Хадизарский сюрприз (продолжение Высоких ставок)

— Трусите? — насмешливо осведомился Фабиан.

— Не без того, — признал эмпат. — Память о когтях еще свежа. Кстати, я бы попросил вас не точить их об меня в момент... хм... пика наслаждения.

Бьяно сузил кошачьи очи.

— Не жалуйтесь, вы сами этого добивались, теперь терпите. Я же терплю ваше шастанье по моим чувствам.

— Да, но вы же еще и кричите, как мартовская кошка! Я не против мяукания в целом, но зачем оповещать о том, как вам хорошо, всю округу!

Фабиан зашипел, и перед породистым носом Рамона мелькнули острые когти. Граф поймал руку воспитанника, поцеловал в запястье и тут же заметил, что полукровку странно передернуло, юноша опустился на постель, свернувшись клубком.

— Сердце мое, ты в порядке?

— Нет! — рявкнул маг. — Не задавай идиотских вопросов!

Рамон приложил ладонь к щеке идальго, тот вздрогнул, но кусать не стал, только прикрыл глаза и прижал руку графа своей. Они пролежали так довольно долго; эмпат уже задремывал, когда почувствовал, что юноша прильнул к нему, устроив голову на груди опекуна. Рамон погладил полукровку по хребту, и юный чародей замурлыкал, выгибая спину под ладонью графа: решил сменить гнев на милость ради своего любопытства.

— Зачем ты хочешь найти Аскелони?

— Чтобы он не нашел меня. Аскелони знает, что я тут, и, видимо, решил, что я явился по его душу. Уверен, что он постарается прикончить меня раньше, чем я натравлю на него эмиссаров Совета и Ординарии, — Рамон улыбнулся. — Но я намерен сам его найти и потолковать по душам.

— За что ты его так не любишь? — удивился юноша. — Он сделал тебя волшебником.

— Я уже поблагодарил его большим костром в его честь. Увы, сей господин не понял намека и решил воскреснуть. Вот это мы и исправим.

— Но за что?

На скулах Рамона заходили желваки.

— Спи давай, — приказал он. — Уже поздно.

— Я не могу тут спать, — возразил Бьяно. — Как я это объясню?

— Скажете, что засиделись со мной за шахматами и заснули, а я уложил вас на коврик у окна. Все, зверек, спать. Завтра я рано встаю.

Полукровка задумчиво посмотрел на опекуна, кусая губу, потом пожал плечами, подкатился к нему под бок и буркнул:

— Спокойной ночи.

Граф обнял его, прижимая покрепче, и кабальеро томно мурлыкнул напоследок.

Когда Фабиан проснулся на следующее утро, то Рамон уже встал и добавлял последние штрихи к своему костюму, придирчиво выбирая шляпу, кушак и носовой платок. Юноша сел и хмуро оглядел опекуна.

— Куда это вы собрались?

— Если вы еще помните, то я тут в качестве посла, и сегодня мне назначил аудиенцию главный визирь.

Рамон обернулся. Полукровка, насупясь, снова накручивал на палец кисточки. Гордость не позволяла ему признаться, что он рассчитывал на совершенно иное продолжение романтической ночи, но настроение идальго мгновенно расстроилось.

— Бьяно, ну ты же понимаешь...

— Надеюсь, вам не придет в голову осыпать меня слюнявыми поцелуями? — мрачно спросил Фабиан. — Я не девица, чтобы верещать от восторга по этому поводу.

— Если бы я знал, что ваш характер так испортится после этого, я бы трижды подумал насчет поцелуев с объятиями, — парировал Рамон.

— Он всегда таким был, — отрезал кабальеро, зарывшись в покрывала и подушки.

— Не расстраивайся, — добродушно сказал эмпат. — Это не на весь день, — он наклонился над кроватью и почесал юношу за ушком; Фабиан извернулся и вцепился в Рамона, делая вид, что дерет роскошный камзол когтями, потом повалил графа на постель и так же игриво принялся за его длинные волосы.

— Они так тебе нравятся, что ты решил выдрать их на память? — Рамон перевернул идальго на спину и наклонился так, чтобы темные пряди упали на лицо Бьяно.

— Ну вы должны же хоть чем-то напоминать женщину, — отозвался полукровка и оттолкнул возлюбленного. — Все, топайте, я хочу умыться и поесть.

— Однако! — удивился Рамон. — Раньше вы себе такого не позволяли.

— Раньше было раньше, — промурлыкал кабальеро. За сим последовал быстрый рывок вперед, грубый долгий поцелуй и благосклонное:

— Вот теперь можете уматывать. Мне принесут сюда завтрак?

— Я надеюсь, — пробормотал Рамон.

Когда посол отправился по своим посольским делам, юноша умылся, оделся, заправил постель, но звать слугу, чтобы принесли завтрак, передумал, решив поесть вместе с друзьями. Во-первых, ник чему плодить поводы для подозрений, а во-вторых, приятели уже наверняка волнуются, куда это он задевался.

Во втором пункте Фабиан оказался совершенно прав: не успел он миновать галерею у покоев Рамона, как ему навстречу попались Хуан и Родриго.

— Вот ты где! — с облегчением вскричал дон Фоментера. — Мы тебя всюду искали.

— Я засиделся у Рамона и заснул, так что пришлось спать на диване в его комнатах, — ответил полукровка, удивленно поглядев на дель Мору: потомок хадизар судорожно сжимал кулаки, сверкал глазами и радовал ярко-алым цветом физиономии.

— А где Рамон? — спросил Хуан, нервно озираясь.

— Ушел общаться с визирем. А что?

— Нам надо с ним поговорить.

Руи испустил глухой рык, и Фабиан подивился его молчаливости. Потомок хадизар был в бешенстве, а он обычно не стеснялся в выражениях, если его что-то не устраивало. Даниэль, который мог бы надеть на него намордник, отсутствовал, и Бьяно несколько забеспокоился. С Руи станется прикончить султанского подданного за один невежливый взгляд в свою сторону.

— Хуан, что он такого съел?

— Он не ел, — Хуан затравленно покосился на приятеля, поежился и шепотом выдал: — Ему один хадизар денег предложил!

— За что? — не понял Бьяно. Руи стал темно-вишневым и севшим голосом выдал о местном населении такое, что полукровка даже от него еще не слышал.

— Черт тебя подери, Эрбо, за что еще хадизар может предложить денег?! — всплеснул руками Хуан, болезненно сморщился и потер левое предплечье. — Я еле оттащил его от этого типа с крашеной бородой.

— Зачем это? Надо было удушить — чтоб впредь неповадно было, — фыркнул юноша и тут же покраснел. Сам-то хорош! Ох! Только бы они ничего не узнали! Руи же сначала делает, а потом думает, зачем сделал. Фабиан невольно отступил, но друзьям было не до него.

— Бьяно! — ужаснулся Фоментера. — Мы тут с дипломатическим визитом, нам надо соблюдать нормы вежливости! Поэтому мы идем к Рамону, чтобы, ну... он сказал, что мы не это...

Дон Эрбо повернулся к Руи, который громко булькал, пытаясь высказаться.

— Нормы! Вежливости! — прохрипел он. — Визит! Да их всех передавить надо!

С точки зрения Фабиана, в Руи не было ничего, что могло бы прельстить хадизара, но кто же поймет этих извращенцев? Некоторые пускали слюну даже при виде Рамона.

— Он все равно не станет тебя сейчас слушать, — возразил Фабиан. — Он там разговаривает с главным визирем. Давайте лучше поедим.

— Еда? — задумался Хуан. — Хм... Это имеет смысл. Родриго, поешь?

— Я лучше выпью, — пробормотал дель Мора, и Фабиан порадовался своей прозорливости. Уж кому-кому, а Руи точно не следовало знать о последствиях замочно-ключевой связи.

За завтраком дель Мора несколько остыл, а Хуан и вовсе пришел в благостно-расслаблен-ное состояние. К десертум друзья лениво перебрасывались предложениями, как лучше скоротать денек. Эль-Мегори была щедра на чудеса и увеселения, но удовольствия следовало растянуть на те два-три месяца, что они тут пробудут. Наконец, прикончив изобильный завтрак, кабальеро остановились на цирке. Молодые люди оставили гору грязной посуды на попечение прислуги и отправились на поиски приключений. Однако у выхода из особняка горячий юношеский пыл остудили ушатом холодной воды. Едва рокуэльцы устремились к порогу, как у них на пути возникла массивная чернокожая глыба.

— Саиды хотят уйти? — подчеркнуто любезно осведомился негр, нависая над идальго.

— Да. А что? — вскинул голову Фабиан (в первую очередь, чтобы разглядеть физиономию негаданного препятствия).

— Не велено, — отозвался тот. — Старший саид велел одних не пускать.

— Эй, но послушай! — возмутился Руи.

— Не велено, — повторил негр.

— Ясно, — сквозь зубы кинул Бьяно. — Это опять Рамон печется о нашей безопасности. Делает вид, что заботливый родитель!

— Ах да, — припомнил Хуан. — Он, конечно, рассказал султану про покушение, вот тот и прислал стражу.

Полукровка хлопнул себя по лбу. Он был далек от дипломатии, но в общем-то понятно, какой это скандал — покушение на посла в доме принимающей стороны, да еще и в день приезда! Разумеется, султан сделал все, чтобы убедить гостя, что хадизары тут не при чем.

"А Рамон и рад согласиться", — мрачно подумал Фабиан, пока Руи гневно выяснял у негра "Так что, нам так и сидеть тут, как пришитым?!". Ну погоди же, узнаешь еще, что такое семейные скандалы!

— Слушайте, вы... — начал он и оборвал фразу, толком не высказавшись. Под ложечкой закололо, как всегда, когда Фабиан чуял нечисть. Юноша выпустил когти (глупый инстинкт оборотня! Когда же он уже перестанет...) и медленно обернулся, быстро принюхиваясь. Еле уловимый запах нежизни холодил ноздри, а друзья в недоумении таращились на мага, ничего не понимая. Испытав мимолетное раздражение от тупости и беспомощности смертных, Бьяно вызвал заготовку заклятия пут и прищурился, высматривая вторым зрением нежить. То, что это была именно нежить, сомнений не вызывало, но вот кто именно? Дух или мертвец? Могильной вони не было, так что, скорее всего... Негр взревел, сгреб огромной лапищей всех кабальеро на пол, выхватил пистоль и выстрелил. Кретин! Как будто это поможет, а недоделанное заклинание рассыпалось на кусочки и пропало. Злобно шипя, Фабиан поднял голову и наконец узрел врага. Это была фигура, отдаленно напоминающая человеческий силуэт, сотканный из дыма и огненных отсветов. Дух, и разумеется, выстрел не произвел на него никакого впечатления. Фигура только плюнула в хадизара огнем и плавно повернулась к Фабиану. Полукровка уже поднялся на четвереньки и с ужасом всматривался в противника. Главный ужас заключался в том, что он не знал, что это за нежить, но хадизар, увернувшийся от плевка, быстро просветил всех присутствующих:

— Дэв! Дэв! Молитесь, несчастные!!

— Это приведет к нужному результату? — засомневался Хуан. Бьяно встал на колено и сотворил заклятие "инеистый туман" — самое сложное их тех, что он выучил. Духа окутала белесая мгла, но прежде, чем она проросла ледяными иглами, дэв дернулся, и заклятие осыпалось мутными клочьями.

— И что дальше? — деловито спросил Руи.

— Бегите, неверные! — взвыл хадизар и сцапал за шкирку одной рукой Фабиана и другой — Хуана. Дэв ринулся вперед. Черный вихрь ударил негра в грудь и свалил на пол, а потом Фабиан почувствовал, что у него немеет тело. Перед глазами все закрутилось, и юношу оторвало от пола. Тварь зависла в воздухе, полукровка завис вместе с ней. Родриго схватил вазу и швырнул в дэва. Увесистый предмет прошел сквозь нечисть и взрезался под дых Бьяно. Тяжелая, сволочь! Маг задохнулся и согнулся, позабыв о заклятиях. Дэва это вполне устраивало: он взвился к потолку и уже нацелился на высокое витражное окно, в этот миг в зал ворвалась еще одна туманная фигура. То есть туманной она сначала показалась Фабиану, но потом юноша распознал в ней Рамона, хотя это было нелегко. У юноши по-прежнему было темно в глазах, да и с опекуном было что-то не то. Граф не то сгорбился, не то скорчился, волосы, шевелящиеся, как щупальца у спрута, свесились на потемневшее лицо, и из-под них светились бледным огнем глаза. Дэв тоже испугался, метнулся к окну, но эмпат выбросил вперед руку, меж скрюченных пальцев блеснуло что-то зеленое, и комнату наполнил оглушительный рев. Кто так орал — Рамон или дэв — Фабиан не определил, потому что в пиковый момент шлепнулся на мраморный пол с высоты в шесть футов и несколько утратил интерес к жизни. По залу дунуло обжигающим ветром. Когда полукровка проморгался, темные клочья дэва таяли по углам, хадизар истово молился пророку, стуча лбом об узорные плитки на полу, а над юношей склонился Рамон. На благородном челе опекуна блестел пот, стекая по запавшим вискам и щекам. И от графа веяло чем-то настолько диким и невозможным, что кабальеро прижал уши, зашипел и выпустил когти. Опять, тьфу!

— И это ваша благодарность? — глухо спросил граф. Глаза его постепенно снова станови-лись серыми, тень на лице таяла, длинные ухоженные волосы свисали путаными лохмами. Должно быть, в глазах Фабиана отразился испуг или отвращение, но эмпат вдруг засмеялся каким-то жутким каркающим смехом, встал и, шатаясь, побрел к выходу.

Кардиналесса сидела у стола, подперев щеку точеной рукой. Позади ее кресла переминался с ноги на ногу Даниэль, понемногу наполняясь раздражением и злостью. Все дела уже были разобраны, юношу ожидал целый стог заданий из семинарии, а ее преосвященство все сидела за рабочим столом и думала о чем-то своем, кардинальском. Арвело намекающе кашлянул.

— Дон Даниэль, — спросила Сава. — Вы хорошо знаете вашего друга, нынешнего томоэ?

— Да, — ответил Дануто.

— Он просит меня о встрече сегодня. И просит, чтобы при этом присутствовала ее светлость, донна Вальдано. Как вы думаете, к чему это?

— Не знаю, ваше преосвященство.

— Полагаете, гадать бесполезно?

— Он, наверное, и сам скажет, — предположил семинарист. Сава повернулась к секретарю и посмотрела на него своим глубоким загадочным взглядом.

— Как вы полагаете, может его сиятельство иметь отношение к истории с графиней? Он все же еще только юноша, а она очень привлекательная женщина.

Даниэль удивленно выслушал ее. Кардиналесса частенько беседовала с ним на отвлеченные темы, но семинариста не оставляло ощущение, что она болтает с ним, как с собачкой — от нечего делать. Хотя... она же сказала, что Миро — его друг. Наверняка надеется выудить какую-нибудь информацию.

— Ваше преосвященство, я так не думаю, — почтительно ответил Дануто. — Миро... Его сиятельство никогда не поступит так по отношению к графу Вальдано.

— Это почему же?

— Он слишком честный, благодарный и... — Даниэль замолчал. Он знал Миро, как облупленного, но каким образом донести это знание до ее преосвященства?

— В первую очередь, — неспешно начала Сава, — мы допросили служанку графини. Ее светлость на несколько часов покидала Ромоллу вечером того же дня, что встречалась в купальнях с сестрой и донной Феоне. А ведь она так не любит волшебницу, — ее преосвященство усмехнулась, и Даниэлю показалось, что она смеется над ним.

— Но не станет же она сговариваться с Феоне, чтобы навредить Рамону? Если они обе так его любят, — Сава негромко засмеялась, и юноша прикусил язык. Появилось ощущение, что он сморозил глупость.

— Навредить? О! А что есть вред? Наши заговорщицы считали, что действуют очень даже во благо. Вы просто еще плохо знаете женщин.

— Но логика в их головах и не ночевала, — буркнул семинарист.

— Отчего же? Донна Анжела тем же вечером приказала своему кучеру отвезти ее в храм Жемины. А он находится неподалеку от Эспинолы. Даже вечером одинокая женщина может без опаски прогуляться от храма к какой-нибудь дворцовой калитке. Мы нашли привратника, который ее впустил. И выпустил.