9 подвигов Сена Аесли. Подвиги 1-4

Отставной Враг Волшебников вздохнул и покорился судьбе.

Кухня

Гаргантюа присел возле стайки вечно молодых цыплят, получившихся из мороженой курицы, и принялся крошить им черную икру, оставшуюся от мороженого осетра. Похоже, повар смирился с опустошением любимой кухни. А еще с тем, что он нескладный, лысый и худой как зубочистка.

Югорус Лужж не был настроен столь философски. Испробовав на Волшебном Бобе несколько мощнейших заклинаний, покореживших пространство, но не нанесших неуязвимому растению существенного вреда, он нервно повернулся к Гаттеру. — Не знаю, что и делать. Высококачественная Неуязвимость. Снимать заклятие нужно аккуратно и медленно, а у нас... — ректор глянул сквозь Астрал, оценивая позицию Рыжика возле границы миров, — ...всего минуты две.

Лужж опустил голову и принял траурный оттенок:

— Если бы у нас было время... — с каждым словом Югорус становился все темнее. — Можно просто покрыть Боб ослабляющими неуязвимость заклинаниями и оставить в покое... За пару сотен лет он состарится, высохнет и рассыплется в пыль...

"Что-то такое я когда-то слышал, — подумал Порри. — Или видел? Помойка!"

Гаттер подскочил к ректору, который уже напоминал абсолютно черное тело (и продолжал чернеть дальше) и заорал:

— Время! Что может быть лучше времени!

— Проще, — автоматически поправил его Лужж и вдруг начал светлеть. — Как же я сам не додумался! Все из кухни! Живо!

Гаргантюа сгреб цыплят, Дуб — Гаргантюа и Гаттера, и ректор остался наедине с Волшебным Бобом.

Небо над Первертсом

Граница миров приближалась с каждым взмахом крыльев Рыжика. Следовавшие за ним хочуги превратились в подобие огромного осиного роя, который глухо жужжал и тянулся к желанной добыче.

Рядом с Мергионой появилась напряженная морда Кисера.

— Мерги, — мяукнул он, — у нас минуты полторы... от силы. А потом они до нас доберутся. Вот попадется тебе хочуга Вечного покоя...

Тут кот вздрогнул, ощутив, как время вокруг стебля начало опасно вибрировать.

— Верблюд! Держись от гороха подальше!

Рыжик заложил вираж, качнув хочужный рой из стороны в сторону, скользнул к проему и нырнул в...

...Тот Мир

Мерги показалось, что они действительно нырнули и оказались под водой. Звуки стали гулкими, движения замедленными, а Кисер, Рыжик и Волшебный Боб — размытыми, будто нарисованными. Зато хочуги внезапно стали резкими, задвигались быстрее, попрыгали с Боба и, растопырив мохнатые края, бросились окружать Рыжика.

Если бы не Кисер, который прекратил ныть и взял на себя роль штурмана, все бы закончилось быстро и печально.

— Вправо-вверх! — командовал волшебный кот, вертя головой так быстро, что его уши слились в меховую дугу. — Левее! Правее! Еще правее! Чуть медленнее! Пропускаем! Теперь полный вперед! На правый разворот! Приготовиться к штопору!

Мергиона глянула вниз и увидела, что зеленый ствол быстро побелел, начал крошиться и... исчез!

— Исчез! — с восторгом закричала она. — Нет Боба!

— Держись крепче! — прорычал в ответ кот, изо всех сил прижимаясь к горбу. — Верблюд, штопор!

Рыжик сделал величественное сальто и по спирали устремился к дверному проему. Миг — и Тот Мир остался позади.

Хочуги ринулись к проходу между мирами, увидели, что добыча ускользнула, увидели, что мост в вещественный мир исчез, и завыли в бессильной ярости... Из воя прорезался потусторонний скрип дверных петель. Дверь между мирами описала полукруг и оглушительно захлопнулась, прищемив нечто вроде носа хочуге Абсолютного Познания. Граница между мирами содрогнулась, и наступила тишина. На этот раз людям повезло.

— С вас вагон сметаны, — проворчал Кисер, кисло улыбнулся и ушел в каком-то смысле по-чеширски: сначала исчезла улыбка, потом голова, потом лапы. Последним, немного повисев в воздухе, испарился кошачий хвост.

Кухня

Что сделал Лужж, Порри не увидел, прижатый к теплому боку Дубля. Просто в какой-то момент гул манки прекратился, а через миг сменился водопадом звуков, главным из которых был треск разрываемой ректорской мантии. После этого тишина стояла довольно долго.

Даже дисциплинированный Дуб не выдержал и заглянул в дверной проем.

С достоинством поднявшись с колен в воздух (простейшим заклинанием левитации Bсe-выше), просветленный до сияния Югорус вытер холодный пот.

— Дуб, поставь, пожалуйста, Гаттера на ноги. А мсье Гаргантюа подержи пока. Мсье. Вам лучше не спешить на кухню. За последние две секунды на ней прошло около... двух тысяч лет.

— Какой кошмар, — просипел шеф-повар. — А как же "употребить до.."? Неужели все мои продукты просрочены?

Цыплята принялись сочувственно поклевывать начальника кухни.

Столовая

То, что произошло с Сеном, продолжало с ним происходить, причем чем дальше, тем с большей интенсивностью. Передав МакКанарейкл в руки Мордевольта, он вскочил на стол и провозгласил:

— А сейчас мы определим королеву бала! То есть не сейчас, а... Харлей! Дайте мне звук!

— Долби-молби, — сказал Харлей. — А что делать?

— Эту ночь, — теперь многократно усиленный голос Аесли был слышен каждому, — счастливые рыцари Первертса в благодарность за то, что прекрасные дамы не оставили их, посвящают вам, наши королевы и принцессы!

Королевы и принцессы, чуть не испепелившие своих счастливых рыцарей, потупили глазки и расправили плечики.

— Цветы нашим красавицам! — продолжал самопровозглашенный распорядитель бала.

Харлей, который к растениям относился чуть лучше, чем к животным, взмахнул палочкой. Охапки белых, алых, желтых букетов спланировали из-под потолка в руки кавалеров. Некоторое время порассматривав этот дар небес (то есть потолка), кавалеры передали цветы своим дамам.

— Уинстон! — чуть не задохнулась от восторга мисс Сьюзан. — Ты — прелесть! Ультрамариновые гвоздики! Мои любимые... Неужели ты помнишь?

Мордевольт издал глухой звук, обозначающий, что да, конечно, он помнит, как он мог забыть, не идиот же он в конце концов.

— Дамы! — не унимался Сен. — Вы можете выбрать себе на время бала рыцаря, который будет ухаживать за вами и выполнять все ваши капризы. Чтобы обозначить выбор, воткните своему избраннику в петлицу бутон!

В зале началась деловитая суета, напоминающая посадку пассажиров в субботнюю электричку. Немного испортила торжественность момента мадам Камфри, которая поняла из речи Сена, что нужно что-то заложить за воротник. Харлей принял ромашку Амели лишь после того, как убедился в отсутствии на ней (на ромашке) насекомых. Некоторые кавалеры пользовались повышенным спросом, а на шее галантного и практичного Клинча образовалась настоящая клумба.

Крыша столовой раздвинулась и в центр бала опустился Рыжик с Мерги. Тут же раздался тройной хлопок и рядом возник Лужж, перенесший с собой Порри и Дуба.

— Пострадавшие есть? — деловито спросила Мерги.

— Только один, — сказал Порри.

— Почему не веселимся? — Сен Аесли уже подпрыгивал рядом. — Пошли со мной! Вы будете ведущими конкурса на лучшее признание в любви... Нет, в любви школьникам рановато — на лучшее признание в уважении... Привет, Рыжик! Как там хочуги? Побеждены? Волшебный Боб? Говорите скорее, скорее, скорее!

Аесли совершил несколько оборотов вокруг собственной оси. Порри вспомнил рассказ Клинча о том, как раньше зажигал Бубльгум.

— Все в порядке, — произнес Лужж, с непонятным выражением глядя на Аесли.

— Вот видите! А теперь... Эй, вы там! Что вы делаете? Уйдите оттуда, мы там сейчас будем играть в заклинания!

И распорядитель, мгновенно забыв о хочугах, Волшебных Бобах и прочей ерунде, умчался реализовывать решение, которое вскоре примет, а потом логически обдумает.

Черная комната

Часы на главной башне Первертса приоткрыли один глаз и сонно пробили четыре утра. Они собирались заодно пробить и пять утра — чтобы два раза не просыпаться — но решили не халтурить. Светало. Вальпургиева ночь с некоторым разочарованием покидала Британские острова.

Школа волшебства погрузилась в заслуженный утренний сон. Не спали лишь четверо — Лужж, Клинч, Порри и Сен.

Ректор с завхозом только что завершили приблизительную ликвидацию последствий ночных гуляний и зашли проведать Аесли. Гаттер, безостановочно зевая, нес вахту у кровати раненого друга. А Сен...

А Сен лежал на кровати и думал. Но в отличие от Аесли пятичасовой давности, лежавшего и думавшего из принципиальных соображений, утреннего Аесли удерживало на кровати только то, что он к ней привязан.

Ремешки не позволяли Сену совершать решительных поступков, но не мешали делать решительные заявления:

— Профессор! Если вы немедленно не расскажете мне о хочугах, я немедленно уезжаю домой! Считаю до трех! Три! Все! Пока вы мне все не расскажете, я с места не сдвинусь!

Югорус Лужж, который никак не мог привыкнуть к новому Сену, вздохнул.

— Хочуги — это такие концентрированные нереализованные заклинания. Они живут за Границей Миров. Там вообще очень много чего обитает: невыполненные желания, неосуществленные проекты, невоплощенные мечты, несбывшиеся надежды. Хочуги — это наиболее деятельные из них. Если бы вся эта ватага хлынула к нам...

— А они раньше уже хлыновали, — вмешался Клинч, — то есть хлыняли. Короче, вторгались. Наш спецназ обучали сдерживать их до подхода основных сил.

— Я понял! Когда мы в них швыряли чем ни попадя, это было как раз по спецназовской инструкции! Здорово! Все, я решил: пойду в ментодеры.

Мальчик закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов.

— А я теперь всегда такой буду? Попробуем рассуждать логически. Хочуг на кухне мы победили. А во мне как раз хочуга. Значит, и меня можно вылечить. Логично? Ура!.. Ой...

— Логично, — прищурился Лужж, — но не совсем. Начнем с конца. Во-первых, ты не болен.

— Так я в порядке! Здорово! Тогда развяжите меня и я пойду... побегу... поскачу!

Югорус прищурился еще сильнее.

— Не совсем в порядке. Ты стал чересчур решительным, и твоя логика за тобой не поспевает. Если раньше ты был просто умным, то теперь будешь силен в основном задним умом.

— Разве так можно, как же это можно, разве, что, как... всё, молчу. Как же мне теперь жить?

Ректор прищурился так сильно, что совсем перестал что-либо видеть.

— А что? Некоторые так и живут.

— Например, кто? Кто, например? Кто? Например?

— Например, Мергиона, — сказал Порри.

Сен умоляюще простонал.

— Не бойся, — ректор перестал щуриться и начал жмуриться, — расколдовать я тебя смогу.

Аесли с трудом подавил в себе порыв вскочить и расцеловать ректора.

— Но не всего, — остудил мальчика Лужж, — и не сразу, а по частям и постепенно.

— Не сразу? Вот горе-то, — пригорюнился Сен.

— А все из-за того, — поучительно сказал Клинч, — что какому-то раз... развнеделу пришло в голову поесть гороха!

— А какому-то клинчу, — заметил Лужж, — пришло в голову этот горох полить и подогреть.

При этих словах Сен встрепенулся так, что едва не встал вместе с кроватью.

— Пришло в голову! — закричал он. — Оно же пришло в голову! А кто привел? А? Где Колпак?!

— Елки зеленые, палки деревянные! — заорал Клинч. — Попался, голубчик!

И бывший спецназовец с быстротой молнии и шумом грома выскочил в коридор.

— Вообще-то о хочугах известно мало, — сказал Югорус, осторожно пересаживаясь подальше от Сена, — похоже, они передаются воздушно-капельным путем...

— Да нет! Это он за Распределительным Колпаком побежал! Если следовать логике, именно эта шляпа сначала Развнедела в кухню заманила, а потом и Клинчу внушила идею залить горох водой и нагреть его! Профессор! Да дайте же сделать хоть что-нибудь! О! Вопрос с места. Порри, прошу!

— Профессор, — устало сказал Гаттер, — ну расколдуйте же его хоть чуть-чуть. А то ведь... спать... очень... хочется...

— Профессор! Что же вы сидите? Усыпите его!

Радужная комната(серая ипостась)

Обычно кабинет ректора переливался всеми известными науке и магии цветами, но сегодня, по настоянию майора Мистера Клинча, комната имела мрачную серую окраску.

— Радужная комната, — объяснил бывший спецназовец, — подразумевает радушный прием. А мы тут не бирюльками занимаемся. Игра. Сам придумал.

Клинч действительно не играл в бирюльки, а вел допрос в кубе по всем правилам. Сена, который был уже слегка расколдован и хотел проанализировать что-нибудь несложное, привязали к стулу в углу.

Подозреваемый Распределительный Колпак находился посередине, прикованный к табурету учительским заклинанием Сидите-сидите.

— Я тебя порву! — орал майор прямо в макушку Колпаку. — На портянки пущу! Кто твои сообщники?

Подследственная шляпа морщилась. Битый час ей в макушку светил большой злосвет, который принимал все оскорбления Клинча на свой счет и оттого раскалился до предела.

— Я же сказал, нет у меня никаких сообщников, есть друзья, но они за дверью Миров.

— Где конкретно? Адреса, пароли, явки!

— Да отстаньте вы от меня, — вяло отбивался Колпак. — Вот чума на мою голову...

— Не чума! — не согласился Клинч. — А чума, холера и атипичная пневмония! Ладно, попробуем по-другому. С каким заданием вы проникли на территорию нашего мира?

— Да не проникал я! Лежал себе на полке в магазине в XV веке, никого не трогал. А тут шум, гам, тарарам. Врывается толпа дураков здоровых. Самый главный орет: "Хватай, сынки, что под руку попадется! Шапки! Отлично! Мы их шапками закидаем!".

Аесли заметил, что рассказ как-то странно действует на завхоза: чем больше распалялся Колпак, тем смущеннее становился Клинч. "Закон сохранения наглости, — подумал мальчик. — А вот подойду сейчас к шляпе да ка-а-ак тресну! Спокойно, Сен, спокойно. Давай досчитаем до десяти. Чтобы считать дольше, будем использовать десятичные дроби".

А Колпак тем временем входил в раж:

— Ну, сынки и похватали! И меня схватили. И швырнули в какую-то мохнатую мерзость! И вот я лежу и чувствую: могу повелевать человеческими судьбами.

Ректор, который на все это мероприятие смотрел с отвращением, наклонился к Сену и прошептал:

— Похоже, наш друг принял на себя хочугу Всевластия.

— Вы представить себе не можете, — в голосе подследственного зазвучали слезы, — каково это: уметь повелевать людьми и оставаться при этом шляпой! И повелевать только на глазах всего педсовета и только кому на какой факультет пойти! Как будто они не все одинаковые! Найти бы мне этого мордоворота, этого гада, этого солдафона...

Злосвет вспыхнул ярче обычного, громко хлопнул и погас.

— Включите свет! — занервничала шляпа. — Ваш завхоз ненормальный со мной что-нибудь совершит!

— Не надо, — засопел майор, — не совершу. Потому как мой батя уже совершил. Это он с ребятами в магазине был. Хочуги тогда в первый раз прорвались. Хорошо оказался рядом магазин этот шапочный, а то случилась бы беда.

"Беда, точно, — согласился Сен, — три целых тридцать четыре сотых. Три целых тридцать пять сотых..."

— Ладно, проехали, — сказал Колпак. — Сын за отца, внучка за бабку, дедка за репку не отвечают. Принцип. Сам подслушал.