Весёленькая перспективка? Угу! Это обязательно произойдет, если ты, малыш, начнёшь светить подаренными тебе вещами. Планета круглая, да ещё и маленькая. Как говорят русские: 'шила в стоге сена не спрячешь'...
Хотя нет, не так. Впрочем, не важно, про шило тоже что-то есть. Главное смысл, а он понятен.
Сеньора же полковник намекает, что может тебя защитить. Не сразу, но это в силах корпуса. Мягкий такой намёк, ненавязчивый. И самое прискорбное, маловероятно, что она блефует этим аргументом. Здесь скорее некая забота, нечто сродни материнскому инстинкту: 'Я тебя предупредила, помогла, моя совесть чиста. Дальше думай сам'
И скажите на милость, как после подобных намеков безмятежно рассуждать, нужен ли мне корпус?'
Признаюсь честно, сегодня я сюда приехал случайно. Вследствие того, что последние два дня был на нервах, этакий импульсивный порыв, присущий юношеству. Осознал я это, скучая в допросной. И теперь главный вопрос — стоит ли идти по случайно выбранному пути? Да, слова, сказанные мною в кабинете, звучат красиво, перспективы радужнее некуда — статус, присяга, контракт, должность, защита... Но сеньора правильно сказала, всё имеет свою цену. А цена здесь одна — жизнь. Возможность умереть молодым, зелёным, ничего не успевшим юношей. Очень глупым юношей!
Как понимаю, пока будут идти тестирования, вплоть до самого совета офицеров, за мной останется право выбора — идти к ним или вернуться 'на гражданку'. Но приняв, корпус вряд ли отпустит. Я буду знать слишком много их секретов.
'Две недели, Шимановский! — подвел итог мой бестелесный собеседник. — У тебя всего две недели до прибытия её величества, чтобы определиться, хочешь ли ты впрягаться во все это'.
Тем временем мы вышли в большое, просто огромное помещение, предназначение которого сразу бросалось в глаза. Тренировочный зал, большой и отлично оборудованный, заполненный матами, тренажерами, жуткого вида непонятными устройствами, дорожками с препятствиями. Здесь стоял звонкий гул с эхом, перемежающийся звуком ударов и падений, присущий любому спортивному залу. В нём тренировалось с десятка полтора девчонок всё той же категории, от двадцати до тридцати. Я говорю 'девчонок', хотя некоторые из них гораздо старше меня, но уже вошло в привычку называть всех девчонками. Отныне, независимо от возраста, я буду называть их только так, даже если кому-то покажется это... Неправильным.
Некоторые девчонки бегали по дорожкам, проложенным не только по земле, но и подвешенным на специальной арматуре высоко над ней. Некоторые отрабатывали удары на грушах, иных более сложных приспособлениях, с дроидами и в спарринге. Почти в центре, чуть ближе к нам, располагалось главное круглое цветное татами, вокруг которого сидела группа в составе пяти молодых особей шестнадцати лет, а шестая усиленно и безуспешно отбивалась от тётки с бесстрастным лицом, очевидно, инструктора. Одеты все были в спортивное тренировочное трико неброского серого цвета, выглядевшее немного казенно, но сидящее на фигурах обтягивающее и эротично.
Впрочем, наслаждаться фигурами было некогда, мы быстро вышли на соседнее татами. Главный бой затих, внимание слабой половины человечества мгновенно переместилась на нас. Точнее, на меня. Я обернулся — движения по всему залу прекращались, внимание сосредотачивалось на моей персоне. Некоторые девчонки улыбались, иные стояли с раскрытым ртом, но удивлялись решительно все. Мальчики здесь нечастые гости?
Эту мысль тут же подтвердила сеньора полковник:
— Не обращай внимания, просто ты первый мальчик, настоящий мальчик, попавший на территорию корпуса за много-много лет.
— Настоящий? — не понял я.
Она скривилась.
— Принцы проходили здесь краткую стажировку, все трое. Курс молодого бойца. В том числе Эдуардо. Но это не в счёт, они — нулевые объекты, охраняемые персоны, а не сотрудники.
По знаку сеньоры одна из младших девчонок подбежала и приняла у нее китель.
— Перчатки.
Она и еще одна тут же принесли две пары перчаток. Таких я ещё не видел — не столько перчатки, сколько... Даже сравнения не подберу. Ни на кикбоксерские, ни тем более на боксёрские не похоже — ничего общего. Тонкие, открытые, в таких можно бить и ладонью, и ребром ладони, и... Да много чем! По-видимому, единственная их задача — не сильно травмировать противника, причём ключевое слово 'не сильно'.
— Не кривись, надевай, — усмехнулась сеньора, подавая пример.
— Будете проверять мои способности? — улыбнулся я.
— А то! Интересно же, на что способен человек, завоевавший 'деревянную' медаль планетарного первенства.
— Это было полтора года назад.
— Тем более! Готов?
Я окинул взглядом себя и её. Да, я не в форме. В в обычных брюках и рубашке. Но и её форму тренировочной назвать нельзя — парадные штаны, казённая блуза, на ногах сапоги от латных доспехов. Надеюсь, ногами бить она не будет!
Кольцо наблюдателей вокруг сужалось. К линии татами подошла инструктор, остальные подтягивались и располагались чуть подальше — естественно, они же не офицеры! И кстати, майор, встретившая меня у входа, тоже оказалась в зале, встала вдалеке, под навесом, разглядывая предстоящее действо сквозь голографический козырёк, приблизив изображение.
— Готов.
— Атакуй.
Я атаковал. Не сильно, проверяя её защиту. Она отвела мои удары, не блокируя. Что-то прослеживалось загадочное, интересное в её движениях. Я пробовал ещё и ещё, раз за разом, наблюдая, как она двигается, с какой грацией. Знающий и любящий это дело человек меня поймет — красиво двигалась!
— Не бойся, не рассыплюсь! — усмехнулась сеньора, подбадривая меня.
— Я не боюсь.
— И ударить меня не бойся. Скажу больше, если ты по мне попадешь полноценным боевым ударом, значит, мне пора на пенсию. Бей сильно, не дрейфь!
Я попытался. Провёл серию обманных, зарядил левой снизу и тут же правой сбоку. Но все удары оказались в стороне, а моё ухо налилось жаром.
— Не больно?
Я отрицательно покачал головой.
Новая атака, и ещё, и ещё одна. Всё вокруг исчезло, и корпус, и девочки, и офицеры-инструкторы, остались только я и она.
Я скакал, как конь, использовал все свои умения и навыки, но постоянно получал, причём один раз даже чувствительно. Она была неуловима. И... Я, кажется, понял её секрет.
Даже два. Первый — динамичность. Она ни разу не поставила жёсткий блок. Всё время отводила удары в стороны или отходила сама, разрывая дистанцию. И второй — скорость. Она двигалась настолько быстро...
Нет, я не правильно выразился. Она двигалась не быстрее меня, не быстрее обычного человека, но... Она ЗНАЛА, как я ударю, чувствовала это в то время, как я только начинал делать замах. Когда мой кулак оказывался на месте, её там уже не было.
Да, я слышал про мозговую раскачку, нейронное ускорение. Его применяют при подготовке бойцов для спецподразделений. Но представлял её себе я несколько иначе. Сеньора вытворяла такое, что не укладывалось в моей голове, и больше это походило именно на телепатию, а не на увеличенную скорость действия.
Но в телепатию я не верил.
И еще один момент, на который я обратил внимание — она была слабее. В смысле чистой мышечной массы. Встретить жёстко мой прямой правой, например, для нее было бы некомфортно. И она использовала ту тактику, которая только и могла обеспечить ей победу — маневренность и динамичность. Это был танец, красивый чарующий танец, и не получай я постоянно то справа, то слева, то в корпус, танцевал бы его вечно.
— Это всё, на что ты способен? — усмехнулась она, пытаясь разозлить.
И я решился. Как уже говорил, мой тренер служил в спецназе ВКС (z). Он, конечно, отказался научить меня некоторым, скажем так, особенностям ведения боя, но пару раз показывал коварные удары, запрещённые всеми федерациями единоборств, с условием никогда не применять их на татами и против коллег по спортивной школе. Из жалости, видя моё безуспешное противостояние с коллективом отморозков под предводительством Бенито Викторовича Кампоса.
Я провел две простые серии, чтобы усыпить бдительность, затем пара обманных ударов, и...
...И взвыл от боли в локтевом суставе.
Я стоял на четвереньках, если можно назвать четвереньками коленки и одну руку. Вторая рука была вывернута под опасным углом и посылала в мой мозг через нервную систему невероятное количество болевых импульсов.
— Ай— ай-ай, Хуан Шимановский, а мы, оказывается, не так просты! — сеньора отпустила меня. Я отполз и поднялся, потирая ушибленную руку. — И где же мы научились таким ударам?
Её глаза сверкали смесью бешенства и интереса. Бешенства, потому что я её почти достал, а интересом...
...Потому, что я её почти достал!
— Друзья показали, — лаконично ушёл от ответа.
— У тебя очень интересные друзья, — покачала она головой. Видимо, поняла куда больше, чем я хотел сказать. — Продолжим? Готов?
Я кивнул.
— Всегда готов!
Дальше начался ад. Теперь она не только оборонялась, но и нападала, испытывала мою защиту. А защита оказалась не ахти какой. Сеньора взламывала её в лёгкую, с лёту, почти каждый удар достигал цели. Если бы она била даже вполсилы, я был бы покойником.
Наконец, она подняла руки кверху:
— Стоп!
Я остановился, отступил на шаг и опустил руки, оценивая своё состояние. Лицо, грудь и руки представляли собой один большой сплошной синяк.
— База у тебя есть, хорошая классика, — уважительно кивнула она, — но только классика. — Затем подала знак стоящей рядом офицеру-инструктору, протягивая перчатки.
— Проверь, на что он способен. Я скоро.
Сеньора инструктор, все это время наблюдавшая за боем, довольно мне усмехнулась, в этой усмешке проступало нечто плотоядное.
— Ты готов?
Мишель была удивлена обманным ударом — парень не так прост. Которое уже 'не так прост' за сегодня? Четвертое? Пятое? Какие боги решили привести его к ней, да ещё именно сегодня? Почему именно его из миллионов сверстников со всей планеты?
Но всё оказалось не так плохо, тот удар — единственный в его арсенале. Она открывалась несколько раз, как школьница, но он не видел этого, зацикленный на классической школе. Что ж, хорошо — так даже лучше.
В ушах вдруг зазвучала легкая мелодия из старого детского мультика. Прозрачный на время боя козырек помутнел, с обратной стороны в него постучался анимешный рыжий лисёнок, а иконка второй линии настойчиво замигала.
— Стоп! — остановила она бой. Паренёк отступил, в ожидании глядя на неё. — База у тебя есть, хорошая классика. Но только классика, — выдала она вердикт и кивнула стоящей рядом Норме, чтобы подменила. — Проверь его, я скоро.
И отошла в сторону, под навес, за тренажёры, активируя линию.
— Слушаю.
В ответ услышала знакомый гневный голос. Очень гневный.
— Я по делу Шимановского.
Мишель была вся внимание.
— Это дело ведёт департамент. Не лезь туда.
— Настолько серьёзное дело? — картинно хмыкнула Мишель
— Настолько.
— Насколько настолько?
Пауза. И:
— Настолько, что если ты ещё раз захочешь что-то потребовать, попугать моих мальчиков, буду вынуждена доложить о твоём внимании Лее.
— Ты на месте? — ухмыльнулась она, предвкушая грядущий разговор.
— Да.
— Я позвоню из кабинета.
И отключила линию. Затем обернулась к мальчишке, которого в этот момент обрабатывала Норма — методично и без жалости. Кажется, стоять на своих двоих ему осталось недолго. Подошла к оперативной, той самой майору, приведшей его какое-то время назад и в данный момент внимательно изучающей технику боя мальчишки.
— Как он тебе?
Та скривилась.
— Выше среднего. Нагл. Умён. Пойдёт далеко. Но в то же время безрассуден, неуравновешен. Не думаю, что нам такой нужен.
— Думать не твоя забота. — Мишель искромётно улыбнулась. — Задание тебе, как специалисту службы вербовки. Одному из лучших специалистов. С завтрашнего дня разработай систему тестов, начнём проверять его.
Оперативная задумчиво хмыкнула.
— Тестов на что?
— На всё. Начнём с физических, а там и остальные подтянем. Я должна знать о нём ВСЁ. Что из себя представляет, чем живёт, на что способен.
Майор покачала головой.
— Я против этой идеи. Мы только убьём его. Искалечим. Он уже сформировался, нам придётся его ломать, а в таком возрасте это не проходит бесследно.
Мишель помолчала, задумавшись, затем недовольно усмехнулась.
— Катарина, как офицер, ты имеешь полное право высказать своё мнение на Совете и убедить всех в своей правоте, когда будем решать по нему вопрос. Но с завтрашнего дня подготовь для него программу тестов, физических и психологических.
— Я... Не специализируюсь по мальчикам, — снова покачала майор головой. — У меня нет подобного опыта.
— Ни у кого нет опыта, — парировала Мишель. — Последний мальчик был здесь около полувека назад. Справишься. Ты же одна из лучших, не так ли?
Возражать на такое было не просто глупо, а чревато.
— После занятия, — продолжила она, кивнув на татами, где Норма отправляла в нокдаун пацана, не успевшего поставить классический блок, то есть, по её мнению, совершившего смертный грех, ибо сама тоже использовала классическую школу, — отвезёшь его домой, сам он будет не в состоянии. Отвезёшь лично, чем меньше людей будет с ним общаться — тем лучше. А с завтрашнего дня возьми над ним шефство. Слишком мутное и тёмное это дело, обойдёмся без посторонних.
— Настолько мне доверяешь? — сузились глаза Катарины.
— Ты уже в этом деле, и вряд ли захочешь уйти, — снова парировала Мишель. Помолчала, подумала, но продолжила:
— У него проблемы. Какие — разберёшься. И было бы неплохо помочь ему их решить. А таких стерв, как ты, специалистов решать проблемы КРАСИВО, ещё поискать. Ещё вопросы?
— Нет вопросов, — с улыбкой увидевшей мышку кошки ответила майор.
— Вот и хорошо. Я у себя и на третьей линии.
Развернувшись, Мишель направилась в кабинет, обдумывая предстоящий нелёгкий разговор с её высочеством.
* * *
Как я вернулся домой, помню смутно. Болело все. В отличие от сеньоры полковника, инструктор меня не щадила совершенно. Она полностью соответствовала высокому званию 'инструктор' — каждый раз, когда я допускал даже незначительную ошибку, она меня жестко наказывала. Пробивала блоки и впарывала так...
То, что выжил — чудо. Теперь понимаю, что значит термин 'ангельская подготовка'. И это я — чужак, которого просто тестировали. А что же они вытворяют со своими новобранцами?
Мама меня не узнала. Нет, конечно, узнала, но...
Я слушал ее упреки, ее испуганный голос, понимая, что не могу сказать правды, и от этого становилось не по себе. Кое-как отговорившись общими фразами, дескать, не избили меня, просто стоял в спарринге, завалился спать, отсрочив неизбежный разговор до утра. Жалко её, только-только отошла после предыдущей моей истории, и тут такое. И главное, сын её придумал это в здравом уме и трезвой памяти.
Утром меня по привычке поднял будильник. Что делать дальше я не знал, ибо сеньора майор, лично отвозившая меня после избиения домой, на прямой вопрос ответила лаконично, но уклончиво:
