Холодная

— Вы не будете играть в карты, — выдавила Эмма. Она слышала, что для некоторых мужчин расстаться с игрой все равно что расстаться с жизнью, и очень надеялась, что к Теодору это не относится. Неожиданно Теодор широко улыбнулся, ошеломив Эмму. Напряжение, казалось, оставило его.

— Я не играю на деньги, которых у меня нет, — повторил он то, что сказал не так давно. Потом снова помрачнел. — Это все ваши условия? Или, может быть, самое плохое вы оставили напоследок?

— Нет, это все, — она радовалась, что ее последнее условие было воспринято столь... просто.

— Так вы согласны, мадам?

Она заставила себя улыбнуться, не подозревая, насколько коварной и ледяной казалась ее натянутая улыбка.

— Да, я согласна, — она заставила себя замолчать после этих слов, чтобы опять не наделать глупостей.

Теодор слегка улыбнулся — невесело.

— Спасибо, — он отвесил короткий поклон в знак благодарности.

В конце обеда он сказал:

— Через час я еду на северное поле. Если хотите, можете ехать со мной.

Вот уж не думала Эмма, что он в самом деле позволит ей вникать в его дела.

— Разумеется. С удовольствием, — ответила она.

Глава 8

— В прошлом году на этом поле был хороший урожай сорняков, — сказал Теодор. — В этом году, похоже, будет то же самое. По крайней мере, мы сможем в достаточной мере запастись сеном на зиму. Хотя не знаю, хватит ли всех наших коров на такое количество травы, — он слегка усмехнулся. Эмма была рада его хорошему настроению — и улыбнулась в ответ.

Они подъехали к дому, в котором жили фермеры, обрабатывавшие эти поля. Сейчас дом пустовал. По стенам было видно, что он на четверть был залит водой во время недавнего бедствия. На полях тоже остались следы наводнения: ил, грязь, деревяшки, камни. По берегу видны были остатки плотины. Сорная трава постепенно выпрямлялась и набирала силу.

— Дом давно уже заброшен, — сказал Теодор, — так что не имеет смысла восстанавливать его. Я полагаю, что если мы захотим использовать это поле в следующем году, нам следует построить новый дом на большей высоте: на том пригорке, — он указал рукой. Эмма согласно кивнула.

— Еще я полагаю, — усмехнулся Теодор, — что нам следует нанять китайцев.

Эмма посмотрела на него как на полоумного.

— Учитывая, как часто заливает эти поля, на них следует сеять рис, — со смешком пояснил Теодор, и Эмма поняла, что он опять шутит. — И если бы реки в Англии были не такими холодными, я бы, пожалуй, рискнул. Но в конце концов, наводнения бывают не так часто, и можно надеяться, что в ближайшие два года не произойдет ничего подобного.

— Кто знает, — неопределенно ответила Эмма.

— Право же, мадам, — серьезно сказал он, — если вы хотите получать свою часть прибыли, вам надо бы надеяться на лучшее.

Эмма улыбнулась. С добродушным Теодором было легко.

— Можно устроить здесь пастбище, — предложил он. — Если бы у нас было достаточное количество голов скота...

— Вы можете купить, — холодно сказала она.

— Вы оплатите? — он искоса взглянул на нее. — Это не является необходимой тратой.

— Я оплачу, — сдержанно пообещала она.

— Хорошо.

— На мясо или молоко? — спросила она.

— Что? — сразу не сообразил Теодор.

— Вы собираетесь разводить коров на мясо или на молоко?

Теодор замешкался, он не задумывался над этим пока.

— А что вы посоветуете?

— На мясо.

Теодор кивнул.

— Как скажете.

Они поехали на восток, к тем домам, которые недавно были восстановлены. Поля, через которые они проезжали, уже были засеяны какой-то приличной культурой. Хотя назвать гречиху приличной культурой у Эммы язык не поворачивался. Ни за что в жизни она не стала бы есть эту гадость, но подозревала, что когда дела у людей плохи, они будут есть все, что угодно, и гречка при этом будет не самым плохим выбором.

Во дворах мычали коровы. Где-то хрюкнула свинья, заквохтали куры. Звуки эти были слабы, и указывали, что скота в деревне мало — меньше, чем надо.

Из одного дома вышел плохо одетый мужчина с бородой. Эмме показалось, что лицо его осунулось и похудело от голода, но она допускала, что еще год назад он выглядел гораздо хуже.

Мужчина уважительно поприветствовал барона Эшли. Теодор тепло ответил на приветствие мистера Бисли, спросил, не сильно ли они пострадали от наводнения. Бисли ответил, что все в порядке, только пара кур сдохла от холода. Он пригласил хозяина и леди Эшли в дом. Теодор и Эмма спешились, вошли в просторный дом. Вещей там было еще меньше, чем в доме Теодора. Эмма догадалась, что большая часть мебели пострадала от наводнения.

— Ветром во время грозы снесло крышу. Мы не успели восстановить ее к дождям, — пояснил Эмме Теодор. Она кивнула.

Миссис Бисли угостила лорда и леди вполне приличным чаем. Эмма молчала, прислушиваясь к разговору мужа с хозяином дома.

— Вероятно, я мог бы подвезти вам мебель и кое-что необходимое, — сказал Теодор и взглянул на Эмму, спрашивая ее согласия на этот шаг и на эти траты. Эмма едва заметно кивнула. — В долг разумеется. Выплатите потом, когда дела поправятся.

От мистера и миссис Бисли не ускользнул обмен взглядами между лордом и леди, и женщина отрицательно покачала головой, чтобы муж не вздумал воспользоваться предложением лорда. Мистер Бисли грозно взглянул на жену: в конце концов, у них есть малые дети, и они должны нормально жить, не важно, какой ценой.

— Уильям, — сказала миссис Бисли после того, как лорд и леди Эшли ушли. — Он просит позволения на эти траты у жены!

— Но она же соглашается, и он делает это добровольно, — грубовато возразил мистер Бисли. — Мы ни о чем не просили его, и не обязаны заботиться о его семейной жизни.

— А как бы ты чувствовал себя, если бы все принадлежало мне, а ты бы был вынужден спрашивать на все моего разрешения? — рассердилась миссис Бисли.

— Плохо, — муж обнял жену. — Я бы чувствовал себя очень плохо.

— Тогда мы не должны заставлять его делать это.

— Мы и не заставляем, Джуди. Но было бы грех не воспользоваться такой жертвой, раз она уже принесена, разве не так?

— Так, все так, — грустно ответила миссис Бисли.

— На следующий год, — говорил Теодор на обратном пути, — я предлагаю Бисли оставить это поле в покое и временно занять отдохнувшее угодье у реки. Он согласен, тем более, оно очень близко к его дому. Не знаю пока, чем он будет заниматься. Вряд ли он согласится оставить фермерство и сделаться скотоводом, пусть и временно. Так что вероятно, и не придется покупать скот на разведение.

Эмма только согласно кивала.

Так проходил день за днем. Теодор брал с собой Эмму в разные части имения, предлагал разные вещи арендаторам и работникам, не забывая спрашивать взглядом ее согласия. Но Эмма никогда не отказывалась ни от одного его предложения. Она по большей части молчала, не желая полностью брать на себя управление его имением, и не потому, что не хотела этого. Она всего лишь хотела сохранить в будущем гордость Теодора в неприкосновенности, чтобы он не чувствовал себя лишним в своем собственном поместье. Она говорила только тогда, когда он прямо спрашивал ее совета, или когда он сильно ошибался. Впрочем, такое случилось только пару раз. Эмма боялась, что Теодор обидится, когда женщина, а тем более — жена, укажет ему на ошибки, но этого не произошло. Ее критику и объяснения он воспринял совершенно спокойно и кивнул головой в знак благодарности.

В таком относительном спокойствии прошло четыре дня.

Ужин начался в спокойной атмосфере. Но когда Эмма увидела, как улыбаются друг другу Теодор и Мэри Джонсон, все ее спокойствие как ветром сдуло. Она дождалась, когда слуги выйдут из столовой и потребовала:

— Увольте мисс Джонсон.

— За что, позвольте узнать?

— Я не потерплю любовницу мужа в своем доме.

— С чего вы взяли, что она моя любовница? — удивился Теодор.

— Я вижу, как вы улыбаетесь друг другу.

— Вы ревнуете? — с легкой улыбкой спросил Теодор.

— Я оскорблена, — надменно возразила Эмма.

— У меня нет любовницы, мадам, и уволить мисс Джонсон по этой причине я не могу.

— Мне все равно. Я не желаю видеть ее.

— Ей некуда будет пойти.

— Я выплачу ей жалованье за месяц вперед.

— Это спасет ее от голодной смерти, но ненадолго.

— Пусть найдет работу. Она дочь священника, и может работать гувернанткой.

— С ее внешностью? Да ни одна из дам высшего общества не потерпит ее рядом со своим мужем.

— И я тоже, — сказала Эмма, глубоко уязвленная, что в ее присутствии он может говорить о красоте другой женщины.

— Мадам, мисс Джонсон мне как старшая сестра. Я не могу выбросить ее на улицу.

— Будь по-вашему, — холодно согласилась Эмма. — Но тогда я отказываюсь платить по вашим счетам.

Теодор замолчал.

— Мисс Джонсон мне как сестра, — тихо выговорил он. — Больше чем сестра. Когда я был маленьким, она заботилась обо мне. Вы не представляете, что за атмосфера была в этом доме. И в благодарность я должен вышвырнуть ее на улицу?

— Мне все равно, — упрямо повторила Эмма, не в силах признать ошибку и пойти на попятную. — Вы не можете пожертвовать одной мисс Джонсон ради остальных?

Мисс Джонсон стояла за дверью и все слышала, но так задумалась, что не услышала, как Теодор встал и вышел из-за стола. Он столкнулся с ней нос к носу.

— Мэри, — от неожиданности он назвал ее по имени, и Эмма слышала это.

— Милорд, — тихо сказала мисс Джонсон. — Я уйду, не беспокойтесь. Остальные не должны пострадать из-за меня.

Подхватив мисс Джонсон под руку, Теодор увлек ее в свой кабинет.

— Не говорите глупостей, мисс Джонсон, — тихо возразил он. — Куда вы пойдете?

— А куда пойдут все остальные, если леди откажется платить им? — заносчиво спросила Мэри.

— Она не откажется, — сжав зубы, пообещал Теодор. — Я сумею убедить ее.

— Милорд... — начала женщина и осеклась.

— Что, мисс Джонсон? Ну договаривайте, не бойтесь.

— Все... в поместье знают, как вы вынуждены унижаться перед этой... леди, чтобы поддержать всех, чтобы дать всем возможность встать на ноги.

— Что значит "знают"? — после паузы спросил Теодор.

— Сначала... Сьюзен слышала, как леди кричала на вас ночью, про деньги и про то, что вам придется очень постараться. Она рассказала всем, когда...

Ладно, это он мог и сам предположить, подумал Теодор. Эмма тогда кричала на весь дом.

— А потом? — потребовал он продолжения.

— А потом... появились деньги, и все решили, что вы выполнили ее условие. И то, как вы постоянно спрашиваете ее согласия в случае тех или иных трат...

— Ты не договариваешь, Мэри, — сказал он.

— Нет, это все, — покачала она головой, опустив глаза.

— Ты никогда не умела врать, — вздохнул он. — Кто-то видел меня там, в кабинете, так? Или слышал.

— Когда леди выходила из кабинета, в холле была Сьюзен. Она заметила вас.

Черт! — мысленно выругался Теодор.

— И теперь все об этом знают? — легкомысленным тоном спросил он.

— Нет, она только мне рассказала, и мы решили, что это должно остаться между нами. Даже мужу и свекрови она не скажет.

— И теперь я, конечно, герой в ваших глазах: пойти на такие жертвы ради своих людей, — усмехнулся он. Странно, очень часто, когда ситуация, казалось, совсем к этому не располагала, в нем просыпалось весьма легкомысленное чувство юмора.

— Милорд, все любят вас, и я тоже...

— А, так моя жена не зря ревновала? Хочешь быть моей любовницей, Мэри?

Мэри хохотнула.

— Теодор, — не заметив, она назвала его по имени. — Как я могу стать любовницей своего брата?

И это была правда, потому что у них был один отец. Правда, он не знал о существовании старшей дочери.

— А я не могу выкинуть на улицу свою сестру, — снова стал серьезным Теодор. — Жаль, что мы не можем открыто признать свое родство.

— Я не могу бросить тень на память матери, — подтвердила она.

— Не беспокойся, Мэри. Все, что я делаю, я делаю по собственному выбору.

— Не надо, Теодор. Не унижайся из-за меня, я тебя очень прошу.

— Не волнуйся из-за меня. Как-нибудь выживу.

Он помолчал.

— Но ты не будешь против, если я расскажу всю правду своей жене?

— Я не знаю, Теодор. Лучше мне, наверное, все-таки уехать.

— У меня и так не осталось почти никого из близких. Если еще и ты уедешь, я, наверное, просто с ума сойду. Мне и так трудно обращаться к тебе как к мисс Джонсон, но по крайней мере, ты рядом.

— А что с Джонасом? — спросила она. — Леди Эмма обвинила тебя в карточном проигрыше, но ведь это Джонас, да? Ты отдал все деньги, чтобы выручить его?

— Да, — тяжело вздохнул Теодор. — Жаль, что я не могу на тебе жениться, Мэри, ты была бы идеальной женой. Почему ты все еще не замужем?

— Я слишком влюблена в тебя, чтобы идти за кого-нибудь другого, — легкомысленно ответила Мэри. Они рассмеялись, Теодор наклонился и поцеловал ее в щеку.

— Не волнуйся, Мэри. Все будет хорошо.

К сожалению, именно этот момент, выбрала Эмма, чтобы приблизиться к дверям кабинета.

Долгое время она сидела в столовой, пытаясь перебороть свое любопытство, повторяя, что подслушивать нехорошо, но в конце концов не сдержалась и встала за дверью.

Он врал! Мэри Джонсон действительно его любовница. Хуже: его любимая. Он желал бы жениться на ней, но не мог, поскольку был уже женат. Он считает Мэри Джонсон идеальной женой. Никогда Эмма не испытывала такого унижения. Она распахнула дверь и вошла в кабинет.

Проклятье! — мысленно выругался Теодор. Весь последний год — это цепочка несчастий. И вот еще одно. Судя по виду леди Эммы, она слышала далеко не все. Но что?

— Как сестра, говоришь? — заговорила леди Эмма.

— Именно сестра, — подтвердил Теодор и бросил взгляд на Мэри, прося позволения рассказать жене всю правду. Мэри, не колеблясь более, кивнула.

Эмма заметила обмен взглядами, но приняла их за любовные.

— Если ты хочешь, чтобы она осталась, тебе придется как следует попросить меня. Может, я и соглашусь.

Мэри в ужасе покачала головой.

— Не надо, я уйду, — тихо сказала она, обращаясь к Теодору.

— Мэри действительно моя сестра, мадам, — сказал он.

— Разумеется! И поэтому работает на кухне.

— Мы не можем открыто признать наше родство, потому что...

— Или ты просишь, или я уезжаю, — перебила его Эмма.

— Эмма, ты можешь выслушать меня?! — рассердился Теодор.

— Конечно, я с удовольствием послушаю, как ты умоляешь.

Он ненавидел ее. Он не знал, что можно так ненавидеть. Он шагнул к ней с намерением схватить ее и не отпускать, пока она не выслушает его.

— Не подходи, — холодно сказала Эмма. — Иначе я не заплачу ни по одному из твоих счетов.

Теодор был вынужден остановиться.

— Мадам, — тихо заговорил он. — Мисс Джонсон моя сестра по отцу.

— И тебе небезразлично ее будущее, — снова перебила Эмма, — поэтому ты будешь просить, чтобы твоя "сестра" осталась.

Мэри в отчаянии качала головой.

— Не надо, Тео...

То, как Мэри назвала мужа по имени, еще больше рассердило Эмму.