действительно меня назвал...?

О-очень интересный феномен. Ну прямо-таки очень.

Наткнувшись на тяжелый взгляд собеседника, я прислушалась к его ощущениям, с удивлением обнаружила, что командир изрядно нервничает и с трудом сдерживается, чтобы не сболтнуть лишнего, после чего так же медленно наклонила голову.

— Благодарю вас, господин Иггер. За понимание и за... предупреждение. Я постараюсь уложиться в срок.

Командир быстро кивнул и отвернулся. А когда я, находясь в некоторой растерянности, вышла, зычным рявком вызвал в беседку Нига и почти сразу исчез в услужливо предоставленном телепорте.

Покачав головой, я мысленно вычеркнула из списка возможных проблем ЭТУ, и облегченно вздохнула. Ну наконец-то у меня снова есть хорошая опора. Не Фантомы, конечно, но доверять Иггеру можно, несмотря на всех его тараканов и прямо-таки фанатичную преданность короне. Если уж он меня признал и не побоялся открыто об этом заявить... все. Больше с ним трудностей не возникнет, и это замечательно. Потому что нет ничего более важного, чем надежный тыл, и люди, которые его обеспечивают.

И я приложу все усилия, чтобы не разрушить продемонстрированное сегодня доверие.

Глава 5

Мне снова снится сон — тяжелый, тревожный и чересчур яркий для того, чтобы быть обычным. Я томлюсь в тесной клетке, откуда нет выхода. Вокруг — мрачные черные стены, вздымающиеся на недосягаемую высоту, подо мной — такие же черные плиты, сквозь которые невозможно сделать подкоп, сверху — низко нависший потолок, заставляющий то и дело униженно пригибать голову. И я сижу в этой тюрьме годы... столетия... безнадежно исследуя холодный камень в попытке когда-нибудь отыскать хотя бы крохотный шанс на спасение.

Сжавшись в комок, я затравленно смотрю на окружающие меня стены.

Ненавижу... Аллар милосердный, как же я их ненавижу!

Да... когда-то эта ненависть была обжигающей. Когда-то она была сродни бурлящей лаве, готовой вырваться на волю при малейшей оплошности тюремщика. Но с годами бушующая ярость угасла, постепенно перекипела, притихла, смирившись с уготованной ролью узницы. Много раз потерпев неудачу, она все-таки сдалась на милость победителя. И теперь лишь изредка напоминает о себе вялыми всплесками недовольства. Например, такими, как сейчас, когда дежурящий снаружи охранник спит и какое-то время не может меня услышать.

Впрочем, какое мне теперь дело до этого смертного? Одного из многих, кто когда-то решил, что сумеет меня обмануть?

За время моего заточения их было немало — хитроумных двуногих существ, желавших меня подчинить. Двуличных, изобретательных, коварных... так много, что я уже даже не запоминаю их лиц. Сперва они внимательно смотрят, стараясь разглядеть то, что от меня осталось. Потом пробуют разговаривать. Просить. Говорить красивые слова и что-то обещать. Затем уже требуют, не получая ответа. Наконец, злятся и отбирают то, что им нужно, насильно, на удивление верно угадывая моменты моей слабости и точным ударом ослабляя меня еще больше.

Так было много раз. Одинаково. Противно. Лживо. Один и тот же сценарий. Одни и те же слова и увещевания. Один и тот же обман... но, к счастью, он никогда не длится слишком долго. Столетие-два-три — и смертные меняют друг друга, уступая почетное место тюремщика и гордо именуя себя Хранителем...

Глупцы. Настоящий Хранитель давно покинул меня и больше не откликается на зов. Когда-то давно он еще пытался сюда пробиться... а его младшие дети и сейчас еще стараются ему помочь. Причем иногда я даже слышу их жаркое дыхание возле своих границ и смутно ощущаю их тоску и безнадежное отчаяние... но они слабы... теперь они стали слишком слабы, чтобы сломать прутья моей темницы и помочь мне обрести свободу.

Увы. Надежды ни у кого из нас уже не осталось. Даже у меня. Впрочем, сил не осталось тоже — прошли тысячелетия с тех пор, как меня заключили в проклятую клетку. Немного, конечно, для того, кем мне доводилось быть, но если каждый миг от души забирать по кусочку — что от нее останется на исходе всего лишь одного тысячелетия? А что останется, если этих тысячелетий прошло не одно, а гораздо... гораздо больше?

Тяжело вздыхаю, с тоской оглядывая стены своей тюрьмы.

Я ненавижу ее точно так же, как и в первый день своего заключения. Но если тогда мне еще хотелось вырваться, то теперь уже все равно. Не осталось ни сил, не желания бороться... одна лишь тоска по утраченному еще вяло царапается внутри. И время от времени устало грызет неподатливый камень, который давит на меня, как могильная плита. Впрочем, мне действительно уже все равно. Я слишком давно так живу, чтобы обращать на нее внимание. Конечно, если такое бессмысленное существование можно назвать подобием жизни.