Иная Кровь. Часть 1. Пещеры горных людей

Когда они, кашляя и отплевываясь, вынырнули на поверхность, Кай понял, что все плохое, что случалось с ним за эти три месяца, на самом деле — лишь легкие неприятности. Настоящие проблемы были сейчас. Поток несся так стремительно, что оглядеться удалось не сразу. Когда его голова, наконец, появилась над жижей, первое, что бросилось в глаза, был свет. Ему был отчетливо виден не только цвет массы, но и низкие потолки, обросшие плесенью. Она-то и светилась. Тусклое бледное свечение исходило от осклизлых наростов, густо покрывающих канализационный тоннель. Наверное, это его блеск они увидели в дырке нужника перед тем, как прыгнуть.

Если наверху в сортире плесень успешно справлялась со зловонием, то здесь, несмотря на ее обширные плантации, она была не в силах преодолеть столетний дух древней канализации. Впрочем, уже через несколько минут зловоние перестало волновать беглецов, уступив место главной задаче — не захлебнуться. Единственным приятным моментом было то, что поток дерьма оказался теплым.

Тупэ кричал так, что умудрялся заглушать даже грохот стремительно несущейся воды. Первая попытка зацепиться за узкий порог, тянущийся вдоль стены, не удалась. Ступенька оказалась выше, чем рассчитал Кай, и ко всему обросла плесенью, по которой скользили пальцы. Они пронеслись мимо двух крутых поворотов и рухнули с небольшого водопада из дерьма, прежде чем Кай предпринял вторую попытку выбраться. Болезненно ушибив плечо, он отплыл к середине потока, хлебнул горечи, закашлялся и понял, что ему надо было сделать с самого начала. Трофейный нож, добытый в пещере с затонувшей буровой, не выпал из кармана и не потерялся в зловонной пучине. Когда Кай в третий раз подгреб к ступени, то со всей силы всадил лезвие в осклизлый нарост. Какое-то время нож скользил, оставляя в плесени глубокие порезы, но вдруг остановился, попав в трещину. Понимая, что клинок не выдержит веса двух тел, увлекаемых потоком, Кай принялся лихорадочно рыть слизь пальцами рядом с кинжалом, пока не нашел тот самый выступ, который задержал нож. Тупэ на удивление быстро подавил панику и, проворно подтянувшись к болтающемуся у стены Каю, вскарабкался по его спине на ступеньку, а потом помог забраться и ему.

Здесь, в метре над стремительно текущим дерьмом, жизнь снова показалась прекрасной. Зловоние давно не ощущалось, в рот ничего не лезло, ноги стояли на покрытой гнилью, но все же твердой поверхности. От души наплевавшись, они переглянулись и расхохотались. А потом Тупэ набросился на него с кулаками, едва не спихнув обратно в реку.

— Крысиный ты помет, дерьмоглист и пердоплюй! Ты во что меня втянул? И как я вообще на твою безмозглую авантюру согласился? Мы по уши в дерьме во всех смыслах. Тиль нас на куски порежет, если найдет!

— Тише, Тупэ! — прикрикнул на него Кай, пытаясь сохранять спокойствие. Ему самому хотелось то ли рыдать, то ли хохотать во весь голос. — Все идет по плану. Здесь нас никто не найдет. Даже если Тиль и бросит кого-нибудь в нужник вслед за нами, то у бедняги не будет никаких шансов. В лучшем случае его мимо нас пронесет.

— Во-первых, — гном поднял палец, брызнув грязью в стороны, — ты меня надул. Нам бы уже давно прижгли пятки, и мы бы спокойно отлеживались в лазарете. На следующий день обычно выходной дают, отоспались бы. А во-вторых...

— Во-вторых, в-третьих и во всяких, тебя бы в том руднике сгноили, — прервал Кай. — Мы все сделали правильно. Сегодня тебе бы прижгли пятки, а завтра — подравняли бы, чтобы ты выше пояса Тиля не высовывался.

— Своих не подравнивают! — возмутился Тупэ, но уже спокойнее. — Будь ты проклят, гомункул, я чуть в штаны не наложил.

— Ну и наложил бы, — улыбнулся Кай. — Все равно этого никто бы не заметил.

Тупэ крякнул и предпринял слабую попытку отряхнуть одежду. Конфликт миновал, и гном деловито завертел головой по сторонам.

— Калюста теперь разбери, в какую сторону идти, — пробурчал он. — Мы на нижних уровнях. Если пойдем по течению, то спустимся еще ниже. А если против, то можем обратно вернуться и на своих напороться. Я в этих тоннелях ни черта не разбираюсь.

— Поэтому, Тупэ, тебе и не надо оставаться в шахтах, — нравоучительно сказал Кай, у которого настроение улучшалось с каждой секундой. — Твой путь ведет наверх, творить дела во благо Калюсты под солнцем и небом!

— Да что ты понимаешь, переросток, — начал было гном, но Кай схватил его за голову и насильно повернул налево.

— Что ты видишь?

— Пусти, плесень!

— А я думал, ты глазастый. Это не плесень.

Тупэ вырвался и недовольно уставился в сторону, куда указывал Кай. Через минуту он почесал затылок, выудил из волос гнилой обрывок и неуверенно протянул.

— Ну не знаю. С одной стороны, на заросшую вентиляцию похоже, но с другой, может, и нора чья. Здесь крысы с твою голову водятся. И хорошо еще, если это крысы.

— В таком зловонии никто жить не станет, — попытался заверить его Кай, но голос дрогнул. Сразу вспомнились рассказы Тиля о кровожадных монстрах, населяющих подземелье, и прежде всего — о гомозуле. Тупэ о гомозуле суеверно промолчал. Гномы верили, что если беду не упоминать, она и не случится. Может, правильно делали, но глядя на местами оборванную и поеденную плесень, Кай все больше убеждался, что они были не единственными обитателями канализационного стока.

Когда они добрались до дыры в стене, которую Кай заметил, едва выбравшись на берег, Тупэ зафыркал.

— Это вентиляция, — уверенно заявил он, сняв ножом паутину плесени, — но мы туда ни за что не полезем.

— Она идет наверх, — заметил Кай, просовывая в дыру голову и подсвечивая себе куском намотанной на кулак плесени. — Отверстие узковато, но пролезть можно. Это лучше, чем идти вдоль реки с дерьмом, которая может привести только к новому дерьму.

— Видишь следы? — Тупэ ткнул пальцем в то, что Кай никогда бы сам не заметил. Края лаза успели обрасти плесенью, но под ней виднелись черные полосы сажи.

— Это газ горел, — объяснил гном. — И, вероятно, недавно, раз плесенью еще не обросло. Если бы не вонь, мы бы его запах сразу учуяли. И шел газ не откуда-то, а из вентиляции. Загорается он от нечего делать. Крыса какая-нибудь перднет, и все — пожар готов. Не знаю, как тебе, но по мне лучше в дерьме захлебнуться, чем в этой трубе заживо сгореть. Я слышал о таких вентиляциях. Они могут на километры петлять, а потом привести в дыру, еще похуже этой. И к тому же по всей трубе, наверняка, обвалы, за ней ведь никто не смотрит. Стоит ли колени протирать ради того, чтобы в грунт воткнуться?

Кай еще раз оглядел дыру и заметил.

— Не похоже, чтобы она завалена была. Сквозняк чувствуешь?

— А про крыс не подумал? — вспылил Тупэ. — Хочешь, чтобы они тебе пальцы на ногах отгрызли, пока ползти будешь? Там их царство. И вообще не люблю я узкие места. Пойдем лучше вдоль дерьма. Может, до нужника какого дойдем, и таким же путем выберемся, как сюда забрались.

Наверное, они препирались бы до бесконечности, но тут за поворотом тоннеля позади них раздался звук — очень нехороший звук, похожий на то, будто в воду огромная туша плюхнулась и не утонула, а целеустремленно поплыла к ним, на голос, стуча по воде конечностями.

— Ох, твою же... — выругался Тупэ. — Я первый полезу, уж лучше с крысами, чем...

Он не договорил, потому что Кай зажал ему рот рукой и быстро подсадил к лазу. Все следующие минуты, которые показались вечностью, он толкал медлительного гнома вперед, каждую секунду ожидая, что клешня или лапа вытащит его за ноги обратно. Было слышно, как то, что плыло по реке, остановилось рядом с вентиляцией и долго дышало им вслед, наполняя лаз особым зловонием. Так пахло уже не дерьмо — то смердила сама смерть.

Но вот они повернули, потом еще раз, труба стала заворачивать наверх, и все внимание Кая уходило на то, чтобы не соскользнуть вниз. Приходилось расставлять ноги и упираться в стенки локтями. Никто не вцепился Каю в пятку и не поволок обратно. Может, создание было так велико, что не поместилось в отверстие, а может, решило не связываться с тем, что ожидало их впереди.

Только здесь, в вентиляционной шахте, Кай вдруг понял, насколько иллюзорными были их шансы выжить. О том, что они когда-нибудь выберутся на поверхность, он уже не думал. Решение о побеге было, возможно, лучшей идеей в его жизни, но ее поспешность обещала им крупные неприятности. Они покинули жилую шахту без фонариков, свечей, оружия и припасов. Плесень, намотанная на кулак, слабо светила, но Кай не знал, насколько хватит ее ресурсов. То, что у них оказались с собой ножи и веревка, было довольно скудными подарками Калюсты. Возможно, Единый хотел, чтобы они молились ему лучше?

Тупик был таким же бескомпромиссным, как и чернота в тоннелях, ответвляющихся от основного прохода. Радость Кая, когда труба стала шире и выше, позволив ему не только встать на четвереньки, но и ползти рядом с Тупэ, закончилась быстрее, чем он осознал ту простую истину, от которой отмахивался каждый раз, когда шахта сужалась или поворачивала настолько резко, что им приходилось проявлять чудеса гибкости, чтобы повторить ее изгибы. Как бы там ни было, но возвращаться придется. Они уже исследовали все ветки, идущие от тупика, но результат везде был один — обвал. Однако пока никто из них мысль о возвращении вслух не произнес. Каждый надеялся на коллекторы, которые должны были встречаться в "нормальных" вентиляциях. Из таких стоков всегда шли тоннели к складам и техническим помещениям, а это означало, что, как минимум, они смогут выпрямить спины.

Однако, похоже, их труба была все-таки "ненормальной", так как спустя несколько часов они по-прежнему ползли по петляющему тоннелю. Тупэ оказался прав, потому что завалы встретились уже через полсотни метров, но они были не сплошными, и беглецам удавалось их переползать.

В новом тупике не было ни щелей, ни просветов. Грунт лежал плотно, непоколебимо, упрямо. Плесень, которую они набрали в канализации, едва мерцала, но и без нее было понятно, что обвал старый, слежавшийся и может тянуться на много метров. Хотелось пить, и Кай старался не думать о том, что придется утолять жажду из речки с нечистотами. По пути им встретились две узкие ветви, уходящие в разные стороны, но Тупэ, в котором проснулся житель подземного мира, утверждал, что из каждой несет дерьмом, а значит, они ведут обратно — в канализацию.

Посовещавшись, решили не тратить время и разделиться. Тупэ принялся ковырять грунт ножом, а Кай отправился обследовать ближайшие ветки, забрав остатки плесени и веревку. Оба были настолько уставшими, что друг с другом не спорили: каждый делал то, что считал правильным. Кай был убежден, что им нужно скорее разогнуть спины, и был согласен на любой тоннель, даже с канализацией. Идея ползти по вентиляции разонравилась ему уже через полчаса протирания колен по старой трубе. К тому же крысы, которых так боялся гном, полностью подтвердили его опасения.

Пока проклятые твари осмелились напасть всего раз, но Кай встречу запомнил. Крыса подкралась сзади, впившись в сапог, и пока Кай пытался стряхнуть тварь, две ее сестры проползли между его ног и едва не порвали ему запястья. Выручил Тупэ, который ловко пригвоздил ножом одну тварь, сапогом разбил голову второй, а заодно попал ногой Каю по уху. Потом они долго кричали, отпугивая грызунов голосом и ударами ножей по стенам. Крысы отступили, но Кай не мог избавиться от ощущения, что они ушли за подмогой.

И все же выбранный им тоннель обещал удачу. Он не понимал, с чего гном решил, будто тянуло вонью. Кай чувствовал легкий сквозняк, но определить, чем он пах, не взялся бы. После купания в дерьмовой речке обоняние отказывало, подбрасывая странные, не подходящие для шахты образы. Например, сейчас Каю казалось, что в трубе тянуло легким цветочным ароматом с нотками терпкого. Он никогда в жизни не нюхал цветы, но дорожденные сны оставили ему много подарков, познакомив с тем, как выглядел, пах и звучал окружающий мир, в котором он никогда не бывал.

Кай полз все быстрее, потому что запах, который он вначале принял за галлюцинацию, становился отчетливее. Возможно, в жилой пещере гномов он не обратил бы на него внимания, но здесь, в трубе, где пахло лишь пылью, любое отличие в воздухе выделялось, словно горящий ракушечник, забытый в штольне. А потом он и, правда, увидел свет. Тусклый, едва заметный, мерцающий, он сочился из-под покрытой грязью решетки, в которую упирался тоннель.

Подтянув себя вплотную к металлическим прутьям, Кай с удовольствием отметил, что плесень и сырой пещерный воздух сделали свое дело — решетка едва держалась. Ликуя, он уже просунул пальцы, чтобы столкнуть препятствие вниз, когда услышал голос снизу. От неожиданности Кай дернулся и оцарапал макушку об острый край обшивки, которая провисла под тяжестью грунта и старости. В следующую секунду он прижался лицом к грязным прутьям, жадно вглядываясь в силуэты людей.

Это были именно люди, не гномы. В ярко освещенной пещере, похожей на глубокий колодец, стояли трое, и по их напряженным лицам и повышенным голосам было понятно, что собрались они здесь не по своей воле. Какое-то время Кай бессмысленно разглядывал незнакомцев, радуясь тому, что его самые глубинные страхи не оправдались — он был не один, а мир населяли не только гномы и подравненные. И хотя из дорожденных снов он знал, что люди отличались друг от друга так же, как бурый уголь отличался от антрацита, увидеть своих было приятно.

Осторожно вынув решетку, от тяжести которой заломило пальцы, Кай присмотрелся внимательнее, а когда его глаза привыкли к яркому свету прожекторов, которым освещалась пещера, то едва не вывалился наружу от изумления.

Половину пещеры заполняло озеро, но вместо воды в нем плескалась уже знакомая ему жижа с разными именами, из которых самым приятным для слуха было имя Калюсты. Самодел, грибок Хищида или бог Калюста лениво перекатывался у ног высокого мужчины, стоявшего на берегу.

Разглядев его, Кай, видевший себя только в тусклом отражении кухонного котла, решил, что если он хоть немного похож на незнакомца, то ему крупно повезло, потому что человек был красив. Из дорожденных снов Кай знал, что женщины обычно симпатичнее мужчин, но красота этого человека была настолько универсальной, насколько и уникальной. Его нельзя было обвинить в излишней женственности или в чрезмерной мужественности; стоящий на берегу был прекрасен так, как родной и близкий человек мог быть красив по сравнению с чужаком с недобрыми намерениями. Лицо незнакомца — с большими глазами, крупным ртом и острыми скулами — было таким правильным, что захоти Кай отыскать в нем изъян, то был бы разочарован и после тщательного рассмотрения его под лупой, устройством, которым пользовался Тиль, когда изучал драгоценные камни. Человек был похож на бриллиант — такой же ослепительный и непостижимый, а его красота притягивала и заставляла чувствовать неловкость.

Это от того, быстро объяснил себе Кай, что в последнее время ты глядел на обезьяньи физиономии Тиля и его товарищей, а этот — твоей породы, поэтому он и кажется таким симпатичным.