Проклятый

Вот и хорошо. Нужно будет попросить Джованни не накладывать мне макияж и располнеть, наконец-таки, на дворцовой еде, которую я собиралась немедленно отведать.

[ГЛАВА 6] [POV Кенна] Мне выделили комнату — маленькую, но чистую и уютную. Больше всего радовало, что я могла закрыться на замок изнутри — так я чувствовала себя более защищенной, особенно по ночам, когда мысли о побеге съедали заживо. Мнимая 'свобода' была неплохой альтернативой темнице, но все же иллюзорной — моя комната находилась на первом этаже, а на окнах стояла прочная решетка. За неимением лучшего расклада событий, я радовалась хотя бы этому — все оттенки погоды и вид на красивый сад служили отдушиной. Как и удобства в комнате: высокая кровать с упругим матрацем, книжный шкаф с серией книг на аглийском языке и телевизор, который, правда, не работал. Моя комната находилась в крыле, где располагались покои Меридианы и других ее фрейлин. Здесь также было несколько комнат для ее прислуги, и моя находилась как раз на границе с крылом, отведенным для горничных. Вот и была я неизвестно кем — то ли прислугой, то ли частью свиты, то ли пленницей. После долгих лет жизни на ферме, когда никому до меня не было дела, и я могла идти куда угодно, такая жизнь обернулась для меня петлей на шее, и не хватало только Брэндана, который с удовольствием бы затянул ее до упора. К счастью, с 'Его Высочеством Зла' я не встречалась около двух недель — лишь изредка видела его в саду через окно и в коридорах замка. Первый раз — в сопровождении советника Джейсона и других с виду важных личностей в официальных костюмах, второй раз — в окружении девушек, которые заливались смехом. Представить не могу, что вызвало у них улыбку и даже смех — разве что Брэндон хорошо накачал их наркотиками или алкоголем. Очевидно, это были те самые фаворитки, с которыми он справлял свои плотские нужды. Значит пленницы нужны были ему не для этого. То, что он не сексуально озабоченный маньяк и не торговец женскими телами должно меня радовать... Мэри была со мной довольно молчалива — девушка только и умела, что отдавать приказы, которые я решила выполнять без вопросов. К счастью, ее поручения сводились к какой-нибудь глупости — помочь застегнуть платье, заправить постель, протереть пыль в ее комнате... Две фрейлины Мэри всегда были при ней, и они часто ходили на прогулки в сад вместе или в город. Я же была здесь никем и не была наделена такими привилегиями и не могла понять, зачем Мэри спасла меня, если даже не нуждалась в этом. Очевидно, просто для того чтобы сохранить мою жизнь. И в глубине души, я была ей благодарна. Потому что мне нравилось изучать замок, я мечтала ненароком натолкнуться на что-нибудь, что подсказало мне бы ответы на все вопросы, узнать историю этой семьи и, в конце концов, даже найти какой-нибудь компромат на Королевскую династию, чтобы использовать информацию как шантаж. Взамен на свободу. Или, возможно, даже на прекращение войны. Только все эти мысли были больше похожи на мечты наивной девочки — я знала, что этому не бывать. Я — песчинка, тень, затерянная в коридорах замка. И моя жизнь, и свобода теперь только в руках Брэндана, который меня игнорировал. Однажды, бродя по закоулкам северного крыла замка, я попала в зал, стены которого завешаны картинами. На меня смотрели сразу десятки лиц — строгих, волевых, излучающих власть. Думаю, здесь были изображены все члены династии Виндзоров, потому что в углу каждого портрета я находила подпись, оповещавшую том, чье лицо было изображено на холсте. На центральной стене висела большая картина с людьми, изображенными во весь рост. Она притягивала, манила меня, потому что на ней я сразу увидела нечто знакомое — синие глаза, которые даже на бумаге выглядели живыми и загадочными. И все же художнику не удалось передать сущность маленького Брэндана (на вид, на холсте ему около десяти-двенадцати лет), и черты лица были мягкими, а полуулыбка совершенно не напоминала дьявольскую. Передо мной был милый мальчик, на плече которого лежала рука матери. Пальцы женщины слегка сжались на его парадной форме, будто она держалась за самое ценное, что есть в ее жизни. Королева. Красивая женщина. Меридиана — ее копия. По левую руку от Королевы стояли двое мужчин очень похожие друг на друга — Король Джонатан, как я догадалась... И брат Мэри и Брэндона. Это был портрет семьи, а не просто первых лиц Государства. Но я списала это на вольность и фантазию художника — мне почему-то казалось, что Брэндан был 'с бесовщиной' внутри с рождения. Ну не мог он из этого синеглазого ангела превратиться в убийцу, тем более с такой-то любящей матерью. Мне всегда казалось, что люди становятся жестокими от недостатка любви, а, судя по этой картине, у них разногласий в семье не было — конечно, художник мог приукрасить реальность, но если я склонна ему верить... Я знала, что все они — кроме Мэри и Брэда — мертвы, и убили Королевскую семью при загадочных обстоятельствах. Конечно, может, это нанесло травму ребенку, но ведь за Мэри я не наблюдала наклонности к хаосу и пролитию крови. Рукой я дотянулась до картины, не в силах сдержать желания прикоснуться — моя рука легла на ногу маленького Брэндана, и я еще раз заглянула в его глаза. {Почему ты причиняешь сотням людей столько боли?} Я подпрыгнула от звука голосов, которые послышались из коридора, и судорожно огляделась в поисках укрытия. Я не хотела показываться никому на глаза, потому что знала, что вышла за пределы своего крыла, и побежала к длинной шторе, массивными воланами свисавшей с высокого потолка. Как только я укрылась за тканью, голоса стали еще громче, пока, наконец, не раздались в этом зале. — Несколько деревушек на границе Германии и Франции уничтожены, Ваше Высочество. Сопротивляющиеся — убиты, сдавшиеся — взяты на работы. Несколько пленниц, подходящих по возрасту, доставлены в темницу. — Есть что-нибудь особенное? Вы их проверяли? — скучающим тоном отозвался Брэндан на голос Джейсона. С ними были еще пара молодых людей — очевидно, самые доверенные лица; возможно, ответственные за военные действия. Черт возьми, неужели я оказалась в месте, куда заходить не следовало? Если эта часть замка не выделена для Мэри, и Брэндан увидит меня... Мне помогут только всевышние силы. — Ничего. Пусто, — с ноткой печали ответил незнакомый мне голос. С замиранием сердца я слушала удары каблуков о пол — кто-то приближался к окну, за шторой которого я скрывалась. Если он подойдет вплотную, то на всевышних можно уже не рассчитывать. — Жаль. Люди погибают просто так. — Голос Брэндана стал громче, я осознала, что это именно он идет в мою сторону. Я возвела глаза к небу и скрестила пальцы — только бы он меня не увидел. — Но так должно быть. Ради будущего нашей страны. Мы встали с колен и теперь должны защитить себя от угроз более сильных противников. Только объединив лучшие стороны наших стран, мы сможем стать сильнейшим государством. Во главе которого, разумеется, буду стоять я. — План идеальный. И все же... Простые люди знают о жертвах. Они должны бояться, уважать, а не ненавидеть вас... — Знаю. Поэтому я и ищу... Другой способ. Но, как видите, он безуспешен уже целый год. — Да, с твоего возращения уже целый год прошел. — Еще один голос заговорил с Брэндоном на 'ты' и довольно дружеским тоном. — Забудь о прошлом, о том, что творится... Хотя бы на вечер. Тут отгремел последний шаг принца, и, по закону подлости, он подошел вплотную к окну. Видимо я так сильно испугалась и была выдана собственным дыханием, что Брэд повернулся в мою сторону, чем вызвал новый прилив лихорадочного страха во всем теле. Встретившись со мной холодным взглядом, он тут же повернулся обратно к окну, тщательно разглядывая красивейший сад. Я ничего не понимала. Он просто не мог меня не заметить. Его глаза отчетливо смотрели прямо на меня, как всегда, в самое нутро — и вот он отворачивает голову и делает вид, что не заметил меня. {Почему?!} Мне никогда не понять этого человека. — Я забываюсь ночами. Но если ты настаиваешь, Себастьян. — Брэд ухмыльнулся и, развернувшись в обратную сторону, подметил: — Иногда мне кажется, что в замке установлены жучки. Я чуть не подавилась воздухом от такого 'тонкого' намека. — Предлагаю перейти в переговорную и там обсудить наши планы и предстоящие мероприятия. — Нет проблем. Я пока доложу обстановку в других местах... — И их шаги и голоса начали медленно удаляться от меня. Я еще несколько минут так и стояла за шторой, пытаясь угомонить свое дыхание и волнение, что забурлило в крови. Переварила услышанную информацию, которая, опять же, только еще больше запутывала.

* * *

— Взбей мне подушки, — спокойно попросила Мэри, глядя на меня слегка снисходительно. Несмотря на то, что хотелось расцарапать эту стерву, я выполнила приказ, помня о том, что благодаря Меридиане я сплю в личном безопасном бункере, имею возможность мыться, когда захочу, и питаюсь вкусной пищей, а не мерзкой кашей из подземелья, больше похожей на объедки. К тому же, после случая утром я захотела сблизиться с принцессой — это единственный шанс вывести ее на разговор и утолить свое любопытство. Единственный шанс узнать: какого черта я вообще здесь оказалась. — Как прошел ваш день? — начала я, хотя, обычно не задавала таких вопросов. — Тебе что-то нужно от меня? — Мэри не обращалась ко мне по имени, потому что я до сих пор его не сообщила, а она и не спрашивала. — Лучше говори сразу. — Нет, Ваше Высочество. — Я уставилась на подушку, которую мяла чересчур сильно. — И все же мне не дает покоя один вопрос. — Можешь его задать. — Принцесса сидела у зеркала и расчесывала свои длинные рыжие волосы. Обычно это делала одна девушка из ее свиты — Лия или Тесса. — Почему мой палач послушался тебя? Ведь совершенно очевидно, что Брэндан управляет замком, народом, Парламентом... Всем! Ты... Вы здесь будто для украшения. Почему он не послушал его? — Я действительно не понимала, почему так вышло. Разве слово монарха — не истина в последней инстанции? У женщин в Англии уже несколько лет довольно мало прав. Их задача — продолжение Королевской династии, а не политические игры. — То ли ты слишком умна, то ли слишком глупа. То ли некстати любопытна. Я не дам тебе ответа на этот вопрос. — Это ожидаемо. Но попытаться стоило. — Я направилась к двери, выжидая ее кивка, которым она обычно меня отпускала. Мне необходимо было помыться. — Мне нравится, что ты можешь говорить, а не только смотреть мне в рот. Лия и Тесса, порой, утомляют. — Их вы не заставляете взбивать подушки и вытирать пыль в вашей комнате, — отшутилась я, нервно поправляя платье. — Они — коренные англичанки, обе знатного происхождения. Они в свите, благодаря своему положению, а ты — потому что я не хотела оставаться в долгу перед Богами. Я и сама не знаю, что мне с тобой делать. Но пока ты не мешаешь, к тому же, Брэндан сейчас так занят, что я почти его не вижу. А значит могу избежать его гнева. На ее губах появилась улыбка, образующая ямочки на щеках. — К тому же, тогда ты защитила не только меня от Брэндана, но и Дэниэля... От смерти. Это очень большой долг. Ты спасла моего л... Друга, — осеклась она, но я и так прекрасно знала, что она хотела сказать. Любимого. Но в чем была проблема? Мы же не в средних веках, неужели она не могла встречаться с тем, с кем пожелает? Если это так, то во Франции с этим было гораздо лучше — все эти разделения по крови были весьма прозрачными, насколько я знала. Хотя, я слишком мало осведомлена историей своей собственной страны, чтобы судить о различиях в культуре. — У вас сильные чувства? — вдруг ляпнула я, глядя на Меридиану в упор. Девушка покраснела. — Чужая, ты очень бестактна, — захихикала она, и ее смех выдал девушку с головой. — Дэнни... Он волшебный. Всегда рядом. И у него доброе сердце, несмотря на то, что он офицер... — И как же начался ваш роман? — снова не удержалась я, совершенно забыв, что разговариваю с принцессой. — Сначала он присылал мне анонимные письма... — мечтательно протянула она, все больше заливаясь краской. — Сначала я подумала, что это от Герцога, который давно ухаживал за мной — еще до возвращения Брэндана из... — Тут Мэри прикусила себе язык и встряхнула головой. — Неважно. Улыбка с ее счастливого лица исчезла. — Можешь идти. Не покидай северное крыло — помни, что чем меньше ты попадешься на глаза Брэду, тем больше у тебя шансов на то, что он о тебе забудет. Так будет лучше, и мои отношения с братом наладятся. — Вы почти раскололись, Ваше Высочество, — посмеялась я и скрылась за дверью. Надо же, первая попытка сближения, и уже такие большие шаги вперед. Еще бы чуть-чуть, и она бы мне все выдала. Нужно чаще устраивать задушевные бесед, и психологические тузы манипулирования у меня в рукавах. [ГЛАВА 7] [Flashback.] [От третьего лица.] — Кто тут у нас? Неужели, его Высочество Обманщик и Цареубийца? — Коренастый мужчина, больше похожий на смертоносную машину, вошел в одну из камер, с высока наблюдая за человеком без сознания свернувшимся на полу. Под юнцом лет шестнадцати-восемнадцати редела алая лужа крови, которая стекала по его спине и плечам. В глазах служителя Адинбурга не было ни капли жалости к бывшему принцу — это чувство было ему чуждо уже очень много лет. Вслед за ним в камеру вошла еще парочка служителей, которые с удовольствием разглядывали свое новое поле для издевательств и пыток. Они и сами когда-то были пленниками Адинбурга, пока Король не позволил им стать служителями. Он думал, что эта тюрьма позволит свести убийства в стране к минимуму — будущие пленники, совершавшие тяжкие преступления, должны знать, что их ждет, если они переступят черту закона. Если бы только Король Джонатан знал, что когда-нибудь в одной из камер под пытливым взором служителей будет валяться его сын... Но Король был убит около суток назад вместе с женой и старшим сыном — Бастианом. На улицах царил хаос и беспредел — люди разделились на группы, и у каждой группы была своя правда о произошедшем. — Какая честь, Ваше Высочество, — иронично отчеканил один из служителей — его бездушный взгляд скользил по юноше с какой-то маниакальной кровожадностью. Затем он пнул его в обнаженный живот, от чего Брэндон хрипло закашлял и открыл глаза, прозрев от боли. У парня не было сил на сопротивление, несмотря на то, что он был не по годам силен и развит. На самом деле, он вообще сомневался в том, что выживет, после того как получил восемнадцать ударов розгами — как раз столько, сколько лет ему и было. Он хотел что-то ответить ублюдку, лицо которого расплывалось перед глазами, но все слова застревали в горле. Запах собственной крови вызывал ужас, который он тщательно скрывал. — Держите его. — Бывшего принца схватили за запястья, пригвоздив к каменному полу лицом вниз. Он догадывался, что с ним будут делать, и про себя повторял только оно: 'Только бы отключиться. Только бы не чувствовать.' — Ты знаешь, ты заслужил это, Цареубийца. Ты совершил самое тяжкое преступление из всех возможных и за это оказался здесь. — Служитель затих, выдержав драматическую паузу. — Готов поспорить, ты мечтаешь о быстрой казни. Но твои унижения только начинаются... А мне выпала честь поиздеваться над сыном того, кто создал это место. Брэндан услышал звук спичек — в камере мгновенно стало жарко. Не помня себя от злости и унижения, он начал биться головой о каменный пол — потея, пыхтя и обсыпая служителей проклятиями. {'Только бы потерять сознание. Ну же. Ну же... Давай'.} — Он бился и бился головой о пол, набивая себе многочисленные синяки. Но забвение не приходило. — А теперь наказание понесешь ты, маленький принц, — с насмешкой произнес служитель. — За Бастиана. За наше будущее, которое ты разрушил. {'За моего брата...',} — пронеслось в голове, прежде чем Брэндан вспомнил человека, который всегда всю жизнь был рядом с ним. Бастиан был ему больше чем брат. Он был ему наставником, другом, будущим Королем... Еще год назад он даже не мог представить, что когда-нибудь произойдет то, что происходит сейчас. Это выглядело как проклятье, как злой рок, который внезапно свалился на его семью, страну и плечи. Он даже не понял, в какой момент все начало меняться, и они с братом отдалились. Но несмотря на то, что сейчас Брэндан терпел адские муки, он не мог отвернуться от Бастиана и обвинять его в чем-либо... Бас был мертв, и это все, что убивало и имело значение. Как и отец. Как и его мама. Мама... — Цареубийца, — подытожил Истязатель. В следующий миг Брэндан задергался в руках служителей — то, что делали с мальчиком, было трудно передать словами. Его раны, оставшиеся после плети, протыкались раскаленным мечом, который вонзали очень медленно и изящно — Служители умели находить тонкую грань между пыткой и смертью. А принц был нужен им живым. Сотни взрывов прошлись по его спине, без остатка забирая душу принца. Боль ослепляла, ужасала и сводила с ума — он что-то кричал, хотя и обещал себе не делать этого. {'Только бы забыться... Прошу. Умоляю'.} У него было такое чувство, словно с него содрали кожу. Наверное, так оно и было. Рубцы, оставшиеся на его теле, не стереть. Они навсегда отпечатаются на его жизни и будут служить клеймом, пока он не состарится в этом Богом оставленном месте. {'Бастиан... Прости... Я не хотел, чтобы так вышло'.} — Последняя мысль отдалась в нем новой порцией боли, и с размаху он ударился лбом о камень, погружаясь в темноту. Всю оставшуюся жизнь он будет носить на лице шрам, пересекающий его бровь, который всегда будет напоминать ему об этом дне — о дне, когда начались долгие годы не прекращаемых пыток. [POV Брэндан] Я был слишком зол, чтобы вновь держать себя в руках. Ярость закипала в крови, она требовала освобождения, всплеска эмоций, руки так и тянулись к офицерам, на которых хотелось выплеснуть свою агрессию. Фехтование всегда помогало в таких случаях, чем я и занялся. Однако, я опять дал волю эмоциям и не смог вовремя остановиться — проткнул плечо одного из офицеров, находясь в полностью одурманенном состоянии. Это было не важно — солдату стоило бы быть более сильным противником. К тому же, его рана быстро заживет. Вид пролитой крови отрезвил меня, успокаивая. В тот момент, когда я увидел красное пятно на его белой рубашке, осознал: я перехожу последнюю черту, стою на той самой грани между тьмой и светом, которая разделяла мою жизнь. Вся моя жизнь была поделена на 'до' и 'после', и то, что было 'до', — уже не важно. Важно то, что сейчас, и то, что я должен делать, чтобы подчинить себе народы, страны, земли. Я делал ужасные вещи из мести, хоть и не вспоминал о ее причинах. Одно воспоминание о том дне доставляло бы боль, делая меня, как прежде, слабым. Адинбург вытянул из меня все человеческие привязанности и чувства, делая толстокожим и сильным. В сердце я оставил место лишь для сестры, которой тоже уготована определённая роль в становлении меня как правителя. Она еще нужна мне... Хм, и пришлось даже смириться с ее выходкой на казни этой чужестранки. Черт возьми, как же я хотел сломать эту неугомонную девицу. Но ее противостояние, упрямство бесили только больше, воспламеняя мой интерес. Самому себе я признаваться в этом не хотел, но борьба девушки заводила меня. Именно поэтому я был жесток со своими наложницами — ждал хоть какой-то бурной ответной реакции. Криков, упреков, чего-то настоящего. Но в ответ лишь мгновенное преклонение перед моей волей — никто не смел перечить Королю и даже пробовать, как правило, не пытался. Многочисленные девушки послушно вставали так, как я этого хотел, позволяя иметь их так, как я этого хотел... Секс был отличной разрядкой для человека, на плечах которого лежит судьба доброй половины человечества. К тому же... В Адинбурге я был лишен плотских удовольствий на шесть лет, что теперь накинулся на женские блага с новой силой. Но это быстро приелось. Красивые фигурки и мордашки, постоянно мелькающие под моим телом, слились в нескончаемый поток плоти. Чужая пробудила во мне интерес — в тот момент, когда я проверял ее тело, я даже надеялся на то, что она будет той, кто мне нужен. Я спокойно смогу удовлетворить свой интерес, не мучаясь угрызениями совести и отвращением, которое испытал бы, сношаясь с пленницей. Никогда не спал ни с одной из них — те были еще сломленнее, чем обычные проститутки, и сделали бы все ради того, чтобы я их освободил, или наоборот — оставил в замке, но теперь уже в качестве одной из своих любовниц. Покорность и невинность никогда не возбуждали меня. И теперь, когда в мои мысли, полностью занятые войной, кровью и решениями о том, какая часть земель будет охвачена завтра, постоянно вмешивались чужая и догадки о том, насколько она испорчена... Я злился. В первую очередь, на самого себя. На этот гребанный интерес, проявленный к этой... Дурнушке. Именно так я окрестил ее в своих мыслях, запрещая себе даже допускать мысли об играх с ней. Это было бы так забавно... Узнать, сколько времени ей нужно, чтобы сломаться. День? Два? Насколько хватит ее пылкости и остроты языка? Сама мысль прозвучала в голове настолько двусмысленно, что я невольно представил ее острый язычок там, где не следует. Но то, что она устроила сегодня, окончательно вывело меня из себя. Скрывалась за шторой, намеренно подслушала мой разговор... Если бы она услышала хоть что-нибудь важное, в живых я бы ее точно не оставил. И как ей хватило наглости на это? Попав в северное крыло, я встал в тени одного из гобеленов, сам не зная, что здесь делаю. Я должен был отчитать ее, унизить, заставить понять, какую глупость она совершила. Как только я сделал шаг вперед, чтобы выйти на свет, дверь в комнату девушки открылась, и она вышла. В руках она держала полотенце и что-то ласково мурлыкала себе под нос. Как же это раздражало — вместо того, чтобы прозябать в темнице, как я и приказал, она наслаждается жизнью, хотя, разумеется, не заслуживает этого. Но... Я не мог заставить никого в замке осушаться приказа Мэри о том, что ей нужно сохранить жизнь. На то была своя причина, которая прочным клеймом зависла над моим именем. {'Убей ее сам'.} Это уже более вероятно. Но уничтожить ее быстро и человечно — вариант не для меня. Эта девушка — слишком интересная жертва, чтобы так легко с ней расстаться. Чужая скрылась в ванной. Измерив коридор несколькими шагами, я выждал несколько минут и открыл дверь ключом, который был только у меня и у Хранителя ключей от замка. Бесшумно. Когда я попал внутрь, моему взору открылся вид на обнаженную спину девушки. На моих глазах она снимала с себя длинное платье. Длинные каштановые волосы, сцепленные гребнем на макушке, разлетелись, задевая хрупкие лопатки. Девушка провела ладонью по своему плечу, медленно спуская рукав с руки, затем другой. На ее талии еще оставалось платье, которое вслед за рукавами медленно спустилось вниз, оставляя ее в нижнем белье. Дверь за моей спиной скрипнула от порыва ветра, и она тут же обернулась, резко натягивая на себя ткань, прикрывая грудь. — О, Господи! — вскрикнула она, и на лице девчонки отразилось удивление, а вслед за ним и страх. — Меня вполне устроит, если ты будешь называть меня 'Ваше Высочество'. — Я старался не смотреть на нее, как на женщину, но не мог. Она не была неземной красавицей и не была похожа на Англичанок — с ними ее объединяла только бледность кожи. В остальном она была слишком необычна для моего взора — настолько, что хотелось ее рассматривать. Широкие брови, делающие ее еще более юной — я точно и не знал сколько ей. Шестнадцать? Надеюсь, что все-таки восемнадцать. Темные волосы, которые были так редки в нашей стране. Глубокие карие глаза, вечно осыпающие меня шквалом осуждения и негативных эмоций. Эта девушка ненавидела меня и не скрывала этого — от того только больше хотелось ее... Преклонить. С тяжестью на сердце я признал, что за последние две недели она похорошела, и от темных кругов под глазами не осталось и следа. — Ты подглядываешь! — забыв о том, с кем говорит, завизжала она, на что немедленно захотелось закрыть ее бурный ротик. — Кто бы говорил, {sordida.} Подглядывала сегодня ты. Думала, останешься без наказания? — ухмыльнулся я, приближаясь к девушке. В ванной плескалась вода, которую она успела включить. — Я... Не подглядывала! Это вышло случайно. Я просто гуляла, а потом услышала ваши шаги... — И решила подслушать? — Нет! Я... — Ты не хотела попадаться мне на глаза, — без слов понял я, пронзив ее обжигающим взглядом. — Трусиха. — Я не боюсь вас, — огрызнулась она, крепче прижимая к груди платье. — О, да. — Если вы немедленно не покинете ванную комнату, я... Будет... Я совершу покушение на вашу Королевскую... Задницу! — выпалила она, сжимая зубы. Впервые за долгое время я был готов искренне рассмеяться рядом с девушкой. — Когда ты рядом со мной, твоя задница находится в большей опасности. В самом прямом значении этого слова. Тут девушка замерла, опешив от моих слов. Потом попятилась назад, упершись в бортик. — Только попробуйте меня тронуть. — Мне не нужно твое разрешение, глупая. — Окончательно разозлившись, я преодолел расстояние между нами, схватившись руками за края ванной. Она снова оказалась в опасной близости от меня. Грязная девушка. С грязной кровью... Да только пахла она слишком хорошо, чтобы быть не сладостью, а горечью. Пряный, пудровый запах — но не приторный. — Ты должна быть наказана, помнишь? Или... У тебя есть что мне предложить? Сузив глаза, я уставился на ее шею, на которой отчаянно пульсировала жилка. Она и вправду так боится. Или возбуждена... И венка выдает ее с головой. — У меня абсолютно ничего нет, потому что ты все у меня отнял! И мне плевать, я буду разговаривать с вами так, как захочу, потому что вы можете делать со мной что угодно — я не сдамся. Хочешь — казни, хочешь — пытай. Мне плевать! — Ну, пока я не отнял у тебя главное. Честь. Достоинство. Ты очень гордая... Глупая маленькая девочка. — Я не касался ее руками, но лишь считаные сантиметры разделяли нас. Я давно не чувствовал такого прилива сил, азарта охотника, обнаружившего редкую добычу. Это чувство было похоже на наваждение. Я и сам не знал, чего хочу больше — покалечить ее, чтобы она наконец поняла, с кем имеет дело, или вцепиться зубами в ту самую жилку на шее, что так призывно билась под кожей. Ее губы приоткрылись — она хотела ответить мне, съязвить, но вместо этого отвела взгляд в сторону, почти отворачиваясь от меня. Словно я не был принцем, не был даже человеком, достойным общения с ней. От этого пренебрежительного жеста в мою сторону злость в крови пробудилась с новой силой. — А ты, видимо, хочешь поиграть со мной. — Одной рукой я вцепился в ее талию, бесстыдно оголяя грудь девушки. — Раз тебе суждено остаться в замке, то это будет по моим правилам. Она вздрогнула, пытаясь отстраниться — как можно сильнее вжаться в бортик ванной, что, естественно, ее не спасет. Мой взгляд пробежался вниз от знакомой вены на шее, по бессильным ключицам, направляясь к ложбинке между полных грудей. С каким-то победным удовлетворением я отметил, как ее розовые соски на молочно-белой коже затвердели под моим взглядом, позволяя увидеть их во всей красе. — Вы. Меня. Не тронете! — Нет, она не отбивалась от меня — девушка прекрасно делала вид, что я ей противен, причем настолько, что она даже не желала ко мне прикасаться. Что ж, это звучало как вызов. А я никогда не отказываюсь от борьбы — будь то поединок, дуэль или просто тренировка. И я никогда не проигрываю, а самых бунтующих жертв люблю хорошенько помучить перед смертельным ударом. Не зря же судьба спасла ее от казни. Так и быть, пусть это принесет хоть какую-то пользу. Игра начинается. [POV Кенна] — Я говорил, ты не в моем вкусе. Я передумал. — Его тихий шепот вводил меня в транс и ужас одновременно. Почувствовав, как его рука легла под моей грудью и сжала ребра, я задрожала — мужчина никогда не прикасался ко мне так медленно. Так властно. С Гаспаром все было настолько иначе, что в эту самую секунду вновь почувствовала себя невинной. Палец Брэндана скользил вокруг моего соска, вырисовывая на коже витиеватый рисунок. Я была так унижена — я, именно я... Моя душа, мой разум и гордость. Еще унизительнее было бы отбиваться, умолять его не делать этого, прекрасно зная, что Брэндана ничего не остановит... И его слово закон. А вот мое тело зажило своей жизнью, наполняясь сладкой истомой. Я встряхнула головой, пытаясь снять с себя объятия дурмана. — Добровольно я не дамся никогда. Если вам нравится насиловать женщин — пожалуйста, — снова задерзила я, надеясь, что, как и в случае с казнью, мое притворное согласие подействует. — О, ты не представляешь, как я люблю... — Он посмотрел мне в глаза, зажав мой сосок между большим и указательным пальцем. — Насиловать. Да только у меня нет такой возможности, поскольку мои наложницы только 'за', и интерес к процессу пропадает. Думаю, ты понимаешь, о чем я... Его глаза потемнели до цвета черного сапфира. — Это звучит... Ужасно. Вы... — Неожиданно для себя я всхлипнула, впадая в отчаянье. — Садист. Мерзкий садист, и я буду вас так называть, пока вы не сгорите в Аду. — Я там уже был, грязная девочка. И, как видишь, отделался парой шрамов. — Мой взгляд упал на отметину на его скуле и поперек брови. Они не уродовали его, но значительно портили выразительные черты лица принца. Я ничего не ответила. Я лишь пыталась совладать со своим дрожащим от его... Грубой ласки, телом. — Я насилую их. Этих девушек, — шепнул он, приближаясь к моим губам. Рука Брэда заскользила по моей груди и ребрам — он резко сжал их в ладонях, соединив вместе. Я не понимала, как меня еще ноги держат — каждое его касание заражало похотью. — А им нравится... — продолжал приговаривать он тихо. — Я беру их, разворачивая к себе спиной. Нагибаю, чтобы не видеть лиц. Поэтому ответь мне на вопрос, Sordida. Ты хочешь быть одной из них? Я была готова упасть в ванную, лишь бы избежать ответа на этот вопрос. — Нет, — твердо проговорила я. Я никогда не буду 'одной из'. Лицо Брэндана стало еще мрачнее, хотя, казалось бы, куда еще. Нахмурившись, он глянул на меня исподлобья, положив руку на затылке так, чтобы я не сводила с него глаз. Издав гортанный рык, мужчина вжался в меня пахом, нетерпимо шлепнув по ягодице. Его рука тут же поползла по моим бедрам, сжимая, сминая кожу до красноты. Если бы он не держал меня, я бы упала. Остатки гордости превратились в пыль, а кожу саднило от его грубого удара. — Имя! — проорал он в мои губы, прижимая к себе еще сильнее. Настолько, что я начала чувствовать его твердую плоть. — Скажи мне свое имя, иначе я трахну тебя так, что ты и вправду его забудешь. Я отвела руки в сторону, лихорадочно цепляясь за свои волосы. Гребень в моих локонах мог послужить оружием. — Отпустите... — добавляя голосу невинности, попросила я. Мои руки были задраны за голову, от этого моя грудь предстала перед ним в еще большей красе, чем прежде. Я с ужасом поймала себя на мысли о том, что его голодный взгляд на моих сосках, его теплые пальцы, ласкающие кожу плавят меня... Перед незнакомым чувством. Обещают и манят, обволакивая разум. Почему все не так, как с Золотозубым? Мой мозг ненавидел его, и каждое его движение вызывало отвращение. Неужели я настолько бесхарактерная, что не могу устоять перед притягательностью принца? Я взглянула на него сквозь опущенные ресницы. Неприкрытая дьявольская красота. Передо мной был молодой мужчина. Хмурый, темный и... Опасный. Будь он обычным человеком без сумасшедшей внутренней силы и харизмы, я бы его не заметила. Но именно это все дело его таким сексуальным и притягательным, несмотря на шрамы, уродующие его когда-то идеальное лицо. — Назови мне свое имя, тварь. Назови его, — приказал он, поглаживая мой подбородок рукой. Тут его палец проник в мои раскрытые от страха губы и заскользил по языку. Я еле сдерживалась от того, чтобы откусить ему палец. И хранила молчание. Игнорирование проблемы зачастую может решить ее... По крайней мере, я на это надеялась. И зря. — Хорошо. Если ты не боишься смерти, скажу прямо: там, внизу, больше сотни пленниц, таких же как ты. Я буду убивать их одну за другой, пока ты не скажешь свое имя. Он сумасшедший. — Ты хочешь этого? Хочешь быть убийцей? — Брэндан очевидно бесился из-за того, что я настолько не подчиняюсь ему, что даже не могу назвать свое имя. — ГОВОРИ! Его голос эхом разлетелся по комнате, звуча для меня как выстрел. — Меня зовут... — Для того чтобы отвлечь внимание, я всосала его палец в рот, облизнув языком. На миг его глаза затуманились еще большим желанием. Пользуясь моментом, я достала из волос гребень и, приложив все силы, расцарапала его ключицы. Кровь заполнила разворот его рубашки, но я прогадала — я должна была перерезать выше. Я наивно полагала, что он падет на пол и закорчится от боли, но принц, казалось бы, и не заметил, как я нанесла ему телесное повреждение. Только сморщился, слегка зашипев, и еще сильнее скользнул пальцем в мой рот. — Сука. Ты не представляешь сколько стоит капля моей крови. Ну и самомнение у ублюдка... — В отличие от грязи, что течет в твоих венах. — В моих венах — не грязь, — огрызнулась я, когда его палец надавил на мои губы. Он заскользил по ним, будто не мог от меня оторваться. — Это легко проверить, и я уже это сделал. — Брэндан приблизился ко мне, обдав мятным дыханием. — И все же мои инстинкты просят о большем рядом с тобой. Я справедлив. И я ценю храбрость. — Не пристало Королю домогаться до грязнокровки... — с издевкой заметила я. Левая рука Брэндана смяла мою ягодицу, и он плотно вжался своим членом в мои бедра. — Знаю. Буду считать это ошибкой. На сегодня, — прошептал он, позволяя мне почувствовать насколько он возбужден. — И я подумаю, что мне с тобой делать. — Пальцами он поправил залитый кровью воротник рубашки и потом снова прижал их к моим губам — я ощутила во рту вкус железа, и мой разум окончательно погрузился в глубокий транс, над которым властвовал Брэндан. Когда он делал такие вещи или даже просто находился рядом, я будто бы теряла себя... Не знаю, что за дикая сущность во мне просыпалась, но я намерена искоренить ее из своего тела, прежде чем принц поймет, что может иметь надо мной некую власть. Это не правда. Он всего лишь человек — высокого ранга, происхождения, но все же человек. С силой нажав на мою губу, он в последний раз окатил меня ледяным взором, который обжигал больнее пламени, и, чересчур нервно и резко отстранившись от меня, направился к двери. Он уходил так, будто боялся, что какая-то неведомая сила не позволит ему этого сделать. Но, наверное, мне это привиделось, потому что, как только он скрылся из виду, я резко втянула воздух в легкие, очнувшись от забытья. Только вкус его крови и боль в моих скулах напоминали мне о том, что Брэндан был здесь и делал весьма недвусмысленные намеки в мою сторону... {'И я подумаю, что мне с тобой делать'.} Это звучало для меня более жутко, чем: 'Хочешь смерти? Да будет так'. Ибо для меня не было ничего страшнее, чем принуждение к чему-либо или лишение свободы... Мои ноги до сих пор были ватными, и, пытаясь прийти в себя, я наспех вымылась, так и не насладившись вечерней ванной, и убежала в комнату, заперев дверь на два замка. Не знаю зачем, но я поставила под ручку двери стул, но это все равно не принесло мне покоя, а паранойя не давала уснуть. Зачем ему эти пленницы? Зачем теперь и я? И как мне сбежать? Три вопроса, без конца крутившиеся в голове, заманивали сознание в тупик до тех пор, пока я не провалилась в сон. Наполненный кошмарами. [ГЛАВА 8] [POV Кенна] Дни вновь превратились в скучную бесконечность. Единственным развлечением для меня являлось чтение — я часами переворачивала страницы книг на чужом языке, каждый раз все больше и больше вникая в написанное. Для меня это было некой тренировкой английского, ведь до этого я понимала и говорила только на 'примитивном' уровне. Но книги открыли мне новый мир, полный не только волшебных событий и интриг, но и красотой нового языка. А еще этот мир был полон эмоций, которые я бы никогда не испытала в реальности. Когда я жила на ферме, постоянно думала о том, что моя жизнь скучна и однообразна, и мне не хватает чего-то яркого и запоминающегося. И вот, пожалуйста, — это событие совершилось, да только мои приключения закончились, едва начавшись. {Мой скверный характер. Сплошные противоречия самой себе...} О Брэндане я старалась не думать, боясь собственных мыслей. Как только я закрывала глаза, перед внутренним взором вставала его кровь, проливающаяся на ключицы, на его кожу, к которой я хотела прикоснуться... Его образ словно держал меня на аркане — постоянно преследуя, испытывая на прочность. Его плоть, возбужденная моим полуобнаженным телом... Как бы я не убегала от этих мыслей, они начали преследовать меня, как болезнь. Мешается, бесит, а избавиться не можешь. Только это была болезнь неизвестная лекарям, и я понятия не имела, как она может лечиться. Гаспара я всегда оценивала с помощью трезвого ума, несмотря на то, как смотрели на него другие девушки. Когда он проходил по городку в своей парадной военной форме, они в его сторону головы сворачивали и обсыпали меня завистливыми упреками. В один из вечеров я зашла к Меридиане, чтобы спросить не будет ли у нее еще каких-либо поручений ко мне, и была удивлена, когда застала ее в раздавленном состоянии. — Уходи! — заявила принцесса с порога, пытаясь захлопнуть перед моим лицом дверь. Тогда зачем нужно было ее открывать? — Ваше Высочество. — Я проявила упрямство и проникла в комнату Мэри. Вгляделась в красные глаза девушки и на щеки, усыпанные слезами. — Уходи, я сказала! — завизжала она, бросаясь на кровать. Новая порция рыданий Мэри прервала ее крики в мою сторону. — Может, я могу чем-нибудь помочь? Это из-за... Даниэля? — осмелев, поинтересовалась я, садясь на край кровати принцессы. Не знаю, с чего я взяла, что имею права лезть в душу к человеку такого уровня. И все же... Осмелилась. — Отстань... Прошу тебя, уйди! — Мэри взвыла и схватила с тумбочки носовой платок, который был уже битый час как мокрый от ее слез. — Меридиана, вы можете рассказать мне. Поделиться. Станет легче, — тихо прошептала я, изобразив на лице самый понимающий вид из тех, что имела в запасе. — Вы же знаете, я здесь ни с кем не общаюсь — ваша тайна останется со мной. Вы можете мне доверять. Вспомните... Я могла быть очень убедительной в моменты, когда желала удовлетворить свое любопытство. — Даниель... Он... — Обидел тебя? — Я не заметила, как перешла на 'ты', но принцесса, кажется, пропустила такую вольность мимо ушей. — Нет... Он замечательный. Я так сильно его люблю... Он бы обрадовался, если бы узнал... Но нам нельзя... Боже, какая я дура... Он убьет нас троих... Я не совсем понимала, о чем она говорит. Я просто взяла Мэри за руку и крепко сжала ее ладонь. — Успокойся. Все не так страшно, я уверена. Ты изменила Даниелю? Почему троих? Выскажись, и тебе станет легче. — Я беременна! — вскрикнула Мэри, после этого мгновенно замолчав. Я застыла, глядя в ее глаза и искаженное болью лицо. Абсолютная тишина только усугубляла драматичность момента. Восемнадцать лет. Ребенок. Для всей Европы это был еще детский возраст для рождения первого ребенка. Как правило, люди не рожали раньше двадцати восьми, в крайнем случае, двадцати пяти лет... А тут... Передо мной сидел ребенок, да я и сама считала себя таковой. {До того дня, пока Брэндан не посетил меня в ванной...} — Мэри, но это же... Нормально. Ребенок — это хорошо, тем более ты любишь Даниэля... — Это первое, что пришло мне в голову. Девушка тут же зарыдала в два раза громче, от чего мое сердце затрепетало от жалости. — Ты не понимаешь! Это конец... Конец всему... — Но почему же? Это ребенок. Это радость. Наследник... — О нет, только не это... Дурацкое... Слово... НАСЛЕДНИК! Брэндан не должен ничего знать об этом ребенке... Тем более от Даниэля... — Тебе нельзя нервничать, тихо. — Окончательно забыв, с кем разговариваю, я обхватила Мэри за дрожащие плечи и крепко обняла. — Этот ребенок — дитя любви. Все будет хорошо. Ты сестра Брэндана. Откуда у тебя такие мысли... Он, конечно, жестокий, но не до такой же степени. Он же... Не посмеет что-либо сделать с беременной сестрой? — Еще как посмеет. Не со мной, но сделает. С ребенком. Он убьет Даниэля... С позором, — захлебываясь новой порцией слез, проревела она. — Объясни мне. Она чересчур резко замотала головой, округлив и без того большие глаза. — Н-нельзя. — Ты можешь мне доверять. Я здесь никто, я никогда не расскажу об этом Брэндану. Я просто хочу помочь тебе. Я говорила очень убедительно, и принцесса начала сдаваться... Ее можно понять — на ее сердце лежала непосильная ноша, которую она хотела с кем-нибудь разделить. — Он... Мне нельзя иметь ребенка. До коронации Брэндана. А коронация Брэндана невозможна до тех пор, пока он не вступит в брак... И будет это, скорее всего, не скоро. Мой брат пока не способен разделить свою спальню с женой и представить кого-либо народу. И я сомневаюсь, что это ждет его в ближайшем будущем... — Неужели он не женится даже ради короны? — Нет, — огрызнулась вдруг Мэри, явно что-то недоговаривая. Только вот я совершенно не понимала, какой подвох здесь спрятан. Брэндан так одержим властью... Почему бы не жениться? Получить корону и все права, которыми он сможет без труда задавить Парламент. — Он не женится. Я догадываюсь почему, но я не буду рассказывать тебе причину. Брэндан... Изменился. — Из-за Адинбурга? Это что-то вроде тюрьмы? Почему он был туда отправлен?! — Это место хуже, чем тюрьма. Боюсь представить, что он там пережил, — вдруг тихо сказала она, опуская взгляд. В ее глазах было столько скорби, что мне самой постоянно передавалась эта боль... Боль от потери. — Он был отправлен туда, потому что нарушил закон. — Но он же принц! Что он мог такого сделать... Сейчас он, почему-то, спокойно издевается над всеми, а я сомневаюсь, что искалечить другого человека — это в рамках закона! Как и держать пленниц! Держать здесь меня! — Раньше все было иначе. При родителях. Король и Королева вместе с Парламентом имеют безграничную власть. Брэндан был наследником. Сейчас же — он сам себе закон, и только я могу встать с ним рядом. И все же не могу, потому что... Все слишком сложно, Чужая... — {Кенна,} — выдавила я, поглаживая принцессу по ладони. Она посмотрела на меня так, будто я только что что-то произнесла на Французском. — Это твое... Имя? — Да. Кенна. По крайней мере, так меня называли... В месте, где я жила. Я не знаю своего настоящего имени, потому что потеряла все свои воспоминания до семи лет. Моя жизнь начинается с этого возраста. — Когда-то я произнесла эти пару предложений Гаспару, и он смотрел на меня точно так же, как смотрит сейчас на меня Меридиана. — Это... Жутко. И ужасно. — Сначала мне тоже так казалось. Но потом... Я привыкла. Если все время думать о прошлом, можно упустить настоящее. Не так ли? Мэри вытерла слезы с ресниц, все еще тихонько всхлипывая. — Я бы многое отдала, чтобы мои воспоминания о прошлом были стерты. А Брэндан... Уверена, он отдал бы за это половину своих земель. Я вновь была заинтригована. Мне было трудно представить себе, что воспоминания могут быть настолько ужасными, что проще и вовсе отказаться от них, чем помнить... Каждый день. — Но, в случае с тобой, это чудовищно. Все так... — Так, не смей плакать. Продолжай рассказывать мне все, как есть, — строго наказала я, понимая, что принцесса в состоянии аффекта. Ей действительно необходимо выговориться. — Мне нельзя иметь ребенка — это все, что я знаю. Он... Может... Помешать Брэндану... Стать Королем. А это все, чего он хочет. — Но как твой ребенок может помешать ему? Брэндан же первый в очереди на престол! Он принц! — Не первый... У нас был брат — Бастиан. Он погиб. — Глаза Мэри затуманились, и она схватилась за голову, больше походя на умалишенную. — Его убили, как и ваших родителей? — продолжала давить я, но тут же наткнулась на холодную стену молчания. Мэри одним взглядом ясно дала мне понять, что Бастиан — запретная тема для разговора. — Ребенок... Он от Даниэля. Я так его люблю... Но не знаю, что делать. У меня есть пять месяцев... Примерно... Какое-то время я смогу прикрывать беременность под одеждой, а потом... Он убьет Даниэля. И я боюсь представить, что будет с ребенком... Девочку он пощадит, возможно, даже обрадуется. Но мальчику пощады не будет. У меня мурашки прошлись по телу от ее слов. В очередной раз я убедилась, что жестокость Брэндана не знает границ — новая волна ненависти заставила меня снова сжечь его на костре собственных мыслей. {Ублюдок. Истязатель. Дьявол. Его самого не нужно щадить...} — Кенна, Брэндан знает, что делает. Да, он ведет жестокую войну, но я все еще верю, что он преследует благую цель, в глобальном смысле этого слова. Он хочет сделать Англию непобедимой. Это не так плохо для нашего народа, и он считает, что вправе чем-то жертвовать... Понимаешь? — Нет. Я не понимала. Пусть, я была далека от военных действий, но знала, что творится на севере нашей страны. Голод, постоянные подати государству — на оружие, на танки, на боевые ракеты. От этого люди не знают ничего, кроме страха и боли. Лишь малая часть Франции не затронута всем этим — в частности, моя ферма. Хотя, и на нас война немного отразилась — еды стало гораздо меньше, потому что почти все мы отправляли в крупные города. Но поскольку я не ела мяса, то не сильно замечала разницы. Братья всегда говорили, что я питаюсь как птичка. — Он хочет объединить наши страны. Если Франция и другие сдадутся, то война закончится. — Мы не собираемся быть рабами! — огрызнулась я, чертовски злясь на капризную принцессу. Она не понимает, о чем говорит — ей с рождения неведомо рабство. А вот я теперь прекрасно знаю, что такое плен и пресечение воли человека. Самое большое, что может потерять человек, — это право самому принимать решения. — Не рабами... — Почему ты оправдываешь своего сумасшедшего брата, который способен убить твоего ребенка?! — Я... Он моя семья, Кенна. Он все, что осталось от моей семьи. И я... Дорога ему. Я знаю. Я очень сильно сомневаюсь в том, что Брэндан к чему-либо сильно привязывался. — Ты не знаешь, каким он был. Совершенно другим. Посмотрела бы я на тебя, если бы тебя шесть лет пытали... — Это его не оправдывает. Его не стоило допускать к правлению. Шесть лет пыток нанесли на него отпечаток, и теперь он безумец! — Тебе бы голову с плеч за такие слова... — ахнула Мэри, положа руку себе на живот. — Но ты же знаешь, что я этого не боюсь. — Знаю. А теперь прошу, уходи, Кенна. Я и так от боли была слишком с тобой откровенна... А теперь жалею. Уходи. Это приказ! — уже громче велела она. И в последний раз сжав ее ладонь, я направилась к выходу. — Стой, — остановила принцесса, но я не повернулась. Только прислушалась к ее печальному голосу. — Завтра будет прием в честь годовщины возращения Брэндана. Я хочу отблагодарить тебя... За верность. Ты приглашена в качестве моей Фрейлины. Я вспомнила Брэндана. — Спасибо, но я, пожалуй, откажусь. — Там будет возможность выйти в сад. — Это были последние слова, которые я услышала от принцессы. Закрыв за собой дверь, направилась в свою спальню, стараясь не поддаться искушению. Что меня больше всего интересовало в приеме, я так и не поняла: возможность выйти на улицу или столкнуться с Брэнданом лицом к лицу после всего того, что произошло в ванной? [Flashback.] [От третьего лица] — Брэд, прошу тебя, не уходи далеко от охраны. — Молодая женщина с ребенком на руках обратилась к своему сыну. Все, кроме ее утончённости в каждом движении и прямой осанке, умалчивало о том, что она королева. Дни, когда Королевская семья выбиралась в свет, были очень редки, но, когда они наступали, и Джонатан, и Кэтрин старались одеваться просто — так, чтобы сильно не выделяться из толпы. Только самые внимательные туристы и горожане могли бы заметить шлейф охранников, преследующий семью чуть поодаль. — Мама, ну, мне не интересно здесь. — Мальчик примерно десяти лет выглядел недовольным: он не любил, когда ему приказывают, что делать и куда идти. Брэд огорченно посмотрел на маму, а потом на стаю розовых птиц, разместившись возле маленького озера. Фламинго. — Мэри очень нравятся эти птицы. Правда, Мэри? — Кэтрин улыбнулась малышке, которую держала на руках. — Брэндан, ты же хотел погулять вместе, почему ты не можешь оставаться с семьей? — Бастиан и папа ушли, почему я должен стоять с девочками?! Я хочу в вольер к хищникам! — На губах мальчика появилась хитрая улыбка — такая всегда появлялась на его лице, когда он затевал очередной маленький бунт. — Они пошли за мороженым... И поговорить. Брэд, прошу, не привлекай внимание. Не хочу, чтоб к нам пристали папарацци. — Ну, мам... — Брэндан! — попросила ребенка Кэтрин, начиная утомляться от постоянных споров с ним. Ее сын так быстро взрослел. И она гордилась им и в то же время боялась того, что ждет мальчика в будущем. Что будет, если все узнают правду? Она отогнала от себя плохие мысли, глядя в его темно-синие глаза. Никто из ныне живущих членов Королевской Династии не обладал радужкой такого цвета. В голове автоматически возникла мысль о том, сколько сердец он разобьет, когда вырастет. Впрочем, как и Бастиан. Мэри было всего около двух лет, поэтому за нее она не переживала так сильно. Пройдет еще очень много времени, прежде чем она начнет интересоваться мальчиками. — Ладно. Здесь неплохо, — наконец угомонился младший сын, глядя на фламинго со скучающим выражением лица. Зоопарк Лондона летом преображался, потому что простирался на открытой территории одного из национальных парков. Животные здесь были представлены без клеток, не считая Буйволов и Горилл. Остальные же располагались на своей отдельной территории за маленьким забором, который смогла бы перелезть даже Мэри. Разумеется, переходить за ограду забора было строго-настрого запрещено, о чем свидетельствовали постоянные предупреждающие таблички, развешанные администрацией зоопарка. — Мам, а почему никто не нападает на нас? Разве животные не хотят сбежать? — Они прошли вперед к площадке с кенгуру, которые лениво развалились на солнышке. — Видишь эти черные коробки на деревьях? Они издают звук, который человек уловить не может. Они отпугивают животных от ограды. К тому же, здесь их кормят, и они ни в чем не нуждаются. Я думаю, животным нравится здесь. — Но они же как будто в плену. Это ужасно. Ни дня бы не стерпел в плену! — О, в этом я не сомневаюсь, — рассмеялась Кэтрин, любуясь сыном. — Ты слишком гордый и упрямый. — Папа говорит, что таким и должен быть будущий король. — С амбициозностью взрослого заявил мальчик. — Будущий король — Бастиан. Он старше. Надеюсь, тебя это бремя не коснется. Быть королем не так просто, как ты думаешь. — Я знаю. Я был бы готов к этому, если бы не Бас. Мой первый указ был бы о том, чтобы выпустить животных отсюда. — Почему? — Они шли по зоопарку и разговаривали. Кэтрин обожала такие дни — она была счастлива от того, что у них такая большая и дружная семья. Да, она не всегда успевала проводить время с мужем, а теперь еще и с сыновьями, которые проходили постоянное обучение. Но она знала самое главное — они все любили друг друга. И доказательством этой любви была Мэри. — Они заперты. Лишены воли. Первым — выпустил бы львов. Представляешь, каково царю зверей в неволе? Его бьют, когда он не слушается, кидают ему готовое мясо, в то время как он рожден для охоты. — Мальчика аж передернуло от этой мысли, а Кэтрин еще раз отметила про себя, что ее сын стал слишком взрослым. — Ты фантазер. Знаешь, я думаю тебе стоит обсудить это с Басом, когда он станет королем. Ну, а пока... — Меня обсуждаете? — Бастиан и Джонатан вернулись с мороженым в руках. Джонатан кивнул охране, которая стояла недалеко, о том, что все нормально, и можно не приближаться так близко. Бастиан и Джонатан выглядели как абсолютные копии друг друга — создавалось такое впечатление, что Джонатана просто клонировали. Те же строгие черты лица, темно-карие глаза круглой формы. Брэндан был мало похож на Винзоров, если не считать выразительные скулы и слегка заостренный подбородок. — Есть немного. — Я что-то уже перехотел мороженое. — Брэндан отказался от своего рожка, глядя вдаль. — Еще бы, у него пропал аппетит, потому что ему жалко животных. — Эй, брат, ты чего? Им тут живётся как в пятизвездочном отеле. — Бас потрепал младшего брата по голове, рассмеявшись. Ему совсем недавно исполнилось пятнадцать. — Пап, а ты можешь написать указ о том, чтобы в нашей стране были запрещены зоопарки? — на полном серьезе спросил Брэндан, обращаясь к Джонатану. Король нахмурил брови, глядя на Кэтрин. Она знала, о чем тот думал — у Джонатана было слишком много государственных дел, и проблема человечного обращения с животными была последней в этом списке. — Брэд, это невозможно. Я лично знаю директоров зоопарков и национальных парков. Обращение с животными тут замечательное. К тому же, если бы не такие места и не редкие дни, как этот, мы бы вечность сидели в замке — радуйся возможности выйти в город. Джонатан и сам был счастлив: весь день с семьей на свежем воздухе. В замке они постоянно были на виду и обращались друг к другу совсем иначе. — Да, день хороший. Теплый, — произнес Бас, и они отправились вперед, обсуждая то, куда отправятся вечером. Впереди был запланирован ужин в ресторане, и, хоть в Замке они могли бы отведать любое блюдо в любое время дня и ночи, им был приятен сам факт выхода из четырех стен. Каждую возможность погулять где-то вне территории дворца Кэтрин расценивала как подарок. — Брэд, разве они не выглядят счастливыми? — Бас обратился к брату, показывая на двух жирафов в следующем открытом вольере. Но ответа не последовало — Кэтрин с ужасом обернулась по сторонам, понимая, что Брэндана рядом с ними нет. Почувствовав неладное, она хотела поинтересоваться, каким местом думала охрана, но один из гвардейцев уже спешил к Джонатану. — Не знаю, как это вышло... Он... Ваш сын... Он побежал и... — Говорите! — рявкнул Джонатан, убивая взглядом гвардейца. — С ним все в порядке. Он... Просто... Пойдемте. — О, Брэндан решил нас повеселить, — посмеялся Бас, но тут же наткнулся на предостерегающий взгляд матери. Кэтрин, уж точно, было не до смеха — она всегда слишком сильно переживала за детей. Через три минуты они оказались в зоне, где расположены вольеры с хищниками. Джонатан и Кэтрин обеспокоенно переглянулись, когда подошли ближе к одному из маленьких заборов. В следующую секунду у Кэтрин сердце остановилось от страха — она еле сдержала крик, который напугал бы ничего не понимающую Мэри. — Вот дает, — только и сказал Бас, скрестив руки на груди. — Брэд, иди сюда. Уходи оттуда немедленно! — Почему вы не стреляете? — взревел Джонатан, глядя на гвардейца, покрывшегося испариной. — Как вы это допустили?! — Ваше Величество, если выстрелим хоть в одного, боюсь, другие... Нападут на Его Высочество... — не глядя по ту сторону забора, бормотал он. — Тише, — очень спокойно произнес Брэндан, ступая босыми ногами по траве, взращенной в вольере. Впереди него были небольшие камни, сложенные в скалу. Своеобразная иллюзия жизни для таких животных, как львы. Брэндан пришел сюда, чтобы просто посмотреть на них... Хоть одним глазком. Но, когда он увидел одного, лежащего на одном из камней скал, то не выдержал его взгляда, полного скорби. Лев был один, все остальные — львицы, так же лениво валяющиеся рядом с ним. Одна из львиц ходила по камню взад-вперед, видимо, сходя с ума от того самого 'ультразвука'. Брэндан шел к ним вперед, стараясь угомонить бешено стучащее сердце. В первый раз в жизни он испытывал такой адреналин, и, несмотря на то, что это было жутко, он чувствовал себя королем мира. Лев заметил, что чужак ступил на его территорию, и встал, ужасая Брэндана своим видом. Глаза хищника тут же загорелись, а оскал и утробный рык не сулили ничего хорошего. Кажется, он услышал, как за спиной тихо заплакала мама. Львицы тоже встрепенулись, окружив разозленного льва. Животное, определенно, смотрело на Брэндана как на обед: не моргая и с вызовом. Мальчик, тем временем, ступал к нему ближе, слегка вытянув руку вперед. Его веки тоже не закрывались — он почему-то чувствовал, что любое, даже малейшее резкое движение заставит зверя прогрызть его глотку. А он просто хотел... Брэндан не знал, чего хотел. Ему всегда нравились эти животные, и сейчас он искренне жалел о том, что они вынуждены жить в неволе. — Здравствуй, — тихо прошептал он, медленно опустив голову на два дюйма. Со стороны это было похоже на легкий поклон. Лев замер, прекратив скалиться, но глаз со своей 'добычи' не свел. — Они не будут стрелять в тебя. Ты можешь мне доверять, — тихо шептал мальчик, четко обозначая свои слова движением губ. До могучего зверя оставались считанные шаги, но рука Брэда только сильнее вытягивалась в его сторону — казалось бы, еще чуть-чуть, и лев с удовольствием полакомится 'молодым человеческим мясом'. Но с каждым движением, с каждым словом Брэндана повадки зверя менялись. Он знал, что это замечает только он — то, как лев слегка опустил голову; то, как его оскал превратился в сомкнутую пасть. Львицы будто потеряли интерес к этим двоим и направились к корыту с водой, которое наполняли каждое утро. — Я видел на табличке — тебя зовут Арслан. Красивое имя. Я — Брэндан. Это означает 'принц'. — Лев вдруг припал к земле, будто собираясь прыгнуть. Кэтрин чуть не потеряла сознание от такого зрелища. Брэд заметил некие раны на теле льва — чем ближе он подходил, тем больше шрамов на спине и морде он замечал, поражаясь человеческой жестокости. — Они... — Он взглянул на ряд рубцов вдоль гладких боков льва и оторопел. — Не имеют право обижать тебя. А потом Брэндан дотронулся до гривы льва рукой, и все за забором ахнули. А там уже собралась приличная толпа из людей и папарацци, которые сразу узнали в семье — королевскую. — Я обещаю, этого больше не повторится. — Лев по-прежнему глядел на мальчика не моргая, но уже без враждебности. В это было трудно поверить, но между ними будто образовалась связь, феномен, который никто бы не смог повторить. Для всех лев был просто животным, игрушкой, на которую можно было бы с интересом поглазеть. Но для Брэндана лев был олицетворением всего, что он чувствовал в себе. Олицетворением самого себя и силы, которая сокрыта у него внутри. Только тогда он еще не понимал, что значат эти чувства. В тот же день по указу Короля, льва забрали на территорию замка, а спустя какое-то время отправили в место, которое было для него домом. И больше никто и никогда не смел наносить ему шрамы. А маленький принц в глазах народа был настоящим храбрецом, за которым не страшно существовать. Люди тянулись к нему постоянно, считая, что именно ему суждено занять трон. Брэндан же знал, что с правлением никто не справится лучше Бастиана. [ГЛАВА 9] [POV Брэндан] Мне были чужды чувства. С восемнадцати лет я отрицал их, как и связи, которые могут возникать в душах людей... Намеки на привязанность, на пресловутую любовь... Все это было ложью, иллюзией, которой подпитывался народ. Но иногда эти иллюзии одолевали и меня. В редкие моменты, когда вспоминал прошлую жизнь — семью, строгий взгляд отца, крепкую руку брата, что жмет мне руку. Невинная улыбка сестры, которая теперь, похоже, ненавидит меня. Мать. Стоя в своей ванной комнате в одной распахнутой рубашке, я схватился за кольцо, что висело на моей шее. Оно доставало до середины живота, и я всегда носил его на цепочке, не позволяя никому прикасаться к нему. Даже наложницам. Тем более им. Наверное, они не понимали, зачем и чье женское кольцо я ношу так близко к сердцу. Матери. И это единственная вещь, которая до некоторых пор напоминала мне о том, что я — человек. О том, что я когда-то чувствовал, я жил. Я был им, а не просто глыбой льда из стали, жестокости и зла, какой предстаю перед всеми. За шесть лет пыток в Адинбурге я настолько привык к ним, что теперь с упоением находил причины для пыток других — для меня это было своеобразной местью за самого себя, и, честно говоря, я надеялся... Каждый раз надеялся, что испытаю к кому-нибудь жалость. Что это чувство придет, подарит мне былую человечность. {Но нет. Каждый раз мне было плевать.} — Ваше Высочество, вы готовы? — В купальню зашли две светловолосые девушки с идеально красивыми лицами. Обе были одеты в специальную форму черного цвета и ничем не отличались друг от друга. Дурнушек в шлюхах я не держал, но никаких эмоций, кроме плотского удовлетворения, они не давали. — Ага. — Сдернув с себя рубашку, не испытывая ни капли стеснения, я опустился в ванную, положив предплечья на бортики. Черт. Картинка вспыхнула в памяти мгновенно — ванная, вечер, девушка. {Дежавю.} Я закрыл глаза и почувствовал, как одна из девушек опускает на мои плечи мочалку, тщательно потирая их. — Можно к вам прикоснуться? — робко спрашивает одна из них, и я киваю. До восемнадцати лет я не принимал их услуг и вполне справлялся с ванной сам, но после шести лет в заточении изголодался по женскому телу, и постепенно этот вечерний ритуал вошел в привычку. Не считая дней, когда я действительно хотел побыть один. Женские руки с нежностью заскользили по моим плечам, и мысли мои в миг унеслись к Чужой — к девушке, которая ко мне не то чтобы не притронулась... Она даже не хотела смотреть в мою сторону — то ли из-за отвращения, то ли из-за страха. Скорее, первое. {Это она. Это она проводит своими мягкими невинными пальчиками вдоль моего живота и опускается ниже, нерешительно замирая. Краснея под моим взглядом, она замедляется, и все в ее движениях говорит о том, что она не хочет этого делать. Вызов в темно-карих глазах слишком заметен, а ненависть удваивает жар в крови, от чего еще больше хочется получить от нее свое. Не говоря ей ни слова, я беру ее ладошку в руку и направляю в то место, где мне так необходимо ее почувствовать. Мой член в ее руках, и она начинает неумело ласкать его рукой...} — Ваше Высочество, если мы нужны вам, только скажите, — пропела на ухо одна из наложниц, отвлекая меня из собственных мыслей. Взгляд шлюхи заскользил ниже пояса, улавливая мое возбуждение — черт, и как я мог думать об этой пленнице, когда у меня под рукой два прекрасных ротика. {На все согласных.} Наложница провела рукой по моей груди, касаясь кольца, и я тут же закипел, быстро встав прямо в ванной. — Не разрешал трогать кольцо. — Я смерил одну из куколок унижающим взглядом. — П-простите. — Делай то, что должна, — ледяным голосом приказал я, делая шаг ей навстречу. Мой член оказался на уровне ее губ, и она быстро взяла его в рот. А дальше я забылся, повторяя одни и те же ритмичные движения. Было приятно. Но мысли о том, что лежит на моих плечах, воспоминания, прошлое — все это преследовало и никогда не давало полностью расслабиться. Лишь на мгновение. Каждая из них предоставила мне свой рот, предлагая после и все свое тело. Девушки были безумно красивы, а их фигуры предстали передо мной абсолютно обнаженными — прекрасными в своих изгибах. Но даже не разглядев их, я оделся и велел им уйти, не желая пользоваться тем, что они предлагали. Раньше они казались мне чем-то 'новым' и долгое время были интересными, но сейчас — нет. Тем более, вся моя потребность была успешно удовлетворена их отработанными движениями ртом. Вернувшись в свою спальню, я сел за бумаги — отчеты о военных действиях, происходящих в разных странах — и так и уснул над ними с больной головой и тяжестью на сердце. [POV Кенна] Я не хотела идти на этот прием. Но когда, после очередной одинокой прогулки по замку, я вернулась в комнату и обнаружила посреди нее манекен, одетый в нарядное платье, засомневалась. Меридиана пригласила меня. Почему я должна отказываться от свежего воздуха из-за гневных взглядов этого ублюдка? Тем более, я уверена, что он уже забыл о своих планах 'подумать, что со мной делать', и занят чем-то более важным. Если я выйду, наконец, из четырех стен, хуже никому не будет. К тому же, не мешает оглядеть территорию — это пригодится мне, когда я, наконец, найду удачный момент для побега. Платье полностью скрывало мои ноги, а корсет, с которым я промучилась около часа, подчеркивал грудь. Я не знала, почему Мэри так расщедрилась на меня — платье было из мягкой синей ткани с черным кружевом в верхней части, а рукава — прозрачные, белые, летящие... Как крылья. Какая ирония. Мои настоящие крылья давно обрезали, как только засадили в темницу. Я до сих пор содрогалась от отвращения, как только вспоминала прикосновения Золотозубого. К счастью, его мерзкую рожу я больше в замке не видела.

* * *

— Не отходите далеко, — попросила Мэри, обращаясь к нам. Втроем мы плелись в ее тени, но мне было все равно, в каком качестве я оказалась в этом потрясающей красоты саду. Это даже не просто сад, а целый парк, который заканчивался лесом — совершенно очевидно, что замок находится далеко от Лондона, и здесь... Будто бы время остановилось. На приеме все девушки были одеты в подобное моему платье, а мужчины в черные костюмы и белые рубашки. Народу было так много, что мой взгляд ни на ком не останавливался. — Особенно, это касается тебя. — Мэри плакала всю ночь — синяки под глазами были слишком красноречивы. Я кивнула, надеясь, что мне представится случай хоть немного погулять в одиночестве. — Меридиана, вы, как всегда, очаровательны. И ваши подруги, разумеется. — К Мэри подошел молодой мужчина и тут же начал оказывать ей знаки внимания. Они шли чуть впереди нас, и принцесса все время смеялась — только вот я улавливала в этом смехе нотки притворства и отчаянья. Бедняжка. Ей приходится улыбаться, когда всю душу рвет на части. Неужели нет никакого выхода из сложившейся ситуации? В миг, когда я задала себе этот вопрос, мои глаза нашли Брэндана. Он был одет в синий костюм, сидящий на нем как влитой. Принц сдержанно кивал, разговаривая с одним из офицеров — по его лицу я поняла, что они говорят о чем-то неприятном. Словно почувствовав мой взгляд, он повернулся ко мне так резко, что я чуть на месте не подскочила. Он глядел долго — издалека я видела плохо, но что-то мне подсказывало, что он детально рассмотрел мое платье, а особенно его вырез. Сделав глубокий вдох, я прервала эту мимолетную связь и перевела взгляд на тополи, с которых начинался лес. Дорожка туда вела мимо красивейших клумб из розовых цветов и небольших фонтанчиков. Апогеем красоты сада был огромный фонтан, выглядевший как серебряный шар, покрытый водой. Странная абстрактная конструкция, которая притягивала взгляд. Я так долго не была на улице, что теперь ловила каждый сантиметр воздуха и наслаждалась им. Птицы закружились в танце над моей головой так низко — скорее всего, скоро пойдет дождь, и мы перейдем в замок. Надеюсь, у меня еще есть несколько минут счастья... — Я рад вас видеть здесь, дорогие гости. — Через полчаса мы с Мэри сели за столик, но к еде я не притронулась. На сцене перед столами выступал Джейсон с речью в честь своего будущего короля. — К нам вернулся тот, кому всегда принадлежали наши сердца. Но, пока, как вы знаете, страной по-прежнему правит парламент, но мы делаем все, чтобы изменить это. Он уже не тот, что прежде — не такой, каким был при правлении короля Джонатана и королевы Кэтрин. После этих слов Джейсона все в зале произнесли одну единственную фразу, смысла которой я не разобрала — язык был мне незнаком. — Благодаря тому, что в течении шести лет, которые Брэндан провел в Адинбурге, мы с вами доказывали его невиновность, каждый день подтверждая свою верность ему, мы здесь. А справедливость, наконец, восторжествовала. По залу прошёлся тревожный шёпот, а я стала слушать внимательнее: Джейсон ходил вокруг желанных ответов на мои вопросы. — Мы все здесь, — он оглядел взглядом всех присутствующих гвардейцев, — чтобы служить будущему королю — Брэндану Виндзору. И я хочу, чтобы вы всегда помнили об этом. {И... Опять ничего. Какой-то пустой треп. Я никогда не узнаю правды, черт побери.} Скрестив руки на груди, я откинулась на спинку стула — здесь было скучно, а сад и лес манили меня все сильнее. Если бы только убежать в лес... Наверняка, там я найду выход. — Мэри, можно тебя на минутку? — К нашему столику подошел Даниэль — лицо его было бледным, как белый лист. Мэри же наоборот покраснела так, словно вот-вот снова зарыдает. — Расскажи ему, — вдруг наклонилась к ней я, шепнув на ухо. — Он должен знать. Она смерила меня высокомерным взглядом и была права: я — никто, чтобы раздавать Ее Величеству свои дурацкие советы. Я ничего не знала об отношениях. Я сразу вспомнила Гаспара, мгновенно помрачнев — он даже не ищет меня. И я почти уверена, не вспоминает. — Только на минутку, — выговорила она, вставая из-за стола. Как только она скрылась в стенах замка, я расплылась в милейшей улыбке. — Вынуждена покинуть вас. Мне нужно в дамскую комнату. — За время, проведенное в замке, я выучила несколько типичных фраз, которые звучали так, как обычно и говорят люди при дворе. — Хорошо. — Фрейлины кивнули, не отводя глаз от Джейсона. Еще бы, ни одна из них не отказалась бы от такой партии — на Брэндана они претендовать не смели, а вот правая рука принца — в самый раз. Радуясь их пустоголовости, я поднялась из-за стола и побежала к дорожке, которая вела к тополям. {(Florence + the Machine — Seven Devils)} Около серебряного шара сбавила темп — я не должна привлекать к себе внимания, а обязана выглядеть как девушка, которая просто решила прогуляться по саду. Со стороны замок казался мне не таким устрашающим, как внутри, но по-прежнему огромным. Уверена, я и одну десятую часть его не исходила. Верхушки его башен упирались в надвигающиеся тучи, а крики черных птиц, закруживших прямо над замком, напоминали мне звуки из фильма ужасов. Все это выглядело как знаки. Знаки о том, что мне не стоило уходить далеко от приема. Но я уже дошла до края сада и осталась никем незамеченной, а значит я на верном пути. Скрывшись за первым тополем, оказалась в подобии леса и еще раз вдохнула свежие запахи природы полной грудью. Я прекрасно понимала, что все не так просто. И лес охраняется. Наверняка, живой я из него не выйду. {Но попробовать стоит...} Из-за листьев деревьев, скрывающих любой дневной свет, здесь было довольно мрачно. Поэтому я шла на единственный источник света и шум воды, который становился все громче и громче. Возможно, это был еще один фонтан, но звук этот был слишком мощный и беспокойный. Мое платье запуталось в ногах, а туфли на небольшом каблуке сравнялись с земельной грязью. Да и в этом дурацком корсете дышать было тяжело, как в бункере с малым количеством воздуха. Наконец, я вышла на свет — туда, где заканчивался лес. Точнее... Он обрывался. Передо мной возник небольшой кусочек земли, покрытый идеально зеленой травой, и я подошла к краю и ахнула. Обрыв. Я и не знала, что мы находимся у воды. Повернув голову направо, я смогла оценить весь масштаб этих огромных скал, настолько белоснежных, что казалось, они состоят из одного мела. Высота обрыва была чудовищной — один шаг, и прыгающего ждет верная смерть. Несмотря на толщу воды, там, внизу, виднелись крохотные, такие же как скалы, белые камни, которые успешно могли бы рассечь человека на части и переломать кости. Мне стало плохо от одного вида этих скал. Это место было пропитано отчаяньем, болью и потерей. Я не знала, почему на меня вдруг нахлынули эти три чувства, но они были настолько яркими, что захотелось мгновенно покинуть этот обрыв и вернуться на прием. — И что ты здесь делаешь? — От леденящего душу голоса стало только хуже. Обернуться на Брэндана было тяжело — уж лучше прямо сейчас спрыгнуть вниз и надеяться на чудо. — Обернись. Прозвучало как приказ. Я не слушалась. — Хочешь спрыгнуть? Вперед. Представляю, как ты упадешь вниз, все себе переломав. Но ты останешься жива и будешь медленно тонуть, погибая в муках... Ты действительно этого хочешь? Неужели ты так меня боишься? — Не боюсь. — Набравшись смелости, поворачиваюсь на сто восемьдесят градусов. — Вы меня преследуете? Брэндан вскинул бровь, нахмурившись. — Ты не убежишь от меня. Не скроешься. Ты — моя пленница. У тебя нет прав. Ты можешь только дышать. И быть готова выполнить все, что я пожелаю. {'Я подумаю, что мне с тобой делать'.} Боже, нет. — Зачем я тебе? Отпусти меня домой! — А у тебя есть дом? — Есть! — Отпустить тебя — значит признать, что ты сильная и смогла так легко от меня сбежать. Но это не так. Ты такая же, как и все, просто... Глупее. Поэтому ты останешься здесь для моего развлечения. Знаешь ли... Мне бывает скучно. Брэндан смотрел прямо на меня, постоянно покручивая кольцо на своем большом пальце. Синий костюм, синие глаза. А душа — черная, как ворота ада. — Больной ублюдок, — вырвалось у меня. Я забыла о том, кто стоит передо мной, да и, честно говоря, было глубоко плевать на эту важную персону. — Ну все. Ты от меня не сбежишь, — с угрозой произнес он, делая шаг мне навстречу. Подняв полы платья, я ринулась в другую сторону, скрываясь за ближайшими тополями. Брэндан последовал за мной. Сердце вырывалось из груди, пока я бежала вперед, перепрыгивая через массивные корни деревьев. Пару раз я чуть не упала, спотыкаясь о них, и чувствовала руки принца, которые скользили сквозь пряди длинных волос. Наконец, они подвели меня, и ему удалось поймать меня за локоны. Дикая боль пронзила мгновенно — словно тысячи иголок разом воткнули в кожу головы. {— Sordida.} — Брэндан вмиг дернул меня на себя, как куклу, а потом припечатал к ближайшему дереву. Неровная кора царапала мне спину, но бежать было больше некуда. Я попалась. — Ты испытываешь мое терпение. Я вновь отвела голову в сторону, подставив под удар шею. Голос принца сулил мне расплату за то, что сбежала, когда не следовало. Не хватало еще попасть в плен его глаз и распрощаться с разумом. Его рука лежала на шелковом рукаве моего платья — таком прозрачном и легком, что я чувствовала его хватку кожей. — Я не оставлю попыток сбежать от вас. Никогда, — негромко, но четко произнесла я. Брэндан схватил меня за запястья и завел за дерево. — Я привяжу тебя к себе. Жаль, что сейчас у меня нет веревки, иначе бы я оставил тебя здесь, у этого дерева. На всю ночь. — Извращенец... — Слова застревали в горле, а я не понимала, зачем ему все это нужно. Ненависть, которую я испытывала к принцу, была настолько осязаемой, что ее можно было резать ножом. — Смотри на меня, — грубо сжав запястья, прошипел он. — СМОТРИ НА МЕНЯ! Его крик эхом разразился между деревьями. Нахально вжавшись тазом в бедра, он согнул мою ногу в колене, вместе с тем поднимая платье. С силой вдавив меня в дерево, Брэндан ухватился за мое бедро и шлепнул с такой силой, что перед моими глазами заплясали звезды. — Ах, — не смогла удержаться я и тут же поджала губы. — Громче, — хрипло попросил он, быстро проводя носом по моей шее. — Смотри на меня. Или ты хочешь, чтобы я продолжал причинять тебе боль? Свободной рукой он сжал мой подбородок и развернул к себе против воли. Глаза Брэндана, словно глаза Инкуба, притягивали, обещали и питались сексуальной энергией, постоянно нуждаясь в ней. Я почувствовала его запах, который отложился в моей памяти еще тогда, когда мы были в ванной. Гель для душа, амбра и... Мята. А сейчас и алкоголь: очевидно, на приеме он позволил себе лишнего. Да кто его знает, может, он вообще сидит на чем-то покрепче. Его импульсивность, порой, граничила с поведением наркомана, который готов убить ради дозы. — Ты не сможешь причинить мне боль. Потому что мне на тебя плевать. — Ты слишком часто перескакиваешь с 'вы' на 'ты', грязновка. Но продолжай, я запишу это в список дел, за которые тебя можно наказать... Его губы скользили над моей шеей, изредка касаясь ее. Проклятый комок желания внизу живота говорил моему телу, что мне это нравится. Слишком нравится. — Мне плевать на то, кто ты! — горячо заорала я, чтобы еще больше разозлить. — Я не дамся вам... — Скажи мне только одно. Ты невинна? Нежданный вопрос завел меня в тупик. Я молчала, словно язык проглотила. — Отвечай. — Его рука в мгновение ока раздвинула мои ноги, а ловкие пальцы сдвинули трусики в сторону. Я чуть не захлебнулась от возмущения... И жара, парализовавшего бедра. — Да, — солгала я, надеясь, что это остановит его. Не думаю, что ему нужна девственница. Гаспара это очень пугало, и долгое время он не хотел заниматься сексом со мной. Как бы там ни было, мы провели с ним три ночи, и каждый раз мне было жутко больно, а он с трудом мог пролезть в меня даже наполовину. — Это хорошо, — разочаровал мои иллюзии Брэндан, касаясь самого интимного места на моем теле. Я одновременно хотела разрыдаться от унижения и в то же время желала двигаться... Плавно... Против его пальцев. Не переставая. — Невинные девочки такие чувственные. И так легко заводятся. Они такие как ты сейчас... Каких у меня было много... — Его губы приблизились к мочке моего уха. — Влажные. Его палец настойчиво размазал влагу по моим нижним губам. — О. — В его голосе слышалась отчетливая усмешка. — Тебе нравится это, грязнокровка? Твоя 'девочка' все говорит за тебя. И о тебе. Как бы я не хотела к нему прикасаться, но, воспользовавшись случаем, уперлась руками в его пиджак, намереваясь оттолкнуть. — Отстань! — Не сопротивляйся, Чужая. Я просто поиграю с тобой. Пока ты не скажешь свое имя, я буду очень-очень... Жестким с тобой. — Мои руки, все мои силы, что я вкладывала, были для него пылью. Он властно схватил меня за попку, разминая ягодицы, членом вжимая меня в дерево. — Хммм... — Непроизвольный стон вырвался из моих легких, и я надеялась, что он звучал как клич о спасении. Или как звук полный отвращения. — Я так и знал, — распаленным голосом зашептал Брэндан — его губы задевали мое ухо, от чего по коже прошелся холодок. — Что ты такая же, как и все. Я взорвалась магмой из злости и, словно одержимая злым духом, заорала, заколотив кулаками по его груди, ключицам и животу. Я била его там, где только могла достать, пока он смеялся... Смеялся. Дьявольская усмешка слетела с его лица, как только я оттолкнула его, но лишь на мгновение — сорвав с себя пиджак, он вновь кинулся ко мне, как разъярённый зверь. Я не успела даже двух шагов сделать и побежать, как снова оказалась припечатана его телом — на этот раз к земле. Я не говорила ни слова, сжимая зубы до боли в деснах — к чему тратить свои силы на бесполезные крики. Отчаянно вырываясь, я все равно барахталась под ним, в то время как он сел на мои ноги сверху и опустил сильную ладонь мне на поясницу. — Знай свое гребанное место. Подо мной, — скомандовал он, сцепляя мои руки накрест, прижимая их к лопаткам. Дикая боль сковала меня всю: я горела от ненависти, которую испытывала к этому человеку. Принц был безумным. Психически неуравновешенным человеком с тягой к насилию и убийствам. Узурпатором и тираном. Я не представляла, как такому ублюдку можно доверить управление целым государством. Люди, что, слепцы!? — Ты будешь гореть в аду, — в очередной раз повторила я, кряхтя от боли. — Неинтересно. Придумай что-нибудь жестче, грязнокровка. То, что действительно заденет меня... — Его слова показались мне бредом сумасшедшего, но Брэндан продолжал, прикасаясь ко мне, как одурманенный. Его руки поползли по моим ногам, закатывая платье наверх — еще никогда я не находилась в столь бесстыдном положении. Я не любила выставлять свое тело на обозрение, даже от Гаспара вечно прикрывалась, но сейчас... — То, что причинит мне боль... Я хочу это услышать. Постарайся, — с каким-то приказным отчаянием умолял он, все больше заводя меня в логический тупик. Я впилась в землю ногтями, царапая ее и вереща как обезумевшая кошка, но Брэндан не собирался слазить с меня. А я не могла остановиться, не могла притвориться обездвиженной и холодной, потому что уже приняла его вызов и не хотела проиграть эту битву. [POV Брэндан] Не осознавая, что делаю, я разорвал ее корсет, обнажая узкую спину девушки, которая лежала подо мной. Что-то заставляло терять контроль рядом с ней, рвать и метать, вызывать ее на эмоции, стараясь дождаться от нее долгожданных слов. Чувства были мне чужды и очень давно, и за чужую я хватался как за соломинку, хоть и не хотел этого признавать. Мне казалось, еще чуть-чуть, и вот... Она сделает или скажет что-то такое, что разбудит мое сердце, причинит боль, заставит почувствовать к себе сострадание... Но этого не происходило. Зато набегала страсть, от которой даже руки подрагивали, и я не знал, как сдерживать ее в себе. Нежная белоснежная кожа перед моими глазами была чиста и невинна — все синяки, что оставили на ней солдаты, ушли, и сам не знаю почему, но я дико этому порадовался. Каждый раз, когда я дотрагивался до девушки, на ней оставались красные отпечатки моих пальцев — моих и только. Уродуя ее платье, я перешел ниже, поглаживая поясницу, наслаждаясь мягкостью кожи. Все это было так быстро, в впопыхах, как будто она исчезнет сейчас прямо подо мной, поэтому ей, наверное, мои касания казались очень грубыми. — Назови мне свое имя, — снова попросил я, прикасаясь к своему члену через брюки. Освободив его от ненужной ткани, я почувствовал, как уткнулся в ее влажные трусики и мгновенно затвердел еще сильнее, задыхаясь от удовольствия. Вырываясь, она ерзала подо мной, даже не догадываясь, что возбуждает меня и морально и физически — словно в тумане, я навалился на нее, как дикий, потираясь о расселину упругих ягодиц. — Нет, черт возьми, нет... Не делай этого... ПРОШУ! — взмолилась она, чуть не плача. Мои руки нашли ее руки и, прижав их к грязной земле, я, словно одержимый, начал тереться об ее нежную плоть, что извивалась мне навстречу. Она постоянно прогибалась в пояснице и спине, словно думала, что это поможет. Я знал, что унижаю ее своими действиями, и мне это нравилось. Я не мог унизить своих наложниц — даже если бы они валялись в моих ногах и лизали мне пятки. Для них бы это было подарком, а не наказанием. С этой девушкой же было иначе — она была моей пленницей, жертвой, девушкой, которую я хочу взять против воли. Девушкой, полной тайн и загадок. Черт возьми, я даже ее имени не знаю, что уж говорить о потаенных уголках ее души. Удовольствие накопилось внизу живота сладкой болью, и, словно одержимый, я уже не мог терпеть, ускоряя движение против ее соблазнительных бедер. Мой взгляд падал на ее ключицы — хрупкие, проступающие через фарфоровую кожу, и даже этот вид сводил меня с ума. — Твое место подо мной, — зашипел я, стараясь усмирить мятежницу. Я хотел унизить ее, раздавить, чтобы она, наконец, сказала свое дурацкое имя, упала к моим ногам и вела себя как и другие девушки, но я... Остановился. Потому что знал, что она может дать мне больше, чем это валяние в грязи, до которого я опустился. На меня нашел животный инстинкт, я и трахнуть ее хотел не как человек, а как зверь, загнавший добычу в тупик... Еще больше злило, что она молчала. Или сопротивлялась. Я не знал, как подойти, как подобраться к ней, чтобы сломать... Она рушила всю систему, что так долго выстраивалась в моей голове. — Скажи свое имя. — Мои пальцы впились в ее покрасневшую кожу на ягодицах и сжали ее до крика. И этот крик заводил еще больше — мне хотелось, чтобы она никогда не замолкала. А если бы и замолкала, то только от моих губ и языка, которые ласкали бы ее небо. Я хотел вбирать ее стоны в себя и хотел оказаться внутри этого маленького бунтующего тела. Или... Девушки. Пока она не назовет мне свое имя, упрямая, я так и буду называть ее в мыслях: плоть, тело, никто. Пленница. Но вместо поцелуя я ввел в ее рот два пальца, думая только о том, что хочу узнать ее вкус и хочу, чтобы она попробовала и меня. {Позже.} — Отморозок. — Она выругалась на простолюдинском жаргоне, но я сразу понял, что это что-то очень нелицеприятное. Моя рука замерла на ее шее, поднимая голову вверх. — В следующий раз будет хуже. Ты же знаешь. Это только ягодки... Разгар приема. Ответственный день. Я решил проследить за этой чертовкой, не имея никаких намерений до нее дотрагиваться... Но, как увидел, сорвало голову. Видимо, не мешает надеть корону, чтобы хоть как-то придавить безумный разум, что проявлялся близ девушки. Начиная приходить в себя, я ослабил хватку, вставая. Девушку трясло, когда она поднималась с земли и не могла этого сделать. Стараясь не глядеть на ее поясницу и попку, вид которых пьянил меня, я протянул ей руку помощи — и она схватилась, на мгновение повиснув на мне. Встала, одарила взглядом полным такой лютой ненависти, и, вновь оттолкнув, побежала прочь. — Ненавижу. Ненавижу до смерти! Лучше спрыгнуть с обрыва, чем жить под одной крышей с вами! — заплетавшимся языком проревела она и побежала прочь. А потом случилось нечто маленькое. Но навязчивое. И очень странное. То, чего я многие годы не испытывал. Мою грудь словно шпагой проткнули, но лишь на секунду — болезненное ощущение исчезло так, словно его и не было. Оно было похоже на страх, если такое чувство я вообще испытывал ранее. В Адинбурге мне пришлось стереть его из сознания, чтобы защитить себя от зверств, которые со мной вытворяли. И я уж точно не хотел возвращения этого чувства. И я не хотел, чтобы она прыгала с обрыва. Поэтому побежал за этой безумной. К счастью, я довольно быстро понял, что дороги к обрыву она не помнит и бежит к замку, на пути стараясь поправить свое теперь уже страшное платье. Корсет распустился, ткань держалась только на рукавах, и, к тому же, любой бы, кто подошел бы к ней близко, сумел бы разглядеть мой след и понять, чем она занималась со мной в лесу. {Sordida puella.} Кто-то сегодня стал очень-очень грязной девочкой. И мне это чертовски нравилось. [ГЛАВА 10] [POV Кенна] У меня не оставалось никаких сил на бег. Щиколотки словно веревкой скрутило — я запиналась, но бежала, натыкаясь на острые ветки кустов, что встречались на пути. Когда я добежала до сада и увидела впереди серебряный шар, а за ним и людей, как ни в чем не бывало присутствующих на приеме, мне стало легче. А потом пришла волна отчаянья и позора — я выгляжу как дешевая проститутка в этом оборванном платье, щеки расцарапаны, а на спине наверняка остались синяки от пальцев мерзавца. Я обернулась — белая рубашка Брэндана тоже была уже разодрана, но это не мешало ему гнаться за мной. Я снова рванула вперед, понимая, что этого недостаточно. Если я побегу к народу, он не будет меня трогать. Но если я покажусь так на людях, упаду в своих собственных глазах. Я побежала к столу с закусками, который уже все оставили в покое — Прием шел несколько часов, и поэтому стол уже давно пустовал. Люди разбрелись по площади сада: кто играл в гольф на отдаленной поляне, кто беседовал у фонтана, а кто слушал музыку возле сцены. Оттуда доносились звуки скрипки, что-то из великого Моцарта, но в моей душе играл настоящий тяжелый рок {(Linkin Park — Numb).} Когда я добежала до стола, чуть не рассмеялась от глупой мысли: если кто-нибудь увидит, как принц бегает по саду за какой-то девкой не самого роскошного вида, вот смеху-то будет при дворе. Уверена, фрейлины Мэри завтра же растрезвонят об этом всей прислуге. Схватив в руки тарелку с тортом, я обернулась и с размаху кинула ее в принца, который уже почти наступал мне на пятки. Брэндан увернулся в два счета, а я потеряла время и испортила, наверняка, вкусный торт. — Сюда иди! — скомандовал он, притянув меня за талию. Я прогнулась, стараясь отдалиться, но, в итоге, сделала только хуже. Давление его руки на моей пояснице в сочетании с его голодным оскалом тревожило разум. Мой взгляд опустился на губы Брэндана. И он это заметил. — Грязная девочка хочет поцелуя? — ехидно заметил он, играя скулами. — Разумеется, Ваше Высочество! — Я схватила со стола бокал (судя по цвету, с шампанским или белым вином) и опрокинула на его лицо все содержимое бокала. — Vae! — выругался он, ослабляя хватку. Я вырвалась из стальных объятий принца и побежала в замок, сгорая от унижения, стыда и желания принять душ.

* * *

Я забежала в ванную на высокой скорости и, заперев за собой дверь, облокотилась на нее спиной. Мои плечи затряслись от беззвучных рыданий — даже сейчас Господь не посылал мне ни слезинки. Я была какая-то одеревеневшая... Никаких эмоций, чувств, боли или страха. Теперь только унижение и желание постоять за себя. Я прикоснулась к своим щекам тыльной стороной ладони: они горели. Сняв с себя платье, я провела ладонями по спине и залилась краской еще больше. Брэндан даже не взял меня, а унизил так, будто оттрахал как дешевку. Я не могла в это поверить. И все же все внутри меня горело от возбуждения, а низ живота налился болезненной истомой, которая просила освобождения. Никогда, никогда, никогда в жизни Гаспар не позволил бы себе подобного! Он всегда был так аккуратен и нежен. И мы всегда предохранялись. О прикосновениях друг к другу на уровне {'кожа к коже'} и речи быть не могло — это казалось мне неприятным. А тут все мои представления рухнули. Да, это было неприемлемо для меня, но, видимо, внутри меня жила вторая и очень неприятная личность. Которая имела другое мнение на счет происходящего. И я ее ненавидела. Я ненавидела Брэндана! Я ненавидела весь чертов мир и хотела поделить его на мелкие кусочки! Но вместо этого я надолго засела в ванной, стараясь прийти в себя. Все было тщетно. Все тело потряхивало от воспоминаний, а когда я закрывала глаза, видела бездну синих глаз, которые издевались и издевались, смеялись и смеялись... Затыкала уши и слышала только его голос. {'В следующий раз будет хуже. Ты же знаешь. Это только ягодки...'} Я медленно начинала сходить с ума и, даже оказавшись в комнате за прочтением любимой книги, не смогла отвлечься от навязчивых мыслей. А потом в мою комнату раздался стук — медленный и нарочито вежливый. Наивно полагая, что снаружи стоит Мэри, я приоткрыла дверь, увидев его — моего Губителя. — Пойдем со мной, — отчеканил он, выводя меня из комнаты. Парень схватил меня за локоть и потащил по коридору. Прошло несколько часов после нашей беготни, и я заметила, что за это время он переодел только рубашку — и наспех. Значит он все это время был на приеме. А как только он закончился, вернулся ко мне. — Трусиха, — подметил он, глядя на мою нервозность. И правда: мои вдохи стали такими крошечными, что собрались в горле колючим комком, который мешал дышать еще сильнее. — Я не сделаю с вами ничего, леди, — подчеркнутым тоном промолвил он, ведя меня по замку. Я оказалась в новом для себя крыле, но рассматривать красоту картин и цветов было уже не так интересно. — Пока не окажемся наедине. — Ваше Высочество, уберите от меня свои грязные руки. — Ну, грязные они потому, что я прикасался к вам, моя дорогая леди, — с издевкой подметил он, подводя меня к огромной дубовой двери, украшенной позолотой. — Так ты будешь меня теперь называть? — А грязнокровка тебе нравилась больше? — Дверь передо мной распахнулась, и Брэндан, не отпуская меня, повел в середину комнаты. Это был большой, просторный зал. Не думаю, что это была его комната — скорее, что-то вроде гостевой. Современная мебель, черно-серые тона, в которых была выдержана спальня. И тут... Брэндан посадил меня на мягкий стул возле журнального столика и отошел. Вот так, просто. Я хотела задать ему вопрос и уже открыла было рот, но поймала предостерегающий взгляд принца. 'Лучше — молчи', — будто бы говорил он. Может, он слишком много выпил? Но нет. Его взгляд был, как и прежде, пронзителен и ясен. А потом парень скрылся за белой дверью, прихватив с собой полотенце. Я слышала, как из крана потекла вода, и засела в абсолютной тишине, не понимая, что, черт возьми, происходит. Попытав счастье открыть дверь, я поняла, что это безрезультатно, и огляделась. Все комнаты в замке, очевидно, были огромными, кроме моей коморки. Кровать, заправленная темными атласными простынями, черный ковер на белом паркете... Серый рояль с раскрытой крышкой и клавишами, как будто кто-то совсем недавно на них играл. Свет Брэндан приглушил, перед тем как уйти в душ, и теперь я восседала на стуле в гордом одиночестве при освящении парочки ночников в форме корон, стоявших у кровати. Разозлившись, я подошла к ним и, взяв один в руки, со всей силы разбила, обрушив стекло на пол. Стемнело — от чего стало только более жутко, поэтому ко второй короне я не прикоснулась. Мне хотелось разнести всю комнату, и как только я метнулась к стулу, Брэндан вышел из душа. Я замерла. Он остановился в дверном проеме, глядя на меня исподлобья. Он не был зол или удивлен — просто молчалив и равнодушен, как в тот день, когда я впервые его увидела. С этим же отстраненным взглядом он тогда ранил человека насмерть и приказал отрубить руку Золотозубому. И это пугало куда больше, чем его интерес к моей персоне, который он, явно, проявлял в лесу. В ванной. Отводя от меня взгляд, он прошелся по комнате так, будто меня здесь не было. Словно я не била его вещи. Он даже одет был так, как будто находился один в комнате — полотенце, плотно облегающее бедра. Принц был повернут ко мне боком, и мой взгляд упал на его мышцы, освещенные последними остатками света. Я... Видела. Видела его почти обнаженным. По идее, это должно было как-то ослабить его в моих глазах, но нет... Его сила завораживала. Каждый мускул выпирал на поджаром мужском теле, создавая рельеф. Я сама не заметила, как разглядываю мощное мужское предплечье, бицепс и полосы вен, рассекающие его грубые руки. Он же принц. Он должен быть белоручкой, изнеженным сынком. Но Брэндан другой. Он выглядел, скорее, как военный, а не принц. Потому что, когда он повернулся ко мне спиной, я еле сдержала стон, вовремя прикрыв рот рукой. Вся его спина была усыпана длинными шрамами, пересекающими крепкие мышцы. Они были такими глубокими, как будто кто-то рвал его кожу до мяса. Это не портило его сексуальности, и все же... Меня пробивало на озноб, когда я смотрела на этот ужас, что с ним сотворили. На животе и груди таких глубоких отметин не было. Покрасней мере, тех, что я могла увидеть при таком освещении. А вот две татуировки на ключицах я видела прекрасно. И какой-то предмет, который он носил на шее. — Сними платье, — отдал тихий приказ он, наконец заговорив. — Девочка. В этом нежном 'девочка' было столько зла, что я чуть не упала на осколки ночника замертво. — Я-я... — Снимай. И все тот же прохладно-дружелюбный тон. — З-зачем? — Я начала заикаться, выглядя жалко. Я сняла платье — на этот раз короткое, и оно упало к моим ногам. — Встань у рояля. — Ты издеваешься? Я, что, марионетка, которой ты можешь управлять? У короля должно быть много игрушек. Что тебе нужно от меня?! Брэндан не ответил. Он развернулся ко мне, и я увидела, как в его руках что-то заблестело — на кулак он наматывал длинное ожерелье из жемчуга, которое выглядело как... Поводок. — Могу. — Все, что я услышала в ответ. Я осталась перед ним в одном нижнем белье, но он не стал меня детально оглядывать — так, как только что пялилась на него я, да и продолжаю. Будь он не жестоким принцем... А Гаспаром, я даже... Хотела бы провести рукой по этой стали из мышц, чтобы проверить, насколько она твердая. Черт. Он — черт. — Жду. — Снова краткое слово, зарождающее во мне страх. Глянув на меня со скучающим выражением лица, Брэндан увидел, что я даже не сдвинулась, и тяжело вздохнул. Он налил себе виски из круглого графина, что стоял возле кровати, но почему-то к нему не притронулся. Шли минуты, но ничего не происходило. Он стоял в молчании, глядя в одну точку, а я смотрела на него и тряслась от страха, как наложница в шатре у султана. Я сделала шаг к роялю, потом два. Чувствуя себя раздавленной и переполненной ненавистью, встала у злополучного рояля. — Встань возле ножки, которая держит крышку. Ко мне лицом. Да он издевается! Наши взгляды встретились, и, увидев в них темноту, я послушалась, словно околдованная. А потом Брэндан направился ко мне — ленивой, вальяжной, королевской поступью, которая жутко раздражала и в то же время завораживала. — Зачем? Скажи мне! — Мне нравится этот вопрос. Другая бы его не задала, — тихо произнес он, приблизившись. Вблизи он выглядел еще более сильным. Я поняла, что следующие несколько часов моя ненависть будет бороться с возбуждением, и, надеюсь, первая победит. — Плевать мне, что тебе нравится! Я не хочу быть твоей рабыней! — Здесь ты ошибаешься. Ты уже так послушно встала здесь, девочка. — Глядя мне прямо в глаза, он накинул жемчужную цепь на мою шею. Перекрестив ее над моей грудью, принц завел мои руки за спину и намотал на запястья никчемную драгоценность. — Ты же не откажешься от такого подарка, {bellus} (от лат. — 'красивая')? Его бездушная любезность пугала меня еще больше. Этот подарок — подобие золотой клетки. А точнее — золотая цепь, которой он четко и ясно обозначил мои права. Отсутствие моих прав. Любая моя вольность вызовет в нем только большее желание прогнуть меня под себя. — Лучше бы ты называл меня грязнокровкой... — огрызнулась я, понимая, что попала в его сети. — Это слово не возбуждает меня. А я уже решил, что трахну тебя. Я начала задыхаться, но вдруг кислород окончательно перестал поступать в мои легкие. Брэндан поднял с пола приличных размеров осколок ночника и одним быстрым движением распорол ткань моего белья, обнажая грудь. — Но я по-прежнему хочу слышать твое имя. Я закрыла рот на замок, сжав губы. Пусть делает что хочет, я не издам ни звука и не сделаю и малейшего движения... Пусть трахает куклу, если Его Высочеству так угодно. — Молчишь. — Он поднес пальцы к своему подбородку, словно задумался, с чего из припасенных пыток ему начать. Взяв с крышки рояля виски, он опустил в стакан два пальца, чем вызвал во мне бурю недоумения. {Виски, как бы, пьют, а не...} — Не трогай меня, — сквозь зубы отчеканила я, когда его влажные в пряном напитке пальцы коснулись выемки на моей шее. — Что такое, девочка? Ты незнакома с древними традициями? Всего лишь небольшой ритуал, который сделает тебя немножечко покорнее. Его ладонь решительно сжала мою грудь, а пальцы заскользили по соскам, делая их мокрыми и блестящими. Дрожь страха превращалась в дрожь возбуждения. И я мечтала, чтоб он об этом не догадался. — Дертерье нернде маа... — тихо прошептал он на непонятном мне языке. — Ишнуаала, вердерьер саа. В Брэндане было что-то от Дьявола. Он заслужил каждый шрам, который распорол его спину. Его рука заскользила по моему животу, и, предварительно смочив пальцы в напитке, он погладил меня меж бедер, заставляя раздвинуть ноги. Не знаю, что на меня действовало, но я начала чувствовать, как каждая клеточка моего тела расслабляется, тая в муках наслаждения. — Ваше Высочество... — Это скучно. Называй меня по имени. — Не собираюсь. — Я упрямилась. Имя было чем-то личным. Представить себе не могла, что когда-нибудь назову его напрямую — Брэндан или, еще хуже, Брэд. И, уж тем более, я не хочу, чтобы из его губ вылетало мое имя... Брэндан нахмурился. Сильнее, чем обычно. Кажется, я здорово его задела. — Да? Сейчас посмотрим. — Он развязал мои руки. Потянул за жемчужный поводок на себя, завязывая на моей шее упругую петлю. — Опустись на колени. Девочка. — Не собираюсь. — Петля на шее затянулась сильнее, и я сразу все поняла. Он задушит меня. Вот так унизительно — голую, с жемчугом на шее. Еще капля, еще последняя капля, и я действительно паду на пол и зарыдаю. Я опустилась на колени и поводок ослаб. В глаза принца я не смотрела. В глаза этого чудовища. Вереница вен, пролегающих под полотенце, оказалась перед моими глазами. — Сними. — Снова сухой, бесчувственный приказ. — Зубами. — Да пошел т-т... — Жемчуг врезался мне в шею, и я послушно взялась зубами за полотенце и потянула его на себя. Его твердость была перед моими глазами — он был возбужден. Из-за меня? Я испытывала двойственные чувства. Да что там, целую гамму чувств на разрыв. И боль, и унижение, и страсть, и необузданное, первобытное желание: как убить, так и ублажить того, кто завораживал меня своей силой. Сила или жестокость. Я знала, что между этими понятиями лежит тонкая грань, но не могла ее провести. — Возьми его в рот. Ты делала это прежде? — Нет. И не собираюсь. На этот раз жемчуг не затянулся на моей шее, Брэндан просто подался вперед — так, чтобы мои губы нашли его член. — Соси его. И делай это, пока не сможешь назвать меня по имени. Очередной вызов забурлил в крови — нет, черта с два, я назову этого ублюдка по имени. Нет, нет, нет. Не испытывая ни отвращения, ничего, я послушалась его. Закрыла глаза, чтобы не сгореть от стыда, и прошлась губами по чувствительному месту на его члене. Я слышала, как Брэндан тихо втянул воздух, и его стон отдался желанием внизу моего живота. Черт возьми, я ласкаю его языком. Я была настолько против этого... А сейчас... Он был так уязвим в этот момент, несмотря на всю непроницаемость, напыщенность и силу. Я чувствовала себя той, что дарит ему что-то такое, от чего он зависим. Я управляла им. — Жестче, — приказал он, свободной рукой обхватывая меня за волосы. Его пальцы хаотично заплясали в моих волосах, помогая мне ласкать его твердость. — Скажи. Мое. Имя. — Его дыхание стало более глухим от удовольствия, что я ему дарила. Я распахнула века и посмотрела на принца снизу-вверх, пропадая в омуте его глаз. Голова кружилась. Чувство потребности переполнило меня до краев. Теперь это была потребность в этом ощущении — в ощущении безоговорочной близости с человеком, полного раскрытия и снятия всех масок друг перед другим. На миг я ощутила его, когда заглянула в его нахмуренное лицо, на приоткрывшиеся из-за возбуждения губы. — Брэндан, — выдохнула я, заскользив по нему языком. Я сказала это. — Громче. — БРЭНДАН. — И я снова сказала это. Не потому, что он приказал. Потому что хотела. Я хотела произносить его имя. Снова и снова. — Ты такая жалкая, — презрительно усмехнулся Брэндан, окончательно раздавив меня. — Почему я еще не вижу слез? Или тебе понравился вкус моего члена? Пустота обрушилась на меня мгновенно, раздавив страсть, которая еще секунду назад пылала в крови. Я была унижена. Человеком, которого ненавидела. И в эту минуту я пообещала себе одно — отомстить. Как бы это не произошло, на что бы мне не пришлось пойти, какие бы эмоции не вызывал бы во мне Брэндан, я отомщу ему. Рано или поздно. Я пообещала себе, что придет час, когда моя месть стрелой угодит прямо в его черствое сердце. — Не слышу. — Он провел своей твердостью по моим губам, но я держала их плотно закрытыми. — Ты точно такая же, как мои шлюхи. Они делают это каждый день. Потянув жемчужный поводок вверх, он жестом приказал мне подняться. Когда я встала во весь рост, все равно едва доставала до плеча принца. — Я хорошо с ними обращаюсь, — Мягче произнес Брэд, перекидывая мои волосы на одну сторону. Его рука с печаткой на пальце играла с моими локонами, пока он смотрел только на мои губы. — Я буду хорошо обращаться с тобой, если ты будешь послушной девочкой. И такой же грязной... Палец Брэндана прошелся по моим влажным губам, настойчиво раскрывая их. — Тебе никогда меня не сломать. — Я гордо вскинула подбородок — так, будто только что и не сидела перед ним на коленях. — Ты можешь трахать меня сколько угодно, но тебе не сломать мою душу, которая никогда не будет принадлежать тебе. Как и души твоего народа. Очень скоро все они увидят, какой ты мерзавец, и с радостью пустят пулю тебе в лоб. Надеюсь, они уступят мне, и я самолично... Сделаю это. Слова вырывались из меня нескончаемым потоком — хотелось сию секунду воплотить сказанное в жизнь. Но Брэндан внешне никак не отреагировал. Все то же непроницаемое, холодное лицо — маска, за которой, действительно, нет никаких чувств. — Ты прямо-таки оратор. Удивительно, сколько положительных качеств у столь узкого ротика. — Улыбка, полная тьмы, коснулась губ принца. Я смерила его взглядом, полным презрения. — Заткнись! — А то что? — Принц прижал меня к стенке рояля, снова натягивая жемчуг и привязывая меня к ножке. Его твердый член коснулся моего живота — возбуждённый до предела и именно моими действиями. Я не знала прежде чувств, которые парень вызывал во мне. Чувство слабости. Чувство близости к сильному мужскому телу, чья сила могла и разрушать, как сейчас, но могла бы присутствовать и в другой форме. Оберегать. Брэндан был слишком многогранен — я чувствовала это, но сейчас видела в нем только насильника, убийцу и человека, который пойдет на все ради власти. И эта власть ослепляла, она била по лицу, давала под дых, обезоруживала. Она дарила всю полноту эмоций, которые я когда-то мечтала ощутить, сетуя на свою скучную жизнь. И, вот, получила. Его сила душила, забирала меня без остатка, привязывая к себе тугими оковами. Столько гневных слов вертелось у меня на языке, но я знала, что, чтобы я не сказала, ему будет все равно. — То-то же, — удовлетворенно кивнул Брэндан, не услышав от меня ответа. Его руки уверенно легли на мои бедра и приподняли ягодицы, сминая в хватке собственника. Мои колени ослабели, и я растаяла в руках Брэндана. Это произошло против воли, но, как бы там ни было, я не могла это изменить. Собственное тело не слушалось — оно больше мне не принадлежало. Его пальцы пробрались к моим складочкам с задней стороны бедер и грубым движением прошлись по моей влажности. Стыд накрыл с головой, и я надеялась, что в темноте Брэндан не увидит моих пунцовых щек. — Ты вл-а-а-жная, — прошептал он против моих губ, забирая остатки рассудка. — Тебе так понравилось ублажать короля языком? Его слова были едва различимы. Словно шипение змея, который предлагает вкусить мне запретный плод. Мое сердце вскрывало мне грудь, но мой глухой стон так и не смог остаться внутри. Он слетел с губ, приглашая Брэндана, пока его пальцы неудержимо ласкали меня между ног, изредка едва проникая внутрь. Дрожь стала невыносимой. — Отвечай. — Его губы были еще ближе, а ладони то поглаживали поясницу, то вновь спускались к ягодицам, сладко подразнивая. Ответить, принять его — значит сдаться. Значит ясно дать понять, что он привлекает меня, как мужчина. Да, не как человек. Как личность, он по-прежнему мерзавец и деспот в моих глазах, который ничего в этой жизни не достоин, кроме как нового заточения в тюрьме. {Боже, но его касания... Его дыхание. Руки.} Я покрылась бусинками пота, представляя, как его член войдет в меня, и наши животы соприкоснуться в стремлении стать ближе. Я так хотела... Но не могла этого допустить. — Ты не король, — как можно жестче произнесла я, хоть и язык заплетался от желания. — Ты дьявол. Убийца... Его взгляд, который еще секунду назад был слегка дразнящим, в один миг изменился до неузнаваемости. Руки замерли, словно Брэндана заморозили. Мы смотрели друг другу в глаза, шли бесконечные секунды в молчании. Взгляд Брэда был таким, будто он раздумывал убить меня сразу или, прежде, оттрахать, как последнюю шлюху. А потом он отпустил меня, отдалившись, позволяя холодному ветерку коснуться мест его жарких прикосновений. Я была привязанной, обездвиженной, бесстыдной в своей наготе... — Тебе. Не. Стоило. Говорить этого. — Брэндан поднял с пола еще один осколок ночника и со всей дури прижал кулак с стеклом к моей шее, заставляя меня резко втянуть ртом воздух. Если он нажмет чуть сильнее — прольет мою кровь. Если проведет рукой выше — убьет. Страсть и смерть. Никогда не думала, что грань между ними настолько тонка. — Убийца, — повторила я, скрывая всепоглощающий страх. Брэндан зарычал, оскалившись. Кровь пролилась, но боли я почти не чувствовала. Брэндан так сильно сжимал этот осколок, что поранил и свои пальцы. Шепча ругательства на незнакомом мне языке, он отбросил осколок в сторону. Он смотрел только на мои губы, его мускулистая грудь резко вздымалась при каждом вдохе. Сделав один шаг, он сжал меня в болезненных тисках, надавливая на беспомощные плечи, и заткнул мой рот своими губами, вбирая непрошенный стон. Как бы я не старалась сжать их, противиться, бунтовать, вырываться, ему без труда удалось раскрыть мои губы и ворваться языком в мой рот. Он настойчиво поглаживал каждый уголок, до которого мог дотянуться, а я закрыла глаза, отдаваясь чувству, испытывая которое хотелось раствориться. Мое сердце, наверное, за эту минуту испытало столько чувств, сколько большая половина человечества не испытывает и за всю жизнь. Его поцелуи превратились в укусы, я чувствовала привкус собственной крови, но мне было плевать. Пусть забирает. Пусть пробует. Пусть только целует... Раз я все равно не могу его оттолкнуть. В последний раз проведя языком по моим губам, он так же резко отстранился, как и налетел, и с отвращением вытер кровь со своих губ. — Грязнокровка, — выдавил он, глядя на меня как на ничтожество. Ненависть в его глазах была такой неприкрытой, что была способна раздавить одной силой мысли. Мне показалось, я уменьшилась в размере, хотя, еще вот-вот была для него той, которую не хотелось отпускать... Но это были лишь мои иллюзии. — Отпус... — Не смей ничего ГОВОРИТЬ! — рявкнул он, кладя руку на несчастные клавиши фортепиано. Они звякнули в недружелюбном диссонансе, и он с хлопком закрыл ни в чем невиноватую крышку. — МОЛЧИ! — Не сме... — Я сказал: МОЛЧИ! — Я вздрогнула, а потом Брэндан взял полотенце, которое еще недавно окутывало его бедра, и порвал его на части. Одну из частей он привязал к моему рту, да так плотно, что я теперь не могла и слова связать. Потом он небрежно плеснул остатки виски на мою рану от стекла и, не оглядываясь на меня, пошел к кровати. Опираясь на резанное изголовье, он пытался успокоиться. Шрамы на его спине не давали мне покоя. Ничто не давало мне покоя. Мне тоже хотелось кричать, а он привязал меня, как безвольную куклу, унизил, порезал и... Поцеловал. Это было слишком жестоко. Мое возбуждение никуда не делось. Истома накопилась внизу живота и разрывала кожу на части. Виски стекал по груди, бёдрам, ногам, и это... Гадко. Гадко, что он так играл со мной. Я мычала. Я пыталась снять с себя оковы. Безрезультатно. Брэндан лег на кровать и, прежде чем накрыть себя одеялом, прошептал: — Если ослушаешься и скажешь хоть слово или попытаешься сбежать, я завтра же отправлю во Францию войско. Невинные люди погибнут. И ты тоже станешь убийцей. Я похолодела, чувствуя, как подступившие слезы разъедают глаза. А потом закрыла их, чтобы Брэндан никогда их не увидел. И чтобы не видеть его, когда он отвернулся. Потому что он был развернут ко мне спиной, и его шрамы напоминали мне о том, что кто-то создал его таким по своему образу и подобию. [ГЛАВА 11] [POV Кенна] Как бы я не пыталась порвать прочную жемчужную цепь, мои усилия были напрасны. Я заснула на полу в муках с поднятыми вверх затекшими руками. Как привязанная к столбу ведьма, как опозоренная шлюха и ненужная вещь, с которой поиграли и бросили на пол. Одни только мысли об этом и моя провокационная поза уже были противны и оскорбительны. Я знала, что Брэндан долгое время не спал. Чувствовала. Но я не стала мычать, кричать и вырываться, решив, что это ниже моего достоинства. Он получит равнодушие и спокойствие, а не то, чего он так рьяно добивается. Хотя, я понятия не имею, чего он хочет. Его поцелуй до сих пор горел на губах, а от воспоминаний о влечении, которое постоянно возникает между нами, раскалывалась голова и ныло все тело. Глупо было бы отрицать очевидное. Я только что делала с его телом то, о чем раньше и думать боялась... Я чувствовала себя такой грязной. За то, что желала его, когда он меня касался. За то, что хотела, почувствовать его руки везде... За то, что уснула, думая только о нем. И пусть мои мысли были наполнены жаждой мести и ненависти — так или иначе я не могла думать ни о ком другом, словно привороженная. Причинить ему боль. Вскрыть его душу, которой, как он думает, у него нет. Есть, и еще как. Просто темная, без единого просвета. Но то, как он смотрит на сестру, то, каким он изображен на той картине в Большом зале... Ясно говорит мне об одном: принц не всегда был таким. Когда я проснулась, первое что я почувствовала — это мягкие простыни и подушку под моим лицом. В ужасе, проведя по телу рукой, я распахнула глаза и обнаружила красные браслеты боли на своих запястьях. Рана на ключице была залеплена, а на кресле у кровати лежало новое, не порванное платье. Я с тоской посмотрела на него. Я так скучала по джинсам или шортам, в которых постоянно бегала на ферме. В таком платье невозможно побегать против ветра по травке, в нем и шаг-то сделать боязно — как бы не запачкать дорогую ткань и не порвать кружева. Мысль о том, что Брэндан взял меня на руки и пронес через комнату, казалась немыслимой. Неужели он опустил меня на кровать и смотрел на то, как я спала? Может, это сделал кто-то из Гвардейцев? Боже, какой позор... Меня передернуло от мысли, что кто-то, кроме Брэндана, видел меня в столь унизительном виде. Ниже пасть уже просто нельзя. Надев белоснежное кружевное платье, которое полностью обтягивало фигуру, я заметила рядом заколку с украшением в виде красного цветка. Сначала мне показалось, что это роза, но потом поняла, что эта форма бутона мне совершенно незнакома. Я никогда не видела этого растения, хоть и жила в местности, где все было усыпано целыми полями цветов. Сердце сжалась, когда я вспомнила о ферме, доме и Гаспаре. Я мало вспоминала о нем, и все же с каждым днем, проведенным здесь, понимала, как сильно люблю Гаспара. Я уважаю его, доверяю, восхищаюсь им... Все эти слова неприменимы ни к Брэндану, ни к одному другому мужчине. Потому что только Гаспару я могла бы доверить свою жизнь, и, появись он прямо сейчас здесь, на пороге моей комнаты, я бы немедленно сбежала вместе с ним, полагаясь только на его защиту. {— Ты прекрасна. — В мыслях возник его образ: длинные, почти до плеч волосы, которые он изредка собирал в хвост. Военная форма, подчеркивающая статную фигуру. И глубокие зеленые глаза, которые знали все мои тайны. — Кенна. — А кое-кто подлиза, — Нежно шепчу я, приближаясь к его губам. Провожу пальцем по его щеке, на ощупь помня каждую черточку. — Я просто не перестаю восхищаться тобой. Ты такая красивая, — хвалит меня он, поглаживая волосы. — Умная. — Его губы находят мои и бережно касаются их. — Восхитительная. Добрая. — Я не такая, — игриво отвечаю я, смущаясь. И это правда. Этот мужчина боготворил меня, не замечая недостатков. Я жуткая эгоистка и, по натуре, отшельница. Мне хорошо наедине с собой, с природой, и я совершенно не умела общаться с новыми для себя людьми. Это здесь, в замке, мне приходится подстраиваться и ради разгадок всех тайн общаться с Мэри и пытаться как-то наладить отношения хоть с кем-нибудь. Найти себе как можно больше союзников, чтобы скорее обрести свободу. — Я безумно тебя люблю. — Его признание такое искренне, но мои слова застревают в горле, а улыбка превращается в неуверенную гримасу. Я вдруг смотрю в глаза Гаспара, стараясь запомнить этот момент. Но он ускользает. И я ничего не могу почувствовать, хоть и умоляю Вселенную подарить мне хоть каплю той самой любви, о которой он мне говорит. 'Безумно тебя люблю'. Я не без ума от него. Наоборот, я только и делаю, что анализирую его слова, действия и поступки. И каждый раз только умом понимаю, насколько он идеален, что я должна его любить за эти бесценные качества. Все это кажется таким неправильным. Он любит меня. Любит! А для меня это звучит так, будто он сказал о том, какая сегодня прекрасная погода.} Воспоминания рассеиваются, будто они были частью прошлой жизни или давно забытого сна, и я прикладываю руку ко лбу, укоряя себя за тотальный идиотизм. Дура. Всего мне было мало. Простой жизни у моря, братьев и Гаспара, который стал бы великолепным мужем и хорошим отцом. Я люблю, люблю его... Но эта любовь какая-то пустая. Я не отдала бы за него жизнь. И я не боялась его потерять. Если бы он сказал, что влюблен в другую, я бы отпустила его с улыбкой и свободным сердцем, искренне пожелав ему счастья. Ненависть к Брэндану ощущалась совсем иначе. Она заполняла меня изнутри, заставляя разум и тело вести неравный бой, а душу трепетать от страха. Она пленила, она горела в моих венах, она сводила с ума... От чего осознавать все это было еще противнее. Я хотела бы увидеть его душу так же, как вижу его тело, и убедиться в том, что она черна, как ночь. Чтобы разочароваться. Но что-то заставляло меня бесконечно оправдывать его в самых глубинах моего сердца, я каждую минуту выдумала объяснение его жестокости и бессердечности... И это действительно пугало. Бесконечные игры разума, в которых я не знаю правил. Прекратив этот непрошенный поток душевных терзаний, я открыла дверь и лицом к лицу встретилась с одним из гвардейцев, который явно поджидал меня. — Леди, прошу вас, пройдемте за мной, — с непривычной любезностью обратился ко мне офицер, отличавшийся от всех остальных глазами с прищуром и сияющей улыбкой. — Что?.. Я сама найду свою комнату. Не нужно. — Это приказ принца: проводить вас. Вы переезжаете, — мягко сказал он, положив руку на мое предплечье. — Если вы не в курсе, то я каждое утро прихожу к принцессе Меридиане. И сегодня я очень опаздываю, — настойчиво повторила я, не собираясь куда-либо переезжать. Не трудно догадаться, куда будет осуществлен этот переезд. Темница. Я задела Брэндана за живое (если таковое имелось) — и вчера я отчетливо увидела это по его бешенному взгляду. Он сделает все, чтобы окончательно растоптать меня, и следующие дни я опять буду облизывать воду с грязных камней. — Пойдемте. — Выбора у меня не оставалось. Я вновь пошла на поводу у принца, с отчаянием понимая, что это все. Никакого побега. Ни-че-го. В голову пришла очередная мысль о Брэндане: я могу больше никогда его не увидеть. Но все. Хватит, довольно. Я забуду подобие связи между нами, как страшный сон. И то, как таяла от его рук, и то, какими были на вкус его губы... Я вдохнула глубже, выравнивая дыхание. Добряк-гвардеец резко остановился у белой двери с нарисованным серебром узором. — Ваша комната, леди. Северное крыло вместе со спальней принцессы Меридианы находятся не так далеко — вам нужно подняться по лестнице, пройти по длинному коридору и вновь спуститься. Сейчас мы в Южной Башне — это часть замка, которая принадлежит Его Высочеству Брэндану. Мне было приказано доставить вас сюда. И охранять вас. Гвардеец открыл мне дверь, приглашая войти внутрь комнаты. Я находилась в таком шоке, что, не помня себя, ступила за ее порог. [POV Брэндан] Просторный зал с огромными панорамными окнами наполнился звуками бьющегося друг о друга металла. Сегодня я два раза позволил Джейсону приставить мне шпагу к горлу, а такого никогда прежде не случалось. Это забавляло друга, но ровно до тех пор, пока я не занес клинок прямо над его лбом. — Помилуйте, Ваше Высочество, — картинно заявил он, делая вид, что не напуган. — Хватит паясничать, — отрезал я, откидывая шпагу в сторону. Расстегивая верхние пуговицы белой формы для фехтования, я потянулся за стаканом воды, который стоял на столе с десертом и фруктами. — Что-то не так? Сегодня ты не в очень хорошей форме. — Только с Джейсоном я мог поговорить по-настоящему. Мы были друзьями с детства — вместе проходили обучение боевым искусствам и хотели поступить в Оксфорд. Он то свою мечту осуществил, а вот я поступил в другой 'институт'. В Адинбург. — Мой мир полон дерьма и грязи. У сестры ветер в голове гуляет. Парламент давит на меня со всех сторон. Они управляют мной, большая часть народа по-прежнему на их стороне. Они боятся перемен. Думают, что я буду еще хуже. — Куда уж хуже. Большинство из этих Идиотов сколотили себе состояние и плевать хотели на обычных граждан. А тем временем богатые — богатеют. Бедные — беднеют. Враг с запада не дремлет — того и глядишь, наступит нам на пятки и сделает нас своей колонией. Все они против объединения Европы... — Народ слеп, он многого не понимает. Они видят только то, что я пошел против воли отца. Но они не знают его воли и не слышали его слов, которые он произнес незадолго до смерти. Я делаю все возможное, чтобы не пролить рек крови, и ты прекрасно об этом знаешь... Я на все готов ради этой страны. Но, видимо, судьба не идет мне на встречу. Мы не можем ее найти. А тем временем, наши отношения с Францией все хуже и хуже. Как и с другими странами. К тому же, больше половины людей считают меня Убийцей и Тираном. И у них есть основания для этого. Но вспоминать о том, что случилось в день моего заключения, я больше не хотел. — Мы не должны терять надежду. Как только мы найдем ее, мы встанем на правильный путь. Брачный союз поможет тебе стать Королем и укрепить связь с Францией навсегда. А там и со всей Европой. — Но мы не можем ее найти! — нервно проговорил я, сжимая в руке стакан с водой. Джейсон пожал плечами, будто еще верил в то, что это возможно. — Возможно, ее и в живых-то нет. Я мучаю этих женщин. Там, внизу. Я думаю, пора отпустить их. Всех. — Брэд, она может быть одной из них... Мы не знаем точно. — И как нам это выяснить?! — Она сказала имя? Эта пленница. Или по-прежнему молчит? — Молчит, и лучше ей держать свой грязный рот на замке, — прошипел я, не глядя на друга. — О, — многозначительно протянул Джейсон, и мне не понравился тон его голоса. — Я удивлен твоему вкусу. Она некрасива, но что-то в ней, видимо, есть. — Заткнись. — Я смерил друга убивающим взглядом, не понимая, почему меня так злили его слова. У нас были разные понятие о красоте — да и я прежде никогда не обращал внимания на чужестранок. Но если до нее мне нравились исключительно типичные рыженькие британские красавицы, то теперь я от них плевался. В ней было что-то большее, чем просто внешность. Она была сильной. Она умела сказать 'нет'. И даже голая с завязанными бандажом руками... Она стала моему телу более желанна, чем шлюхи, готовые ради меня на все каждую гребанную ночь. Черт. Нет-нет-нет. Я не должен думать о пленнице, как о ком-то особенном. Она интересная жертва, не более. Жалкая узница, уже побывавшая передо мной на коленях. И в ее жилах всегда будет течь недостойная моего рода кровь. Она другая. Я знал, что бывает, когда король завязывает близкие отношения со своей шлюхой. Получаются страшные, непоправимые ошибки... Я знал это на своей шкуре. Я не хотел повторять ошибок своего отца. Пусть он и любил маму, но я сомневаюсь, что их отношения стали прежними, после того как родился я. Ей понадобилось несколько лет, чтобы принять меня, как родного сына, и сделала она это исключительно потому, что обладала добрым сердцем и не могла отвернуться от маленького ребенка, пусть даже рожденном вне Королевского закона. Я могу распустить всех пленниц, но грязнокровку, раз она бросила мне вызов, я оставлю. Оставлю как можно ближе к себе. И буду ломать ее, пока она не поставит себя в один ряд с другими. Так и хочется сбить эту горделивую спесь с ее лица, которую я прежде не видел ни у одной девушки. Тварь должна знать свое место. — Вижу, ночь была интересной, — продолжал подшучивать Джейсон, хватая со стола яблоко. — Ну, и как она? Горяча? — Она девственница. Ты за кого меня принимаешь? Я не стал бы пачкаться. Она всего лишь пленница. Которую спасла моя сестра. Я передернул плечами, показывая, как отвратительна мне мысль о ночи с этой девушкой. — Ну, да. Ну, да. — Джейсон откусил от яблока и быстро его съел, но даже за столь короткое время оно стало темным. — Я вижу. Что же в ней такого особенного, что ты вдруг пропустил от меня два удара? В первый раз. Если бы передо мной стоял не Джейсон, я бы давно свернул собеседнику шею. Но и мне нужен был человек, с которым можно просто поговорить. Пока я думал, Джейс съел второе яблоко и оставил на тарелке для объедков. Я взял из вазы красный плод — маленький, свежий и нетронутый. — Посмотри на это яблоко. — Я взглянул на друга, даже не рассчитывая на то, что он поймет. — И задай себе вопрос, чем оно отличается от тех, что чернеют на тарелке? Потом я кинул яблоко ему в грудь, от чего он только рассмеялся. — Вот и ответ. — А про себя добавил: 'Для тебя — ничем не отличается. И для меня не должно. И так не будет'. — Собери всех Лордов Парламента завтра вечером. Мне пора поставить их на место. — Но... Брэндан, это бессмысленно. Они не признают... — Собери, — прервал его я, и без того зная, что он скажет. Я ненавидел сам факт того, что он сказал бы правду, но это было так. С самого рождения я носил клеймо, о котором не знал добрую половину своей жизни. И если бы все осталось в тайне, возможно, все сложилось бы по-другому.

* * *

— Я рад видеть здесь сегодня всех вас, уважаемые Члены Парламента. — Я окинул взглядом шестерых присутствующих мужчин, одетых в длинные мантии, которые скрывали их полные тела. Все они были уже довольно почетного возраста и имели за плечами большой опыт по управлению маленькой страной. И он, безусловно, был для меня ценен, но не более того. — Пришло время поговорить о том, куда нас приведет война с Европой. Куда ведете нас вы. — Я сделал акцент на последнем слове, чтобы до них, наконец, дошло, что массовое кровопролитие не поможет им построить долговременный союз со всеми соседними странами. Недовольные мужчины посмотрели на меня, как на отребье — но я с достоинством вынес этот взгляд. Конечно, они недовольны. Недовольны тем, что восемь лет назад заточили в Адинбург главную угрозу для своей власти, а я взял и вернулся оттуда живым. Еще и с Армией союзников и людей, готовых отстаивать мои интересы. Наконец, Лорд Тернер — пожилой мужчина с седыми волосами и бакенбардами — прервал молчание. — Нападение — лучшая защита. Не ваше дело, как мы распоряжаемся нашей армией. Вы, Ваше Высочество — юнец, чьи политические взгляды сравнимы с взглядами ребенка на песочницу. Вы не понимаете, какие цели мы преследуем... — Убийства. Взрывы. Запугивание. Вот ваши цели. Вы так трясетесь, боитесь потерять свою власть, что готовы на все, чтобы остаться при деле. Но скоро я положу этому конец. — Вы не имеете никакого права голоса и, уж тем более, прав на престол. Ваш род прервется, если Мэри не родит наследника. А значит и с Монархами навсегда будет покончено. Я сжал зубы, стараясь не схватить за мантию лорда Корнуолла и не вытряхнуть из старика всю дурь. — Я признан своей матерью, как родной. В моих жилах течет кровь моего отца. Церковь признала во мне наследника, когда мне не было еще и года. — По ошибке! Никто не знал... — Лорд Тренер сделал глубокий вдох и выплюнул прямо мне в лицо: — Бастард! Что вы всего лишь Бастард! Вы... Вы сын Короля и его Шлюхи, о чем мы вообще можем говорить?! Бастиан был единственным настоящим наследником! Законным! Два гвардейца у моего плеча резко направили автоматы прямо в грудь старому Лорду, но я остановил их рукой и взглядом, хоть это было и трудно. Гнев обжигал каждый оголенный нерв в моем теле, но я знал, что не должен показывать его им. — Вы забываетесь, лорд Тернер. Вы говорите с будущим Королем. Даже сейчас я могу сделать так, чтобы от вас и живого места не осталось. А вы, тем не менее, продолжаете вякать... И думаете, что я не знаю, по чьему приказу расстреляли Короля и Королеву. Даже Адинбурга было бы мало за такое деяние, не правда ли? Его светлые глаза затуманились оттенками страха, и я надеялся, что другие будут более избирательны в своих выражениях. — У вас нет доказательств! — Есть или нет — это не так важно. Я могу быть очень убедителен. И ваши последние сторонники развернутся к вам спиной. — Или же мы снова отправим вас туда, откуда вы вернулись. Люди еще не забыли, что вы — Убийца, — ехидно подметил Лорд Астингс, который до этого все время молчал со скучающим видом. Одной секунды хватило, чтобы я смог отогнать от себя воспоминания о том дне. О том, что произошло между мной и Бастианом на том самом обрыве в лесу, куда я приходил каждый день. Немного помолчав, я поджал губы и начал: — Знаете, почему я вас всех еще не убил? Я же такой... Убийца. Да, вы правы. — Я щелкнул в воздухе пальцами. — Одного приказа будет достаточно, чтобы стереть вас с лица земли прямо сейчас. Но это... Слишком легкий путь. Моя коронация не будет такой интересной, если пройдет без присутствия ваших опечаленных лиц. И, ах, да, не найдетесь, что после нее я убью вас. Этого не случиться. — Я указал им всем на дверь, давая понять, что короткий разговор на сегодня окончен, и развернулся к выходу, пренебрежительно добавив: — Я всех вас отправлю в Адинбург — Ад на этой земле. В сопровождении охраны я покинул Зал Переговоров и почувствовал некое облегчение. И даже радость за то, что увидел, как они напуганы. А значит я на верном пути. И все же, легитимной власти у меня по-прежнему нет. Меня слушаются только мои сторонники и верные подданные. [POV Кенна] — Вас что-то беспокоит, Мэри? — обратилась я к принцессе, которая схватилась за живот и уставилась в окно — в цветущий тем временем сад. — Хватит, Кенна. Обращайся ко мне на 'ты'. Я устала от этих формальностей. — Она обошла свою комнату и присела на кровать. — Как бы я хотела нормальной жизни. Я и Даниэль. Работа, дом, работа. Ждать его с военных сборов и радоваться за его успехи. — Знаете, мы часто не ценим то, что у нас есть. Дома я постоянно думала, что моя жизнь скучна и обыденна, а теперь мечтаю туда вернуться. — Тебе так плохо здесь? — Мэри обеспокоенно глянула на меня, как будто действительно за меня переживала. За последние несколько дней мы очень сблизились, причем я и сама не знала, как это выходит. Мы часами могли болтать ни о чем, и хоть принцесса иногда раздражала меня своими капризами, я была терпима к ее скверному характеру. — Ты пленница, но ты живешь в замечательных условиях. Ума не приложу, почему брат передумал. Еще и отнял тебя в свое крыло. Он не объяснялся? — Я не видела его больше недели. — Я непроизвольно начала кусать свои губы, припоминая свою последнею встречу с Брэнданом. {Жемчуг. Прикосновения. Жар. Поцелуй. Кровь.} Боль в коленях прошла только пару дней назад. — Это на него не похоже, — задумалась она, вглядываясь в меня. — Разве что ты... У тебя же ничего не было с моим братом? — Не считая того, что он опускает меня каждый раз, когда видит, — ничего, — лихо соврала я, даже глазом не моргнув. — Это радует. Это не мое дело, но Лия — одна из фрейлин — рассказывала, что он очень груб с фаворитками... Мне такое не по душе. Он трахается как животное. Это неправильно. Ему неведомо чувство любви и нежности. — С теплотой во взгляде она погладила свой плоский живот. Даже не верилось, что внутри нее зарождалась новая жизнь. — Видимо, ты нужна ему для других целей. Но я не осведомлена по этой части. Насчет пленниц и прочего. Я раньше и не интересовалась этим — знала, что привозят каких-то девушек, с тех пор как Брэд вернулся, и все... — И все-таки, расскажи мне, Мэри: что случилось с вашей семьей? Почему атмосфера в замке пропитана проклятьем и смертью? Принцесса замешкалась, глядя на меня. Я прекрасно понимала, что она хочет поговорить, хочет рассказать свою историю, но не доверяет мне. Я взяла ее за руки и мягко сжала ладони. — Я была маленькой. Я толком не знаю, что произошло. Родителей расстреляли после смерти Бастиана. Все произошло в один день. И очень-очень быстро... — Тут она разрыдалась, да так сильно, что я испугалась и за девушку, и за ее ребенка. Мэри в последнее время напоминала комок из ходящих гормонов: то заливалась непрерывным смехом, то плакала без перерыва. — Я так их любила. Мы были чудесной семьей, — бормотала она, сотрясаясь от горя. — Мне было десять... И все произошло на моих глазах. Даниэль... Это он меня спас, укрыв в одном из подземелий замка во время осады. Ему было тогда как Брэду, может, чуть больше... Я не знала, что ответить на это. В голове все давно перемешалось, я уже и не знала, как относиться к этой семье — то ли жалеть их обоих, то ли ненавидеть. И все-таки, именно в эту секунду моя ненависть переросла в жалость. Я ничего не помнила ни о своем детстве, ни о происхождении, ни о родителях. Но даже мне иногда было тяжело и одиноко. Если бы не Гаспар, меня бы ни для кого... Не существовало. А Мэри помнила их. И каждый день она просыпалась с этим чувством потери. Их же убили на ее глазах... — Ладно, все, хватит, Кенна. Не знаю, как тебе это удается, но рядом с тобой я не могу держать язык за зубами. Ты всегда выглядишь такой понимающей и искренней. — Она замотала головой, отталкивая меня. Конечно, я знала об этой сильной стороне своего характера — люди действительно быстро проникались ко мне доверием. А вот я не подпускала никого. Могла часами слушать разные истории из жизни других людей, но чтобы рассказать что-то самой... Об этом и речи быть не могло. Хотя, рассказывать особо-то и не о чем. — Мне лучше помочь тебе сбежать, пока мы не стали подругами, — отшутилась Мэри, нервно посмеиваясь. Надежда в душе расцвела во мне с новой силой. — А может, стоит, Меридиана? — Нет. Об этом и речи быть не может. Брэндан с цепи сорвется, если узнает, что я помогла тебе. Джейс проболтается про Даниэля. Не знаю, что они сотворят с Даниэлем... А если узнают про ребенка... — Ее и без того большие глаза расширились, а рот приоткрылся от ужаса. — Но ты должна меня понять тоже. Принцесса... — Я старалась говорить, как можно проникновеннее. Для большей натуральности я вспомнила лицо Гаспара, стараясь вызывать в себе настоящую тоску по нему. — Мне нужно домой. Меня там тоже ждет человек, которого я люблю всем сердцем. Это прозвучало слишком наигранно и искусственно, но принцесса вдруг замерла, оторопев: — Правда? Я и не знала об этом. Я думала ты одинока и... Кенна, я не могу. И не говори об этом. — Но мы можем сделать так, чтобы никто не узнал, что ты причастна. Ты же Принцесса, ты можешь все. Тебя это никак не коснется! Помоги мне, прошу тебя... Я искренне ненавижу твоего брата и ничего не могу с собой поделать. Он жесток со мной и с моим народом. Она тяжело вздохнула, проведя рукой по моим волосам. — Ты ничего не знаешь, глупая. Ты ничего не знаешь о Брэндане. Конечно, абсолютно ничего. Принцесса даже не представляет, насколько мы с ним 'близки'. — Я подумаю, Кенна. Ничего не обещаю. А пока будь приветлива с Брэнданом — может, он остынет, пораздумает и отпустит тебя сам. Этого я не знаю. Я сама не понимаю, зачем ему ты сдалась. Мой Брат как закрытая книга, написанная на древнем языке. Все могут ее видеть, но прочитать — никто. Я закатила глаза, поразившись такому чудовищному сравнению. Я могла бы сравнить Брэндана только с кровожадным дикарем из древних племен, который не знает, что такое человеческое общение. — Спасибо. — Я встала с кровати, вежливо кивнув ей. — Я никогда не забуду всего, что ты для меня сделала. — Это все из-за того, что ты спасла Даниэля. Я чувствую, что должна тебе... Да и, к тому же, ты мне нравишься, Кенна. Я слабо улыбнулась, не зная, что чувствую к принцессе. Она и не друг мне, и не враг. И пусть я чувствую, как полна лицемерия, но на войне хороши все средства. Главное — что теперь у меня есть надежда обрести свободу. [ГЛАВА 12] [POV Кенна] Когда я в первый раз увидела комнату, в которую отвел меня офицер, была удивлена — совершенно не понимала, зачем Брэндан поселил меня в своей части замка, еще и в таком месте. К тому же, это ничего не меняло. С той ночи я только один раз видела его в замке — и снова в окружении девушек. И каждый раз, когда я думала о том, что он уединялся с ними вечерами, мне хотелось сгореть от стыда. Я не была для него чем-то особенным, как могло мне тогда показаться. Я была одной из этих кукол, которая готова была на все, чтобы уважить своего Короля. Когда я не видела Брэндана, не чувствовала к нему ничего, кроме ненависти. Но, заметив его в компании этих шлюх, возникло непреодолимое желание расцарапать их симпатичные мордашки. Сходя с ума в своей спальне от одиночества, я менялась, не узнавая саму себя. К тому же, меня начали терзать странные сны, которые я забывала, проснувшись. Но они были яркими. Как... Воспоминания. Мне казалось, что это ключ к разгадке моего прошлого, и, возможно, рано или поздно я смогу вспомнить хоть что-нибудь. Хотя бы лица родителей и их смех. Но все было бесполезно. Сны оставались снами. Хоть и спала я теперь на роскошной белоснежной кровати, украшенной длинным балдахином. Моя комната была минималистична и современна: никакого золота, красного дерева и мрамора под ногами, как в комнате у Мэри. И мне это очень нравилось, потому что Замок с его холодностью и чопорностью начинал мне надоедать. К тому же, Брэндан приставил ко мне постоянного охранника — Лукаса, который ходил за мной по пятам, словно тень. Даже дверь моя изнутри не запиралась, хотя это так глупо — ну куда я могу сбежать? Это крыло занимало всю башню, и, судя по виду из окна, я располагалась на достаточной высоте от земли. Надев ночную сорочку, достав ее предварительно из шкафа, который любезно был набит одеждой моего размера, я легла спать и потянулась к выключателю, как вдруг дверь распахнулась, и с свойственной ему царской манерой Брэндан влетел в мою спальню. Я автоматически натянула свое одеяло до подбородка, оглядев принца с ног до головы. Сейчас он выглядел как обычный человек. Голубые джинсы и рубашка, какую носят игроки в поло. Белый цвет ткани подчеркивал его загорелое тело и рельефность мышц. Я подняла взгляд на лицо принца, застывшее с холодным выражением. Еле отведя от него глаза, я легла на подушки и сомкнула веки, делая вид, что мне плевать, зачем он ко мне явился. Наверное, задумал очередной акт насилия или унижения — видимо, те куколки ему надоели. — Ты так неприветлива, грязнокровка, — с издевкой заметил он, подкрадываясь к моей постели. У меня мгновенно возникло очень нехорошее предчувствие. — Сядь. Я ничего не ответила, но не стала противиться — хорошо, я сяду. Как скажите, Ваше Высочество. Брэндан встал около моей кровати и просто застыл, вглядываясь в черты моего лица. Только Дьявол знает, какие грязные мысли плясали в его голове, отражаясь огнем в синих глазах. — Ты знаешь, почему ты здесь оказалась? — вдруг спросил он, размяв шею. Смена в его настроении пугала меня еще больше, чем открытые приказы и унизительные замечания в моей адрес. — Потому что ты ужасный человек. И я вижу, как ты жесток со всеми, кто тебя окружает. — Я медленно и четко проговорила каждое слово, замечая, как его глаза сужаются, глядя на меня с интересом и презрением. — Что до невинных девушек... Которых ты держишь в ужасных условиях, которые живут в темницах и не видят белого света... Яне знаю, какие причины у тебя, чтобы делать это, но могу сказать одно: ты — чудовище. Ни один мускул не дрогнул на лице Брэндана. Глаза были подобны синему тяжелому небу, замирающему перед сильной бурей. Я знала, что рано или поздно рванет молния. И нацелена она будет на меня. — Но ты их не видела. — Он нахмурился, и меж его бровей пролегла угрожающая морщинка. — Я прекрасно все слышала. Их крики. Я видела, как ты расправляешься со своими служащими, и как легко с твоих губ слетают угрозы об убийствах. Я выросла в среде, где всего этого нет, и для меня это дико! — Ты забываешься, — напомнил он мне, когда тон моего голоса стал выше. — А мне плевать! Я просто хочу, чтобы ты отпустил меня! Или отправил обратно в темницу! Конечно, я его обманывала. Жизнь в Королевской спальне была куда лучше облезлых и холодных стен подземелья. Но я знала, что не должна молчать, умолять и плакать. Я должна требовать — это единственное мое оружие против Брэндана. — Я думаю, ты понимаешь, что ты никогда отсюда не выберешься. Неважно, зачем мне все эти девушки. Важно то, что ты оказалась неплохой игрушкой в постели. Хотя... Этого я еще не знаю. — глубоким голосом протянул он, а в следующую секунду его пальцы быстро захватили меня под челюстью, но не причиняли боли. — И никогда не узнаешь, — пылко заверяю его я и пытаюсь отстраниться, и тогда Брэндан сжимает крепче, напоминая мне о том, кто здесь хозяин. — Судя по тому, как ты сосешь член... — он слегка наклонился к моему лицу, обдав мятным дыханием. — Ты можешь быть очень страстной фавориткой. Ты сопротивляешься. Это забавно... Я никогда не любил легкую 'добычу', но, к сожалению, в этом замке водится только такая. Добыча. Меня трясло от того, как звучали его речь и это слово. Потому что я боялась, действительно боялась. Потому что я понимала, что такое ночь, проведенная с Брэнданом. Это не нежные поцелуи и ласковые слова по утру, которые были у меня прежде. Это другое. Он будет трахать меня как животное, если до этого дойдет. Черт, это может случиться прямо сейчас... — К тому же, ты невинна. Сначала я сомневался, но, судя по тому, как ты заводишься... — Он многозначительно глянул на мою грудь, и я только сейчас заметила, как напряглись мои соски под тонкой тканью ночного белья. Ублюдок. — Я... — Я хотела сказать ему правду, но осеклась. И я ненавидела себя за это, потому что прекрасно понимала причину. Мне нравился его интерес, мне нравилось быть... Особенной. — Отомщу тебе. Пусть увидит весь мир, Ваше Высочество, но настанет день, когда вы будете валяться на коленях. За себя; за то, что ведете кровавую войну; за то, что унизили меня, как девушку... Я думала, что мои слова разозлят его, заденут, но эффекта, который был тогда, ночью, не произошло. Брэндан смотрел на меня как на маленького ребенка, который не выучил урок и что-то бормочет себе под нос. — Что бы ты не говорила, меня это не волнует, грязнокровка. Тебе лучше вообще молчать. Единственная ситуация, в которой, твой язык может быть полезен — это когда твоя голова находиться на уровне моих бедер. Ясно? Другая его рука опустилась на мои волосы, и он потянул их в сторону, полностью управляя моей головой. — Я спросил: тебе ясно? Я сомкнула губы, уставившись в потолок. Он не получит от меня ответа до тех пор, пока не научится уважать меня. — Ты хочешь, чтобы я 'случайно' отправил парочку Гвардейцев в место, где ты жила? Говорят, у тебя была большая семья. Я судорожно вздохнула, не веря в то, что слышу. В этом человеке нет ничего святого. — У меня нет семьи. Я сама по себе. — Теперь ты принадлежишь мне. И тебе лучше развлекать меня, а не утомлять своим упрямством и красноречивыми угрозами. — Я не принадлежу вам! — вспыхнула я, снова переводя взгляд на Брэндана. Противоречивые чувства вновь одолели меня. Искушение — почувствовать руки Брэндана на своем теле — было слишком велико. И, в то же время, это желание шло наперекор разуму, который мечтал видеть его горящим на костре заживо. И вдруг его манеры снова переменились, удивляя, поражая, опьяняя. Брэндан наклонился к моим губам так близко, что наши носы соприкоснулись. — Маленькая, ты принадлежишь мне. — Его колено опустилось меж моих ног, и он заставил откинуть меня на подушки, зависнув сверху. — Ты ласкала меня там, где я тебя просил, но не хотела этого. Я заставил. Ты сделаешь для меня все, что я пожелаю. И ты не посмеешься ослушаться. Потому что понимаешь, каким жестоким будет твое наказание. Или еще не понимаешь? — шептал он против моих губ, медленно покачивая головой из стороны в сторону. Что-то очень интимное, до боли дразнящее было в его движениях. И я знала, что всему тому мои воспоминания о том поцелуе, о его вкусе у меня во рту. О запахе. При всем страхе, ненависти и аморальности происходящего, каждое слово, сказанное Брэнданом, заставляло меня вести внутреннюю войну с самой собой. На каждое, сказанное им, гребанное слово я хотела прижаться к его колену местом, которое отчаянно нуждалось в его пальцах. В его члене. Вспомнив все это, моя голова вдруг закружилась, оставив в голове только одну ясно выраженную мысль, которая и слетела с губ: -Брэн-н-дан... — умоляюще произнесла я, прикрыв глаза, совершенно не желая этого. Я немного прогнулась в пояснице, надеясь, что он не заметит этого, но он, казалось, видит меня насквозь. — Ты уже хочешь почувствовать мой член внутри, — довольно прошептал он, слегка задев пальцем мою влагу, и тут же убрал его. — Ты уже одна из желающих меня шлюх, которые ждут своей очереди. Его слова царапают мне душу, возвращая к унижению. Мне действительно хочется сбежать отсюда как можно скорее, лишь бы больше никогда не чувствовать, как я теряю контроль. Как... Становлюсь зависимой. И сама не знаю от чего. Видимо, властность Брэндана настолько сильна, что не знает границ. Он убеждает, подчиняет, заставляет. А я готова простонать, схватить его и немедленно положить его руку туда, где еще минуту назад чувствовала легкое прикосновение его пальцев — между ног. Слегка встряхнув головой, пытаюсь прийти в себя. — Оставь меня. Оставь меня, — прошу я, скрывая в своем голосе гамму противоречивых чувств. — Я оставлю тебя, зная, что ты уснешь, вспоминая мой вкус у себя во рту и прикосновения на твоем теле. В следующий раз ты придешь сама. Это — приказ. — Тогда вынуждена предупредить: я его ослушаюсь. — Я резко отодвинулась от него, стараясь не глядеть на Брэндана. Его сила заключена в глазах, смотреть в которые — настоящее самоубийство. — Надеюсь, ты понимаешь, что тогда тебе придется об этом пожалеть. Не заставляй меня... Быть грубым. И делать тебе по-настоящему больно. Мне не хотелось бы портить твою нежную кожу. — Он поставил мне ультиматум и, еще раз оглядев меня с ног до головы, удовлетворенно кивнул. Я прикрылась одеялом, прекрасно зная, что он видит. Он видит, как я сдаюсь его воле и растекаюсь перед ним, как кусочек льда на солнце. Это так мерзко. Я сама себя ненавижу больше, чем его — за такую слабость. Отвернувшись к стене, я слышу его тихие шаги, а потом резко опускаюсь лицом в подушку, чтобы притупить все слезы и чувства на корню. Но воспоминания становятся все ярче и ярче, что уже через пятнадцать минут я с ног до головы покрываюсь холодным потом. Словно находясь под действием дурмана или наркотика, я слышу только его голос в своей голове, и впервые трогаю свое тело медленно и нежно, представляя, что это руки Брэндана. Кончики моих пальцев невольно тянутся к бедрам, и, сгорая от стыда и желания, я опускаю их между ног, постоянно прокручивая его слова в своей памяти. {'Соси его. И делай это, пока не сможешь назвать меня по имени'.} {'Жестче'.} Я поглаживаю свою кожу быстрее, прикрывая глаза от удовольствия. {'Маленькая...'.} Сладкий трепет внизу живота требует большего, и я сама не замечаю, как извиваюсь на простынях, бесстыдно раздвинув ноги. {Так грязно. Так хорошо.} Я хочу чувствовать его язык на месте своих пальцев и, представляя эту неосуществимую картину, без конца повторяю его имя, чувствуя, как ноги дрожат от обрушившегося на меня удовольствия. — Брэндан... [Flashback.] [От третьего лица] — Джонатан... — срывающимся голосом произносит Кэтрин, пряча в своих волосах дрожащие пальцы. Глаза девушки полны слез, а сердце разрывается от постигшего от мужа предательства. — Ты говорил, что л-любишь только меня... Что никогда не будешь пользоваться привилегиями Короля. Они оба знали, о каких 'привилегиях' идет речь. Еще молодой широкоплечий мужчина впервые в жизни выглядит таким убитым, таким растерянным. Властное выражение его лица вдруг затуманилось болью — он не знал, что сказать в свое оправдание, как исправить все то, что он натворил. Он бы отдал половину своих земель, чтобы вернуть время вспять и никогда не совершать этой ошибки, но все было как в тумане. Джонатан не отдавал себе отчета в том, что делает. Та девушка словно околдовала его... — Прости. — Он никогда не просил ни у кого прощения. Король вообще мало заботился о чьих-то отдельных душах. Только, в целом, о народе, но члены семьи удостаивались его мудрости, его заботы и любви. Кэтрин и Бастиан были для него всем, и он не понимал, как смог отвернуться от этого и разрушить отношения со своей женщиной. Со своей Королевой. — Я знаю, ты простишь меня, Кэтрин. — Он говорил спокойно, как и всегда. Не в его характере было падать на колени и умолять о прощении. — Она... Ведьма. Я был словно под действием заклятия. От части, Джордан не врал. В молодости он любил разных женщин — надолго в его постели они не задерживались, но так было до того, как Король встретил Кэтрин. С тех пор он не изменял жене до того, как не познакомился с одной из ее компаньонок — Анной — и не потерял голову. Было в этой Анне что-то мистическое, загадочное, словно от Дьявола: синие обещающие удовольствие глаза за трепетом черных ресниц, пленительный взгляд, точенная фигура и медленный тихий голос, завораживающий своей сексуальностью. Только недавно Джонатан узнал, что Анна увлекалась всякой чепухой — читала книги по древней магии, ходила в лес, проливая свою кровь во имя очередного дурацкого ритуала... Мысли, что она его приворожила, не покидали его, особенно после той ночи, когда они прощались. Тогда он сказал, что оставит ребенка — мальчика, которого он назвал Брэндан (принц), а в ответ она опустилась перед ним на колени и заплакала. Она умоляла не забирать ребенка, но как только он увидел своего сына, понял, что не сможет с ним расстаться. — Прошу, мой Король... Я не хочу изгнания... Только позвольте мне быть рядом с сыном... Я прошу тебя, Джон... — Она валялась у него в ногах, рыдая от боли, которую поймет только мать, которую навсегда разделяют со своим дитя. — Анна, ты отправишься за океан. Ты должна благодарить меня. Я дам тебе все, ты ни в чем не будешь нуждаться. Я приму сына, как родного. — Кэтрин никогда не назовет его родным! Он будет Бастардом! Все будут его ненавидеть, он будет тенью твоего настоящего сынка — Бастиана... — гневно прошипела она, захлебываясь слезами. Ее неземной красоты лицо было искажено гримасой ужаса, да настолько, что сейчас она действительно напоминала Джонатану уродливую ведьму. — Молчать! Я не допущу этого! — Он протянул ей руку, пытаясь помочь встать, но Анна не принимала его помощи и прикосновений. Она слышала плач мальчика, которого любила большего всего на свете. — Я ничего тебе не обещал, — тихо сказал Джонатан, встряхивая девушку за плечи. Взгляды бывших любовников встретились — в глазах у обоих еще тлели огоньки ненасытной страсти, но теперь она была еще более запретной и разрушающей, чем прежде. — Ты... Бездушная скотина, тварь и подонок, каким всегда был! Ты... — Между нами был просто секс. Я не смог совладать со своей похотью и если бы верил в сверхъестественное, то был бы уверен в том, что ты этому посодействовала. — Ах, так! — взревела Анна, ненавидя мужчину, которого еще несколько недель назад боготворила. — Я прошу оставить меня, Джонатан... Я буду твоей любовницей... Буду кем угодно. Только оставь меня рядом с сыном... Она умоляла, заклинала, просила его только об одном. Но Джонатан избегал ее синих глаз, которые могли убедить в чем угодно, и оставался непреклонен. — Вся ваша семья сгорит в аду. А мой сын... Он еще себя покажет. Оставляя его у себя этого Ангелочка... — Она жалобно всхлипнула, прислушиваясь к голосу малыша, который плакала в кроватке. — Ты берешь под свое крыло Дьявола. — Что ты несешь? Ты мне угрожаешь? — Джонатан не понимал, к чему клонит эта сумасшедшая. — Еще как! Я никого не пожалею! — Вдруг Анна встала с колен и расправила плечи, закрыв глаза. Руки ее поднялись вверх, а губы зашептали слова, значения которых Джонатан не знал, да и не хотел знать. — Дерьмьен дер... ванто. Лааасаар, — повторяла она, пока король не прервал ее бредни одним метким ударом по щеке. Она только пошатнулась, приложив ладонь к своей коже. Он часто бил ее в порыве страсти — она уже привыкла. Но сейчас этот удар имел совсем другое значение, и он окончательно раздавил все ее надежды на то, что она еще может вернуть бывшую связь с Джонатоном. Ее заговоры рассеялись. Все ритуалы потеряли силу. Любовь Джонатана к Кэтрин была слишком сильной, и она больше не могла держать его ничем, сколько бы не подливала свою кровь ему в вино. — Ведьма, ты сумасшедшая. И что я в тебе нашел? — шептал король, сотрясаясь от гнева. Слишком сложные чувства и эмоции он испытывал к этой женщине. Слишком сильно был привязан к ней, пусть и не любовью — настолько, что даже не мог отпустить ее вместе с сыном. Джонатан был жутким собственником и не хотел даже думать о том, что принц, пусть и полукровка, будет скитаться где-то там, за океаном, даже не догадываясь о том, какой он — его отец. Теперь, объясняясь с Кэтрин и вспоминая сцену расставания с Анной, он, наконец, обрел уверенность в том, что жена простит его. — Кэт... — слишком нежно для своего характера произнес он, взяв жену за руки. — Ты же знаешь о моих чувствах к тебе. Ты единственная женщина для меня. — Он всегда будет напоминать мне о твоем предательстве, Джонатан! — резко оборвала его Кэтрин, отпуская его пальцы. — Как ты мог... Она тихо заплакала, до сих пор не зная, как унять разрывающую боль в сердце. Она смотрела на своего любимого мужчину и не узнавала его — волевой подбородок, мужественная щетина и любимые глаза вызывали в ней только отчуждение и ярость. А пальцы, к которым он только что прикоснулся, и вовсе — отвращение. Сколько раз он прикасался ими к другой женщине... Ее стало подташнивать, она схватилась за грудь, медленно осматривая взглядом и без того закружившуюся перед взором комнату. — Довольно, любимая, — снова попросил он, но уже более строго. Терпение Джонатана кончалось — он считал, что Кэтрин обязана понять его поступок. Он сознался во всем сам. Он просит ее принять ЕГО ребенка. {Он — Король.} А это значит, что, в итоге, она все равно не посмеет долго злиться на него. А он, в свою очередь, сделает все, чтобы она его простила. — Любимая...? — горько спросила Кэтрин, прислушиваясь к плачу Брэндана, которого она еще не видела, но уже ненавидела всем сердцем. — Сколько раз ты так называл ее? — Довольно, Кэтрин. — Он силой взял ее за руки и дернул на себя, прижимая к своей сильной груди. Резко прижавшись лицом к ее волосам, он приблизился к ее ушку, прекрасно зная, что она бессильна перед его шепотом: — Ты единственная девушка, которую я любил и люблю. Остальное — неважно. Ты простишь меня. Ты простишь меня... — Он крепко сжимал ее в своих объятиях, не собираясь отпускать. — Тебя простить я могу. Но принять сына от этой шлюхи... Джонатана передернуло от ее слов. — Не говори так, Кэтрин, иначе ты вспомнишь, что такое — Король в гневе, — с нежной угрозой заявил он, убирая волосы с ее заплаканного лица. — Ты даже не видела его. Он... Особенный ребенок. Так же, как и Бастиан. В его жилах течет моя кровь. Кэтрин едва сдерживала свои эмоции. Сравнить Бастиана... С этим отродьем. Для нее это было хуже, чем осознание того, что Джонатан касался другой. Не спрашивая ее больше, он подвел жену к кровати, в которой лежал младенец. Он был таким крохотным — маленький комочек, затерявшийся в черно-серебристых пеленках. Кэтрин взглянула на него сквозь пальцы. На нее смотрели синие, как ирисы, глаза. Ее сердце забилось быстрее, когда она вгляделась в черты лица ребенка. Она была права, когда сказала, что он всегда будет напоминать ей о том, как Джонатан поступил с ней. Малыш был совсем не похож на Джона, в отличие от Бастиана, который являлся точной копией его любимого. Но это не делало его менее прекрасным. Это был всего лишь маленький ребенок. Крохотный, невинный, словно ангел, спустившийся на землю. Его глаза были волшебными: Кэтрин и сама не понимала, как сможет от них оторваться. Поймав себя на этой мысли, она опустила руки и посмотрела на него уже в открытую. Брэд перестал плакать. Он, казалось, еще больше выпучил синие глазенки и рассматривал 'маму' с интересом. — Кэтрин, ради Бога, прости меня. Прими этого ребенка. Я хочу, чтобы все думали, что это наш ребенок. Ты, как раз, только вернулась от матери. Скажем, что ты уезжала, чтобы родить. Никто ничего не узнает. Он будет навсегда спасен от позора. Обещаю, все плохое забудется, — мягко проговорил король, обхватывая Кэтрин сзади. — У нас будет новая малышка чуть позже. Девочка. Такая же красивая, как ты. Она слишком сильно любила его, чтобы оставаться равнодушной к его словам. Тяжело вздохнув, она ответила не сразу: — Я приму его. — Три коротких слов, через которые она отдала любимому всю себя. В который раз. Потому что не могла иначе. В глубине души она верила, что интрижка с Анной для него ничего не значила. Да и она сама уехала, оставила его без присмотра. Оставила сына, сославшись на то, что устала от жизни в замке, где каждый день приходилось носить маску. А выйдя на улицу, вечно бегать от папарацци. Она допустила ошибку. Еще, когда полюбила его, но это уже было не важно. — Правда? — срывающимся голосом переспросил он, прижимая руки к ее животу. — Да, — тихо подтвердила Кэтрин, наклоняясь к Брэндану. — От его глаз невозможно оторваться. И он ни в чем не виноват. Я не хочу, чтобы мальчик рос с клеймом позора на лице. Я буду относиться к нему так же, как к Бастиану. — Бас — истинный наследник. Брэндан — мой сын. И не более. Надеюсь, это тебя радует. — Бастиана ждет трудный путь, и это меня не радует. Как и Брэндана. Но... Я стану ему матерью. И не потому, что ты просишь, и я тебя уже простила. А потому, что он правда... Она не договорила. Магия, да и только. Но нее смотрит мальчик — не ее, чужой, а она уже чувствует себя так, будто хочет нравиться ему. Она хочет воспитать его. Хочет видеть его первые шаги. В этом была вся Кэтрин — мудрость, нежность и доброта. Олицетворение идеальной матери и чистоты. Непосредственности, за которую полюбил ее король. — Ты моя Королева. — Мягко развернув жену к себе, Джон прижался к ее рукам губами, обсыпая ее нежную кожу короткими поцелуями. — Только моя королева. Кэтрин молчала, отдаваясь его ласке. Каждым поцелуем он снимал ее боль, забирая обиду. Она не могла долго злиться на Джонатана — она всегда прощала ему все: будь то грубость или едкий приказ в ее адрес. Ее любовь была безусловна, и даже если бы он держал при себе тысячи любовниц, она бы все равно терпела. Потому что она знала, знала одно... Что только ее он называл {'моя королева'.} [POV Брэндан] Дверь в мою комнату закрылась за спиной с оглушающим грохотом, но мне было этого мало. Я вновь распахнул ее и с силой захлопнул обратно, наслаждаясь разразительным шумом. Злость закипала во мне, как раскаленная магма, превращая в ходячего агрессора. — Черт! — Выругавшись, я вновь ударил по двери кулаком, чувствуя, как лоб покрылся испариной. Сделав пару шагов, я встал, пытаясь сфокусировать взгляд хоть на чем-нибудь и отдышаться. Моя комната представляла собой двухэтажный лофт на вершине башни. Никакого намека на мрачность и старину замка — я не любил весь этот пафос и при себе держал только самое необходимое. Именно в этой комнате я обустроил все так, как хотел. Первый этаж был зоной для отдыха с синтезатором и мягким диваном, на котором с утра я разбросал утренние газеты, которые писали про меня очередную чушь. Недопитый кофе на журнальном столике перед телевизором. Поймав его взглядом, я подлетел к кружке и с криком кинул ее на пол, схватившись за волосы. Меня трясло от ненависти. От того, что я способен терять контроль, от того, что я уже его теряю. От того, что сегодня был тяжелый день, и я готов был немедля отравить всех Членов Парламента, которым хватило наглости в очередной раз напомнить о моем гадском происхождении. {Сыш шлюхи короля.} {Бастард.} На людях я придерживался напускного равнодушия, но сейчас все внутри требовало разрушения. Казалось, даже шрамы на спине заболели, напоминая о том, через что мне пришлось пройти, но это была полная хрень — мне было не так важно, что сотворили с моим телом в Адинбурге. Шрамы. Всего лишь рубцы на теле. Гораздо глубже были шрамы другого характера. Они давили меня, душили, словно невидимая всемогущая сила держала меня за грудки, вытряхивая остатки души. Кэтрин была для меня единственной матерью. Другой я не знал и какое-то время не знал, что я 'ненормальный'. Во всем виновата кровь... Жалкий генетический набор, за который меня обвинили во всех грехах. — Не оправдывай себя, не оправдывай. Ты все равно — убийца, — болезненно прошептал я, мечась по комнате. Лестница, ведущая в спальную зону моей комнате, расплывалась перед глазами, и, направляясь к ней, я схватился за поручень, желая вырвать его с корнем. Это была прошлая жизнь, далекая — она больше не принадлежала мне. Счастливая жизнь, в которой мы были большой семьей. Где брат был мне настоящим другом, а мама любила как родного, несмотря на то, что это было не так. Отец давал мне уроки мудрости и делился жизненным опытом, постоянно повторяя единственный устав: 'Брэндан, не так важно, чем ты занимаешься. Важно — какую пользу ты приносишь людям. Будучи Королем или просто лицом публичным, ты должен понимать, насколько это большой шанс — сделать что-то не только для себя. Но и для тех, кто в этом нуждается'. И это и было моей целью. Когда-то. До этой мерзкой пропусти в шесть лет, когда я вынужден был гореть в котелках Адинбурга. Сморщившись от боли, я вспомнил мертвые, бездушные глаза Служителей Адинбурга и пожелал раз и навсегда забыть их. Но они преследовали. В каждом. Ночном. Кошмаре. А теперь еще и это. Эта девка. Почему-то именно после того, как она появилась здесь, я все чаще стал вспоминать прошлое, которое уже почти стерлось из памяти. Виной тому ее открытость или упрямый нрав, или то, что она была единственной девушкой, кто мог ответить мне 'на равных'... Я не знал. Но чувство, что она срывает с меня кожу, не покидало. Вместе с тем желание обуздать ее становилось до безумия диким. Прижавшись лбом к зеркалу возле лестницы, я слегка уперся кулаком в его гладь и закрыл глаза, чтобы не видеть свое отражение. Красота не имела никакого значения, когда внутри я чувствовал себя гребанным чудовищем. Успокоиться. Дышать. Последним, что дало мне расслабление и легкую эйфорию, были ее губы. На моем члене. Мои движения в такт с ее неопытным, невинным ртом. Но, черт возьми, как она произносила мое имя, как хотела доставить удовольствие, пытаясь скрыть это в карих глазах, горевших желанием. Я знал, что, если трахну ее, потеряю интерес. Игра закончится. Не трахну — сойду с ума от боли в члене, который каждый раз реагирует на ее аппетитную фигуру, фарфоровое личико и упрямый нрав. А еще месяц назад я считал ее дурнушкой. Но здесь она изменилась... Или изменился я? Никогда не помнил вкуса губ, но ее вкус я запомнил надолго. Мягкость губ, которые не сразу мне отдались. Эта девушка была абсолютной загадкой для меня, начиная с самого главного — ее гребанного имени. Я должен бы отправить ее куда подальше, но сам не заметил, как делал все, чтобы она была как можно ближе. Это нужно закончить. Я должен ее отпустить. Зарычав от злости, я со всей дури ударил зеркало, отпрянув от него, свалившись на пол. Не понимая, что произошло, я закрылся руками, чувствуя, как его осколки падают на меня. Один врезается в предплечье, но мне плевать. Боль сильна, но не настолько, чтобы быть жестче той, что я испытывал в Адинбурге. Когда оно полностью рассыпается, я расправляю руки по осколкам, разбрасывая их в разные стороны по всему полу. Их так много. И в каждом часть меня, и в каждом я потерян настолько, что кажется, что меня нет. Я так давно не испытывал никаких чувств, что эта ненависть меня разорвет. Как это зеркало. Я — это зеркало, и я не хочу, чтобы моим личным кулаком, который сломает меня, станет какая-то грязнокровка. Я сломаю ее первым. [POV Кенна] Когда я проснулась на следующий день, первым, о чем я подумала, была мысль о побеге. Я с нетерпением шла к Мэри, надеясь, что она подумала над моими словами и поможет мне осуществить задуманное. Но оставаться здесь так близко к Брэндану, от которого у меня кровь стынет в жилах, я больше не намерена. — Доброе утро. — Я вошла в комнату с коротким кивком, но не обратилась к принцессе должным образом, за что Лия и Тесса — другие компаньонки Мэри — смерили меня взглядом, полным презрения. Еще бы, для них оставалось загадкой, что я здесь делаю, так же, как и для меня. К тому же, они начали замечать, с кем Мэри предпочитает проводить свое время, и в тайне меня ненавидеть. Если бы лицо Брэндана читалось так же легко, как лица этих недовольных идиоток... Моя жизнь бы была намного легче. — Лия, Тесса, вы можете ждать нас внизу, — мягко попросила девушек Мэри, но это звучало как приказ и намек на то, что она хочет поговорить со мной наедине. За это в мою сторону полетел еще один раздражительный взгляд. — Что случилось? — спросила я, когда они ушли. — Ты в порядке? Мэри робко улыбнулась, опустив взгляд. — Да. Он был так счастлив. — Она закружилась по комнате, опускаясь на кровать. Я смотрела на нее и удивлялась тому, что от ее былой капризности и строгости не осталось и следа. Либо мы сблизились, и она стала вести себя иначе по отношению ко мне, либо... Ожидание ребенка так ее изменило. — Он сказал, что не позволит мне убить его. Что, скорее, умрет сам. — Вдруг она мгновенно помрачнела, сморщившись, будто от невыносимой боли. — Кенна, что мне делать? Брэндан убьет его. — Боже, ну почему? Почему? Неужели в нем ни капли человечности? — Ты не понимаешь. Он слишком хорошо знает, что такое... Неважно, — оборвала она, ничего мне не объясняя. Я смотрела на ее счастливое лицо, на порозовевшие щеки, которые сливались с цветом ее рыжих волос, и не понимала, как у такой прекрасной девушки может быть такой брат? Это генетически невозможно. — Гвардейцы при дворце дают особый обет перед церковью. Им нельзя жениться и заводить детей. Их долг — защищать страну и своего Короля. Мы совершили ужасное преступление... Я не могла поверить в то, что она говорит всерьез. Получается, что в мире, где мы живем, любить — это преступление. — Любовь — не преступление, Мэри. — Я хотела поддержать ее словами, какими угодно, потому что действительно переживала за нарождённого малыша. — Ты не должна быть рабыней своего брата, как я. Ты принцесса. У тебя есть миллионы прав на то, чтобы установить свои законы и жить так, как хочешь ты. Мы обменялись долгим взглядом, после которого Меридиана нацепила на себя холодную маску равнодушия. — Мне нельзя сближаться с тобой, Кенна. И именно поэтому я должна тебя обрадовать: сегодня ты покинешь стены замка. — Мое сердце пропустило удар, незамедлительно реагируя на ее слова. — Ты поедешь со мной и девочками в Лондон. Мне нужно выбрать несколько новых платьев в ателье у Розы Вар. У меня есть несколько офицеров, которые слушают меня, а не Брэндана, и, хоть мне стоило это больших усилий, сегодня нас будут сопровождать только они. Ты выйдешь из салона через заднюю дверь, там тебя будет ждать один из гвардейцев — Натаниэль. Он отвезет тебя до родных земель. Я не могла поверить ее словам. Я так сильно хотела сбежать, так долго представляла это, что думала, что мне будет нереально трудно это сделать. А тут... Все так легко. Что даже подозрительно. — Все так... Просто? Я, правда, свободна? — уточнила я, глядя на Мэри. — Да. Для всех нас будет лучше, если ты покинешь замок. Нездоровый интерес Брэндана к тебе начинает пугать меня. Это на него не похоже. Я не знала, что ответить на это все. Личных вещей у меня не было, поэтому в комнату возвращаться не было смысла. Было как-то странно осознавать, что я не чувствую радости от предстоящего освобождения. Только не понимаю, почему. Может быть, потому, что знаю, что дома меня никто не ждет, а Гаспар не ищет. Для мира я перестала существовать, как только оказалась здесь. Но Брэндан позволял мне чувствовать, что я существую. Что я живу.

* * *

У ворот на территорию замка нас поджидала длинная черная машина, и всю дорогу до Лондона мы провели в молчании, изредка переглядываясь с принцессой. Была какая-то тоска в ее глазах, я чувствовала свою значимость, когда она так смотрела на меня. Что с ней будет? Чем закончится ее история с ребенком? Я вряд ли узнаю это из новостей, да и вообще когда-либо. Когда мы въехали в город, я приставила лоб к окну, не в силах оторваться от Лондонских улиц. Этот город был огромен, современен и загадочен. Серые тучи, как всегда скопились над высокими небоскребами различных форм и размеров, но больше всего мне понравилось здание, полностью сделанное из зеркал изумрудного-голубого цвета. Здесь была совсем другая жизнь. Огромное количество машин, людей в дорогих костюмах, которые спешили на работу или обед. Пожилые дамы, выгуливающие собак около входа в Гайд Парк, и бесконечный поток двухэтажных красных автобусов. С больших плакатов на меня смотрели лица кинозвезд, имен которых я не знала. Подобное я видела только один раз, когда была в Париже, и эта атмосфера захватывала меня, была чем-то совершенно новым и неизведанным. Но вот народ, который толкался на улицах, словно стая муравьев, раздражал — здесь было слишком людно. И все куда-то спешили, одаривая друг друга холодными взглядами и неприветливыми лицами. Наконец, мы подъехали к салону, и нас тут же облепили папарацци. — Закрой лицо руками, — приказала мне Мэри и сама последовала своему совету. Быстро проскочив в салон с Тессой и Лией, я огляделась. Повсюду стояли манекены шикарных платьев, больше напоминающих свадебные. — Ваше Высочество, какая честь. Рада видеть вас и ваших компаньонок. — К нам навстречу вышла хозяйка салона — светловолосая женщина средних лет, одетая в эффектный брючный костюм, который подчеркивал зону ее декольте. — И я рада видеть вас, Роза. Не могли бы вы пока помочь Лии и Тессе с выбором платьев? Мне нужно сделать пару важных звонков. — Мэри достала из сумочки телефон, взглядом позволяя подругам делать в салоне все, что угодно. — У вас новая компаньонка? Можно мне ее параметры? — вежливо поинтересовалась Роза, пристально разглядывая мою фигуру. Я чувствовала себя на осмотре у врача. — У вас дивная фигура. {'Дивная'.} Меня перекосило от этой фальши в ее голосе, но я-таки натянула на себя улыбку. — Я побуду рядом с принцессой. — Да, она останется со мной, мне не хотелось бы оставаться наедине с папарацци, которые вот-вот проломят входную дверь, — отшутившись, произнесла Мэри, глядя на прозрачную дверь, через которую был виден человек с постоянно вспыхивающей камерой в руках. Когда Роза и компаньонки поднялись на второй этаж магазина, Мэри взяла меня за руку и повела за собой. — Мэри, постой, — вдруг оборвала я, остановив ее прямо посреди белоснежного коридора, который явно вел к запасному выходу. — Что такое? — нахмурилась она, вскинув брови. — Нас кто-то видит? — Нет... Я просто боюсь за тебя. Что если Брэндан узнает, что это ты помогла мне сбежать? Что с тобой будет? Этот вопрос не давал мне покоя. Я не хотела быть причиной, по которой Мэридианна окажется в опасности. В ее-то положении. — Не переживай за меня. Он не узнает. А даже если узнает — не убьет. — Он может перейти на Даниэля... — Он не узнает, Кенна! Хватит меня пугать! — Мэри схватила меня за запястье. — Уходи и не возвращайся. И лучше навсегда забудь меня, моего брата и все, что здесь произошло. Для тебя все плохое кончено. Я верю, что ты будешь счастлива с тем... Со своим любимым... Мне стало так стыдно, что я приврала ей. Гаспар был мной не настолько любим, чтоб ради него жертвовать своим положением, своей семьей и идти на такой риск. Но Мэри сделала все это для меня, не попросив ничего взамен. Я не выдержала. Сделав шаг, я крепко обняла ее, погладив по длинным волосам. — Я не знала, что так привяжусь к тебе, — всхлипнула она, глядя на меня блестящими глазами. — Ты удивительная, Кенна. У меня никогда не было подруг. Но, если бы не все те обстоятельства, при которых мы познакомились, ты бы обязательно ей стала. Я была растрогана, но в ответ только крепче обняла ее, не находя слов. Я будто дар речи потеряла, до конца не осознав, что происходит. Я покидала свой личный Ад, но у меня было такое чувство, будто я расстаюсь с чем-то важным. Будто с судьбой. — Я буду молить небеса о твоем ребенке. Все будет хорошо. — Это были последние слова, которые я ей сказала. Перед тем как открыть дверь, я в последний раз посмотрела на нее, стараясь запомнить ее милые веснушки, рыжий шелк волос и доброту во взгляде. А потом открыла дверь и сделала шаг в никуда. [ГЛАВА 13] [POV Кенна] Я вышла на узенький задний двор, где стояли множество картонных коробок и пара больших баков для мусора. Подняв взгляд выше, я увидела спину офицера, одетого в знакомую мне форму, и почувствовала облегчение. Все идет так, как нужно. И очень скоро я буду дома. Вдохнув полной грудью дневной воздух, я направилась к Гвардейцу. — Вы — Натаниэль? — Я окликнула мужчину, и он тут же повернулся, словно только и ждал моего голоса. Он повернулся, резко захлопнув мне рот рукой, и все мое тело пронзил дикий страх, когда я за секунду поняла, кто был передо мной. Эти бездушные, пустые глазницы; этот мерзкий запах человека, который жаждал мести и расправы надо мной и, одновременно, тела. Меня схватил Золотозубый. Он перевел полноценную руку на мое горло и сдавил его, наслаждаясь моей беспомощностью: — Красотка, пришел твой час. — Он повел меня через арку, запихивая в машину, но я не собиралась сдаваться. — Ты поплатишься за то, чего меня лишила. — Гребанный ублюдок! Ты получил по заслугам! — взревела я, но в машине меня вдруг встретили две пары новых рук, которые похабно схватили меня за руки и принялись лапать так, словно налетевшие ястребы на кусок свежей добычи. Я захлебывалась от собственной глупости, от растерянности. Мэри не могла так поступить со мной. Не знаю, как это вышло, но я не верю, что все это было специально. Кто знает, что стало с Натаниэлем? Может, его тело оставили в одном из мусорных баков... Меня передернуло от ужаса, когда я поняла, что человек, возможно, погиб из-за меня. Вступив с принцессой в заговор, на который она пошла ради меня, его лишили жизни. А он просто выполнял свой приказ. Губы задрожали, и я почувствовала мощный шлепок по своей спине, и то, как руки дружка Золотозубого поползли под мое платье. Я даже не видела их лиц. Мне хватало мерзких прикосновений и смеха Золотозубого, который был за рулем. — Не делайте с ней ничего до тех пор, пока мы не приедем на место. Я хочу сделать это первым. А потом я с удовольствием поделюсь ею с вами. Одновременно. Ужас сковал мое тело за долю секунды, глаза распахнулись от боли, которую выжигали соленые непролитые слезы. Я извивалась, пыталась ударить своих похитителей, но была бессильна — те были слишком сильны, и моя строптивость распаляла их злость только сильнее. — Может, вколоть ей все-таки? Поспит до места назначения. — Мужчина, которому принадлежал голос, оттянул меня за волосы. — Что, сучка, хочешь вколем тебе наркоты, а? Кайфа захотелось? В ответ я только закричала, а его пальцы коснулись моего рта. Я укусила его, не раздумывая, так сильно, до хруста в его костях. Меня мгновенно затошнило. — Видимо, захотелось. Дура, — вскипел он, лапая меня за грудь через ткань платья. — Животные! Отвалите от ме... Ня... — Мою шею проткнула острая игла, и я тут же почувствовала, как тело немеет с каждым мгновением. Подонки трогают меня, но я уже не чувствую их прикосновений. Все тело накрывает приятная теплота, а, закрыв глаза, я вижу свет и лицо женщины. Галлюцинация поглощает меня, становится моей реальностью. И тут я оказываюсь в комнате, где вижу двух молодых людей — мужчину и женщину. Они смотрят на меня, и в их глазах стоят слезы. Родители. Это воспоминание, но и оно ускользает, сменяясь новым лицом, возникающим перед внутренним взором. Лицо Брэндана. И отчетливее всего — его синие глаза, смотрящие на меня с осуждением и беспокойством одновременно. — Ну, что, она утихомирилась? — Мне трудно шевелиться, но слышу я все более чем отчетливо. — Что ты ей вколол? — Успокоительное. Скоро действие пройдет, и мы сможем ей воспользоваться. Он не будет ее искать? — Нет. Он будет думать, что она сбежала. — Отлично, — отозвался сжимающий меня мерзавец, пальцы которого начали блуждать по мне с грубой настойчивостью. Я чувствовала себя так жалко из-за того, что не могла дать ему отпор. Его руки опустились, забрались под подол моей юбки, и я ощутила, как он начал спускать с меня нижнее белье. Но крика не было. Да и сил тоже. Спасения ждать было не от кого, и я прекрасно понимала, что через несколько часов от былой меня не останется и следа. Эти люди раздавят меня, уничтожат, превратят в игрушку для своих утех... Сделают то же самое, что сделал бы и Брэндан. И все же, была колоссальная разница между их поступком и покровительством Брэндана. Да, он был жесток и груб со мной. Но он бы не стал делать со мной все эти вещи против моей воли. Когда я целовала его — я хотела этого. Когда прикасалась к нему — я желала этого больше всего на свете. А здесь... Я товар, да еще и девушка, которой нужно отомстить. Мои мысли и жалость к себе прервали скрип тормозов и три громких выстрела, от которых все внутри сжалось. — Черт! Это еще что за хрень?! — спросил один из гадов, на что Золотозубый только сильнее газанул, но не тут-то было. Раздался еще один выстрел, и нас закрутило по спирали — потолок машины, который и без того плыл перед моими глазами, теперь начал еще и вертеться. — За нами... О, черт... О, черт... — В голосе Золотозубого я услышала такую панику, что еще не поняла: радоваться мне или плакать. — Это не полиция! Это Королевская тачка! — Он выругался грубым матом. — Неужели они за этой сучкой? Я не сразу поняла, что происходит, но как только к моему вику приставили пистолет, почти мгновенно вернулась в сознание. Золотозубый выволок меня из машины и держал за подмышки, как тряпичную куклу. — Я выстрелю. Если вы нас не отпустите. Его слова встретили молчанием. Приоткрыв глаза, я увидела перед собой людей в черной форме и масками на лицах. У каждого в руках был огромный автомат, и все они были нацелены на нас с Золотозубым. — Вы украли собственность Принца Уэльского, если вы немедленно не вернете ее нам, вы будете убиты, — произнес механический голос. Как я поняла, мы находились за городом, потому что кроме дороги, группы военных и леса, я ничего не могла различить. Я возвела глаза к небу. Тучи на нем рассеивались, будто смеялись надо мной. Даже солнце выглянуло, заставив глаза сощуриться. Оно было так красиво в этот момент. И оно всегда было таким. Но заметила я это только сейчас, когда готовилась к самому худшему. И я поняла, что это небо ничем не отличается от неба, которое ждало бы меня домой. Ждало... В прошедшем времени. — Отлично. Перед смертью я хотя бы лишу Его Высочество такого удовольствия, — подметил мой похититель. А потом раздался выстрел, и от испуга, сковавшего каждую клеточку, я почти потеряла сознание. Запах и вид крови ужасал меня. От крика и истерики спасало только действие наркотиков. Когда хватка мертвого Золотозубого ослабилась, я чуть было не упала на землю, но меня вовремя подхватили несколько пар мужских рук. — Будьте аккуратны с ней. — Я бы узнала этот холодный голос из тысячи. Брэндан. — И почистите здесь все. Я закрыла глаза, притворившись, что нахожусь в обмороке. Но его слова я слышала прекрасно. Мне с трудом верилось, что все это мне не мерещится. Ну зачем Брэндану ехать сюда просто потому, что одна из его пленниц сбежала? Сквозь туман, наполнивший мысли, я по-детски радовалась тому, что он был здесь. Как бы он не выказывал свое равнодушие и пренебрежение ко мне, он приехал, когда я сбежала. {За 'грязнокровкой'.} {За 'своей собственностью'. } Я поняла, что меня положили в машину на удобное и мягкое кресло. — Что ей вкололи? — Я чувствовала, что Брэндан сидит рядом со мной. — Судя по шприцу в машине, ничего опасного. Снотворное. — Как долго она будет спать? — Часа два или три. Но спать будет крепко. Какое-то время я еще прислушивалась к шуму машинных колес и ветра. Но как только осознала, что я в безопасности, мгновенно провалилась в сон. [POV Брэндан] — Ваше Высочество, мы отнесем пленницу в ее комнату. — Я знал, что офицер держал девушку на руках, но не мог даже смотреть на это. — Нет. В мою. На мой диван, — сдавленно произнес я, изо всех сил стараясь сдерживаться и не расстрелять всех собственноручно. Я всегда был вспыльчив. Но Адинбург подарил мне вспышки необоснованной агрессии, и сейчас она копилась во мне, как лава, которая вот-вот вырвется наружу. Сдерживаться помогала только мысль о том, что я ни в коем случае не должен показывать людям то, насколько я зол из-за побега какой-то грязной девки. По замку тут же поползут слухи. Если это уже не случилось... А мне бы не хотелось, чтобы кто-то думал, что эта грязнокровка дорога мне. Ведь это не так. Но сам факт ее несанкционированного побега приводил меня в ярость. Из-за этой идиотки я и так прервал важную встречу — кто-то из приближенных к Мэри проговорился Джейсону, и он тут же доложил об этом мне. Но я не мог позволить ей убежать — ей не одержать победу в нашей игре. Никогда. Офицеры положили девушку на диван в моей комнате, озадаченно поглядев на осколки, разбросанные около лестницы. После того, как я глянул на них с раздражением, они с глубокими извинениями удалились прочь. Чужая лежала, и мне уже порядком надоело называть ее так в своих мыслях. Я не знал даже имени этой девушки, а помчался спасать ее с отрядом из двадцати человек. Это ненормально. Ее белое платье было заляпано каплями чужой крови, и, не спеша подойдя к шкафу, я достал оттуда одну из футболок, которые носил дома. Присев рядом с ней, я убедился в том, что она спит, проверив ее веки. Схватился за ткань ее платья, медленно разорвал его на две части, открывая ее кожу своему взору сантиметр за сантиметром. Кожа девушки была холодной, от чего становилось не по себе. Такой белой, что сквозь были видны синеватые ниточки вен. Меня вдруг одолело непреодолимое желание согреть ее, прижать к своей груди и почувствовать, как она теплеет от моих объятий. Хрупкая и маленькая. Я потряс головой, выкидывая эту чушь из головы. Что только не подумается, когда желаешь недоступное и строптивое тело... Мои пальцы заскользили по ее груди и плечам, освобождая девушку от остатков платья. Еще никогда я не был так аккуратен в своем обращении с девушкой. Но сейчас, когда она этого не знала, я мог себе это позволить. Мог вспомнить, каким был на самом деле. Мой взгляд был прикован к ее груди — она медленно поднималась и опускалась, а девушка выглядела такой спокойной и умиротворенной. Я медленно и аккуратно провел рукой по ее ребрам — сейчас я не был одержим страстью. И я не знал названия этому поганому чувству, которое испытывал именно сейчас, но для меня оно было сродни болезни. Ну, ничего. Пусть наслаждается последними часами спокойствия, потому что, когда она очнется, она поймет, что ее побег был ошибкой. Непростительной ошибкой. [POV Кенна] {Breaking Benjamin — So Cold} Я, как обычно, потянулась всем телом, прежде чем открыть глаза. В комнате, в которой я находилась, царила темнота, а надо мной был такой высокий потолок, что, казалось, ему нет конца и края. Смутно вспоминая события, которые произошли со мной, я вдруг повернула голову и тут же подскочила на месте, приняв вертикальное положение. Блеск синих глаз был устремлён только на меня, а их обладатель сидел в довольной расслабленной позе, но на противоположном диване. Рубашка Брэндана расстегнута на все пуговицы — мой взгляд упал на его мускулистый живот и руку, которую он держал на поясе со стаканом, наполненным темной жидкостью. Его пальцы нервно постукивали по стеклу, в то время как он не сводил с меня синих глаз. Я в белой футболке на голое тело, прикрывшись руками и коленями, сгруппировавшись, словно в кокон, села на диване. Брэндан и я смотрели друг на друга с минуту, прежде чем он заговорил. — Ты не должна была убегать. — В каждом сказанном слове я чувствовала, что он спас меня только для того, чтобы убить голыми руками. — Но я убежала. — Нервно сглотнув, я сильнее обхватила ноги ладонями. Брэндан усмехнулся, опустошив стакан с алкоголем до дна. — Скажи мне, грязнокровка, — выплюнул он, хмурясь все больше, — я, что, плохо обращался с тобой? Делал тебе больно? Насиловал? Тебе так плохо в Королевских покоях, что ты решила СБЕЖАТЬ?! Последние слова он проорал, не моргая. Меня заколотило. — Да. Ты лишил меня свободы. И... Насиловал. — Я покраснела, вспоминая то, что уже было между нами. — А, — его глаза забегали по моему телу, будто я сказала что-то омерзительное, — значит ты еще не знакома с насилием, грязнокровка. Я молчала, пытаясь не смотреть на него. Я уперлась взглядом в синтезатор, который стоял в лофте. Не могла представить его за инструментом. Слишком прекрасна такая вещь, как музыка, для такого человека, как он. — Не называй меня так. На миг он отвел голову в сторону, сжав челюсти от злости. Когда он встал и вернул взор на меня, на его лице появился незнакомый мне оскал, граничащий с наглой, надменной 'я сейчас тебе покажу' улыбкой. — До тех пор, пока я не узнаю твое имя, я буду тебя так называть. — Брэндан сдернул с себя рубашку, возвышаясь надо мной и делая глубокий вдох. Его мускулы заиграли под кожей — передо мной стояло почти два метра мужской непробиваемой силы, и она разрушала меня. — Что ты д-делаешь? — Даже я понимала, что на этот раз мои выпады в его сторону будут проигнорированы до самого конца. — Ты уже хорошо знакома с тем, что я делаю, когда я очень зол, и мне нужно сбросить это напряжение. — Мой взгляд скользил по его рифлёному животу и опустился ниже. После того, как ремень Брэндана был расстегнут, он остался в одних боксерах, через ткань которых я прекрасно видела 'напряжение', о котором он говорил. Теперь меня трясло не только от страха. Кончики моих пальцев заледенели, в то время как внизу живота я почувствовала зародившееся вожделение. — Я-я... — От моей дерзости не осталось и следа. Виной тому были остатки снотворного или по-настоящему решительный Брэндан, непоколебимо настроенный на то, чтобы урвать свое... Я больше не знала. Он сделал шаг ближе — так, чтобы его пояс оказался на уровне моих глаз, и взял меня за волосы, оттянув голову в сторону. — Дотронься до меня. — Едко прошипел Брэндан, глядя на меня сверху вниз. Что-то появилось в его взгляде такое, чему я действительно боялась сопротивляться. Или я уже просто выбилась из сил и хотела хоть раз в жизни побыть слабой. Я прикоснулась к его прессу, его брови сдвинулись к переносице. Принц был недоволен моим выбором. — Не здесь, — прошипел он, вновь оскалившись. Я чувствовала горечь, унижение и, одновременно, всю его силу, перед которой было невозможно устоять. Я нерешительно помотала головой, сделав последнюю попытку борьбы. — Мне придется хорошо поработать с тобой, чтобы добиться твоего послушания, — зарычал Брэндан, хладнокровно хватая меня за руку. Я и подумать не успела, как он прижал мою ладонь к своему члену и толкнулся в нее, заставляя меня в полной мере ощутить его размер и твердость. {Боже.} Я вспотела за секунду, сжав бедра, пытаясь унять дрожь в теле. — Тебе уже все ясно, я надеюсь. Кто я такой и какой ужасный человек. А значит сегодня я больше не буду сдерживаться. Тебе стоит последовать моему примеру... — Поддаваясь инстинкту, я слегка сжала его член в своей руке, чувствуя, как он становиться еще больше. Мои глаза распахнулись шире, и я резко отпрянула, вжавшись в спинку дивана. Я хотела убежать. От собственного стыда. Потому что я была влажной для своего принца, и он прекрасно читал это в моем взгляде. Брэндан схватил меня за щиколотки, широко разводя мои ноги, и удовлетворенно улыбнулся, убедившись в своих догадках. — А ведь я даже и не прикоснулся к тебе. — Брэндан попытался притянуть меня к себе, но я начала вырываться изо всех сил, дергая ногами в разные стороны, лишь бы оттолкнуть его. — Ты ко мне не прикоснешься, — горячо заявила я, брыкаясь еще сильнее. К своему счастью, я заехала ногой ему по лицу, и на время Брэд ослабил хватку — этого времени было достаточно, чтобы сбежать с дивана. — Ну, как я подправила вам прекрасное личико, Ваше Высочество? — с каким-то диким смехом произнесла я, огибая диван. {— Vae,} сука! — очень грязно выругался он, обрушивая на меня новую порцию гнева. В крови бился адреналин, мне было уже плевать, что я машу перед ним 'красной тряпкой', говоря такие слова и убегая. Мне слишком нравилась эта извращенная игра — это было трудно признать, но остановиться я не могла. Брэндан кинулся за мной, и я развернулась, с силой толкнув его в грудь, царапая его кожу, оставляя на груди розовые полосы. Принц схватил меня за затылок вытянув руку и столкнул нас лбами, на что я только зашипела. Жар, исходивший от Брэндана, передавался и мне, сжигая внутренности. Страсть испепеляла разум, накрывая с головой обоих. Мы были так близко — наши грудные клетки сталкивались друг с другом, а дыхания переплетались между собой. {Я так хотела подразнить его.} Высунув кончик языка, я медленно провела им по своим губам, вновь отталкивая его еще сильнее. Но Брэндан почти не сдвинулся с места, только сдавленно рассмеявшись надо мной. — Далеко не убежишь. — Он налетел на меня всем телом, прижимая к вещи, которая издает странный музыкальный звук. Синтезатор. Брэд заключил меня в плен, перекрывая пути к отступлению. Он толкнулся в мои бедра, позволяя почувствовать его твердость. И еще раз. И снова... Так резко и с силой, что я сдавленно простонала, хватая ртом воздух, пока он чувственно толкался в меня, отперевшись руками на клавиши. С каждым толчком его взгляд становился яростнее и не скрывал угрозу. — Если ты будешь сопротивляться, — прошептал он, против моих губ, — я не посмотрю на то, что ты невинна. И возьму тебя, как вещь. Я готова была проклинать этого Дьявола. Но и морально, и физически я была слабее его. Только подарив ему удовольствие, я могу сделать его слабым на долю секунды. На этот раз мои руки были свободны, а не объяты жемчужной цепью. Я не могла не воспользоваться этим и с нетерпением прошлась ладонями по его груди, вырисовывая пальцами линию ребер. — Я не буду сопротивляться, мой ко-ороль... — простонала я, выводя его из состояния агрессии. — Я так хочу тебя, Брэнда-ан... — промурлыкала я, едва касаясь его полных губ. Я еле удержалась от того, чтобы не зацеловать его до смерти, зная, чего хочу добиться. — Я так хочу послать тебя к чертям, Брэндан! Напрягая пальцы, я вновь впилась в его ключицы, оставляя на принце глубокие царапины, о которых он запомнит надолго. Выиграв пару секунд времени, я опускаю крышку, ударяя его по рукам, и слышу уйму ругательств на латинском, высвобождаясь из его плена. Я побежала по паркету босыми ногами, чувствуя на своем лице нездоровую улыбку. Такая вырисовывалась на лицах моих братьев, когда они курили травку, которую тайком на ферме и взращивали. Голова кружилась, я рванула к лестнице, не замечая ничего вокруг. Брэндан мне что-то кричал, но я не слышала его, потому что в ушах стоял неугомонный звон. Невозможная боль вцепилась в кожу моих ног, и, взвыв от раздирающего чувства, я упала на пол, опершись руками на десятки осколков зеркала. В одном из них я словила свое отражение — дикий, не принадлежавший мне взгляд. Боль была настолько сильной, что я, впервые за все это время, что находилась в замке, заплакала. Только тихо, не навзрыд. Слезы обожгли щеки, а ноги отказывались сделать даже один шаг или же встать. Истекая кровью на месте порезов, я потянулась за поручень лестницы, услышав голос Брэндана: — Не двигайся. Прошу. — К моему удивлению, в его голосе звучало беспокойство и даже... Страх. Я села на лестнице, схватившись за поручень крепче, и повернулась, глядя на него. — Давай, ну же. Посмотри. На мою грязную кровь. Все еще хочешь ко мне прикасаться? — пылко заявила я, еле справляясь с адской болью в теле. Брэндан сделал несколько шагов вперед — он прошелся по разбитому стеклу точно так же, позволяя ему впиться в его ступни. Но на его лице не отразилась и капля эмоций. Он, казалось, вообще никогда ничего не чувствовал... Только всепоглощающую ярость ко мне. И я не знала причин, почему. Почему? Плевать. Я никогда ему не сдамся. Пусть лучше снова отправит меня на казнь... Но она уже поджидала меня в его лице. — Тебе больно? — спросил он, резко положив мне руку на бедро. Да он, что, издевается? Что за чудовищное и притворное беспокойство в его голосе? Когда я провела ночь на холодном полу, униженная и растоптанная, его почему-то не волновали мои чувства. Что изменилось сейчас?! Все внутри закипело от негодования. С секунду я смотрела в его лицо, которое так часто видела, когда закрывала глаза. Синие глаза смотрели на меня так, будто глядели на яркий свет. — Отвали от меня! Отвали, Брэндан! — Со всей дури я ударила принца по щеке, на что минутная нежность в его синих глазах тут же превратилась в ярость. Одной рукой он сжал мою шею и начал душить так, будто я была беззащитным котенком. Его рука сжимала мое горло, придавливая к лестнице в тот миг, когда мы смотрели друг на друга разъяренными взглядами. Мы смотрели друг на друга так, будто хотели поубивать. Воздух в легких заканчивался, а Брэндан нещадно душил меня, и я до сих пор удивлялась, как можно быть настолько жестким... Отчаянно схватившись за его руку, я попыталась убрать ее со своей шеи. Из глаз вырвался еще один поток слез, и от Брэндана это не укрылось. Словно очнувшись от гипноза, он ослабил хватку на моей шее. — Пошел ты на хрен! — фыркнула я, отбрасывая его руку. Собравшись с силами, я поползла вверх по лестнице, но он тут же схватил меня за щиколотку. Но в ответ я быстро пнула ногой в его грудь, да так, что он отлетел к подножию лестницы на осколки. Мы дрались, как безумные. Не обращая внимания ни на что, кроме своей цели — меня, он вновь потянулся, и на этот раз ему удалось крепче вцепиться в мою кожу. Резким движением он раздвинул мои ноги и придавил к лестнице весом всего тела. Его член вжался в мои бедра, а рука вновь легла на мою шею в порыве придушить меня к чертям. Мы тряслись оба. Наши губы были так близко, что мы делили этот воздух на двоих. Глаза Брэндана напоминали черные дыры — в эту секунду в них не было ничего человеческого. Только темнота и разрушительная страсть, смешанная с жаждой обрушить свой гнев. Разрушить что-то маленькое и хрупкое. {Слабое.} Он приблизился ко мне близко-близко, будто охотник перед последним прыжком на жертву... А потом резко отстранился, отпуская. Но мне уже было все равно. Теперь уже я не могла остановиться. Все внутри меня молило о близости с ним. Это была необходимость. Потребность. Чистейшая животная страсть, которая забрала остатки рассудка. — Кен-на, — выдохнула я в его губы очень тихо, прижимая к себе за затылок. Снова. Он с шумом втянул воздух сквозь зубы и смял мои губы горячим и диким поцелуем, который разрушал меня на части. Боль от порезов сняло как рукой. Я захлебывалась, не успевала хватать ртом воздух, но целовала его, чувствуя грубость, неукротимость его губ, которыми он готов был меня растерзать. Его пальцы вцепились в мои ягодицы, одним рывком он разорвал на мне белье, опуская барьеры между нами. В сторону белья полетела и разодранная окровавленная футболка. Мы были абсолютно голыми, без масок и свидетелей... Два обезумевших человека, играющих в жестокую игру. И мне не выйти из нее победителем. [POV Брэндан] Впервые за восемь лет я подавился от чувств, которые на меня обрушились. Ядерная смесь из злости, ярости и желания растекалась по крови, словно бомба замедленного действия, которая была готова вот-вот прорвать плотину. Карие глаза девушки горели от такой же испепеляющей свирепости, и это подстегивало снова и снова. Как она отчаянно дралась из последних сил, плюя на боль и на кровь, что текла из ее порезов... — Повтори. Что. Ты. Сказала... — приказал я, не расслышав, что она промямлила в первый раз. Очевидно, это было ее имя, и то, что она произнесла его, говорило об одном — она сдалась. Она будет моей. Во всех смыслах, какие только можно дать этому слову. — Нет. Нет. — Ее губы редели после наших поцелуев, и, будто ненормальная, она прижималась к моему члену все крепче, извиваясь подо мной змейкой. — Скажи мне имя... — Рука опустилась на ее губы, я словно физически хотел сорвать с них ее имя. Но она молчала, впиваясь ногтями в мои предплечья. Удивительно — осколки не причиняли мне боли, а ее ноготки, казалось, пронзали насквозь. Слегка зависнув над ней, я прервал соприкосновение наших тел и бесцеремонно провел рукой по ее нежным складочкам, размазывая по ним влагу. — Маленькая хочет мой член... — Усмехнулся, проникая в ее лоно двумя пальцами без всякого предупреждения. Это удается мне с трудом, и от этих движений она вскрикивает от боли. У меня пересохло во рту, когда я пронаблюдал за ее стоном, тяжелым дыханием в налитой груди, розовым соскам, к которым хотелось припасть губами. Я и сам не понимал, чего хочу больше — взять ее жестко, трахая как рабыню, или доставить ей удовольствие, зацеловывая бархатную, фарфоровую кожу. Даже то, что она дрожала в мои руках, заводило в сотни раз сильнее, чем резвость и инициативность всех остальных женщин, которые у меня когда-либо были. Я хотел полностью подчинить ее себе, чтоб в этой маленькой головке больше никогда и мысли не появилось о побеге... — Я... Не хочу. Вы... Омерзительны... — томным голосом зашептала она, от чего я только сильнее принялся ласкать ее влажные для меня губки. — Тсс, маленькая, — с наигранной нежностью произнес я, припав губами к ее соскам. Натянув кожу вокруг него пальцами, я обхватил его зубами и потянул на себя, глядя прямо в глаза своей пленнице. Она вскрикнула, скривившись от боли, но я не хотел быть конченным садистом. Я тут же приласкал его языком, вбирая в свой рот. Мучительно и медленно посасывая. От ее вкуса я сходил с ума, а член налился кровью до невыносимой боли. Я хотел ее до смерти. Если я ближайшее время не почувствую ее, то, наверное, точно умру... И какая нелепая смерть это будет. — И не лги, что не думала об этом. Что не представляла, как я это делаю. Что не ласкала себя после той ночи... Она залилась краской и прикусила свои красные губки, сдерживая стон. Она была почти сломлена сегодня — и я читал почти каждую эмоцию с ее лица, наслаждаясь знаниями, которые получал о ней. Она желала меня. — Нет, — солгала пленница, и, не сдержав злости, я ударил ее по упругой заднице. — Пошел нахр... — Скажи мне правду, — перебил я, поглаживая то ее животик, то влажные складочки. Подразнивая ее без перерыва, еще больше распаляя желанную девушку. — Что ты... Представляла, как он будет внутри тебя, — прошептал я, наклоняясь к ее ушку. Ответом мне была новая порция боли, врезающаяся в ключицы. — Я буду играть с тобой до тех пор, пока ты не признаешься... — подначивал снова, желая услышать, когда она, наконец, откроется мне. Целиком и полностью. — Да пожалуйста! — яростно проревела она, поморщившись от боли, приоткрыв рот. Новая волна ярости окончательно меня опьянила. Облизав собственные пальцы, я приложил их к ее девочке, массируя с новой силой. — Скажи мне, — настоял я, дотрагиваясь до нежного бугорка меж ее бедер. Она судорожно задышала, а из груди пленницы посыпались рванные стоны... Она очень близка к тому, чтобы начать умолять меня. — Ах... Прошу... Остановись... Брэндан... — Мое имя в ее устах заставляло меня терять голову. Только бы не потерять последние капли контроля над собой. Я должен был играть с ней и выигрывать, а не стать слабым, почувствовав к ней привязанность... Ее влага стекала на мою ладонь, и, сама того не осознавая, она начала вращать бедрами, насаживаясь на мои пальцы, выпрашивая большего. Конец ознакомительного отрывка книги. Стоимость полной книги 139 руб. По вопросам пишите на почту heylil@yandex.ru