Андреевский крест

Банки могли бы помочь. Большинство серьезных строек на кредиты ведутся. Банки дважды в прибыли. Сами судите! Кредитуют стройтресты, а потом еще и покупателей квартир. Так нет чтоб проценты снизить! Нет! Что ты?! Им это зачем? Из-за кредитов цены на жилье выше себестоимости в разы. Больше суммы — больше прибыль с ипотеки.

Я еще не в самом плохом положении был. У меня и техника своя, и готовых к сдаче объектов хватало. Был вариант на пару месяцев в административные отпуска большую часть рабочих отправить, да и пересидеть, переждать лихие деньки. Только ведь разбегутся, расползутся в поисках травы позеленее специалисты. Кто-то дрогнет и уйдет носками торговать на барахолку или в менеджеры заделается. Трудно, или даже вовсе невозможно, будет их потом обратно собрать. Нельзя таких людей отпускать. Беречь их надо. Холить и лелеять. Из шкуры выпрыгивать, а им жить помогать. Краны и трактора — это всего лишь железо бездушное. На нем нужно уметь работать. А тут банки, один за другим мне в займах отказывают. Или такой процент назначают, что страшно становится. Вот я с горем своим к дяде Вове и обратился.

Ну да ладно. Это совсем другая история. Я и упомянул-то об этом всем только за тем, чтоб вы, внучки, потом не удивлялись с чего это у меня с тренером все так ништяк вышло. Поверил он мне сразу и доказательств не попросил...

До этого еще далеко. Пока же мы стаскивали в ангар приборы, которые Егорка затребовал, шмотье и оружие. Не хотелось лишний раз по усадьбе в полном боевом прикиде разгуливать. Соседи у меня вменяемые. Сами через забор с приветами не лезут и меня лезущего бы не поняли. Но ведь у них и гости бывают, которые могут вдруг полюбопытствовать. И начнут потом глупые вопросы задавать вроде: а чего это спецназ по соседнему участку разгуливает? Начнут копать — бывают же настырные, и выкопают какую-нибудь чушню. Будешь потом следаку объяснять, что не верблюд.

И, наконец, наступил тот знаменательный день, когда "добро" на пробный выход в иной мир было получено. Ничего необычного в крови нашего ученого не нашли. А Егорка, тем временем, и на поправку пошел. Носом еще шмыгал, но температура уже не поднималась, и чихать-кашлять перестал.

Под чутким руководством специалиста на бетонном полу нарисовали мелом дугу. Разложили артефакты. Включили Подкову.

— Фух, — хихикнул Никитос. — Я уж думал мы сейчас демона какого-нибудь вызовем. Дядя Егор такие хрени нас заставил рисовать...

— Не смей ругаться, — рыкнула нервничающая Натаха. — Учился бы лучше. Не завидно, что дядька твой такой умный?

Пацан взглянул на скрючившегося возле своих приборов сутулого Егора, потом на нас с Лехой, двух бравых спецназовцев, закрепляющих на плече камеры. И, судя по всему, сравнение было не в пользу ученого. Так-то, умом понимаю, что это не правильно. Что ученье — свет, а дуболомов в армии полно. Но, бляха от ремня, приятно было.

— Радиация в норме, — наконец, выдал свой вердикт пропустивший "кастинг" средний брат. — Приборы не фиксируют никаких отклонений. Думаю, можно выходить.

— Если твоя тарахтелка заглохнет, я сама тебе яйца оторву, — пригрозила Любаня Поцу, заведовавшему генератором, и потянулась поцеловать мичмана в щеку. — Поосторожнее там.

У моей Наты нервы были не настолько железными. Он вдруг расплакалась тихонько прямо у меня на груди и долго не отпускала.

— Вечно ты лезешь, хулиган мой ненаглядный, — шепнула она и отвернулась. Вот же, гадство. Никогда не знал, как лучше всего себя повести в таких ситуациях!

— Проверка связи, — гаркнул мне прямо в ухо динамик тактической рации, голосом младшего брата. — Раз, раз, раз.

— Не пидораз, — огрызнулся я, вскидывая верную Сайгу на сгиб локтя. — Пошли уже.

— Выйдете, сразу проверьте рации, — который уже раз повторила инструкции Ирка. Деловая баба, яж говорю. Сразу взяла на себя обязанности диспетчера. А ей чего? Ей о муже не переживать. Ее ненаглядный у компьютера сидел и на нас грустными глазами смотрел. — Траву вокруг не трогайте...

Леха хмыкнул и кивнул мне. Мол, только после тебя. И это правильно. Он-то на службе все больше по железным водоплавающим коробкам лазал, а вот я — исключительно по лесам, по долам.

Я выдохнул, набрал полную грудь воздуха и шагнул. Думал, какое-то сопротивление будет. Ну, в смысле, поверхность ворот же видно. Мнилось, что придется как-то пробивать эту пленку, тело в иной мир пропихивать. Ничего подобного. Вроде обычной двери. Только бетон под ногами сменился знакомым уже, крупным, морским песком.

Пять шагов вперед, остановка. Ствол Сайги вперед, опустился на одно колено. Глазами пытался сразу все вокруг охватить, но так чтоб и головой лишний раз не крутить. Пауза. В незнакомом месте на одни глаза надежды мало. Тут и уши и нос должны участвовать. Всей кожей нужно опасность чуять.

Запах моря и мокрого песка. Гниющие водоросли и увядающая трава. Чуть дальше все завалено сломанными ветками каких-то растений, похожих на пальмы. Суровый здесь должен был быть ветерок, сумевший этак-то вот туземную флору накрошить. Шелест песка, крики птиц, шум прибоя. С каким-то неправильным, словно бы бумажным, звуком поскрипывают листья.

Поднял руку, разрешая брату присоединиться ко мне. Не оборачиваясь, спинным мозгом, хе-хе, чую, как он входит и тут же поворачивается лицом к Подкове. Щелкает гарнитура.

— Ты как? — тихонечко, чтоб не заглушить туземные звуки, спрашивает мичман. По голосу слышно — нервничает. А я нет? И я нервничаю, бляха от ремня. Мы с ним конечно героические люди и все такое, но и то... Из обычного, знакомого мира шагнуть хрен знает куда, и не переживать — это, скажу я вам, вместо нервов нужно титановые струны иметь.

— Норма, — ответил. Пора было проверять связь с ангаром. Егорка утверждал, что при открытых воротах, рации должны доставать. — База, как слышишь?

— Хорошо слышно, — ликующий голос Егоркиной жены показался даже не раздражающим, а каким-то... неуместным. — Вы там покрутитесь маленько, мужички. Мы же через камеры смотрим.

— Бабы вообще охренели, — прошипел Леха. — Мы че, якорь им в жопу, клоуны? Крутиться им тут...

— Расслабься.

— Да я и не напрягаюсь. Выёживаются там... Центр управления полетом, блин.

— У меня чисто, — отвлек брата от злободневной темы. Ирка конечно перебарщивает, но все-таки сам ее голос в наушнике успокаивает.

— Чисто, — угрюмо отвечает мореман. — Поворачиваемся?

— Начали, — я встал с колена. Если в окрестностях и были опасные животные, или еще того пуще — какие-нибудь злобные аборигены, у них было достаточно времени нас оценить. И либо напасть, либо убраться от греха подальше. Начинаем медленно, приставными шагами по кругу, по часовой стрелке, поворачиваться на девяносто градусов.

Пальмы, кусты, песок. Ничего необычного. В разрывах листвы видно заурядное голубое небо с белыми облаками. Ослепительное пятно светила греет правую щеку.

— Тут баба золотая, — деловито доложил мичман. — И стеночка каменная. Явно рукотворная.

— Действительно статуя! — это уже голос Егора. — Если это и не золото, то очень похоже.

— Потом, — никуда от нас находка не денется. Можно и после ей заняться. А вот исследовать зону на возможные опасности нужно прямо сейчас. — Начинаем движение.

Это тоже обговорили еще дома. Если у ворот ничего не случится, обязательно дойти до океанского берега. Шум прибоя-то даже с той стороны портала слышно. А уж тут и отгадывать направление не нужно. Тем более, в ту сторону и растительности меньше. Натаха несколько раз наказывала траву всякую лишний раз руками не трогать. Мало ли. Вдруг она тут хищная какая-нибудь, или ядовитая.

Не торопимся. Идем медленно, часто останавливаясь и разглядывая подозрительные пятна в тени кустов. До моря всего-то шагов двести. Три минуты ходьбы. А мы не меньше получаса пробирались. Чуете разницу?! Жара. Я весь взмок. По спине пот в три ручья. Даже палец на курке вспотел, а уж сколько раз сам себе спасибо сказал, что догадался голову банданой повязать — одному Богу известно.

И вот оно. Море! Лазурное, тропическое. Голубая лагуна, бляха от ремня! Прямо как в кино. Мохнатые пальмы, сверкающий на солнце песок и море.

— Солененькая, — первым делом запихавший палец в воду, констатировал Леха.

— А какая она должна быть? — удивился я. — Это же море.

— Да всяко могло оказаться, — неопределенно выговорил мичман. — Наш Тихий Океан куда солонее будет... А с чего вообще решили, что это другая планета?

— А что же это по твоему? — вклинился в беседу двух первооткрывателей Егорка.

— Тропики, — пожал могучими плечами старший мичман. — Какая-нибудь Тимбукту в Океании. Я таких мест навидался по гланды. И пальмы вон те — кокосовые. Вон внизу и орехи валяются...

— Кто-нибудь подумал о Джи-Пи-Эснике? — хихикнул я. — А то вылезут сейчас австралийские погранцы и повяжут нас, как нарушителей.

— У меня сотовый с собой, — Леха засуетился, бросил винтовку и полез в карман за мобилой. — Та-а-ак. Что тут у нас... Связи нет.

— Так, мужички, — скомандовал диспетчер. — Наснимали много. Гляньте там еще, куда пастух этот алтайский делся. С лошадью. И назад.

— Кстати да, — встрепенулся Леха. — Ни нашего друга Васи, ни его четвероногого друга не видно. И тента, кстати тоже.

— Наделал браги из кокосов и дрыхнет где-нибудь в тенечке, — долетел до нас голос Михи. Видимо бросив сидеть возле тарахтящего генератора, он подошел к экрану монитора.

— Ну не глупее же он паровоза, — удивился я. — Любой нормальный человек первым делом к морю бы подался. Бинокль, кстати, зря не взяли. Там вон, полоска на горизонте. Это туча или земля?

— Все-все, путешественники, — поторопила Ирка. — Ноги в руки и до хаты. И женщину с собой прихватите. У нас тут полно желающих с ней поближе познакомиться.

— Фотик же есть? — снова встрял неугомонный ученый. — Вы там листья всякие нащелкайте. Травки-муравки. Пороемся в Сети, поищем, где такое растет.

Расслабились. То ли отходняк от получасового напряжения, то ли не верили органы чувств тому, что в этаком-то тропическом раю есть чего опасаться. Обратно шли, как отдыхающие по пляжу. Кустики фотографировали. Бабочек всяких и ящериц. Леха за пазуху лохматых кокосов набрал и красивую ракушку на берегу из песка вырыл. Я горсть разноцветных мутно-прозрачных камешков в карман. Вроде и стекло, и не похоже. Натахе на бусики — самое оно.

А вот баба нам не далась. Не в смысле, что мы ей как мужчины не понравились. Тяжелый у нее характер оказался. Мы ее даже пошевелить не смогли. Да еще, похоже, была вмурована в основание. Или резать или отламывать. В любом случае наших с братом сил не хватило. Леха только нож свой новый обновил. Накарябал стружки с плечика полуметровой красавицы. Ну, наверное — плечика. Так-то ее половая принадлежность только по общему силуэту и угадывалась. Ни лица, ни еще каких-нибудь подробностей и не разглядеть было.

На том наш первый поход и закончился. Всего-то с час там и побыли. И даже не поняли — где это там. Перешагивая порог, лично я ждал чего-то этакого. Открытий каких-то. Готовился удивляться и поражаться. А вышла какая-то прогулка на мирный тропический берег. Сказать, что я был разочарован — это ничего не сказать.

Лохматые орехи, как бы я не надеялся, оказались действительно кокосами. Никита легко нашел в Интернете их изображения. Сто процентное совпадение со снимками, что мы там наделали. Разбили трофеи молотком, выкорябали мякоть. Бабы жевали и нахваливали, а я едва не выплюнул. Жеванные спички, бляха от ремня.

— Не, ну а че, в натуре?! — не сдавался Миха. — Построим там бунгалу, будем на выходные туда нырять. На дельфинах кататься и уху из трепангов кушать. А можно и вовсе какой-нибудь остров купить. Чтоб без рамсов с аборигенами. Сколько в той статУе рыжья? Кило под сто? Хватит поди? Сколь оно хоть сейчас стоит?

— Штуки под полторы за грамм, — пожал плечами я. — Только пойди ка еще продай. На бабе этой пробы не стоит.

— Фигня, — обрадовался Поц. — Я барыгу знаю. За полцены полюбому скинем... Это че? В натуре полтора ляма за кило?

— Типо того.

— Хренасе! А статуй где-то в полметра высотой. Кило на сто потянет?

— Золото измеряется в тройских унциях, Миша, — отвлекся Егор от изучения чего-то очень, по его мнению, важного на стоп-кадре снятого наплечными камерами видео. Его хлебом не корми — дай кому-нибудь лекцию прочитать. — Это примерно тридцать один грамм. При плотности золота в девятнадцать с третью грамм на кубический сантиметр, объем тройской унции — это примерно полтора кубических сантиметра. И, таким образом, тонна золота будет иметь объем примерно в полста тысяч кубических сантиметров. Ну, это, Мишенька, кубик со стороной в тридцать пять или тридцать семь сантиметров.

— Ближе к телу, Склифософский, — не выдержал ветеран хулигангстерского движения. — Харэ меня лечить, начинай помогать материально! Сколь твоих тройных будет в нашей бабе?

— Если Андрей прав, и в статуе порядка полуметра, и при средней толщине от двадцати пяти до тридцати сантиметров, в нашей находке должно быть не меньше полутоны.

— А в лавэ конвертируй?

— Ну... это... если сильно округлить... семь с половиной на десять в одиннадцатой степени. Или, чтоб было понятнее — порядка семисот пятидесяти миллионов рублей.

— Двадцать пять лимонов в баксах, — выдохнул я. — Че в натуре?

— Нас всех шлепнут, засунут в бочки, зальют бетоном и притопят в этом самом океане, — угрюмо выдал Леха. — Причем за куда меньшие деньги. Олигархи хреновы...

— Ну мальчики, — страдальчески выговорила внимательно слушавшая разговор Ирка. — Можно же как-то... Частями. Потихоньку. Детки у всех подрастут. Учиться в институты пойдут. Женятся. Квартиры всем надо. Мой-то балбес балбесом, поди сколько хлеб в магазине стоит не знает... А я кручусь как белка в колесе...

И заплакала. Любаня с Натахой кинулись ее утешать, говорить ей тихо, чуть ли не на ухо, какие-то свои, чисто женские благоглупости. А мне вдруг стало весело. Ничего не мог с собой поделать. Сидел, как дебил — хихикал, растянув губы до ушей.

Потому что мы живем на очень маленькой планете. Это я точно знаю. А поэтому абсолютно уверен был в том, что не может на нашей Земле существовать тропического берега, на котором вот так, просто, стоит золотая в полный рост баба стоимостью в двадцать пять миллиардов баксов, и никто ее до сих пор не приватизировал. И это значит, что тот мир, что открылся нам за Подковой — что угодно, только не Земля.

Женсовет был непреклонен. И в этом наших жен полностью поддерживал Миха. Леха с Егором пытались спорить, и постоянно требовали, чтоб я, на правах главаря нашей шайки, сказал свое веское слово. Только мне нечего было им сказать. Потому что, хоть эти бешенные миллиарды могли бы мне здорово помочь в деловых вопросах, связываться с неучтенным государством золотом не хотелось. С другой же стороны, поймал себя на мысли, что если я прав, если мы отрыли на Алтае ворота действительно в другой мир, деньги пригодятся. Оружие, стройматериалы для возведения форпоста, приборы и инструменты для науки, все это стоит не мало. И если еще год назад, до начала кризиса, пыльным мешком из-за угла ударившего по экономике большинства стран, я даже не особенно напрягался бы. То теперь, каждый лишний, истраченный на Заподковье миллион — это минус неделя жизни моей фирмы.