Золотой Разброс1. Слезы Невидимых

«Скорее, пока разум не накрыл полог безумия, надо спасти тело любимой! Не уберёг жизнь Лилии, так хотя бы прах её спасу от недруга!» — Мысли вихрями проносились в голове несостоявшегося супруга и семьянина Фируза.

Будущий Бабай, бережно неся свой скорбный груз, спешил к верховьям Ушкуйки, к тайным местам добычи Слёз Невидимых Родителей.

«Помещу Мою Любовь на ложе из Золотых Слёз и даруют Родители покой моей возлюбленной! Тогда и мне безумным Бабаем скитаться не так горько будет!»

Знал бы, бедняга, как оно всё обернётся, может, так и не спешил бы. Но что сделано, то сделано.

Воины Вольницы, меж тем, даже не заглянули на Чистую Гору. Они сразу выгрузились на противоположный берег Ушкуйки, чтобы осадить крепость и городище на Белой Горе.

Однако с разгону взять укрепления не удалось. Продлилась осада достаточно: Атаман Ерофей, хоть и послан был воевать басурман да прибыль казне доставить, воин был исправный и честь Вольницы соблюдал. За что и уважаем был подчинённым людом.

Понятно, охота скорей поход завершить. Однако и супротивника честью воевать надо, да по правилам воинским, а не разбойным.

Пока же осада длилась, Фируз доставил тело возлюбленной к месту её последнего ночлега. Снял с шеи жены медальон в виде цветка лилии на память. Хотя откуда память у Бабая?

Далее он препоручил с мольбой заботу о Лилии Небесным. Однако невдомёк было несчастному, что забот у Родителей теперь превеликое и скорбное множество. Надо всё Племя от беды спасать. Живых из-под вражьей осады выводить!

Так и вышло, что за хлопотами о Живых Детях, никто из Родителей не озаботился судьбой убиенной дочери.

А поток Силы по чрезмерному усердию Отца Солнца с Духом Земли был так велик, что восстала Лилия с Золотого Слёзного Ложа. Память её была жива. Было живым и тело, только новые качества обрело: как-то сразу поняла восставшая дева, что многое может доселе невиданное совершать. В том числе и в разных местах оказываться одновременно, либо в очерёдность.

Дивно это и скорбно. Поскольку соединиться с возлюбленным Фирузом в новом качестве не получалось. Незримая стена встала между ними. И не было той стены неприступнее. Только издали суждено теперь наблюдать за супругом. Ни приблизиться, ни слова сказать!

Зато бедный Фируз теперь безумцем не станет. Это Лилия твёрдо знала: её смерть миновала, стало быть, и не уберёгший её муж участи Бабая избегнет.

Однако не всё так просто обернулось. Прежде чем обрела Лилия в новом своём положении свободу, много горечи испить, бедной, довелось. Много обращений претерпела не по своей воле, пока мука Разброса превратилась в дивный дар Перехода, которым пользоваться по своему разумению и желанию научилась.

Горше всего была роль полковой шлюхи, когда, чтобы взрастить детей-близнецов, зачатых в ночь любви на священном берегу Чистого Озера, пришлось прибегнуть к такому малопочтенному ремеслу. Правда. уже не совсем в том времени, когда случилось великое несчастье с ней и её Племенем.

Однако знала несчастная — это исцеляющее страдание, искупительная жертва. Терпела, сквозь пелену лет взирая на страдания возлюбленного. Видела, что Фируз-Бабай страдает и томится своим бессилием, но эти страдания очищают его мятущуюся душу и спасают от подлинного безумия.

«Теперь у нас впереди вечность. Ради детей и супруга обязательно найду выход! Мы ещё будем счастливы всей нашей семьёй. И Племя наше возродится. И будем все несчастья считать страшным сном!» Так утешала себя Лилия. А годы шли…

А годы шли, и закончилось тяжкое испытание для Лилии. Научилась она переходить в другое время и другое состояние по собственному разумению. Раньше, чтобы переместиться, ей необходимо было заново проходить, как через врата ада, сквозь роль шлюхи. Роль постыдная и тяжкая, но давала привязку и подключение к Силе.

Но годы шли, и стало достаточно лишь мимолетного образа-воспоминания, чтобы перейти в намеченное время-состояние.

Много путешествуя по миру в разных точках времени, Лилия многому научилась и многое узнала. Получила образование (раньше и слова-то такого не знала), учёной дамой стала. В закрытом НИИ служила Лилия Эльрудовна Чистозерская.

Отчество в какой-то книжке вычитала. Фамилию такую сама себе изобрела, на память о своей единственной настоящей жизни, в которую поклялась, во что бы то ни стало, вернуться. И Родителям помочь обрести вновь своих Детей. Конечно, страшновато было представить себя в роли спасительницы и помощницы самих Духов-Родителей. Но кто же Им и Детям тогда поможет!

Иван в дурдоме

«Внимание! Пациент Козловский Иван Семёнович! Через пятнадцать минут у вас процедура электросон. Не забудьте посетить санузел. Во время сеанса перерывы не предусмотрены. После электросна — личное время. К услугам больных тихие игры, шашки, шахматы. Книги можно выбрать у дежурной сестры. Также приветствуются прогулки на свежем воздухе». Эту громкую связь, преследовавшую каждого больного, Иван Семёнович воспринимал как насмешку судьбы над своим нынешним положением.

«Нельзя смеяться над больными людьми». Фраза-лозунг из известной отечественной комедии вертелась в голове у Ивана Семёновича. А никто, собственно, и не смеялся. Все были подчёркнуто вежливы. Старались проявлять максимальное внимание и чуткость к помрачившимся головою гражданам.

А Ваня в этом видел скрытое издевательство.

Внимание вниманием, а распорядок дня, лечебные процедуры, беседы с лечащим врачом и прочие безобразия происходили с небывалой точностью и пунктуальностью.

«Внимание, внимание! Говорит Германия! Сегодня ночью под мостом поймали Гитлера с хвостом!» Сам не заметил Иван Семёнович, что произнёс эту чепуху вслух. Зачем он это сказал, тоже было непонятно. Видно, запарило требование всё время быть внимательным к исполнению правил социалистического общежития, принятых в учреждении.

— Что я говорил! Явное депрессивное расстройство на фоне обрывочных искажённых знаний истории Отечества. К психоаналитику больного немедленно! — возопил, как назло, оказавшийся рядом, Лечащий, — и Лхасарану Цэрэмпиловичу непременно доложить!

И, кстати, пусть аналитики покопают поглубже, насчёт ассоциативных связей образа хвоста, суеверных пережитков и отношения к теории Дарвина. Возможно, про хвост — это подсознательный протест против идеи происхождения человека от обезьяны! Каков, однако, прохвост! Ха! Задал нам задачу!

— Чего к человеку привязались? — вступился за музыкального педагога Вельможный Старик. — Знавал я во Французскую компанию одного по фамилии Гитлер. Так у него имение под Таганрогом душонок в триста было. Земелька кой-какая. Однако служил исправно. Полный Георгиевский кавалер. А что друг наш Иванушка про хвост бормочет, так, может, знакомы они. И в юношеских игрищах и забавах шутили так по-товарищески!

Кажется, у Лечащего внезапно заболели все зубы. Скривившись, но при этом ухитряясь почтительно улыбаться, он елейным голоском проговорил:

— Вашсиясство! Иван Семёнович многими годами младше Вас будет. Другое-с поколение... Да-с! «Печально я гляжу на наше поколенье!» Кхе-хе-с! А Гитлера-с вы другого знать в свои года изволили-с.

— С-с-с! Сыкаешь тут, а я говорю Гитлер — таганрогский помещик — стало быть, знаю!

— Ни секунды в этом не сомневаюсь!

— То-то же! А Гитлер Адольф Иваныч золота и ювелирных дел знаток был первостатейный! Даже собачка у него на драгоценности нюх имела. Получше, чем у иного столичного ювелира! Коллекцию его сам Император Александр Павлович хвалил. Смотреть изволил, будучи в Тагароге, незадолго до своего таинственного преставления.

Говорили приближённые люди, что большое впечатление на Их Величество произвели те драгоценности. Сказать изволил: «Быть не может! Золото партии! Собака, Борман!». За сердце схватился и вышел. Не с кем в тот день говорить не желал. А вскорости преставился, то ли исчез из дворца. Всякие слухи ходили…

«Немедленно Лхасарану доложить! Казус какой с собакой гитлеровской, однако! Старика — тоже к аналитику! Только в лхасарановом присутствии. Я такую ответственность на себя не возьму! Поди ж ты — опять «золотая собака» всплывает, а мы уж думали, знаем, где она (в смысле золото) зарыта.

А Старик каков! На кривой козе не объедешь. Сколько лет прошло. До сих пор кто таков, понять никто не может. Ан, и вовсе не таков! А каков? И на Старца больно похож, так тот давно преставился. А с самим Старцем ещё непонятнее».

Да-с, жизнь такая, что одними каламбурами изъясняюсь. Скоро-скоро, чую, самому аналитик понадобится. И терапевтик, чёрт его дери! «Фюр психотерапевтик унд психоаналитик! Хайль…Боже-е-е! (Царя храни!)».

А собаке было скучно…

«Кто такую чушь изрёк, что собака друг человека? Человека вот как раз другом собаке сделать можно. Если правильно его воспитать. А мои вековечные «хозяева», Дети недоделанные Невидимых, хоть и пытались мы их воспитывать многие поколения, никуда не годные друзья оказались.

Подумать только: кушать зимой бедненьким хотелось! Всё семейство наше в котлах сварили. Мы, собаки, животные хищные, нам мясо подавай. А охоты никакой не было в ту зиму, когда с обозами среди тайги зазимовали...

Что ж нам было, «хозяев» кушать! А нам и котелок не нужен. Настоящий пёс только сырое мясо признаёт. Мы их даже и не подумали к обеду подавать.

А эти поели всех собак, да самим туго стало без нас. Куда им без псарни на охоту. Да ещё в тайге!

Меня Дух Земли от ножа живодёрского спас. Спрятал в Утёсе. Худо-бедно перезимовала. Кобелишку мне подогнал. Правда, странного какого-то, из своих подземных владений. Этот женишок так, ничего себе был, видный.

Впрочем, сильно видный — в темноте светился! Говорил, под землёй иначе трудно жить.

А Дух Земной пожалел Племя. Позаботился, правда, за счёт моих детородных органов, им собачье поголовье восстановить. И так, дескать, рамсы попутал (у Базуки теперь живу, от него словечек и набралась). Так вот, попутал Дед рамсы, да не так переселил людей. Да ещё и бабло их не в тот банк скинул. В смысле лоханулся с малиной, то есть хранилищем.

Теперь люди, конкретно, на деньги попали. А без лавэ не срастается у них. Домой с этого пикника вернуться не могут. Слыхала, тут и Солнце с Дедом в подельниках. Оно и понятно. С подземным кобелём пожила, так объяснил, что дневной свет — потёмки.

А дурачьё, то есть, простите, Дети Невидимых (бред!!!) всё деньжонки ищут. Шаман их смекнул, что через меня можно с капиталами закантачить, раз из Недр Земных вышла. Вот и устраивают камлания с принятием мухоморного зелья. Да меня вокруг становища гоняют.

То есть они так думают, что каждый год свежую сучку из лучшего помёта берут. А на самом деле я сама всегда им мозги компостирую. Я ведь после зимовки в глубинах Утёса не старею. Только лучше и красивей с каждым годом делаюсь. Могу без дублёров работать.

Золото давно бы им показала. Мне подземный любовничек всё о переброске этих самых Слёз доподлинно рассказал. Он ведь любимый придворный кобель у Духа Земли. Могла бы стать главной придворной сукой. Дух Земли аж плакал, когда меня обратно к людям отпускал. Скучно под землёй. А я его развлекала своими рассказами. Он же Земной — все языки понимает: и лай, и вой, и рык. Даже все человеческие языки знает.

Но за свинство людское в первую зимовку шиш на постном масле они у меня получат! Нечего родню мою было есть. Так, ошмётки, отлетевшие при переброске казны, им показываю, а основной склад — не дождутся!

А дурак Дед Водяной меня у Племени стибрил, как мелкий воришка. Золото под Рекой да около в таких объёмах ему хуже, чем солдату вши.

Естественно, я сама с ним пошла: люблю приключения.

Попробовали они меня звонарю монастырскому Коляну подарить. Удумали тоже. Где хочу, там и живу. Такой характер показала, что сразу к Базуке в коттедж переселилась. Лучше там, чем в городской квартире.

Кольке разрешаю гулять со мной. Нравится мне в монастырь ходить. Понимаю — тоже к золоту подбираются. Могла бы поспособствовать. Нефтяной путь чую легко. Но фигушки им. Одно не понятно: Тогизбей на монастырской территории часто ошивается. Какой-никакой, а нефтяник. Мог бы сообразить. Или ему всё похрену? В его роль не впираюсь. С Монастырскими у него, кажется, порода общая. Только люди до собачьего понимания не дотягивают.

У нас хоть тридесять поколений с дворнягами путайся, зерно породы остаётся. Даже, если случайные родственнички куцым хвостом и кривыми ногами наградят. А у людей — «связи случайные — результаты печальные».

А музыкант здешний, Ванька, глаза на меня пучит, пытается вспомнить, где видел. Я ж его по берегу реки гоняла, рыбака-самоучку. Думал, на волка налетел, недотёпа.

Лучше бы на музыке своей играл. Тут хоть складно получается. И девки ему подвывают ничего себе. Не как добрая сучка на Луну, но слушать можно.

Жаль, что у таких умных животных своей письменности нет. Люди вон, куда глупее, а всё записывают. Мы же только на досуге мемуары составляем, да потом потомкам пролаиваем. (Может, я поэтесса?) Хорошая строка «потом потомкам». Можно добавить «Полканам и Фомкам». Рифма будет. И стишок бодрый, жизнеутверждающий!

Как ни верти, всю жизнь в голове держать собственные воспоминания для назидания потомков утомительно. Но надо же как-то передавать знания и моральные нормы молодежи. А то мельчать наша собачья философия будет. Так недолго и до уровня людей опуститься.

Жаль, что мои воспоминания только лаять можно, а записать — никак. Таким красивым языком ни одна собака ещё не лаяла.

И истории такой поучительной ни в чьём лае не слыхивала. (Может, одна лишь Собака Качалова лучше могла). Базука всегда, если кто гусей погонит, её поминал. Дескать: «Дай, Джим, на счастье лапу мне». Умная, видно, была, если лапу на счастье просили.

В тайге мои детки уже все выросли. Свои мемуары гавкают моим внукам и правнукам. А здесь не с кем повязаться: одни сявки.

Хотелось бы всё-таки для потомков труд своего разума увековечить…

Мониторинг недр

Структура «Института исследования взаимодействий жидкостей недр» была мощна, разветвлена и многогранна. Сотрудничество осуществлялось с невероятным количеством лиц и смежных организаций.

В числе смежников был и Институт Русского Колокола. Директор его, Николай Обвалов, выиграл грант на разработку темы «Особенности русского православного колокольного звона в различных регионах Российской Федерации в зависимости от прилегающих акваторий и жидких природных ресурсов (водные пласты, нефть)».

Тему придумали на посиделках в писательском полуподвале за бутылочкой: Писатель помог сформулировать. Думали ради хохмы подать на рассмотрение. Сюрпризом стал неподдельный интерес руководства Института недр.