Цикл: "Агрегация". Книга первая: "Право выбора."

— Разрешите неофициально, господин полковник?

— Уже разрешил. Что, не понравилась наша София?

— Понравилась, — не стал отрицать очевидного факта Марк. — Просто... Я ее не знал. Она хоть и милая, конечно, и в моем вкусе, но фактически незнакомая, а я... сложно и долго схожусь с людьми. Да и не сильно удачное место там было для любви.

— А побег? А возможное заражение?

— Ламия от трупов не передается, а к живым людям меня все равно никто бы не пустил. А бежать... Куда бежать, господин Лари? Вы, — он позволил себе небольшой нервный смешок, — Вы — Эталон. Прятаться от Эталона — только злить Эталон, да и браслет... Мне что, нужно было ногу себе отрезать?

— Один именно это и попытался сделать... Дважды идиот! Еле помешать успели. Ладно, продолжайте отмечать без меня, а то я вижу, что я вас смущаю. С завтрашнего утра у вас начнется все самое интересное. Так что сильно не напивайтесь. Это в ВАШИХ интересах.

— Слушай, Альвар, — обратился к нему Марк, когда полковник окончательно их покинул. — Скажи честно, тебе в твоем хосписе как было? Ну, как человеку?

— Терпимо. Не санаторий, конечно, но я бывал в местах на порядок хуже. Веришь? — сухо и холодно ответил бывший помощник командира.

Марк ему верил, а также прекрасно понимал тот факт, что с сегодняшнего дня он перестает быть для Альвара другом (если так можно сказать) и становится заклятым конкурентом, так что дальше пили и закусывали они практически в полной тишине.

* * *

В отличие от своего коллеги, отключившегося практически сразу же, как только тот добрался до своей кровати, Марка сонный морок охватывать, что-то не торопился. Мужчина ворочался и так и эдак. Лежал и на правом, и на левом боку. Пробовал даже считать баранов. Результата было — ноль. Наконец, вытянувшись на спине и закинув руки за голову, он решил просто лежать с закрытыми глазами в надежде, что его рано или поздно вырубит. Время тянулось медленно, мучительно медленно.

* * *

Оно плакало. Искренне. Как бы мысленно. Ему было плохо. Очень плохо. Марк понял это совершенно четко, и ему вдруг чудовищно захотелось, наплевав на все возможные проверки, помочь этому кому-то. Утешить его. Почему-то вспомнился во всех красках тот его последний вечер перед отъездом, и то гадкое состояние, на тот момент висевшее у него в душе.

— Не плачь.., — попытался как можно деликатнее мысленно начать диалог Марк. Он не был уверен, что его услышат, но попытаться, однозначно, стоило. Плачущий голос испуганно и в тоже время заинтересованно замолчал. Мужчина в интерпретации своих ощущений не сомневался. Это точно была не галлюцинация и не Сестренка.

— Ты кто? — очень тихим голосом подтвердил некто его догадки. — Почему ты со мной разговариваешь? Ты — тест? Я завалила?

— Я не тест, наверное... Не завалила. Я просто тебя услышал. Мне тебя стало жалко. А кто ты?

Голос в очередной раз испуганно затих.

— Кто ты? — Марк попытался "думать" как можно теплее и ласковее, но при этом не потерять сигнал. Как оказалось, данное простое с виду занятие требовало для своего выполнения каких-то колоссальных психических сил. От напряжения у Марка бешено застучало сердце, а на висках выступил пот.

— Тантра...

— Необычное у тебя имя. — Каким-то одной Сестренке известным способом мужчина смог "прибавить громкость" собеседницы. Слышно ее, конечно, было все еще плохо, но однозначно лучше, чем в самый первый раз. — Что оно значит? Это как-то связано с тантрическим сексом? — как-то "на автопилоте" подумал он, и тут же с силой прикусил себе язык. Хотя язык на данный момент как раз и не был ни в чем виноват, так как вообще в данном разговоре не участвовал.

— Тантра ... Единение, слияние, связь. К "этому" это не имеет никакого отношения. Тантрический секс, это вообще и не секс как бы, — все так же грустно ответила ему собеседница. Она даже не разозлилась в ответ на этот его вопрос, а вот мужчине почему-то стало стыдно за свою логику.

— Ты почему плачешь? Тебя обидели?

— Обидели? Да! Нет... Не знаю. Одиноко. Не могут слышать. Сестра может. Молчит. Одиноко.

— Я тебя слышу.

— Никто не должен слышать. Никто не должен говорить. — Марк почувствовал сомнение, страх, ожидание обмана. — Ты точно не тест? Докажи, что ты не тест!

А вот это было уже интереснее. Практически бессвязные изначально слова неизвестной собеседницы начали потихоньку складываться в завершенные фразы.

— Я не знаю. Мне никто не говорил, что я чей-то тест. Не знаю, как доказать...

— Верю. Почему-то верю... Можем поговорить? Немножко?

Наш герой буквально ощутил исходящую от нее робкую надежду.

— Немножко, — согласился Марк. — Если это останется секретом.

Возможно, при других обстоятельствах он бы тридцать три раза подумал, прежде чем вступать в эту беседу. Однако именно сейчас... Может быть, дело было в том, что он был немного пьян, и это притупило чувство осторожности? Может, дело было вообще в Софии и пережитом им повторно тягучем кошмаре хосписа. А может, все было куда проще, и в Марке проснулась самая банальная человеческая жалость к этой кому-то, которой на самом деле было одиноко? Очень одиноко. Он ведь прекрасно знал на собственном опыте, что это такое: "быть полезным, но, по факту, никому не нужным".

Остаток ночи они "проболтали". Точнее, болтала, в основном, она, а Марк, в меру своих сил и опыта, ее утешал и успокаивал.

Глава 7

Ее звали Тантра, и возрастом она была чуть младше Марка. Она находилась, по ее словам, где-то глубоко под землей. Рядом с ней постоянно находились люди, но они с ней не разговаривали. Не могли или не хотели, наш герой так и не понял. Конкретика на этом заканчивалась, и все остальное пространство их беседы занимали ее эмоции.

— Тебя наказали? — настороженно поинтересовался Марк. С каждой последующей его фразой канал словно все более и более креп. Спустя час или около того ему уже не требовалось практически никаких сил для поддержания данной беседы. — Заперли и игнорируют, потому что наказали?

— Нет. Меня никто не запирал... просто я... — Голос испуганно замолчал, словно боясь сболтнуть чего-то лишнего.

— Просто ты по какой-то причине не можешь пока выйти на поверхность?

— Да. Они сказали, что не будут со мной говорить, чтобы меня проверить. Я думала, это не страшно. Думала.

— А может, хоть с Сестренкой и по секрету?

— Нет.

— Тебе запрещено?

— Ей запрещено! — "насупился" голос, и наш герой почувствовал, что, кажется, начинает переступать рамки дозволенного.

— Тебе легче стало?

— Да. Все благодаря тебе, — "улыбнулся" голос. — А как тебя зовут?

— Марк, — представился Марк, и только сейчас вспомнил, что не назвал ей своего имени. Это было как-то... не по этикету, что ли.

— Странное имя. Опиши себя?

— Ну.., — замешкался мужчина, не зная, с чего, собственно, начать. Если и были в природе вещи, способные его смутить, то одной из них являлась адресованная ему просьба: "Опиши себя". — Рост где-то сто семьдесят сантиметров, вес около сотни килограммов, волосы короткие, темные. Раньше носил шерсть на лице, но это пока не одобряется. Ну а еще глаза зеленые.

Наверное, глупо было описывать себя в таких единицах, как сантиметры и килограммы. Тут, скорее всего, по старинке мерили все дюймами, фунтами и футами, и следовало бы "перевести" для нее свои параметры на местные мерки. Хотя, может быть, он опять, как всегда, озадачивался на ровном месте?

— А ты?

— Я...? — замялся голос. — Я самая обычная. Две руки, две ноги, волосы до плеч, глаза синие.

По ее "интонации" Марк понял однозначно — врет! Ну или, как минимум, не договаривает. Однако решил не развивать дальше эту, судя по всему, крайне болезненную для собеседницы тему, связанную с ее внешностью.

* * *

Гудящая сирена-будильник резко, как тормозной парашют, выдернула Марка из объятий Морфея. Черт возьми, а ведь за период его "практики" в хосписе он даже соскучиться по ней успел. Вчерашний полночный разговор сейчас казался ему не больше чем сном, которым он, судя по всему, и являлся.

— Тантра, ты тут? — осторожно мысленно поинтересовался он, дабы лишний раз удостоверится в своих догадках. Как он и ожидал, ответом ему была тишина. Все-таки вся эта беседа ему приснилась. В глубине души он об этом сожалел. Тантра, сидящая где-то взаперти в подземелье. Она была милая. Возможно, он смог бы с ней подружиться. Именно подружиться. Было в ней что-то такое, названия чему Марк, как ни старался, сформулировать не мог. Самым близким синонимом было, наверное, слово "настоящесть". Если, конечно, такое слово вообще существовало в природе.

Совершив на "автопилоте" все столь привычные уже ему действия, как приведение в порядок постели и утренняя гигиена, Марк выскочил во двор на построение и оказался там... первым. Это было что-то новенькое. Их сиятельство вечный первый месье Альвар явился только спустя минут десять. При этом двигался он явно никуда особо не торопясь и то и дело при этом сладко потягиваясь.

Господин полковник подтянулся спустя еще минут десять.

* * *

Про "самое интересное" полковник не соврал ни капли. "Интересности" и вправду было хоть отбавляй. Марк, как оказалось, был к ней совершенно не готов

Итак, дано: абсолютно пустая комната, небольшой лохматый щенок и нож. Условия задачи: щенок проглотил некий небольшой контейнер. Цель: извлечь данный контейнер за весьма ограниченное время. Как вам такая ситуация? Нет, мужчина смутно догадывался, чего именно от него хотят. Но он даже в самом страшном алкогольном бреду на такой поступок никогда бы не решился.

Нож моментально полетел в сторону, ударился о стену и, отскочив от нее, с характерным металлическим звоном упал на пол.

— Иди сюда мой хороший... — Мужчина присел на корточки, вытянув вперед правую руку, и тихонько засвистел, подзывая к себе щенка. Животное приближаться не торопилось, а очень даже наоборот, забилось в угол и, непрерывно скуля, теперь глядело оттуда на человека полными ужаса глазками.

* * *

Тефтель был хорошим псом. Псом немного взбалмошным, как и все прочие собаки породы "беспородная обыкновенная", но зато верным и ласковым. Появилось у них в доме сие чудо незадолго до того, как Марк должен был поступать в начальную школу. Причем появилось по отработанной не одним поколением детей схеме: внучек долго и упорно выпрашивал у деда собаку, настоятельно игнорируя все доводы старшего поколения, да так упорно, что старческое терпение не выдержало напора и треснуло. Естественно, классическим условием было то, что заботиться о ней мальчишка будет сам.

Вначале мальчишка, отнесся к этому легкомысленно и с классическим девизом: "Да-да, дедуля, конечно, сам". Однако уже после первого же полученного Марком ремня за украденные и съеденные животным тефтели для супа (именно тогда, кстати, животное и переименовалось из благородного Барона в рядового Тефтеля), как-то быстро начал осознавать ответственность.

Дед Никон в вопросах воспитания был весьма консервативен.

Пес шкодил достаточно много и разнообразно, но дед никогда не угрожал выгнать его на улицу. Нет. Все было гораздо проще и гениальнее. За недостойное поведение Барона-Тефтеля наказывался в первую очередь его хозяин Марк, и только потом сам пес. Именно в тот период жизни Марк и усвоил раз и навсегда, что "мы в ответе за тех, кого приручили". И речь тут шла не только о домашних питомцах.

Сколько же всего Марку в то время пришлось волей-неволей освоить! Навыки были разные и порой более чем специфические. Например, умение вызывать у собак рвоту минимум пятью разными способами. Ибо Тефтель, земля ему пухом, душа его к звездам, имел привычку (не иначе как будучи в прошлой жизни хомяком, а в этой просто пойдя на повышение до собаки) постоянно таскать во рту что-то несъедобное. А, как известно, если что-то долго носится во рту, то оно, рано или поздно, будет либо выплюнуто, либо проглочено, а пес чаще все-таки глотал.

Когда Тефтель умер, причем умер достаточно рано и по собственной глупости, Марк первый раз в жизни заплакал от потери кого-то близкого и такого родного. Второй раз он так же заплакал только когда не стало деда.

* * *

Главная драма данной ситуации оказалась в том, что все те способы заставить собаку экстренно очистить желудок, которые сейчас сумел вспомнить Марк, требовали обязательного наличия под боком хоть каких-нибудь подручных средств, а оных в поле зрения, естественно, не наблюдалось. Методика же с "голыми руками" требовала явно больше времени, чем выделялось ему по условиям испытания. Да и долгое отсутствие практики в этой области тоже играло свою роль.

Щенок, кое-как зажатый между ног сидящего на полу Марка, постоянно скулил на сверхвысоких частотах и никак не давал мужчине возможность засунуть себе в пасть хотя бы один-единственный палец. Прокушенная мелкими зубками в нескольких местах кисть начинала побаливать.

* * *

— Давай! — протянул ладонью вверх руку в его сторону полковник, когда Марк после сигнального гудка вышел из помещения.

— Я не смог. — В этот раз он даже не подумал отвести взгляд.

— Жаль. Очень жаль, — произнес Вальтер, и мужчина был готов поспорить на собственную правую почку, что полковнику НА САМОМ ДЕЛЕ его жаль. — После всего пройденного тобой это должно было быть не самым сложным. Ты видел смерть.

— Но я не являлся ее причиной! — с нескрываемой ледяной злобой в голосе ответил собеседник. — Я не живодер!

— Понимаю. А теперь, послушай, что я тебе скажу, — перешел на "ты" военный. — Представь, хотя бы на секунду, что у этого животного внутри могла оказаться... ну, например, бомба с отравляющим газом, и твоя жалость к нему может обернуться массовой гибелью людей. Зная это, ты бы все равно так не поступил?

— Я не знаю...

— А я знаю, — вздохнул командир. — Ты бы все равно так не поступил! Эта твоя "гуманность" могла теоретически послужить причиной смерти множества людей, включая твою собственную. Мы не всегда делаем то, что хотим. — Полковник на какое-то время замолчал, словно раздумывая, сказать ли еще что-то, или все-таки не стоит.

— Соболезную, но дальше ты не проходишь, рядовой. Поздравляю, Альвар! В виду того, что ты остался единственным на данном этапе, думаю, что все дальнейшие тесты бессмысленны. Иди в казарму и отдыхай! Завтра у тебя будет очень напряженный день.

На лице победителя Марк особой радости от этой новости не увидел.

— Есть! — Альвар отдал измазанной кровью рукой честь полковнику и, развернувшись лицом к казарме, коротко бросил Марку напоследок:

— Я не садист. Мне просто дали приказ.

"Приказ.., — подумал Марк. — Какая это все-таки удобная вещь. Если у тебя есть соответствующий приказ, то ты можешь творить все, что угодно, и при этом будешь чист перед собственной совестью". Нашего героя просто передергивало от омерзения.

Но вслух свои мысли он так и не озвучил.

— Господин полковник, а последнее желание можно?

— Последнее желание перед чем? Перед расстрелом?

— Перед тем, что у вас там заготовлено для таких неподходящих людей, как я.